I Stand. Реквием

Des amours meurent, des amours naissent Les siecles passent et disparaissent Ce que tu crois etre mort C’est une saison et rien de plus Un jour lasse de cette errance Tu t’en iras, quelle importance Car la terre tournera encore Meme quand nous ne tournerons plus

Дождливый и туманный вечер — обычная картина для Туманного Альбиона, как принято считать. Однако на самом деле такие вечера — большая редкость, как редкость и то, что юная королева Эстер Бланшетт, всегда искрящая энергией, с тоской смотрела в окно. Чтобы чем-то занять руки, она расправляла складки на лёгком платье. Это помогало ей отвлечься, а также забыться, ведь пышные и дорогие наряды с корсетами были тяжёлыми и тесными, в них было практически невозможно дышать и двигаться, высокий ворот так и вовсе ограничивал поле зрения, и это тогда, когда она привыкла видеть всё, что происходило вокруг. Наверное, именно поэтому она и надевала их только на важные мероприятия и встречи — так того требовал «дворцовый этикет». Благо, хоть в свободное время она могла одеваться так, как сама считала нужным и удобным. И места выбирала соответствующие. Например, её кабинет. Он был очень светлым, уютным, а главное чистым — как поговаривала сама Эстер: «Не как у нашего Профессора!». Однако даже этот светлый и уютный кабинет не мог сейчас развеять её тоски. Часы пробили седьмой час, а об окно всё ещё разбивались звонкие капли дождя. В камине мягко трещали дрова, будто старушка-сказительница собирала вокруг себя ребятишек, теша их неспешным рассказом, и сама Эстер будто была одной из слушателей… да, она и впрямь погрузилась в эту сказочную, уютную атмосферу, как вдруг в дверь раздался сухой и уверенный стук. Глухо стучит дождь в окно, пусто трещат дрова в камине, и Эстер не оставалось ничего иного, как вернуться в эту холодную реальность. — Да-да? — тихим, но уверенным голосом произнесла Эстер. За время пребывания во дворце она многое успела выучить и перенять, в том числе и должные королеве властные интонации. — Войдите! Будто только этого и дожидаясь, в кабинет вошел юноша в тёмных одеждах. Невозмутимое выражение лица, а также длинные светлые волосы, открывшиеся после того, как он поднял капюшон, позволили ей ещё раз удостовериться в своей догадке. Это был Вирджил. Невозмутим, как всегда. Иногда эта невозмутимость раздражала, иногда забавляла, а иногда в голове юной королевы проходил и некий анализ — чьё бы лицо выражало больше беспристрастности — Вирджила? Или же отца Треса? Глупые мысли, но они позволили ей взять себя в руки. Властные черты её заострившегося лица смягчились улыбкой. — Что-то случилось, Вирджил? — Нет, — он видел, как внутренне напряглась королева, пусть даже за величественной маской со всепрощающей улыбкой на устах этого и не было видно, поэтому постарался сразу же объявить о причинах, по которым пришёл к ней. Голос его звучал как всегда уверенно и чуть отстранённо. — Я пришел сюда, дабы озвучить просьбы представителей знати. — Итак, что их теперь не устраивает? — улыбку на лице юной королевы сменила лёгкая хмурость, раздался тихий вздох, вслед за которым девушка прикрыла лицо ладонью. Плечи её опустились, будто под грузом камней, а голос её звучал куда опустошённее прежнего. Она не видела, как подобрался её советник, беззвучно прокашлялся, сделал небольшой шаг вперёд и включил настольную лампу на столе королевы. — Речь идёт не о недовольстве, Ваше Величество, а о пожеланиях. Весть, принесённая советником, удивила королеву. Казалось, стоит ей отнять руку и поднять взгляд на мафусаила, как он коротко произнесёт: «Шутка», однако этого не происходило. Поэтому, выпрямившись за столом, она чуть наклонила голову набок, лицо властной правительницы сменилось лицом дворцовой интриганки, предчувствующей интересные события. И было от чего — знать до этих пор не то, чтобы презирала юную королеву, скорее смотрела на неё со снисхождением, как на какого-то ребёнка, а теперь они хотят её о чём-то просить? — Пожеланиях? — Да, они предлагают провести бал… — Так организуйте — в чём вопрос? — Бланшетт чуть отодвинулась от стола, пожимая несильно плечами. Бал! Неужели они таким образом снова решили над ней подтрунить? Да нет, не похоже. Об этом говорило и серьёзное выражение лица Уолша. Это заставило внутренне подобраться и саму девушку. — Всё не так просто. — начал мафусаил, закладывая руки за спину и медленно вышагивая по кабинету, как он обычно это делал при чтении нравоучений и законов дворца. — Господа желают познакомиться с представителями их же сословия из других государств, иными словами, они желают, чтобы во дворце прошел бал международного уровня. Закончив речь, он остановился, переводя взгляд с пространства на королеву. Эстер, нахмурив брови, поднялась со своего места и скрестила руки на груди. Да, если от неё требуют проведения такого мероприятия, тогда дело принимает куда более серьёзный оборот. В конце концов, она только недавно взошла на трон, и от того, как будет проведён вечер, будут зависеть отношения приглашённых стран как к Альбиону, так и к ней самой как к правительнице. После мучительных раздумий она вновь подняла сосредоточенный взгляд на советника. Лицо её вновь приняло прежнее выражение правительницы. — Такое когда-нибудь проводилось? Ответ был ей дан незамедлительно. — Да, при правлении королевы Бригитты II. Однако это было лишь единожды, и то лишь потому, что от этого зависела судьба королевства. Ее Величество вообще не особо любила такого рода мероприятия, поэтому балы редко давались даже для английской знати. Скажем, только по тем датам, когда того требовали традиции: день свадьбы, на день рождения наследника, на большие праздники и все такое прочее. — Наверное, это проводилось как-то особенно? Ну, тот единственный международный бал?— с надеждой в голосе спросила девушка. Конечно, внешне она оставалась спокойной, но вот руки она всё равно отчего-то потирала. Вирджил, заметив это, только лишь тихо выдохнул с улыбкой на лице, прикрыл глаза и чуть опустил голову, после чего уже куда более уверенно кивнул головой, глядя прямо в глаза Её Величеству. — Не совсем так, Ваше Величество. Требования международного бала схожи с простым балом, с той лишь разницей, что правил и пунктов там куда больше. Услышанное приободрило девушку, и она, поднявшись со своего места, принялась вышагивать по кабинету, держа руки перед собой. Усталость как рукой сняло. — Тогда можно пригласить кого-нибудь из знати и попросить его помочь в организации этого вечера, а так же… — Исключено. — раздался непримиримый мужской голос. Эстер, удивившись, остановилась и с недоумением смотрела на мафусаила, вновь надевшего маску безразличия. Уолш же, чуть погодя, продолжил монотонным голосом. — Они заранее отказались. Многие зарубежные представители знати, которые могли бы Вам сейчас помочь, уже ушли в мир иной. Вам смогут помочь