Помоги мне разобраться в себе

***

Кое-как отсидев последнюю пару, я взял свою старую потрепанную сумку и направился к выходу из аудитории, замечая краем глаза своего друга… Или уже просто знакомого. Он разозлился на меня из-за тех слов, что я наговорил ему утром. Но почему он просто не может понять, что Уэй несет для меня немного другой смысл, чем он сам?! Я никогда не говорил, что Мик значит для меня гораздо меньше, чем Джи! Я дорожу ими обоими! И мне пиздецки неприятно, что Микки просто не может понять, что Уэй для меня значим лишь по одной банальной причине: я люблю его! Возможно, он не значил бы для меня столько и я никогда бы не доверился ему, но я просто влюбился! Почему так сложно это понять? Немного глупо, что он решил, что значит для меня гораздо меньше Уэя. Потому что, блять, я живу по самому тупому и простому правилу во всем мире: все равны! И нельзя выделять кого-то больше! Общаясь со мной сраные тринадцать лет, Мик так и не понял это?! Не понял, что у меня не бывает худших или лучших, страшных или красивых?! Не бывает так, что кого-то я ценю больше, а кого-то меньше, потому что каждый человек особенен и незаменим! Как ему можно это объяснить, если он видит лишь одно: с Джерардом мне комфортнее! Да, мне охуеть как хорошо с ним и комфортно, но Мик не видит, что я дорожу не только им! Идиот, блять… Выйдя на улицу, я в спешке достал сигарету и прикурил. Выдыхая никотиновый дым в мрачное серое небо, я прижался к уже сырой стенке здания универа. К вечеру погода изменилась, небо затянуло тучами и иногда шел дождь, заставляя всех ощутить какую-то грусть, в том числе и меня. Легкий холод коснулся моей оголенной кожи, заставляя меня слегка дрогнуть от ощущения прохлады. Сделав очередную затяжку и прикрыв глаза, я попытался полностью расслабиться, успокоиться и перестать переживать насчет Мика, что, кстати говоря, давалось мне с большим трудом. Капельки воды снова падали с неба, начиная приятно стучать по крышам зданий и асфальту. Люди в спешке начали прятаться в укрытия, только я стоял в одной футболке и джинсах, неотрывно глядя в серый сгусток облаков, ловя себя на мысли, что мне ужасно нравится такая погода. Как я говорил уже когда-то раньше, она олицетворяет меня. Это немного странно. Не думаю, что я настолько мрачен, но кто его знает. Не хочу об этом думать, вообще не хочу думать. Хочу просто стоять здесь и растворяться в этой сырости, меланхоличности, хочу просто ощутить себя свободным от проблем и жизни. Да, жизни… Звучит как-то по-тупому, но я имел в виду, что мне хочется просто стать… Не знаю, как сказать. Мне хочется высвободить дух внутри себя наружу и дать ему хоть немного подышать свежим воздухом. Я не псих. Ну, по крайней мере, считаю так. Хотя, только Джи может сказать, так ли это на самом деле. М, точно, мне сейчас надо идти к нему, смотреть какой-то сюрприз. Как же все в моей жизни тупо. Блять, я его только вчера убить хотел, а сегодня думаю о том, насколько сильно люблю его! Что не так с моей психикой?! Деревянная старая дверь со скрипом открылась, я зашел в сухое помещение и не спеша, молча направился на последний этаж, к своему парню. В общежитии снова намечалась какая-то пьянка, потому что студенты здесь носились в разные стороны, радостно развешивая всякие украшения на стены. М, сегодня мой сон явно будет неспокойным. Пробежав несколько лестничных пролетов, я оказался на нужном мне этаже и, сняв с себя куртку, постучал в дверь, начиная терпеливо ждать Уэя и постепенно вновь уходить в свои мысли. — Привет, детка! — радостно пролепетал Джи, на что я все-таки смог вернуться в себя и, поцеловав Уэя, прошел внутрь его комнаты. Захлопнув за мной дверь, Джерард обнял меня со спины за талию и поцеловал в шею. — Сюрприз, — прошептал он мне на ушко, отчего я не смог сдержать легкой улыбки. Комната была наполнена мягким светом, исходящим от свечей, которые были расставлены по полкам и горели маленьким спокойным пламенем, создавая романтическую атмосферу. На тумбочке возле кровати стоял какой-то напиток и два прозрачных чистых бокала. — Я хочу отпраздновать наше воссоединение, — уткнувшись носом в мои волосы и вдохнув их запах, сказал Уэй, а после отстранился и сел на кровать, хлопая по месту рядом с собой. Послушно