Узы времени

Дейзи потягивается, ощущая приятную тяжесть в мышцах, и тут же переворачивается на живот. Ей кажется, что прикосновения Линкольна к её телу нельзя забыть вопреки реальности: они впитываются в её кожу, оставляя сладкое послевкусие, как аромат любимых духов. Ей кажется, шелк его кожи сросся с её, и теперь их разделить нельзя даже скальпелем. Это чувство пьянит лучше любого вина. Линкольн спит безмятежно, но чутко, и Дейзи мягко зарывается носом в изгиб его шеи. Он чуть напрягается, а потом осторожно проводит ладонью по её волосам, скользит невесомо пальцами по позвонкам и снова повторяет свой путь, но уже обратно. — Знаю, что должна сказать, что я «не хотела» тебя будить, но язык так и не повернулся солгать… Линкольн мягко усмехается, целует её запястье, а глаз не открывает. — Почему ты не смотришь на меня? — Потому что до сих пор не уверен, что ты — моя реальность. Дейзи задерживает дыхание, до сих пор удивляясь тому, как Линкольн её любит. Она, определенно, этой любви недостойна. — Я твоя ужасная, надоедливая заноза в реальности. Я и наш сын, — бормочет Дейзи, садясь Линкольну на талию и опираясь ладонями о его мускулистую грудь. — И я тебя хочу. Сейчас. Линкольн приоткрывает глаза, и Дейзи кажется, что вспыхивают мириады сапфировых звезд, ослепляя её своим сиянием. У неё сердце щемит, и пресловуто летают долбанные бабочки в животе, но она ничего не может с собой поделать. Мужчины понятия не имеют, что влюбить в себя женщину очень просто — нужно лишь отдать ей свою безграничную любовь взамен. — Ты забыла упомянуть… — мягко улыбается Кэмпбелл, переплетая пальцы с Дейзи. — Ты и наш сын — мои любимые занозы в реальности. Она смеется заливисто, тянется за поцелуем и тихо стонет: — Черт, я ужасная мать… — Ты научишься… Обещаю. Я помогу тебе. Заниматься любовью с Линкольном, словно гореть в солнечном свете — упоительно настолько, что не чувствуешь жара. Он плавится под её руками, сжигая её поцелуями. Линкольн исследует её тело каждый раз, как в первый. Он рисует на её коже узоры наслаждения, переливаясь палитрой эйфории через край. Линкольн улавливает её ритм интуитивно, приподнимается, ведет по лопаткам, вжимает в себя чуть крепче, когда она захлебывается вдохами. Его пальцы длинные, теплые, умелые, пишут признания в любви на её коже на всех известных в мире языках. Дейзи лишь зарывается непослушными пальцами в пшеничные волосы и выдыхает томное: «Линкольн…» Он небесный, нереальный, далекий, теплый и её… Линкольн принадлежит Дейзи, а Дейзи принадлежит ему. Ей кажется, что в этом и есть её предназначение. В этом заключена вся суть мироздания. *** — Ты объяснишь, куда мы едем? — Дейзи испуганно прижимает к груди плачущего Джозефа, пока Линкольн торопливо и выверенно собирает сумки, предварительно зарядив два пистолета и положив себе за пояс. — В Ванкувер. — Зачем? — Так решил твой отец. — Джозеф продолжает рыдать, как сирена, и его крики начинают нервировать Дейзи. Она ставит сына в кроватку и скрещивает руки на груди. — Мне нужен пистолет. — В левом верхнем ящике, — кидает тут же Линкольн. — Это из-за арестов? — Кристину МакГи арестовали. — Твою мать, — ругается Дейзи, а руки начинают мелко дрожать. Линкольн застегивает чемодан, подкатывает его к двери, а потом осторожно берет на руки Джозефа, что-то воркуя ему на ушко. Он ловко переодевает сына, и через пятнадцать минут Джозеф лишь коротко всхлипывает, но уже не оглушает сверхзвуковыми рыданиями комнату. — Гребанный заклинатель младенцев, — бубнит себе под нос Дейзи. — И еще… — Линкольн присаживается рядом с ней на кровать, пока Джозеф с увлечением играет с его крестиком. — Хантер… Твой брат… И он рассказывает: коротко, по делу, но внимательно отслеживая реакцию Дейзи на каждое слово. — Сукин сын! — шипит она, вскакивая. — Тише, Дейз! — предупреждающе хмурится Линкольн, а у неё из глаз брызгают слезы. — Я хочу попрощаться с отцом! — Дейз! — Мне нужно его увидеть, черт возьми! — Я знаю. — Линкольн обнимает её за плечи и притягивает