разве что метоселане, но увы, путь от Империи до Альбиона долгий, и к сроку они если и успеют прибыть, то помочь точно не сумеют. От этих вестей руки её невольно опустились, глаза же чуть потухли и будто покрылись ледяной коркой. Значит, всё в итоге поворачивается таким образом? Что же, отступать она не собирается, просто поступит несколько иначе, возможно, куда более жёстко, нежели от неё ожидают. Хотя этот план она на время отложила, потому как советник, не останавливаясь, уверенным тоном возвестил надежду. — Впрочем, кое-что придумать всё-таки можно. Глаза девушки словно ярко сверкнули, когда она резко повернула голову в сторону Вирджила. — Например? — Я не имею представления о том, знает ли кто-нибудь о приготовлениях к этому мероприятию в Ватикане. У Вас же сохранились связи с Римом? Можно было бы узнать, способен ли кто из тех людей помочь. Но, думаю, этот вопрос будет иметь оплату в денежном эквиваленте. — Деньги не вопрос! — отмахнулась Бланшетт. — Речь идет о международном событии, о дальнейшем сотрудничестве, о моем лице! Это важнее любой суммы. — В таком случае будет уместна попытка поиска нужных лиц для оказания посильной помощи. Но если Вы согласны, то позвольте ознакомить Вас с нюансами этого мероприятия. Эстер вернулась за свой рабочий стол и приняла такое выражение в лице, будто она школьница, готовая ловить лекцию учителя на лету. А Вирджил, приняв серьезное выражение, заложил руки за спину и принялся деловито ходить из угла в угол кабинета, при этом озвучивая нюансы будущего мероприятия: — Начнем… — Вирджил быстрым движением размял пальцы и заговорил. Он говорил долго и много, без лишних комментариев, только по делу. И Бланшетт молча его слушала. Однако, где-то на середине трактовки, ей стало попросту скучно. А к концу она поняла, к чему ведет Вирджил, а именно к тому, что, хоть она и занимает высокую должность, но ее роль на данный момент не так весома. *** Теплый осенний день. На небе собираются облака, видимо, скоро пойдет хороший дождь. На тротуарах лежит первая опавшая листва, и от легкого дуновения ветра она начинает шуршать и следовать за ним. У главного «входа» на территорию Организации Ватикана как обычно стоял караульный, однако сейчас он был один, без напарника. Видимо, отлучился куда-то на время. И теперь одинокий караульный стоял возле стены и скучающим видом осматривал все, что было в его поле зрения: мост, находящийся прямо перед ним, реку, кроны деревьев. Словом, все. Тут в его поле зрения попал мужчина в черной мантии и строгом костюме, который, как легкоатлет на соревнованиях, бежал в его сторону. — А ну стой! — приказал караульный, становясь прямо перед бегущим, но это никак не остановило бегуна. Он грубо оттолкнул караульного с пути и, лишь слегка сбавив скорость, побежал дальше. — А- А про…?! — сбитый с ног караульный вспомнил про предъявление пропуска, который он так и не увидел. Но стоило ему только о нем заикнуться, как бегун кинул в его сторону карточку, которая и являлась тем самым пропуском. — Потом заберу! — выкрикнул он вслед служащему и побежал дальше, больше никуда не оглядываясь. Кабинет кардинала Ди Медичи. Сегодня в этом довольно просторном кабинете народу больше, чем обычно. Здесь были собраны сразу два отдела: Бюро Инквизиции и АХ. Пожалуй, единственный раз в истории Катерина Сфорца и ее брат Франческо сидели за одним столом. В течение получаса, а возможно и больше, кардиналы обсуждали с людьми двух отделов приглашение от Туманного Королевства, решали, принимать ли приглашение или отказаться, кто едет, а кто нет, и самое главное — кто их всех подготовит к этому мероприятию. Все без исключения молча слушали своих руководителей и говорили только по делу. Вся эта деловая атмосфера была нарушена, когда в кабинет резко распахнулась дверь. — Разрешите войти! — сбивчивым тоном обратился мужчина в черной мантии, стоящий у входа. Он тяжело дышал, темно-каштановые волосы были взъерошены. Все, кто был в кабинете, посмотрели в сторону пришедшего. — А, Профессор, конечно, проходите, — спокойным тоном сказала Катерина, сделав приглашающий жест. Вордсворт ничего не ответил, поскольку еще не восстановил дыхание после пробежки, и лишь молча кивнул головой. — Что-то вы долго, — с укором и усмешкой заявил Медичи. — Простите, везде пробки, — с улыбкой пояснил Уильям. — Да, кстати. Зачем меня сорвали посреди учебного дня? У меня по плану на сегодня три контрольные работы у студентов, поэтому, если причины несущественные, то я удалюсь, — и он указал в сторону выхода. — Сегодня утром нам пришло пригласительное письмо из Альбиона, и мы собрали всех именно по этому поводу, — пояснила кардинал Сфорца. В ответ Вордсворт с облегчением выдохнул и улыбнулся. — Ну слава Богу, а я-то думал, вы обсуждаете пропажу в техническом крыле у Бюро… — А откуда вы знаете про кражу в Бюро?! — Медичи с подозрением посмотрел на Профессора. — Так вот чьих рук это дело! — послышался звонкий голос брата Андреаса. Уильям с удивлением посмотрел в сторону кардиналов, но ничего не ответил и лишь положил ладонь на шею и принялся ее гладить, будто думая, что теперь будет, и неловко, чуть слышно, хихикнул. По приказу Медичи все покинули кабинет. Все, кроме виновника неловкого инцидента и особо негодующего по этому поводу Андреаса. Этот парнишка сейчас был очень похож на своего шефа. Он ходил из угла в угол за спиной Вордсворта и сверлил его взглядом. Сам же Профессор с полным спокойствием сидел на стуле, закинув ногу на ногу, перед столом, за которым восседали кардиналы. — И как это все понимать? — пытаясь сохранять спокойный тон, спросил кардинал Медичи. — Да никак, — Уильям равнодушно пожал плечами, — я бы все вернул в скором времени при первой же возможности… — Вы собирались вернуть украденное?! — вспылил инквизитор. — Не украденное, а взятое в долг! — резонно заметил Уильям. Андреас, рассвирепев, подошел к стулу и вцепился в его ручку, испепеляя при этом Уильяма, который от такого резкого жеста даже наклонился в противоположную сторону. — Да ты наглец! Да я тебя!.. — Андреас подался вперед, чтобы руками вцепиться в лицо Профессора, но инквизитор не успел. Вордсворт его опередил; в результате его рука блокировала движения противника, и теперь Андреас, размахивая кулаками и крича, пытался дотянуться, чтобы ударить мужчину. Уильям же закатил глаза и немощно вздохнул, а потом, сжав пальцы и тем самым схватив мальчишку за волосы, резко оттолкнул его от себя, да так, что он упал на пол. — Я люблю темпераментных, конечно, но не упертых ишаков… — пробубнил Вордсворт, приложив палец к виску. — Так… Зачем вы меня сорвали? — обратился он к кардиналам. — Дело важное, но сравнительно простое, — начала говорить Сфорца, поправив прядь и с недоверием покосившись на Андреаса, который сидел на полу и продолжал сверлить взглядом Профессора. — Через месяц на Альбионе состоится событие