—
Last Christmas I gave you my heart, — напевала Сэм, развешивая по своей личной тюрьме гирлянду. Она упросила Ватари принести ей елку, при чем обязательно белую, и, конечно, стащила с кухни бутылку шампанского, индейку с салатом и целый малиновый чизкейк, не забывая при этом тыкать в камеру видеонаблюдения средними пальцами. И вот, она уже сидит у себя на кровати, смотрит на парящую под потолком Дэрил и салютует ей открытой бутылкой шампанского.
— С Рождеством, Дэрил, твое здоровье, — Сэм сделала глоток шампанского.
— Милая, ты ничего не забыла? — хохотнула Дэрил, глядя на то, как ее компаньонка принялась за индейку. — Какое здоровье?
— Твое, — невозмутимо ответила девушка, облизывая пальцы. — За мое — то че? Не пропаду.
— Может, наоборот? — ответила Бог смерти, громыхнув цепями.
— Не, ты же знаешь, как я к этому отношусь, что сегодня, что завтра, что через десять лет — исход — то один, — пожала плечами Ньюман, отправляя в рот помидор.
— Ну, тогда жди гостей по твою душу, — Дэрил просунула голову через входную дверь.
— Каких? Неужели брюнетик идет сюда? Вместе со своим женихом? — хохотнула девушка, вытирая рот и руки салфетками, и, поставив на пол пустую тарелку, сделала глоток шампанского.
— Не поверишь, без него, — Дэрил просунулась обратно, и фыркнула.
— Останешься? — спросила Сэм, глядя краем глаза, как детектив бесцеремонно заходит к ней в комнату, и плюхается рядом с девушкой на кровать.
— Не хочу, — ответила Дэрил, снова громыхнув цепями. — Пойду подостаю этого лопуха Мацуду, который думает, что здесь живут привидения.
— Это факт, — хохотнула девушка, взяв в руки тарелку с чизкейком.
— Я ничего не говорил, — заметил детектив, прислонив большой палец ко рту.
— А я и не с тобой разговариваю, — парировала Ньюман, зацепив вилкой кусок лакомства, и отравив его в рот.
— В общем, ты поняла, — кивнула Дэрил, просачиваясь вверх через потолок.
— Я буду скучать, Ди, — крикнула вдогонку богу смерти девушка, поворачиваясь к детективу, и, отколов кусочек чизкейка, сунула вилку парню в рот. — Ну — с, а вы, молодой человек, с чем ко мне пожаловали? Где ваш ручной собакен на цепи?
— Я все никак не пойму, — начал детектив, прожевав лакомство. — С кем ты разговариваешь? — тут же в рот юноши отправилась вилка с новым куском.
— Раз я задаю вопросы в никуда, вот и ты ответов не получишь, — девушка сунула детективу в руки торт с вилкой, а сама приложилась к бутылке.
— Это ты так поздравляешь с Рождеством? — юноша задумчиво посмотрел на торт.
— Это я так отмечаю, — поступил ответ, и в ту же секунду ей в рот отправилась вилка с куском того же малинового чизкейка.
— Научи, как надо праздновать Рождество? — с явной ленцой в голосе сказал юноша, отбирая вилку и зачерпывая второй кусок торта.
— Может, тебя еще и целоваться научить? — поморщилась Сэм от сочетания кисловатого шампанского и крайне сладкого торта.
— Я не против, — юноша подвинулся ближе к ней, осторожно повернув ее лицо к себе.
— А как же камеры, господин детектив? — фыркнула девушка, к его, и даже, к своему удивлению, нисколько не смутившись.
— Они у тебя выключены и уже давно, не делай вид, будто ты этого не знала, — сказал детектив, уже пальцем подцепляя кусок торта.
— А, пардон муа, продолжение с последствиями тоже в эти уроки входят? — детектив нахмурился.
— Ты про секс? — невозмутимо сказал он, глядя на свои пальцы, измазанные тортом.
— Какие слова вы знаете, молодой человек, — хохотнула Ньюман, в то же мгновение у ее рта оказались пальцы юноши, размазывая по ее губам лакомство.
— Я не против, если не против ты, — сказал он тихо. — Мне недолго осталось…
Девушка, вместо ответа, посмотрела поверх головы юноши, и сама придвинулась чуть ближе.
— А можно ты ошибешься? — спросила она тихо.
— Поможешь мне ошибиться? — также тихо попросил он, поддаваясь чуть ближе, и, самостоятельно приложился к ее губам, языком слизывая размазанный торт.
Сэм же от неожиданности приоткрыла рот, куда тут же проник язык детектива, заставляя девушку, мягко говоря, офигеть от происходящего, потому что…
Кто кого еще будет учить?
Когда этот гребаный тихоня целует …
Так…
Как будто у него кроме нее никого и ничего не осталось, никого нет важнее и дороже…
Черт.
Ей же кажется,
да?
Кажется?
Нет. Потому что когда кажется — значит не кажется.
Особенно, когда он
так кусает ее губы, переходя на шею, и отложив тарелку с тортом в сторону, сажает ее к себе на колени, притягивая ближе к себе.
— Это ты девственником решил не умирать? — спросила она, глядя, как он остервенело расстегивает ее рубашку, едва доходящую до середины бедра, адаптированную девушкой под ночную, наподобие той, что была на ней там, в клинике.
— Это я решил умереть, сделав не то, что велит работа и долг, а то, что велит мне моя душа, — сказал он, прикусывая кожу на ключицах девушки, заставляя ее вздрогнуть.
— Какой ты стал разговорчивый, обычно, ты — молчун, — хохотнула она, стаскивая с детектива кофту, в то время, как ее рубашка уже была стянута до середины спины, уже абсолютно ничего не скрывая.
— А ты вообще не замолкаешь, поэтому говоришь за нас двоих, — его руки провели по узкой талии, прямо под рубашкой, сжимая ее сильнее.
— Не ожидала, что вас, одинаковых, в моей жизни будет двое, — Сэм же решила немного побыть бревном, чтобы посмотреть на то, как детектив будет себя вести.
— Тебе будет с чем сравнить, не думаю, что я хуже чем он, — невинно сказал детектив, полностью стаскивая с нее рубашку и начав разглядывать открывшуюся перед ним картину. Поскольку, слова «стеснение» девушка не знала, то пока брюнет «подзавис», она ловко стянула с него брюки, оставляя и его и себя только в нижнем белье, и то без верха. Обоих.
— Это мы посмотрим, раз ты так этого хочешь…