присев рядом, я начал осматривать комнату, все так же пытаясь найти в ней хоть что-то новое или же особенное, не знаю зачем. — Держи, — сказал Джи и протянул мне уже полный бокал. — Это сок. Просто, я в завязке, все дела. — Я помню, — кивнув головой, ответил я. — Включить музыку? Между нами чувствовалось какое-то напряжение. Создавалось ощущение, словно мы подростки, которые впервые собирались заняться сексом или же просто поцеловать друг друга. Ладони предательски начали потеть, а приступ волнения в груди нарастать. Положительно кивнув, я сделал небольшой глоток вишневого сока и посмотрел на Джи, который, подойдя к стереосистеме, вставлял диск, тихо матерясь тому, что «…ни черта не понимает в этой хреновине…». Его слова, не мои. Спустя пару секунд комната наполнилась приятной романтической музыкой, и Джи вернулся на свое место, периодически поглядывая на меня, словно пытаясь удостовериться, что меня пока что все устраивает. — Ну… — неуверенно начал он, — Как прошел день? — Так себе, если честно, — сделав очередной глоток, ответил я и уставился в пол. — Почему? — Да Микки там… С ума сошел в конец, блять. — Что он сделал? — Закатил истерику насчет того, что я не доверяю ему. — Но ведь это так. — Да, но это не значит, что я не дорожу им! При чем тут вообще ебаное доверие, если я вижу в нем того, без кого моя жизнь точно пойдет по пизде?! — Тише, детка. Может, ему просто хочется знать, что ты доверяешь ему так же, как он тебе? Типа, взаимное доверие, все такое. — Да пошел он! — фыркнул я. — Начал злиться из-за того, что тебе я доверяю, а ему нет и утверждать, что это лишь потому что я придумал какой-то бред у себя в голове о том, кто достоин моих секретов, а кто нет! — Его тоже можно понять. Вы давно дружите, а с тобой мы знакомы, ну, год, наверное. Он считает несправедливым то, что ты так рассудил нас. — А как я должен был рассудить?! — посмотрев на Уэя, с легкой злостью спросил я. — Он вообще пропал из моей жизни на какое-то время! Я думал, что навсегда! Ты оказался рядом! Вот я и доверился, потому что считал себя одиноким! Да он даже по этому поводу мне мозги промыл! Сказал, что я никогда не был одинок и пытался заменить что-то другое, а не одиночество! Вот, что это значит?! — Ну, может, он имел в виду, что ты пытался заменить отца или что-то в этом роде. Но, — выделил психолог, — Я не согласен с ним насчет одиночества. Мы много работали с тобой насчет этого и я не раз замечал, что в своем прошлом ты постоянно упоминал, что был один в принципе. И что у тебя не было долго друзей. Это все наложило свой отпечаток. Разумеется, не настолько сильный, как развод твоих родителей, но все же… — Да что вы все заладили про этот развод?! Похуй мне на него! Не могли все проблемы просто взяться оттуда! — М, — начал Джи и отпил из бокала, — Ошибаешься, детка. Развод родителей всегда накладывает серьезный отпечаток на психике ребенка. В какой-то степени, он даже ломает ее. — Брехня, — фыркнул я. — Ты всегда так говорил. Просто прими это и будет проще помочь тебе. — Помочь? В чем? Я давно не подросток. — Помочь разобраться в себе. Брось, Фрэнки, — сказал он. — Ты же знаешь, что многое в тебе все еще запутано. — Я бы сказал, сломано. — Нет, это не так. Ты запутался, но не сломался. — С чего ты решил? Твоя измена сильно подкосила меня. — Да, но ты бы сломался, если бы не хотел жить. Ты же хочешь жить? — заглянув в мои глаза, спросил Уэй, на что я тихо рассмеялся и ответил: — Теперь больше, чем когда-либо. Если честно, у меня в голове не раз мелькали мысли, связанные с суицидом. — Такое бывает, когда устаешь душевно, но, я имел ввиду, ты же не думаешь об этом каждый день и не представляешь, как спрыгнешь с крыши. — Хочешь секрет? Раньше представлял. Ненавижу себя за это, честно. Мне тогда было, наверное, лет восемь-девять, а я ныл о том, что никому не нужен! Идиот… — Это грустно. Тебе явно не хватало внимания родителей… — Это тупо, — я закатил глаза, отпивая сок. — Какой нахер суицид в девять лет, Джи?! Я был чертовым эгоистом! Как меня терпели родные? — Но ты ощущал себя брошенным, плюс ко всему, сам же не раз говорил, что над тобой издевались в этот период. И потом еще какое-то время. Тебе нужна была защита… — Нахуй. Я могу и сам, — допив