Охуенный

Твои губы пахнут сладким какао, которое я ненавижу. Твоя кожа отдает карамелью и немного цветами. /Терпкие лилии... как же я ненавижу.../ У тебя на щеке след от ярко-красной помады. Вызывающей, дерзкой, как эта девчонка, что посмела... посмела... В желудке закручивается узел, и у горлу подступает волна. Что ты сделаешь, если лучший друг выблюет тебе на ноги свой не съеденный завтрак? Отшатнешься? Засмеешься? Ударишь? — Крис, вот ты где. Уже все собрались. Все собрались и успели нажраться в хламину. Кроме тебя, ну конечно, ведь Н у р а ... ведь Нура не любит, когда ты обожран и не стоишь на ногах. А я бы принял... я принимал тебя любым, ведь неважно... Ведь главное, ты был рядом. Был, сука, просто со_мной. — Нервный какой-то. Что-то с Анджелой? Вероникой?.. Блять, прости чувак, я никак не запомню, их так много, одна, вторая, десятая. Не упомнишь. Потому что они приходили и исчезали немедля, потому что любая из них — это пыль. Потому что я тебя никогда не променял б на кого-то. Потому что всегда был только ты. Как константа. — Крис, все нормально? — Кое-какие проблемы с Якудзой. Слушай, боюсь предстоит заварушка, придется отменить все твои планы на вечер и, может быть, на ночь. Конечно, если не можешь... — Могу... ты же знаешь, Крис, я тебя не оставлю. Пауза длинною в секунду, и я подвисаю. Я держусь на краю, чтобы не качнуться навстречу и не сделать, наконец, то, что нужно. То, что будет единственно верным. Вот только губы... губы так воняют этим сраным какао. — Значит, через пятнадцать минут у черного входа. — Жди меня там. Я только сейчас... позвоню. * * * — Пора уходить, стрелка сорвется. — Нет, ты не понимаешь, он обещал, он придет. Блять, мы ведь вместе все время... — Вил? Ты не видел? Его тачка пять минут назад сорвалась, как будто за ним черти гнались. — Слышал, девчонки пищали про какие-то проблемы у этой... как ее? Нура... — Так и будем пиздеть? Есть дела поважнее, Вильям может к черту катиться. — Вперед, по машинам. Значит, рядом, Вил? Не оставишь? Значит, Вильям, д р у з ь я навсегда? Охуенно.