международного значения, где соберутся важные лица всех государств… — В том числе и те вурдалаки! — рыкнул ди Медичи. — И они, да, — тихо вздохнув, дополнила Катерина. — Но суть не в этом. — Тогда в чем? — Уильям скептически смотрел на начальницу. — Мы также приглашены. Но, к сожалению, далеко не все знают правила этикета, нормы приличия, как танцевать… — Катерина перечисляла все это, после каждого пункта сгибая один из пальцев на руке, а взгляд Вордсворта со скептического постепенно переходил в напряженный. — А если ближе к делу? — Вы должны всех обучить всей этой мишуре! — с недовольством буркнул Франческо. — Что? — сначала Уильям с удивлением посмотрел на кардиналов, а потом к этому взгляду добавилась еще и нервная улыбка, за которой последовал истерический смех. — Вы это серьезно? — он вскочил со своего места и оперся руками о стол, угрожающе нависая над кардиналами. — Вы правда думаете, что научить их всему этому можно за месяц? Да этому детей учат с того момента, как они начинают понимать речь и сами говорить! На это уходят годы! А вы хотите добиться совершенства за месяц?! Это смешно! — И, тем не менее, Вы должны это сделать, — ответила Катерина, посмотрев на подчиненного исподлобья. — Поправка, — Уильям ухмыльнулся и наклонился к герцогине Миланской, — я должен выполнять только то, что касается дел Ватикана. А не заниматься педагогикой. — Эта педагогика также является делом Ватикана, и Вы обязаны выполнить отданный Вам приказ. — Увольте! — Вордсворт выпрямился и развел руки. — Простите, братья-сестры, но это гиблое дело, и я не собираюсь даже в него ввязываться, поэтому… — он развернулся спиной к кардиналам, подняв руки в жесте «Я пас». — Всего хорошего!.. Настоятельно советую отказаться от приглашения. Вам же проще, — мило улыбнувшись, он вновь развернулся и удалился, оставив Сфорцу внешне спокойной, а ди Медичи в состоянии гневного шока. — Это, по-твоему, нормально?! — Все в порядке, брат мой, — с легкой улыбкой сказала Катерина. — Он не может начать какое-либо дело, перед этим не высказав своего мнения по этому поводу. Он все сделает, и уж поверь, в лучшем виде! *** — Ну не сумасшедшие, а? Сегодня Вордсворт решил проверить работы студентов в гостиной, и причиной тому стала именно новость о новых «учениках» в лице некоторых членов АХ и, скорее всего, полного состава Бюро. А все свое негодование никому, кроме Хьюго, он высказать не мог, чем он теперь и занимался. Де Ватто же прибирался на кухне после ужина, в некоторые моменты умудряясь вставить свои пару слов к возмущениям Профессора. — Научить этих… Этих… А-а-а! — Уильям с раздражением перечеркнул всю работу одного из студентов и откинул в сторону. — У меня просто слов нет! Нашли дурака! — Может, у них нет альтернативы? — Хьюго со скепсисом пожал плечами. — Пускай ищут глупца! Это не мои проблемы! — пробубнил Вордсворт, уткнувшись в работу другого ученика, стараясь не испортить и ее. — У меня и так, — он отложил бумаги в сторону, откинулся спиной на диван и принялся с деловым видом загибать пальцы. — Проект стоит, у студентов скоро сессии, нужно готовить билеты, еще в Ватикане волокиты непочатый край, а они хотят повесить на меня людей, которые о слове «Этикет» максимум в школе слышали! И то, если они там были! Де Ватто молча смотрел на Вордсворта и в нужные моменты чуть кивал головой, но потом решился его прервать. — Эм… Профессор… — Что?! — Вы можете уже смыть… это? — Хьюго провел ладонью перед своим лицом, другой рукой облокотившись на стол. — Нет, не мог бы, — Профессор с некой обидой глянул на ученика, но потом чуть расслабился и повел беседу в другое русло. — Скажи, откуда, по-твоему, я родом? — Уильям натянуто улыбнулся. — С Альбиона. — А какой там климат? — Эм… Сырой? — А в Риме уже давно ни намека на дождь, так что это, — Профессор указал на свое лицо. — Я не смою. Во всяком случае в ближайшие минут… — он сверился со временем, — пятнадцать. Да и за несколько лет жизни со мной пора бы привыкнуть, что «это» присутствует у меня на физиономии три раза в неделю. Как минимум, три. Хьюго в ответ ничего не сказал, лишь решил закончить с уборкой и, пожалуй, начать готовиться ко сну. Ему предстояло отчитаться перед начальством о его долгих скитаниях «неизвестно» где (Вордсворту было известно, где его ученик проводил последние дни) и желательно до утренней мессы. *** Утро в Ватикане началось точно так же, как и всегда, будто вчера и не было никакого разговора про мероприятие на Альбионе. Утренняя месса, после которой кардинал Сфорца попросила агентов двух отделов собраться в одном из залов, не принадлежащих церкви, дабы ждать там Профессора. Классический зал, где обычно проводятся заседания разного рода. Здесь было расставлено рядов с десять стульев, а в его глубине, напротив больших, в пол, окон, стояла трибуна. К слову, на утренней мессе Вордсворта не было, да и в течение нескольких часов он не соизволил явиться. Сестра Кейт даже начала думать, что Уильям дал ответ окончательный и неоспоримый, и что он этим заниматься не будет. Но не успела она додумать свою мысль, как двери, ведущие в зал, резко распахнулись. Вордсворт собственной персоной. Такой же, как и днем ранее, весь взъерошенный и помятый, да и дышал так, будто после долгого бега прямиком направился в Ватикан. Решив не тратить времени на приветствия и прелюдии, Уильям быстрым шагом прошел к единственному имеющемуся столу и резким жестом положил на него дипломат. — Что-то вы запоздали, Профессор, — в типично вежливой форме сказал Брат Матфей. Андреас разразился смехом, что выглядело несколько нетактично. — Да, это очень забавно, юноша, — Уильям натянуто улыбнулся, показав все свои зубы. — Настолько забавен тот факт, что из-за прихотей кардиналов мне пришлось отпрашиваться с работы в Университете, за что мне уменьшили премию! Честь вам и хвала! Он взъерошил на себе волосы, отряхнул мантию и, облокотившись руками о стол, обратился к присутствующим. — Значит так, господа. Если я решился заниматься с вами, это не значит, что для кого-либо будут поблажки. Да, Астуриас, это и тебя касается. Сядь по-человечески, ты не в баре! Убери ноги с противоположного стула! — Ладно-ладно, чего разорался? — Леон ухмыльнулся и выполнил просьбу Вордсворта. Люди из Бюро молча пронаблюдали за действиями Одуванчика. — Итак, как кажется мне, большинству из нас, — Уильям бросил взгляд в сторону Бюро, — будет намного проще, если мы начнем наши познания с теории, практику же оставим на десерт. Начнем с теории столового этикета. А теперь, берем карандаши-ручки и пишем под диктовку!.. Речь Уильяма прервал Петр Орсини, резко подняв вверх руку. К слову, этот жест Вордсворта, мягко сказать, задел. — Что? — Простите, а куда записывать? — спросил инквизитор с ухмылкой. И в самом деле, все пришли без ничего. Уильям немощно вздохнул. — Ну да, как обычно… — пробормотал он и направился к выходу. — Я