Сборник переводных зарисовок

       Она любила просыпаться под звуки океана, особенно когда Киллиан вставал чуть раньше нее и открывал настежь окна, выходящие на залив.        Эмма все еще лежала в теплой постели, когда звук соленого бриза смешался с другим — чуть более тихим, но явно различимым звуком его голоса. Она любила, когда ее муж пел. Эмма тихо, стараясь не спугнуть Киллиана, откинула одеяла и в два шага преодолела расстояние от кровати до ванной.        Киллиан и правда напевал какую-то мелодию, особенно, когда дело касалось утренних сборов. Эмма задержала дыхание: Киллиан стоял к ней спиной, обнажая все свои шрамы. Эмма знала, что Киллиан повидал многое на своем веку, но одна только мысль о том, что кто-то заставлял его страдать, оставляя на его теле – и не только на нем – следы, вызывала в ней невольные слезы.        Похоже, она слишком громко всхлипнула, потому что в ту же секунду Киллиан быстро повернулся к ней лицом. Он отбросил полотенце и протянул к ней руки. Эмма прижалась к нему, продолжая смахивать бегущие по щекам слезы.        — Когда ночь придет и станет вдруг темно, и только свет больной луны увидим мы... — Услышав любимый мотив, Эмма расплакалась еще сильнее, но теперь уже от счастья. — Нет, бояться я не буду, бояться я не буду, пока ты рядом со мной...        Она даже не поняла, когда ее взгляд упал на знакомую татуировку у него на бедре. Его руки и низкий голос делали с ней невероятное. Киллиан замер, когда Эмма скользнула пальцами по чернилам: сплетенные крюк и лебедь — символ их любви, который он запечатлел на себе еще в Зачарованном Лесу.        — Ты когда-нибудь расскажешь мне историю этой татуировки? – попросила она, крепче его обнимая.        — Да, любимая, – шёпотом пообещал он и поцеловал её в макушку, – однажды я все тебе расскажу...