It does not need saying... anymore

Доктор проходит в оранжерею, которую устроил в одном из обширных, миллионных помещений своего корабля. Здесь множество растений из разных уголков галактики, редких видов, некоторые из которых галлифрейские – с тех времен, когда планета еще была жива и не затеряна в глубинах времени-пространства. Но все они не так важны, как один цветок, который Доктор вывел своими руками. Повелитель времени подходит и любуется золотистым окаймлением розовых лепестков. Заботливо поливает, делает подкормку почвы, проверяет датчики температуры и влажности. Потом склоняет свою седую голову, чтобы вдохнуть нежный аромат, навевающий целый сонм горько-сладко-щемящих воспоминаний. Как он держал ее за руку. Как обнимал, как гладил по шелковым волосам. Приподнимал над землей и кружил. Как она смеялась, как заправляла прядь взметнувшихся волос за ухо. Все это было так давно, но ощущается как вкус утреннего, еще не остывшего чая. Она все еще здесь, в его голове, в его сердцах, в клеточке тела – и пребудет всегда. Две регенерации ничего не изменили для него. Только не с ней. «Ты и меня оставишь позади?» «Нет. Тебя – нет». – Тебя нет… – шепчет Доктор тихим, срывающимся шепотом. Он снова склоняется к лепесткам и трепетно целует их. Роза с золотистым окаймлением. Таких не бывает, но Доктор создал ее сам. В память о Ней, во славу Ее, во имя всего, чем Она его научила, всего, что подарила ему, не прося взамен ничего, даже звезд. Желто-розовые лепестки, нежные и прохладные, совсем не похожие на жар тех губ, с которых он выпил Временную воронку. Холод и жар. Боль и нежность. Слияние двух вечностей. Когда-то на его родине существовало пророчество о Гибриде, способном обратить планету в руины, чтобы залечить свои разбитые сердца. Сердце Доктора разбивалось много раз. С каждым разом, когда Роуз отрывала от него Вселенная, словно трепетные лепестки от нежной сердцевины цветка. С каждым разом, когда он не мог раскрыть свои чувства к ней. С каждым разом, когда он вынудил себя оставить ее с не-Доктором. Хватит ли этого, чтобы заставить Галлифрей делать то, что ему нужно? А ему нужен Свет. Нужен проход, по которому он сможет вернуться к своему единственному Свету. Нужен секрет путешествий в параллельные вселенные, известный лишь повелителям времени. И Доктор знает, что сможет их одурачить. У него есть план. И в этом плане ему поможет «невозможная девчонка». Он довольно долго флиртовал с ней от скуки, убивая время в ожидании конца последней регенерации. Но когда конец отложился на неопределенный срок, Доктор стал медленно возвращаться к жизни, снова становясь самим собой. Флирт закончился, притворная нежность тоже. Все его нежные, влюбленные, пронзающие душу чувства были только к одной женщине во всех вселенных, и не было больше резона утруждать себя симуляциями. Он обрушил на невозможно-надоевшую Клару весь запас своего давно не использовавшегося сарказма и колкостей. Иногда, впрочем, притворялся уязвленным или ревнующим – чтобы не расслаблялась. Но в целом был к ней равнодушен, а порой и хотел, чтобы провалилась в какую-нибудь из черных дыр вместе со своим нахальным голоском и вздернутым носиком. Но Доктор терпел ее. Терпел не один год, потому что в голове его медленно выстраивался сложный план, для реализации которого требовалось, чтобы наблюдающие за ним – поверили. Доктор знает, что другие таймлорды неустанно за ним следят: через невидимые трещины, через слепые глаза вселенной, через отблески ночного неба. Они ждут, что он будет делать дальше. И все, что требовалось Доктору – это заставить их поверить, что он совершенно, окончательно сумасшедший. Выйдя из оранжереи, Доктор достал из кармана телефон и набрал знакомый номер. Теперь он звонит ей часто, оставляя десятки пропущенных звонков. Тащит ее за собой в ТАРДИС, не давая прийти в себя после прошлой поездки. Произносит речи, много речей. Смотрит ей в глаза, протягивает руку. Иногда ему противно, когда она его касается, но он продолжает – смотреть, говорить, рисовать на лице красноречивую маску. И она верит. Ей очень хочется, чтобы ее возвеличивали, признавали, сходили по ней с ума. Клараклараклара. Он сам это придумал. Ни одному живому существу не пришло бы в голову, что на самом деле он равнодушен к этой самодовольной выскочке. Надо сказать, ему все хорошо удалось, даже Мисси купилась и приревновала. Или изобразила ревность, ведь она тоже обожает игры с холодным огнем и танцы по краю бритвы. Но не на реакцию Мисси рассчитывал Доктор, а на внимание повелителей времени. Он знал, как их пугает идея Гибрида. Он придумал этот план в один из дней в оранжерее, наедине со Своим Цветком. Он верил, что это сама Роуз каким-то образом пробилась в его мысли, коснулась своим дыханием цвета небесного золота, подала ему знак. Знак единства и слияния. Он верил. Он ждал. Он терпеливо, со скрупулезностью последнего шанса, готовил план. И он дождался. На Галлифрее поверили, что он знает что-то про Гибрид из легенд, и начали на него охоту. Тщеславные, неосторожные глупцы. Вот они поймали его – как думают, в ловушку. Доктор не знает, что там дальше, но верит, что сможет все выдержать. Слишком многое на кону. Слишком больно ничего не делать. Слишком хочется увидеть Свет. Слишком истомились сердца, надломился остов души. Он слишком долго терпел, притворялся и был великодушным к тем, кто и локона не стоит с головы той, кто ему на самом деле нужен. Он на все готов теперь. Ничто не остановит его, даже мертвая спутница. Клараклараклара. Прости, но ты заигралась, и теперь станешь разменной монетой. Впрочем, если им обоим достаточно повезет, то он еще сумеет добыть и ей награду. Может, не самую лучшую, но какую уж заслужила. Вполне даже невозможную и блестящую, как безделушка, которую жадная ворона тащит в гнездо. Он никогда никого не бросает, даже таких, как она. Ведь он же Доктор. Несмотря ни на что, Доктор.