скоро вернусь! — Может дверь за ним на ключ закрыть? — со смехом предложил Андреас, но его идею пресек гневный взгляд Петра и настораживающе хладнокровный — Паолы. Через пару минут Вордсворт вернулся, как и обещал, держа в руках бумаги, пару блокнотов и несколько штук ручек и карандашей и принялся это всем раздавать. Только Петр рискнул отказаться. — Можно на слух? Вордсворт в течение полминуты или около того смотрел, не моргая, на Петра, и лишь потом спокойным тоном дал ответ: — Лучше под запись. И сунул инквизитору канцелярские принадлежности. — Вам всем еще повезло, что у меня в кабинете склад, и такого добра там предостаточно. В противном случае, вам бы пришлось бегать и искать это все самим. Итак, начнем, — после этой фразы начался шорох, пара ручек защелкала, и лекция началась. Профессор говорил быстро. В основном потому, что он хотел поскорее отделаться от всей этой ерунды. Его мало заботило, записывает за ним кто эти самые правила этикета, где чего держать и как что есть. Если кому оно и в самом деле нужно, то запишут независимо от того, как быстро он все это диктует. Но, видимо, его позицию разделяли не все присутствующие. — А можно помедленнее? — раздраженно выкрикнул Андреас. — Нет, не можно, — быстро ответил Профессор и только сделал вдох, чтобы продолжить, как инквизитор его снова прервал. — Уже рука отваливается! — Меня это не волнует. То, что вы не успеваете, исключительно ваши проблемы. — Это безумие! — Андреас вскочил со своего места и швырнул свой блокнот на пол. — Не напишу более ни слова! — Бога ради, — Вордсворт равнодушно пожал плечами. — Если что не устраивает, выход там, — и он указал на дверь. — Вот и уйду! Сдалось мне оно! — инквизитор, всем своим видом показывая недовольство и злобу, направился к выходу. — Еще и с кровопийцами на сотрудничество идти! Как же! — и он вышел, демонстративно захлопнув за собой дверь. Нависла неловкая пауза. — Я только за, — Уильям ухмыльнулся. — Мне оно, собственно, и не надо, я и так это наизусть знаю. — Ты-то может и знаешь, но другие — нет, — вставил свои пару копеек Леон. — Опять же, это ваши проблемы. — Что?! — возмутились все разом, исключением стали лишь Паола и Матфей. — А то. Я должен вложить в ваши головы материал, который люди моего социума учили с детства в течение долгих лет. И мне на это отведен не месяц, а несколько дней, потому что это только теория, дальше идет практика. Если это не нужно вам, я никого не держу, мне же легче. А теперь, я надеюсь, у всех руки отдохнули, пишем дальше. Кто против, может последовать примеру пацана. Более никто не протестовал. В зале, кроме голоса Профессора, также были слышны шорохи карандашей и ручек, иногда кто-то что-то перечеркивал, кто-то бубнил или издавал звук, похожий на тихое рычание (обычно это был Петр), но сцен, похожих на выступления Андреаса, никто больше в тот день не устраивал. — Никогда в жизни я не ощущал пальцы столь явно, — пробубнил Орсини. Он в течение всего «урока» делал записи ссутулившись, склонившись над блокнотом, который он положил на колено. — Можете уйти, и проблема решена, — тихим тоном ответила Паола, со спокойным видом делая записи. — Будто ты не устала! — Нет. — Как так?! — Петр заглянул в записи сестры. — Что это? — Это система сокращения. Чтобы не уставала рука, и чтобы успевать за читающим, текст и слова сокращают. Петр помолчал. — Если бы не приказ кардинала, давно бы ушел, как и Андреас. Это же бесполезно! — Не думаю. Мне кажется, подобные нюансы могут быть полезны. — Это когда же они станут полезными? — Орсини усмехнулся. — Мало ли в каком обществе доведется побывать… — с легкой, почти незаметной улыбкой ответила Паола. Группа новоявленных студентов продолжала строчить в ускоренном темпе еще довольно долго. Однако сами они будто потеряли ориентиры во времени, потому что, когда Профессор сказал «на сегодня, пожалуй, всё», все удивились тому, как быстро лекция подошла к концу. — Ну, если вам мало полутора часов, я могу и продолжить… — Нет, спасибо! — вежливо улыбнувшись, поблагодарил Матфей. — Тьфу, галантный, как всегда. Аж тошно, — с раздражением прошипел сквозь зубы Астуриас. — Ты бы там помалкивал, дикарь, — с тем же вежливым тоном и улыбкой ответил Марокканский Дьявол. — Ты на кого нарываешься, лисья морда?! — Я? Ведь не я же это начал. — Неужели?! — Заткнитесь оба! — выкрикнул на весь зал Орсини. Тут уже подала голос сестра Кейт. — Выясняйте отношения в другом месте! В первую очередь к тебе относится, Леон! Вордсворт молча, скрестив руки на груди, наблюдал за тем, как остальные выясняли друг с другом отношения, и затем уже успокаивал их, при этом смотрел то на одного, то на другого с усталым видом. После возмущения Кейт, когда оба отдела более-менее успокоились, Вордсворт позволил себе вставить пару слов. — В завершение, домашняя работа. — Вы нас со студентами не спутали случаем?! — Нет, не спутал, — сказав это с тем же уставшим видом, Вордсворт раскрыл дипломат и достал несколько листов бумаги, — это вам нужно выучить, и через два дня это, как и все то, что вы записали сегодня и запишете завтра, нужно рассказать наизусть и желательно запомнить хотя бы на месяц. Я на это всю ночь вчера угробил, нашелся художник, — он усмехнулся, — здесь изображены столовые приборы, их расположение на столе и назначение. Вам нужно лишь это все запомнить. *** Все время своеобразной лекции Кардинал Сфорца провела в своем кабинете, занимаясь оформлением и проверкой различных бумаг и документов. Несмотря на свое заявление, которое она сделала при брате, касаемо Вордсворта, сомнения все же закрались в ее светлую голову. Что, если его отказ был основательным? А если он все же возьмется обучать агентов двух отделов, справится ли он с задачей? А если справится, не подведут ли уже агенты, будучи на приеме? Все эти мысли невольно заставляли девушку содрогаться, отчего на некоторых документах она оставила небрежные кляксы. — Как нерадивая школьница, — с печальной улыбкой отметила Катерина, посмотрев на очередное такое пятнышко и отложив документ в сторону. Тут перед ее рабочим столом появилось изображение Железной Девы. — У меня хорошие новости, — начала она с улыбкой. — Профессор взялся за инструктаж Бюро и АХ. Основные теоретические моменты он планирует освоить с ними в течение трех дней. Первый учебный день на сегодня окончен. — Слава Богу, — Катерина вздохнула и улыбнулась. — А то я весь день нервничаю. — Что насчет Мечника? Он приходил к Вам? После вопроса Кейт, Катерина заметно помрачнела. — Да, он заходил за полчаса перед утренней мессой. Думаю, стоит поговорить с Профессором насчет Ватто. — Что-то не так? — Он считает, что ему дозволено больше, чем остальным. «Я не обязан вдаваться в подробности своих передвижений, поскольку это касается исключительно меня и никого более» — вот как он сказал. — Но ведь… Уильям не может на него… — Я знаю, он