содержимое бокала и поставив его на пол, я упал на спину и, глядя в потолок, продолжил: — Я предпочитал не говорить маме о том, что происходит в школе. — Почему? — Не знаю, хотелось ощутить себя сильным. Не хотелось позорить ее. Я всегда мечтал, что стану самым лучшим для нее и ни одна ее слеза не прольется напрасно из-за меня. Я мечтал заставить ее гордиться мной. — Но? — Но потом просто понял, что не смогу, — посмотрев на Джи, ответил я. — Я как бы много чем занимался, чаще всего творчеством, но в нашей семье этого никто не понимал. А я люблю искусство. Люблю создавать что-то новое и сам процесс мне нравится. Ты же художник, должен понимать. — Я не совсем художник, но, да, понимаю. Я уверен, она гордилась тобой, я бы гордился, будь ты моим сыном. — Ну да, — усмехнувшись, сказал я, — Будь я твоим сыном, ты бы не смог спать со мной. — Все тебе надо опошлить, Фрэнк! — Прости, — не сдержав смех, ответил я, на что Джи тоже рассмеялся. — Но, если по-честному, ты считаешь меня… Кем? — В смысле? — Ну, ты же у нас местный психолог. Поведай мне что-нибудь обо мне. — Ты на свидание пришел или на консультацию? Хотя, не отвечай. У тебя сегодня два в одном. Что я могу о тебе поведать? — задумавшись, спросил Уэй и допил сок, продолжая смотреть в одну точку и думать. После нескольких секунд молчания, он лег рядом со мной и, посмотрев на меня, начал:  — Как по мне, ты сильный человек, очень добрый и, честно, охуенно талантливый. Я не понимаю, почему ты так ненавидишь себя и сомневаешься в каждом своем шаге, дыхании. Ты безумно красив. Умен. Сексуален, — с ухмылкой добавил он, на что я улыбнулся. — Я правда никогда не встречал таких, как ты. Я работаю психологом достаточно долго, и много с кем общался, но, чтобы знать кого-то похожего на тебя... Не было. — И чем я отличаюсь? — Да всем, солнце. К примеру, никогда не видел подростков, которые бы настолько сильно переживали о том, что их родному отцу похуй на них. Серьезно. Там всегда был взаимный похуизм, но ты же долгое время переживал и сомневался в том, правильно ты поступил, запретив отцу писать тебе и звонить… Твоя доброта. Боже, бывают люди более добрые вообще? Знаю, ты не считаешь себя добрым, но… Блять, Фрэнк, да ты все прощаешь. Если это не доброта, то что тогда?! — Идиотизм, — спокойно ответил я, за что сразу же получил легкий толчок в бок. — Что? Разве не так? — Не так! И, насчет того, что ты хотел считать себя сильным… Ты же понимаешь, что ты и так силен. Я бы уже давно ебнул себя одинокой тихой ночью, если бы был на твоем месте. Да я даже был, частично. То же самое одиночество. Как ты его переносишь? Лично мне просто хочется уснуть вечным сном, а ты говоришь, что это тупое чувство присутствует в твоей жизни с детства! Да это же невыносимо, Фрэнк! — Это бред, Джи. Все мои проблемы и все остальное просто бред. — Далеко нет, детка. Вот, представь, если бы отец не ушел, какой была бы ваша жизнь? — Хм… — подумав несколько секунд, я ответил: — Она бы не изменилась, потому что он бы в любом случае ушел. Это просто должно было случиться. — Возможно, но я имел в виду другое: эти проблемы исчезли бы или нет? Твои самые основные проблемы заключаются в самооценке и замкнутости. Мне ты открылся, и я, признаюсь честно, был в шоке от этого. Но остальным… Тот же самый Микки или твоя мама. С ними ты знаком гораздо дольше, чем со мной. Но матери ты ничего не рассказывал, от друга своего утаивал депрессии. Зачем? — Родственникам невозможно довериться, Джи. Они просто никогда не хотят понимать. Они скажут, что ты дебил и проблем никаких нет. А Мик… Он просто не вызывает у меня того чувства, что вызываешь ты. — Любовь? — предположил Уэй. — Нет, доверие. Я могу многим с ним поделиться, но открыть душу… Нет. Он не предатель, он отличный человек, но… Блять, все равно не могу. Он не умеет держать язык за зубами. — Боишься, что он все расскажет? Ну, эм… Можно поболтать с тобой о нем? В том плане, ты же всегда бесился и говорил, что психологи продажные суки, обсуждающие пациентов за их спинами. — Хочешь поговорить о Микки? — Да. — кивнул он. — Я не считаю тебя продажной сукой. Ты другой. Что ты хотел сказать насчет Мика? — М, то, что он умный парень и вполне мог бы идти на психолога, но, ты прав, зачастую