Don't you cry

Сражаться с жертвами Бражника стало не в пример сложнее. Вероятно, сумев единожды захватить супергероя в свою власть, ему удалось усилить воздействие акум на своих жертв. Они определенно стали сильнее. Теперь в сражениях Ледибаг и Коту Нуару всегда помогала Вольпина, самим своим присутствием способствуя более-менее непринужденной рабочей атмосфере. Кот больше не каламбурил, не изводил свою Леди навязчивым флиртом, прикрывая собой напарниц, если необходимо и уже почти спокойно реагируя на то, что Ледибаг игнорирует его руку, если падала. Но он все равно упорно продолжал предлагать ей свою молчаливую помощь. Единственное, от чего он не мог отказаться — это перестать смотреть на нее. Единственное, что было ему доступно. Ледибаг то и дело ловила на себе его виноватые взгляды, но демонстративно их не замечала. Все их общение свелось к необходимому минимуму, исчерпывающемуся исключительно коротки фразами. В колледже дела обстояли аналогичным образом. Алья даже говорила, что ледники Антарктиды скоро растают исключительно от зависти к этому подчеркнуто-холодному тону. И искренне не понимала, почему все так внезапно переменилось. Но, раз эдак в двухсотый получив на свой вопрос вариацию ответа «Он оказался не тем, кем я думала!», отстала от подруги. Маринетт обратила внимание на то, что Алья вообще в последнее время какая-то взволнованная и взвинченная. Она практически забросила Ледиблог, и часто витала где-то в облаках. И это было явно связано не с трудностями в отношениях с Нино, о котором она могла щебетать часами. А отношения у них были прекрасные, полные романтики и взаимопонимания, так свойственных начальной стадии отношений. Если бы Маринетт не была так занята обвинением самой себя во всех бедах, возможно, даже немного позавидовала бы. По этой же причине она не предложила Хлою и Сабрину поменяться с ней и Альей местами, просто не смогла попросить подругу о таком одолжении. Мысль о том, что ее тайно (или, как выяснилось, не совсем) любимый Адриан оказался не кем иным, как ее напарником по спасению Парижа, вызвала у Маринетт самый настоящий шок. Она испытала весь спектр эмоций, от неверия и отрицания до истерического смеха, сменившегося бурными рыданиями. Тикки как могла успокаивала свою пребывающую в шоковом состоянии хранительницу. Но та, по всей видимости, не слышала и половины того, что говорила квами. Как такое вообще могло случиться? Как добрый, рассудительный и спокойный Адриан мог оказаться раздражающим своими глупыми каламбурами Нуаром? Или раздражалась она только потому, что не знала, что он — Адриан? Девушка была в смятении. Как жизнь разделилась на «до» и «после», так и сердце ее разрывалось на части, и ни в одной из этих частей не чувствовало себя счастливым. Она чувствовала себя униженной, преданной и обманутой, хотя еще совсем недавно сама пылко отстаивала необходимость сохранения тайны личности. Больше всего она боялась, что Бражник может воспользоваться ее состоянием. Ей все чаще приходилось повторять себе, что она не причинит никому вреда, даже если злость и обида внутри грозит перелиться через край. Почему он не мог сделать того же, оболтус эдакий? Она вся была как открытая рана, а чувства как будто сжались в один пульсирующий комок боли где-то в груди. Как относиться к напарнику теперь, она просто не знала, и только надеялась, что время расставит все по своим местам.

