3. Вильям/Крис
17 апреля 2017 г. в 08:31
Примечания:
Вильям/Крис
https://pp.userapi.com/c837227/v837227778/23739/GXxgn7X0-6k.jpg
У него скулы сводит от того, как сладко, как приторно эта идеальная девочка тянет свое насмешливое: "Вильгельм". А еще эмаль скрипит на зубах от того, как сильно он сжимает челюсть, чтобы не заржать на весь школьный двор, как какая-нибудь первокурсница-истеричка.
"Улыбайся, Крис, улыбайся".
Он закидывает рюкзак на плечо, прячет покрасневшие от недосыпа глаза за зеркальными стеклами очков, прикуривает на ходу уже которую за это утро сигарету. От табачного дыма уже дерет в горле и разъедает губы. Пусть так, пусть лучше будет эта горечь и едкий дым, забивающийся в глаза, пропитывающий одежду и кожу, чем...
"Не думай, Крис, не об этом".
— Крис? Ты уснул там? — бросает Вильям через плечо, даже не оборачиваясь, облизывает свою куколку взглядом, привычно отбрасывая длинную челку с глаз.
Ебаный пижон. Как же это раньше восхищало. Раньше.
Сердце пропускает удар, но Крис лишь дергает плечом и отодвигает лучшего друга с дороги. Не спешка, не нетерпение. Просто лучше это, чем ненароком заглянуть в его лицо и увидеть... или не увидеть вообще ничего...
"Забудь, Крис, мать твою, просто забудь".
В здании прохладно и тихо, и гулкие шаги эхом разносятся по коридорам, растекаются по лестничным пролетам, отскакивают от стен, чуть приглушая неспешную беседу милующейся у окна парочки. Какой-то робкий, осторожный смешок, и Крис узнает. Узнает за мгновение.
Эва Мун и паренек, что замолкает, как обрубили, при виде того, кого вся школа прозвала его главным соперником. Соперником? Они вообще это серьезно? Нелепый какой-то, угловатый... вообще никакой.
— Как не-е-еловко-о-о-о, — протискивается мимо, глупо растягивает слова, зачем-то вспоминая, что губы у девчонки — тогда, на вечеринке, — были липкими от блеска и слез.
Две пары глаз — одни прозрачно-растерянные, вторые — обжигающе-злые, — сверлят, дыры на спине прожигают. И сразу вдогонку — удар по затылку как облегчение.
Все, что угодно, лишь бы переключиться, не думать, не вспоминать.
* *
... челка, что щекочет глаза, и торопливые губы, оставляющие лиловые метки от шеи к ключицам, ладони, сжимающие пальцы, удерживающие руки у изголовья, такой сумасшедший лихорадочный блеск в темных до черноты глазах (как бездонные ямы, куда он, Крис, летит кувырком, и даже крика не слышно).
...хриплое дыхание на саднящей коже. губы, губы везде. глаза закрываются, и сил нет свести ноги, когда их раздвигают коленом, и сиплый выдох куда-то в висок: "все хорошо"...
...вкус виски на обветренных губах. легкие касания к рассеченной скуле. и невесомое: "больно?" — в очередной поцелуй. тревога, смешавшаяся с нежностью, и много-много вины в торопливых, скользящих поцелуях.
"они искали меня. только меня. прости, Крис. прости, что меня не было рядом", — отчаянно, больно, на грани.
"не виноват, Вильям, не ты".
не чувствовать легкий аромат ее карамельных духов и слабый привкус какао. не чувствовать горечь под веками, когда он снова целует так, что только звезды из глаз.
"не уходи. не уходи от меня"
"прости. прости меня. больно?"
* *
Крис сплевывает под ноги кровь, когда друг как-то нехотя оттаскивает за шкирку разбушевавшегося пацана. Смотрит, чуть приподняв бровь с молчаливой издевкой.
— И это вся твоя помощь, дружище?
Дернет плечом, словно стряхивая невидимую руку.
— Ты целовал его девушку. Я бы тебя с асфальтом сравнял, — выплевывает сквозь зубы, взбегая наверх, исчезая где-то за поворотом.
Крис моргает два раза, разглядывая уже пустоту. В голове — ничего, но он точно знает одно: это было сейчас совсем не о Нуре.
На химии Вильям не появится, проигнорирует алгебру и английский. Крис с удивительной прилежностью царапает в тетрадях бессмысленные загогулины, пытаясь отвлечься от какофонии в своей голове. Как попойка рок-музыкантов, затянувшаяся на неделю...
...
Вода в умывальнике такая ледяная, что ломит затылок и зубы. Вода стекает за воротник, когда его выдергивают из-под крана за шкирку, прикладывают о стену.
Вильям злой и пахнет табачным дымом, немного — тем самым виски, совсем чуть-чуть солью, почему-то горьким грейпфрутом. Крис дернется — раз, второй, а Вильям только сожмет запястья сильнее, только вдавит своим телом крепче. И шепчет как безумный, как пьяный, обдолбанный вусмерть:
— Крис... блять, Крис... Это какой-то пиздец, понимаешь?
Не понимает. Не понимает, не может думать или соображать, когда холодные губы сминают рот, когда пальцы сражаются с пряжкой ремня, когда свистящее, рваное дыхание обжигает, когда вжимается бедрами, потираясь, когда стискивает ладонью внизу так крепко... так горячо... когда жалобный стон срывается с губ.
Не понимаю.
Нет, не хочу.
Сделай так еще раз. Пожалуйста, Вильям...
* *
Через два часа он будет строчить смс-ки своей идеальной девчонке, поправляя куртку, чтобы спрятать засосы на шее. Через три часа он будет мило трепаться с глупенькой Вильде о совместной вечеринке автобусов. Через четыре с половиной часа он с ноги вынесет дверь в квартирку Криса, что под самой крышей, в мансарде. Дернет на себя, кусая еще не зажившие губы.
— Не могу, не могу, не могу остановиться. Крис, блять, что происходит?
Вместо ответа — язык, ныряющий в глубину влажного рта. А потом спиной чувствует прохладные простыни, изгибается навстречу. Пальцы сплетаются. И дальше не остается ничего.
еще, сделай так еще раз... прошу.
Утром снова будет смятая постель, привкус сигарет и Вильяма на губах. Вмятина от его головы на подушке. И голосовая почта на телефоне, куда Крис, конечно же, не позвонит.