не может влиять на своего ученика, но поговорить с ним вполне способен. — Уильям не станет. — Разве? — Да. Он давно смирился с тем, что существуют в Хьюго такие… Нюансы… Которые не поддаются исправлению. — Как жаль. Что ж, тогда остается надеяться на благоразумие де Ватто. И все же, сестра Кейт, попросите Профессора поговорить с Мечником. Вдруг он найдет способ. — Да, госпожа Катерина, — Кейт чуть наклонила голову, опустив при этом взгляд, и исчезла. *** — Уильям… Звук помех по связи и голос Железной Девы застали Вордсворта возле его машины, уже после того, как он положил дипломат на пассажирское сиденье. Захлопнув дверь автомобиля, он принял входящий звонок от Кейт. — Слушаю. — У тебя какой-то уставший голос. Уильям ухмыльнулся: — Разве? — Если сравнить с тем, когда ты вел лекцию… — Хочешь поговорить об этом? — спросил он с иронией. Вордсворт открыл левую дверцу авто и занял место водителя. — В другой раз. Я к тебе по поводу де Ватто. — Очередные жалобы? Господи, снова? Вы снова жалуетесь мне? Прошу, умоляю… В который раз за годы службы Хьюго в АХ на этого юношу поступали жалобы? Не менее сотни, а возможно и больше. И всякий раз, когда Уильяму жаловались на Мечника, он бессильно закатывал глаза. В самом деле, Хьюго уже не ребенок, а менять взрослого человека бесполезно, какие бы заумные речи ты ему ни говорил, и Уильям это прекрасно понимал. Но как казалось ему, другие этого не понимают. Потому он снова закатил глаза и сжал двумя пальцами переносицу, ожидая вновь услышать просьбу по проведению нотаций, осознавая при этом, что он вновь это сделает и вновь результат будет нулевым. — Увы, но да. Катерина просила тебя… — Поговорить с Хьюго? — перебил Вордсворт, при этом понизив голос, чуть ли не доведя его до басовой ноты. — Да. Знаю, ты уже неоднократно это делал, но все же, попытайся снова. — Кейт, он уже давно не ребенок. Он взрослый мужчина, который сам в состоянии отвечать за свои действия. Да, с моей подачи он оказался в АХ, но я не записывался ему в няньки! Я уже говорил с ним, — и не раз говорил! — ты знаешь. И что нельзя пропадать на такое долгое время, и что опасно уходить невесть куда в одиночку, что он дает дурную славу церкви, и так далее, и тому подобное. Но какой смысл, скажи мне, какой?! — на последней фразе он автоматически ударил по рулю, в результате напугав сигналом проходившую мимо молодую пару. — Простите, я не специально! — выкрикнул он, открыв дверцу и виновато улыбнувшись. — Что там у тебя? — Да ничего, — буркнул он в ответ, захлопнув дверцу. — Не столь важно. — Что же… В любом случае, постарайся поговорить с ним еще раз, Уилл. Ведь случись с ним что, это будет не столько потерей АХ (хотя и это тоже), сколько лично твоей. В ответ на это Уильям лишь тяжело вздохнул. — Расскажи хоть, что же стало поводом для такого серьезного доноса. — Очень остроумно! — возмутилась Кейт, чуть повысив голос. — Кхм, могу рассказать только со слов Катерины… *** Сегодня Хьюго ждала приятная неожиданность, как поначалу казалось. В связи с его долгим отсутствием, он не заполнял необходимых бумаг в течение почти полугода, потому сегодня де Ватто был вынужден остаться в отделе и оформить все необходимое, потому и пришел домой он только ближе к девяти часам вечера. И стоило ему только закрыть за собой входную дверь и оказаться в прихожей, как до него дошел приятный аромат. Здорово, готовить сегодня не придется, ведь проведя весь день на ногах уже просто нет сил делать что-либо еще! Но тут до юноши дошло неприятное осознание того, что Вордсворт сам становится к плите только в двух случаях: либо сам де Ватто отсутствует (хотя обычно готовка заменяется едой в кафе или ресторанах, если и вовсе не чем-то вредным), либо Профессор зол, оттого пытается свою злость направить в иное, полезное русло. И Мечник не прогадал. Профессор действительно хозяйничал на кухне. Видимо, придя домой, он не стал заморачиваться и решил остаток дня провести в одной одежде, сняв лишь пиджак и оставив белую рубашку, лишь только рукава засучил, да надел поверх темно-серый фартук. И сейчас, стоя у стола, он что-то очень мелко шинковал, причем настолько быстро, будто делал это каждый день по несколько раз. Дело пахнет жареным, во всех смыслах… — Неожиданно, — сказал Ватто, при этом стараясь сделать голос расслабленным. Но видимо вышло это не совсем убедительно. Перестав стучать ножом по доске, Уильям резким движением скинул нарезанное в сковороду и закрыл ее крышкой, причем вышло у него это довольно резко, демонстративно. Он развязал узел фартука, снял его и, отшвырнув его в сторону, сжал кулаки и оперся ими на столешницу. — Надо поговорить. — Будто ты ожидал чего-то иного, — пробормотал себе под нос Хьюго, тяжко при это вздохнув. Уильям резко развернулся к своему ученику. Да, по хмурому выражению лица Профессора теперь было ясно, что он действительно зол. — Как прошла встреча с Сфорца? — Прекрасно! — спокойным тоном ответил Хьюго и чуть улыбнулся, стараясь разрядить обстановку. — Более чем прекрасно! Мне рассказали, о чем вы там толковали! Ответить что-либо де Ватто не решался. Будто ком подошел к горлу. Оттого теперь он, подобно провинившемуся ребенку, чуть склонил голову и опустил взгляд в пол, боясь поднять его на разозленного «родителя». — Послушай, — Вордсворт сложил руки в молитвенном жесте и старался говорить максимально спокойно, ведь реакция Мечника ему была понятна. — Мы не раз уже поднимали тему твоих длительных отсутствий. И уже не раз эти разговоры приводят к нулевому результату! Хьюго, тебе не надоела эта шарманка? Неужели ты всерьез не понимаешь, почему от тебя требуется просто сказать, где ты был и что делал? — Конечно, ясно! — буквально выкрикнул де Ватто и резко поднял взгляд на Вордсворта. — Более чем ясно! Ведь всем так хочется залезть в мою личную жизнь, узнать, по каким помойкам я шарюсь! Профессор, мне тридцать три года! Тридцать три! Я в состоянии самостоятельно нести ответственность за свои действия и поступки! Мне не нужна опека ни ваша, ни Катерины, ни кого-либо там еще! То, чем я занимаюсь, исключительно мое дело! Мое! Не ваше! — Хьюго! Вордсворт повысил голос и ударил ладонью по столешнице; все произошло настолько резко и внезапно, что Мечник вздрогнул и невольно отшагнул назад. Наступила тишина, в течение которой Уильям и Хьюго просто молча смотрели друг на друга. Тут Профессор сделал глубокий вдох, подошел к Мечнику и, положив ему ладони на плечи и смотря ученику в глаза, продолжил разговор. — Видимо, в течение всех этих лет тебе так и не стало интересно, зачем Сфорца знать, где ты и чем занимаешься. Открою тебе страшную тайну: Ей плевать. Представь себе! Ей плевать, а вот мне - нет. Потому я и попросил тебя давным-давно хотя бы меня ставить в известность, где ты и как надолго уезжаешь, поскольку случись с тобой что, я даже не смогу помочь, потому что не знаю, где тебя черти