к себе. — Но твой брат скорее убьет меня, чем позволит этому случиться. И Дейзи знает, что он прав. Барри Аллен любой ценой защитит их. *** Они едут в какой-то удушающей тишине, и Дейзи хочется расцарапать себе грудь, лишь бы научиться заново дышать, но она знает, что не получится. — Не молчи… — Линкольн осторожно сжимает её ладонь, и Дейзи выдыхает. На заднем сиденье в детском кресле спит Джозеф, убаюканный мерной работой двигателя, и она ему немного завидует. Дейзи обнимает Линкольна за предплечье, кладет голову ему на плечо и прикрывает глаза. — И за что я тебя заслужила? В его объятиях ей спокойно. В его объятиях она знает, что даже если Вселенная взорвется, Линкольн соберет осколки и создаст её заново. *** Дейзи на заправке звонит по новому телефону Кейтлин (старые уже давно канули в лету), но та не отвечает. — Кейтлин трубку не берет, — бормочет настороженно Дейзи и замечает, как Линкольн напрягается. — Ты что-то знаешь об этом? Он устало вздыхает и смотрит ей в глаза. — Только то, что мне позволил узнать твой брат. — С ней что-то случилось? — Он ей не доверяет. Тишина в салоне становится осязаемой, пока Дейзи старается совладать со своими эмоциями. НЕ-мать-её-ДОВЕРЯЕТ. — Что? — Дейзи… Ей кажется, её мир, разрушенный, казалось бы, до основания, продолжает катиться в какую-то адскую бездну. — Он считает, она причастна к тем убийствам? — Нет. Он… вообще не знает, к чему она причастна. — Ты издеваешься, что ли? — вспыхивает Дейзи, но тут же прикусывает себе язык: сзади Джозеф начинает что-то лепетать. — Он тоже не берет трубку. Дейзи… Я тоже хочу знать ответы на вопросы. Но, видимо, пока… их не будет. Она прикусывает язык, когда Линкольн мягко касается губами её виска. — Главное, что вы с Джо в безопасности. Дейзи знает, даже если мир катится в адскую бездну, у Линкольна есть крылья. Он их спасет. Как всегда. *** В пригороде Ванкувера тихо, спокойно, а соседи не достают расспросами и дежурными приглашениями в гости. Здесь одиннадцать месяцев в году пасмурно, а один — льет дождь и светит солнце. Говорят, что это нормально. К Канаде Дейзи привыкает долго и мучительно, думая, что, наверное, именно это ощущали Уэсты, когда их начинала мучить ломка. Линкольн устраивается врачом в местную больницу и оказывается в этом чертовски хорош. Как и во всем, за что он берется. Дейзи не удивлена. Она ломается с облегчением. Ей кажется, что она выбирается из кокона, словно бабочка, обретая крылья и возможность летать. Когда малышу Джозефу исполняется полтора — Дейзи не может от него отойти. Они вместе выбирают игрушки, разговаривают только на их понятном друг другу языке, и она вдруг осознает, что Кейтлин была права. Кейтлин… Барри бросает пару слов, что с ней всё в порядке и что она не предатель. Но что-то безусловно не так. Дейзи чувствует интонацию брата на молекулярном уровне. Ему больно, и непонятно, от чего больше — от не-предательства Кейтлин или о том, что он допустил такую мысль. Или есть что-то еще? Порой Дейзи ловит задумчиво мечтательный взгляд Линкольна, когда он смотрит, как она играет с Джо, и понимает — он хочет еще ребенка. Она не уверена, что к этому готова. Когда Джозефу исполняется три — Дейзи рожает девочку. Линкольн настолько наполнен счастьем, что, кажется, еще чуть-чуть, и он исчезнет в звездной пыли. Ей кажется, что у него даже светится кожа. — Как хочешь назвать? — маленький комочек ворочается на груди у Дейзи, пока Линкольн убирает мокрые пряди с её лба. — Я думала, твоя очередь выбирать имя, — устало вздыхает она, осторожно касаясь маленькой ладошки. — Может быть, Катрина? Маленькая Кэти? Дейзи чуть напрягается и смотрит на Линкольна внимательно, но в его взгляде нет никаких секретов и недомолвок. — Катрина Нора Аллен-Кэмпбелл, — кивает Дейзи. — Мне нравится. Когда Дейзи сообщает Барри об имени нового члена семьи, он молчит около пятнадцати секунд и, перед тем как положить трубку, выдыхает короткое: «Спасибо». *** Дейзи не видит Барри пять лет. Он звонит регулярно, о чем-то