***

В один из теплых, но пасмурных весенних вечеров, после очередной победной битвы все трое стояли на крыше. — Ледибаг, я могу поговорить с тобой? — Нуар собрался с силами и сказал то, что уже давно пора было сказать. — Наедине, — добавил он с нажимом, красноречиво глядя на Вольпину. Та фыркнула и посмотрела на Кота с явным неодобрением. После перевела вопросительный взгляд на Ледибаг, та коротко кивнула. «Все хорошо». Мгновение — и Вольпина скрылась между крыш в очередной раз спасенного Парижа. — Она в курсе, — скорее утверждение, нежели вопрос. — Да, это она меня тогда спасла, — последнее слово Ледибаг произнесла с нескрываемым презрением. — Понятно теперь, почему эта лиса на меня волком смотрит, — хмыкнул парень. Ледибаг стояла в нескольких шагах от него, скрестив на груди руки и выжидающе глядя на него. — Давай без масок, — Нуар выглядел непривычно нерешительным и робким. — Я думала, тебе больше по душе Ледибаг, чем Маринетт, — зло процедила девушка. — А я думал, тебе больше по душе Адриан, — парировал Кот. Маринетт всегда считала трансформацию, как прямую, так и обратную, чем-то исключительно личным, интимным. Но что ей уже скрывать-то? Она отменила трансформацию, с интересом уставившись на последовавшего ее примеру Нуара. И на возникшего рядом с ним черного котенка. — Здравствуй, Маринетт, — девушка неловко махнула рукой в знак приветствия. — Привет, Тикки, давно не виделись. Не желаешь ли отправиться со мной на вооон тот балкончик, полюбоваться пейзажем и обсудить, как трудно быть квами, когда хранитель… мягко говоря, не Вильгельм Стейниц. Красная малышка хихикнула, и они деликатно оставили хранителей одних. — Маринетт, — смущенно начал Адриан, — Я понимаю, что тому, что я натворил, нет оправданий, но я все равно хочу попросить у тебя прощения. — Ты изнасиловал меня, Кот, — смесь обвинения и усталого, но все еще праведного гнева во взгляде, она и не думала, что когда-то сможет произнести это вслух. — Я знаю. И, поверь, буду винить себя за это до конца жизни, — парень боролся с желанием подойти поближе — Чем я это заслужила? Что у тебя вообще в голове-то творилось? — Послушай, — Адриан чувствовал себя в полной растерянности, не зная, как подобрать слова, чтобы она поняла его правильно. — Эта бабочка, она вытянула наружу то, что я действительно хотел сделать, — видя, как напряглась девушка, продолжать стоило неимоверных усилий, — да, черт возьми, мне всегда этого хотелось, практически с того самого момента, как я увидел тебя, отрицать это было бы глупо. Но в здравом уме я никогда не позволил бы себе и пальцем тронуть тебя против твоей воли. И, даже будучи Бланшем, я понимал, что это не только и не столько то, что мне нужно. Совершенно не то. — Ты же смог вспомнить все, значит, какая-то часть сознания Нуара не была затуманена влиянием акумы. Ты же мог, мог… остановиться, — из глаз Маринетт покатились крупные слезы. Она раздраженно замотала головой, стряхивая их, но, не в силах сдержать, закрыла лицо руками. — Мне кажется, что не мог. Это было эгоистично и жестоко, и простить такое невозможно… Я поступил с тобой как последний мерзавец, — горло как будто душили удавкой, каждое слово давалось с неимоверным трудом. Раскаяние и чувство вины не способно исправить прошлое и унять боль ошибок. Девушка замотала головой, пытаясь отогнать гнетущие воспоминания. Плечи ее дрожали. Не в силах больше выносить этого зрелища, как никогда остро осознавая, что именно он стал причиной слез той, которой меньше всего хотел причинить вред, он подошел к ней и опустился на колени, уткнувшись лбом ей живот и положив руки на ее бедра в любимых розовых джинсах. Похудела она, что ли? — Я сделаю все, что ты захочешь, только, пожалуйста, не плачь. Хочешь, я женюсь на тебе? «Хорошая попытка, парень, но добровольно за насильников замуж не выходят» — внутренний голос Адриана в последнее время все больше стал напоминать голос Плагга. — Или обналичу свой банковский счет и все передам тебе, — по закону он уже мог это сделать. Деньги не имели для него значения. Какой в них смысл, если они не могут прекратить бесконечный поток слез и всхлипов самой дорогой для него девушки, которую он заставил страдать. — Или… если хочешь… — как же трудно это говорить, — я исчезну из твоей жизни навсегда. — слова сорвались, как лезвие гильотины на голову осужденного. По тому, как застыла Маринетт, запнувшись на очередном всхлипе, Адриан понял, что его слова попали в цель. — Я верну кольцо Мастеру Фу, пусть он подыщет кого-то более подходящего на роль спасителя Парижа. После того, что я натворил, я этой чести не достоин. И ты… Господи, Маринетт, я люблю тебя, безумно люблю, больше всего на свете. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Но я не смогу видеть, как счастливой тебя делает кто-то другой. «И постараюсь его хотя бы не убить», — добавил он про себя. — Глупый Кот, — слабым голосом прошептала девушка Она осторожно взъерошила светлые шелковистые волосы у него на затылке и опустилась на колени рядом с ним. — Ты же все у меня отнял, котяра проклятый. Мое сердце, первый поцелуй, первый…раз. Все, что я и сама отдала бы тебе. — Этого бы не случилось. Мы могли никогда не узнать друг друга. Маринетт серьезно кивнула. Она так и не поняла по усталым, явно давно знавшим сна глазам Адриана, какую перспективу он считал более ужасной. — И после всего ты хочешь просто сбежать? — Нет, не хочу. — парень отрицательно покачал головой. — Ты хотя бы представляешь каково это, узнать, что человек, к которому ты неравнодушен, оказался тем, кого впору ненавидеть? Больше всего на свете я бы хотела сейчас перестать любить тебя… — на глаза снова начали наворачиваться слезы. Адриан не выдержал и притянув ее к себе, заключил в крепкие объятия. Готовый защищать ее от всех ненастий и злодеев мира, он оказался не готов к тому, что ей потребуется защита от него самого. — Я тебя никогда не прощу… — Да, я тоже, — по голосу девушки понял — простила. — …если ты сбежишь. — Даже не надейся на это, моя Мурцесса. По крыше легко забарабанили первые дождевые капли, но обнимающаяся пара не обращала на это никакого внимания. Пробивающееся через неплотные сизые облака солнце окрашивало все вокруг в восхитительно теплые оранжево-розовые тона, умиротворяя, очищая и даруя светлую надежду. А с другой стороны не ведающего о творившейся на его крыше драме дома, сидя на балконе, два маленьких квами наслаждались зарождающейся в мятежном парижском небе радугой.