носят! Так вот, — Уильям процедил это сквозь зубы и чуть сжал пальцы. — Слушай и запоминай, дорогая моя Рапунцель. Каждый день в мире убивают с десяток людей, в том числе и мафусаилов. За время твоего отсутствия в АХ пришла отчётность о более чем ста убитых, около семидесяти из которых те самые мафусаилы, — Уильям сжал пальцы еще сильнее, да так, что Хьюго нахмурил брови от боли, но вставить хоть слово не решался. — И вот теперь ты приезжаешь невесть откуда и заявляешь, что то, где ты и чем был занят, твое дело! А Катерине придется подавать запрос на закрытие всех дел, поскольку она покрывает тебя! Сейчас ты попросту вынуждаешь ее дать свободу тем, кто убил тех людей, ставя перед собой цель покрыть деяния своего же сотрудника! Есть что сказать? И вновь наступила тишина. Стараясь покрыть меня, покрывают и остальных? Эта мысль в голову Ватто никогда не приходила. Это и было теперь видно по его растерянному взгляду. — Мне больно, — наконец тихим голосом сказал Мечник. Уильям понял намек и тут же убрал руки. — Прости. Хьюго опустил взгляд в пол, не зная, что ему теперь делать. Сказать все начистоту или остаться упрямым и молчать дальше? Но ведь ему и скрывать нечего! Он посмотрел на Профессора и, сделав вдох, начал говорить монотонным голосом, на манер Треса: — С марта по середину мая я провел в Амстердаме: по имеющимся у меня данным, там засекли вампиров, похожих на тех, что были связаны с убийцами моей семьи. Затем, с мая по конец июля, я был в Вене, поиски в Амстердаме закинули меня туда. Далее, с августа и по этот месяц я был в Севилье, по тем же самым причинам. Да, никакого криминала, никого за все это время я и пальцем не тронул. Позвольте напомнить, что после одного очень «приятного» происшествия в Вене я не могу себе позволить серьезные стычки, так как мой организм в важный момент может меня знатно подвести! Последние слова Хьюго произнес с ощутимой обидой, хотя в лице он оставался так же беспристрастен. Уильям поначалу слушал весь этот отчет с недоумением, будто не ожидая, что, оказывается, все можно было так легко донести, а потом, услышав замечание по поводу событий в Вене, невольно отвел взгляд в сторону. — Извини, — почти шепотом сказал он. — А твои слова я передам. — Скажи бы Вы причины раньше, было бы легче нам обоим. — Тут ты прав, — Уильям вздохнул и решил разрядить обстановку, сменив тему. — Ну что? — Вордсворт с деловым видом потер ладони. — Настроение на ужин осталось? — А стоит ли рисковать? — Ватто улыбнулся. — Обычно, когда Вы не в духе, вы кладете слишком много перца или специй. — Не устроит — водой промоешь. — Да, можно и так. *** Утро следующего дня приобрело довольно необычные краски. Для Хьюго это утро было мало отличимым от других: собрался, подготовил завтрак и заварил кофе. Профессор же к завтраку спустился позже обычного. Одетый в строгий костюм, но с накинутым поверх атласным халатом, он занял свое место за столом и подвинул к себе чашку с кофе. Вид у него был не выспавшийся, хоть и был как следует собран и причесан. Ничего не говоря, он взял в руки сахарницу, открыл ее и поставил на стол. И вот тут Ватто уже сам чуть не подавился: Уильям, с невозмутимым видом, принялся по чайной ложке переливать кофе в сахарницу. И продолжалось это с минуту, пока Вордсворт сам не остановился и не осознал, что что-то пошло не так. Тяжко вздохнув, он положил ложку на блюдце и закрыл лицо руками. — Этот мозг сломан, несите новый, — пробормотал Профессор. — Вы опять не спали всю ночь? — спросил Хьюго. В ответ последовал молчаливый кивок головы. — И какая это уже по счету? — Вторая, — полушепотом ответил Уильям, но, подумав, добавил, — А может третья… Или четвертая… — Если вы хотите себя угробить, то вы действуете в верном направлении. — Я не пасьянсы по ночам раскладываю, — буркнул в ответ Вордсворт и подвинул уже к себе тарелку с завтраком, — а как бы работаю. — Что же за работа требует столько времени? — Ватто ухмыльнулся. Профессор молча положил вилку на стол, облокотился на спинку стула и только вдохнул воздуха, чтобы начать по порядку рассказывать, что же за работу он делает, как Мечник резко его остановил, сказав: «Понял, не стоит!» — Обращайся, понятливый ты мой, — он ухмыльнулся и наконец принялся за трапезу. — Мне вот интересно, — Хьюго положил локти на стол и чуть наклонился вперед, — вы в таком состоянии собираетесь провести весь рабочий день? Уильям с непониманием посмотрел на Ватто. — А что-то этому препятствует? — Глядя на вас, хочется пошутить про мешки под глазами и возможность хранить там заначку. — Очень смешно, ха ха, обхохочешься! — пробормотал Вордсворт, до конца при этом не прожевав. — Может пока сменишь сахар в сахарнице? *** — Так, стоп, давай-ка еще раз, — с нескрываемой радостью попросил Леон, довольно потирая ладони. Ватто нахмурился и во второй раз повторил ранее им сказанное и Леону, и всем остальным присутствующим из Бюро и АХ: — Из-за плохого самочувствия, Профессора сегодня не будет. Вместо него занятие проведу я. Когда Хьюго озвучивал это "оправдание", перед его глазами ясно вырисовывалась картина часовой давности. То, как он насыпал в сахар снотворного, которое потом отправило Учителя в царство Морфея, поскольку сахар был таки добавлен в кофе. То, как он потом звонил ректору Университета, дабы поставить его в известность об дальнейшем отсутствии Профессора на рабочем месте. И то, что вогнало его в краску. Его вновь приняли за вторую половину Вордсворта. С чего посторонние люди так думают? Еще и премии Профессора лишили. И из-за чего? Пропуска по уважительной? Что за люди! Точнее, что за ректор. Не зря Вордсворт его недолюбливает, ой не зря... — Халява, пацаны! — выкрикнул Астуриас, радостно хлопнув в ладоши у себя над головой. Радостные настроения подхватила большая часть Бюро вместе с Петром. А то, ведь не нужно бешеными темпами все записывать! А студенчество закончилось уже так давно, что руки просто-напросто отвыкли от всего этого. Ватто на все эти радостные возгласы ничего не отвечал. Он стоял молча у стола, скрестив на груди руки, и в какой-то момент закатил глаза так, что остался лишь белок. Будут они писать или нет — проблема явно не его, он же, как и Профессор, все это знает От и До. Но зато будет интересно понаблюдать, как они будут сдаваться если не запишут ничего из того, что он будет рассказывать. — Те, кто хочет, пусть записывает. Что же до остальных… Согласитесь, дело ваше, — Хьюго пожал плечами и, убрав руки за спину, принялся ходить возле стола и при этом диктовать новые правила столового этикета. К слову, диктовал он менее быстро, чем Вордсворт, так сказать, более щадящим темпом, чем воспользовались те, кто решил записывать, а именно Паола, Симона, Матфей и Кайя. Вторую «лекцию», на манер первой, Ватто вел в течение полутора часов, мало заботясь о том, слушает ли его вообще кто-либо или нет, потому, закончив