переговаривается с Линкольном и может часами болтать с ней и с уже подросшим племянником. Дейзи осваивает три рецепта: омлета с ветчиной, блинчиков и шоколадного торта. На большее она пока не способна. Их дом напоминает уютное гнездышко среднестатистической пары. Они выглядят нормальными. Они чувствуют себя нормальными. Пока в один из дней на кухню не влетает пятилетний Джозеф с пистолетом в руках. У Дейзи внутри всё опускается, а Линкольн автоматически выхватывает оружие. — Где ты это взял, Джо? — Я просто… — растерянно моргает малыш, смотря на лица испуганных родителей. — Джозеф, приятель, где ты это нашел? — Линкольн присаживается на корточки и тепло улыбается. — Мы не будем тебя ругать. Обещаю. — В маминой гардеробной. В дальнем ящике с обувью… Я просто хотел поиграть… Ощущение нормальности исчезает в миг. С того дня Дейзи и Линкольн переносят всё оружие в сейф, а его оставляют в закрытом гараже. — Как думаешь, прошлое всегда будет нас преследовать? — шепчет уже ночью Дейзи, лежа на груди у Линкольна. — Прошлое — часть нас, Дейз. Оно не может преследовать. Оно всегда с нами. *** Линкольн уходит на работу преступно рано, и ни ласки Дейзи, ни её теплые руки его не останавливают. Он лишь мягко целует её в нос и выходит из спальни. Она просыпается резко, когда слышит какой-то шум внизу. Внутренности напрягаются, а руки холодеют, и она впервые жалеет, что оружие у них хранится в гараже. Дейзи вытаскивает нож из прикроватной тумбочки, осторожно заглядывает в спальню детей и выдыхает. Они спокойно спят. Она спускается по лестнице и залетает в кухню, готовая нанести удар. — Эй! Я сдаюсь! Но прежде, чем меня убить, накорми. — Барри поднимает руки в сдающемся жесте, а Дейзи выдыхает, чувствуя, как по щекам начинают течь слезы. — Гребанный ты идиот! — Она кидается ему на шею, а он лишь смеется, но она знает: он тоже безмерно рад её видеть. Они сидят на задней веранде, попивая лимонад, пока проснувшиеся дети играют на газоне в догонялки. Барри следит за ними внимательным взглядом, но видит явно не их. Ей кажется, что он даже подрос на пару сантиметров. Дейзи уверена, она никогда прежде не видела этого отчаянно смиренного блеска в зеленых глазах брата. Барри Аллена сломали, а её рядом не было. Или это из-за разбитого сердца? — Расскажешь, почему не объявлялся пять чертовых лет? — Интерпол следил за мной. Ну, не совсем следил, но искал меня, не переставая. Я не мог так рисковать… твоей семьей. — Он отпивает лимонад, и Дейзи чувствует себя виноватой. Всё это время она считала, что Барри просто скрывается ради своего удовольствия, по своим собственным причинам. По тем самым, по которым обычно отец скрывал от них часть правды. Дейзи забывает, что Барри — не их отец. — Я скучала. — Я тоже. — Барри целует её в висок и улыбается. — У тебя отличная семья, Дейз. — Благодаря Линкольну. Он слишком хорош для меня. — Эй, ты — Аллен. Для тебя не может быть кто-то слишком хорош, — подмигивает ей брат, но она остается серьезной. — Он — может. Барри усмехается и качает головой. — Я видел её. — Ты нам так ничего и не рассказал. — Дейзи садится по-турецки. — Хочу рассказать вам обоим. Линкольн вечером рад Барри, но не удивлен. Порой Дейзи кажется, что эти двое плетут против неё заговор. Они о чем-то переговариваются в гостиной, когда она требует правды о Кейтлин. И Барри рассказывает. Дейзи винить Кейтлин не может. Дейзи почему-то даже не может её ненавидеть. У неё перед глазами вечно заботливая, участливая, тихая и спокойная Кейтлин. Та Кейтлин, которая ладила с её сыном лучше, чем она сама. Та Кейтлин, которая вытаскивала из депрессии Барри. Та Кейтлин, которая должна была сдать всю их семью, но почему-то этого не сделала. — А сейчас? Сейчас она в порядке? — спрашивает Линкольн. — В полном, — улыбается Барри. — И я скоро вернусь с ней. Обещаю. Дейзи почему-то кажется, что Барри Аллен собирает осколки своей собственной взорванной Вселенной. Для неё. Для Кейтлин Фрост. И, возможно, Кейтлин делает для него то же самое.