говорить, он поправил одежду, встряхнул волосы и в числе первых, попрощавшись, покинул зал. А вот радости большинства «учеников» предела не было. Ни записей, ни дополнительных заданий, одним словом- свобода! А вот Ватто уже понемногу начинал нервничать, ведь спячка Профессора не будет долгой и списать ее на его усталость будет весьма проблемно, потому теперь Хьюго торопился домой и мысленно пытался придумать пути отступления дабы знать ответы на все возможные вопросы. *** Как только Хьюго переступил порог дома и снял с себя верхнюю одежду, первое, что он проверил, в гостиной ли хозяин дома. По спине прошел холодок, когда Вордсворт не был обнаружен на диване. Недолго думая, Ватто как можно тише пошел в свою комнату, но его остановил голос со второго этажа: — Ах, явилась, белесая морда! Недовольный и громкий голос послужили для Ватто чем-то вроде стартового выстрела для лошади на скачках. Не мешкая, он рванул в свою комнату, рассчитывая закрыться там и переждать часок другой, но не тут-то было. Уильям быстро сбежал с лестницы, нагнал нерадивого ученика и, развернув его к себе, резко прижал к стене прямо в полуметре от двери в комнату Мечника. — Я все объясню! — во все глаза смотря на учителя, выпалил Хьюго. Вордсворт смотрел на Ватто с раздражением, но потом, услышав три заветных слова, сменил гнев на милость. — Я весь внимание, — со скепсисом сказал Уильям, опершись одной рукой на стену, тем самым блокируя Хьюго пути отступления. И тому пришлось озвучить причины его поступка, пусть и весьма кратко. Хотя Вордсворта это совершенно не волновало, ему больше была интересна реакция его ученика на его наигранную злость. — Ладно, ничего. Как прошли занятия? — Лекцию провел, так же в полтора часа… — Слушали? Записывали? — пролепетал Профессор с сияющим взглядом. — Смеетесь? — Я так и думал! — рассмеявшись, Уильям ударил в ладоши. — Ну ничего, завтра я им устрою Допрос с пристрастием! — М, да и. Тут такое дело… — Хьюго натянуто улыбнулся, когда Вордсворт с подозрением на него посмотрел. — Вас премии лишили. — Это в Университете? Ватто виновато кивнул головой. — Вот как, — как бы сам себе сказал Вордсворт и не спеша пошел в гостиную, дабы сложить и убрать плед, которым он был укрыт некоторое время назад. — Вы не злитесь? — Злюсь? Я? — Уильям кинул сложенный плед на диван. — Боже упаси, конечно нет! Что за глупости! Хьюго с облегчением выдохнул. Прям как камень с плеч. — Мы же устриц с белым вином каждый день и так ели. Теперь бы надо поскромнее пожить, перейти на трюфеля с красным. *** Утро следующего дня выдалось не самым приятным. Все небо затянуло темными тучами, периодически начинал идти дождь, прекращая идти от силы на полчаса. Однако далеко не для всех погода отразила суточное настроение. После утренней мессы агенты Бюро и АХ вновь собрались в намеченном месте. Но ждать преподавателя на этот раз им не пришлось. Уильям Вордсворт, на этот раз собранный, одетый в ту же черную профессорскую мантию, причесанный и хорошо выглядящий, стоял возле стола с довольной улыбкой на лице и ждал, пока все займут места. — Чего это ты такой довольный сегодня? — с подозрением спросил Астуриас, по обыкновению закинув на противоположный стул ноги. В ответ Вордсворт лишь цокнул языком и все так же довольно улыбался. Тут Леона настигло озарение, и он, щелкнув пальцами и убрав со стула ноги, наклонился вперед и с довольным видом произнес свою догадку: — Дай угадаю, у тебя была веселая ночь с какой-то красоткой! В зале наступила гробовая тишина, и все посмотрели на этих двоих с нескрываемым удивлением. Уильям сначала ничего не ответил, лишь еще шире улыбнулся и отвел взгляд в сторону от Леона, а после непродолжительных подколок Астуриаса в духе «Ну было же, признайся!», он подошел к Леону и, наклонившись, сказал обычным тоном, но с легкой хрипотцой: — Да, ночь была незабываема. Давай как-нибудь повторим, я не против. Леон резко отстранился от Профессора, а в зале раздался смех, ибо сказанная фраза Уильямом была более чем хорошо слышна. К слову, сам Уильям тоже не удержался от смеха, видя ошарашенное лицо Одуванчика. — И не лезь больше ко мне с такими вопросами! Я просто выспался! Вордсворт оправил на себе одежду и вернулся к своему рабочему месту. — Посмеялись и хватит, — сказал он с деловым видом, пару раз хлопнув в ладоши, обращая на свою персону внимание, — так как в двух лекциях было рассказано все, что вам надо было знать, плюс, как я понимаю, вы выучили то, что я вам рисовал. Поэтому сейчас по одному вы будете подходить к моему кабинету и все вами выученное рассказывать. А кто не выучил… Что ж, кардиналы будут весьма недовольны! Прозвучала волна негодования. — Разве вчерашнее занятие было в счет?! — Разве к сегодня это все было нужно?! — Разве…?! — Да, я молодец и вы меня любите, — с довольной ухмылкой ответил всем и сразу Вордсворт, — кто самый смелый и пойдет первым? Нет, сестра Паола, вы освобождаетесь, как и сестра Симона. В вас я уверен. Ну, кто еще желает? Наступила тишина. — Давайте я попробую! — сказала Кайя, подняв вверх руку. — Да, дорогая, давай, спасай положение взрослых дядь, — съязвил Уильям и вместе с Кайей удалился из зала. Как только входная дверь захлопнулась, в зале началась тихая паника. Учил ли кто-то, что рассказывали Профессор и Ватто? Конечно же нет. И теперь, вероятнее всего, почти всему Бюро придется предстать перед кардиналом Медичи, а как они заметили еще на мессе, он был явно не в лучшем расположении духа, потому достанется им и очень сильно. Кайя вернулась довольно быстро, как показалось многим, причем радостная и воодушевленная, что напрягло «двоечников» только больше. — Следующий! — выкрикнула она задорным голосом и закрыла за собой дверь. Следующими запланировали стать сразу двое: Матфей и Моника, потому оба кинулись к двери. Победа в гонке была нечестным образом получена Моникой. Как только Матфей настиг двери, Моника грубо оттолкнула его, отчего тот упал на пол, и она, показав ему с самодовольной ухмылкой средний палец, вышла из зала. — Вот уж кто получит «Отлично», — буркнул инквизитор, поднявшись с пола и оправив на себе форму. — Сразу видно — отличница! Отличница вернулась в зал приблизительно через столько же времени, сколько и Кайя; единственное, что отличало ее возвращение от возвращения Кайи, так это беспристрастное выражение лица. Она спокойным тоном попросила пройти следующего, а сама ушла. После нее пошел сдаваться Матфей. Больше всех, пожалуй, нервничал глава Бюро. Для него в подобных делах всегда был только один стандарт: идеально или никак. Ошибки или недочеты попросту недопустимы. Потому он всякий раз всматривался в лица пришедших, что в радостное Кайи, что в равнодушное Моники. Когда же вернулся Матфей, у Петра прошел холод по спине. Казалось, Дьявол раньше времени отдал Богу душу, насколько он был бледен. Хотя улыбка все еще была на его лице, но она показывала скорее тихую панику, чем радость. — Ну что? Провалился, бес? — с усмешкой поинтересовался Леон. — Направил к кардиналу… — полушепотом сказал будто сам себе Матфей, и он, указав на дверь, двинулся к выходу. Сколько времени прошло после выхода Матфея? Полчаса? Час, два? Петр просто потерял счет времени. Он, положив локти на колени и закрыв руками лицо, отстранился от всего происходящего, ничего и никого не слушал. И неизвестно сколько бы так продолжалось, пока его дерзко не толкнули в плечо так, что он чуть не упал со стула. — Уснул что ли? Орсини поднял взгляд на наглеца. Напротив него стоял Астуриас, убрав руки в карманы брюк, и улыбался, при этом весь его вид четко демонстрировал его мнение об инквизиторе: «Вот же чудик!» — Иди давай, ты последний! — сказал Одуванчик, кивая в сторону двери. — А-а… — Петр хотел было показать на кого-нибудь другого, но, оглянувшись, он убедился в том, что остался он один. — Давай, не стесняйся! — Ничего я не стесняюсь! — ответил Петр в свойственной ему манере: повысив голос, доведя тембр до жутковатой ноты. — Да неужели? — Леон хитро сощурился и улыбнулся во все тридцать два. — Иди давай, Док не кусается!.. Ну, во всяком случае пока прецедентов не было, может, будешь первым. И рассмеявшись в голос, он занял одно из мест, закинув ноги на стул напротив и скрестив пальцы рук на затылке. Петр не нашел что ответить на такую дерзость, потому, решив, что как ни крути, а этой участи не избежать, он пошел к кабинету Вордсворта. Собственно, что такого? Просто задаст пару вопросов и все, ничего особенного и ужасного! Только вот когда ничего не учил и не помнишь, да еще в случае провала направят прямиком в кабинет ди Медичи… такое не может не напрягать. Вот и та самая дверь кабинета, где будет решаться судьба неуча. Петр сам улыбнулся своей мысли. Он постучал в дверь и вошел. Тот же самый кабинет, где Петр был не раз по долгу службы, разве что теперь на рабочем столе, за которым сидел Вордсворт и что-то помечал у себя в блокноте, ничего не было, кроме множества столовых приборов. «Приплыли». — Особого приглашения давать не буду, — буркнул Уильям, закрыв блокнот и положив его рядом на рабочий стол. Ничего не ответив, лишь смерив Профессора испепеляющим взглядом (чего Уильям не заметил), Орсини занял место напротив хозяина кабинета. Как только Петр сел, Вордсворт положил локти на стол и начал говорить. — Давайте сделаем друг другу приятно. От такого заявления Петр даже опешил. Уильям увидел, как выражение лица Петра в мгновение изменилось и выражало удивление и негодование, отчего не удержался от улыбки. — Не знаю, о чем вы подумали. Вы просто быстро отчитываетесь, и мы оба уходим отсюда. У меня планы на вечер, вот и все. — А, я за, — чуть помедлив, ответил Орсини, уверенно кивнув головой. — Тогда начнем, — Вордсворт сделал вдох. — Что держится в левой, а что в правой руке? — Нож в правой, вилка в левой. — Зубцы вверх или вниз? — Вниз. — Как едят суп? — Зачерпывают ложкой от себя. — Уронили один из приборов на пол. Ваши действия? — Попросить новый. — Нарезать блюдо стоит сразу или по мере потребления? — Второе. — Выдохните, — с улыбкой сказал Уильям. Петр сделал вдох, ожидая услышать очередной вопрос, но, когда вместо него прозвучало другое, впал в ступор. — Здесь, я надеюсь, все вами усвоено. Если нет, проблема ваша. Перейдем к названию столовых приборов. Для чего предназначена третья вилка от тарелок? Третья. Третья… Петр невольно закусил губу и нахмурил брови, пытаясь вспомнить картинку, которую он видел лишь мгновение и особо не рассматривал. — Закусок? — Мимо, — ответил Вордсворт, чуть качнув головой. — Рыбы? — Петр не терял надежды. — Вы меня спрашиваете? — с нотой сарказма спросил Профессор, приподняв одну бровь. — Для рыбы, — на этот раз твёрдо ответил инквизитор. — Все, пометка как «мимо», — Вордсворт пожал плечами, на что Петр отреагировал негативно, посмотрев на Профессора исподлобья. — Для чего предназначен вот этот прибор? — и он указал на прибор с длинной рукояткой и маленькими зубцами на конце. Наступила неловкая пауза. Впервые за долгое время Петр чувствовал себя столь унизительно. И ведь, по сути, виноват сам. Надо было как Андреас, просто взять и уйти, и не было бы никаких проблем. Но нет! Гордость не дает! Орсини недовольно хмыкнул. — Сдаетесь? — с усмешкой спросил Вордсворт. От такого тона Петра передернуло, но поднимать взгляда на Уильяма он не стал. Вместо этого дал кроткий кивок в знак согласия. — Запоминайте, этот прибор предназначен для крабов и омаров. Подавать их, с большой долей вероятности, не будут, но это так, для саморазвития. Хотя оно явно вам не нужно, — равнодушно заключил Профессор. — Последний вопрос. Для чего предназначена эта тарелка? — и он указал на самую нижнюю и большую тарелку, поверх которой были остальные. Инквизитор с пару секунд молчал, но потом на него накатила волна негодования. — Этого не было в листке! — Неужели? — спросил Уильям с долей безразличия, опершись головой на руку. — Да, не было! Я точно помню! Это уже провокация! Негодование инквизитора вылилось в возмущенном тоне. Он даже приподнялся с места, будто он сейчас говорил не с «экзаменатором», а с одним из арестантов, и громкость голоса была соответствующей. Однако Вордсворту подобное явно пришлось не по душе, потому его ответ прозвучал в разы жестче, будто он пытался переплюнуть не только Петра, но и Медичи. — Подобным тоном будете разговаривать в другом месте! Никого не держу! И откуда такой гонор в таком… дохлом теле? Уходить уже смысла не было, особенно в финале всей нервотрепки. Потому самым разумным Петр посчитал вернуться на место и попытаться дать хоть какой-нибудь ответ. Уильям же тем временем потянулся за чашкой чая, которая стояла на другом крае стола. — Можете не спешить, времени до вечера уйма, — и, сказав это уже со спокойствием буддиста, он отпил немного из чашки, но только с характерным хлюпаньем. Для Петра это было равносильно скрежету ногтей по доске. Поморщив нос, он осмелился дать знать о своем недовольстве. — Можете так, пожалуйста, не делать? — и поднял взгляд на Вордсворта, посмотрев на него испепеляющим взглядом. — Как «так»? — Уильям сделал вид, что не имеет понятия, о чем идет речь, и демонстративно отпил еще немного точно так же, только на сей раз хлюпанье было громче. Орсини всего передернуло, он зажмурил глаза. Когда пытка повторилась в третий раз, он не выдержал и, оскалившись, дал свой ответ. — Нет у нее предназначения! Просто так она! Поначалу, Уильям с недоумением посмотрел на главу Бюро, но затем его удивление сменилось довольной улыбкой. — Вот видите. Порой немного подумать весьма полезно, — и он отпил еще немного из чашки, при этом совершенно бесшумно. — Вы свободны. Завтра приходите в три вот по этому адресу, — Профессор протянул Петру визитку, — и да, наденьте удобную обувь. Это будет полезно.