его язык говорит быстрее мыслей в его голове. Не раз замечал, что он может что-нибудь ляпнуть, а потом молча сидеть и сожалеть об этом. Это, конечно, плохо, но в целом, ты можешь ему доверять. Он отличный друг, я уверен в этом. — Нет, Джи, дело не в том, разрешишь ли ты мне говорить ему что-то личное или же нет, а в том, что… Я просто не могу. Серьезно. Я хочу пожаловаться ему на жизнь и поболтать на личные темы, но стоит мне открыть рот, как я говорю совершенно другое, вместо того, что слышу в голове. К примеру, на вопрос «как дела?» я хочу ответить «не очень» или «плохо», но отвечаю «нормально» и так постоянно. Я не контролирую это. — Но мне же ты как-то говоришь правду. — Ты кажешься мне… Не знаю, как это объяснить и, вообще, не думаю, что я смог бы сказать тебе хоть что-то, если бы не тот факт, что мне было очень тяжело вынашивать все эти противные мысли в себе, общаться с этими противными людьми. Я не мог терпеть и был уверен, что ты исчезнешь из моей жизни, забывая о том, что я вообще существую, но перед этим немного облегчая мои душевные муки и, так называемые, фантомные боли, которые постоянно передавались в желудок, стоило мне испытать нервный срыв. Но, хэй, ты, блять, надолго задержался в моей скучной жизни. Мало того, влюбил меня в себя. И я как бы привык все рассказывать тебе, — еле слышно добавил я и заглянул в глаза Джи, ощущая приятное тепло в области сердца. — А ты влюбил в себя меня. Мы квиты. И я рад быть частью твоей жизни. Для меня это большая честь. Но, насчет Микки, просто извинись перед ним. — За что? Я ничего не сделал. — Помню, когда-то очень давно, один парень сказал мне, что глупо тратить время на бессмысленные ссоры, и даже если твоей вины ни в чем нет, ты должен извиниться, потому что мы не знаем сколько времени проведем с тем, кто нам дорог… — Ты серьезно все это помнишь? — со смешком спросил я, на что он кивнул головой. — Да. Каждую нашу консультацию и каждую каплю твоих слез. Потому что в те моменты, когда ты говорил что-то личное и плакал, я видел настоящего тебя. Такого забытого мальчика, брошенного и преданного всеми, но очень доброго. — Почему ты видишь во мне добряка? — рассмеявшись, спросил я. — Потому что ты реально добряк. И я уже приводил пример почему. Но, если этого мало, то… Скольким людям ты помог? Я знаю, что в нашей школе были те, кто общались с тобой и доверяли личные вещи. Эти люди сами лично говорили мне, что ты спас их от суицида. — Бред. Я ничего не делал. — Они утверждали обратное. Что ты сделал охуеть как много для них. Тот же самый Эйдан или Калеб. Они долгое время били тебя, унижали, а когда кто-то совершенно случайно спалил Калеба с парнем и рассказал всем, что он гей, ты поддержал его. Защитил. Я помню, как он на одной из консультаций рассказал мне, что однажды ты пришел к нему домой и до утра пытался отвлечь от всех тех гневных записей и сообщений, что слали ему, и у тебя вышло… Блять, да ты в курсе вообще, что сейчас Калеб в браке?! Ты жизнь ему спас. Он мог валяться в гробу, разлагаться, а вместо этого, сидит дома со своим мужем и нянчит детей! Не знаю, правда, есть ли у них дети, но похер! Суть не в этом! А Эйдан?! Ты отдал ему те деньги, что копил на свою татуировку, когда узнал в каком он положении. Ты очень добрый. В конце концов, ты помог мне. Я был на грани того, чтобы снова запить и начать употреблять, но случайно устроился в вашу школу и познакомился с тобой. Это самое лучшее, что могло случиться со мной. Одно ебаное тупое знакомство с хамом, который послал учителя по биологии матом… Ты самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. — Я не понимаю, почему вы считаете, что я делаю много или же, что в принципе что-то делаю. Я не вижу этого. Мне кажется, что я делаю всегда недостаточно. — Ты делаешь пиздецки достаточно, поверь мне. Тебе просто вбили в голову, что ты должен делать все идеально и лучше других, успевать везде и во всем. Не удивительно, что ты слишком многого от себя требуешь. И вообще, как по мне, тебе неплохо досталось от жизни. Эти предательства, про которые ты говорил, унижения, оскорбления, развод. Ты был просто ребенком, а тебе уже тогда пришлось испытать все это. Даже ебучее одиночество и мысли о самоубийстве. Почему ты никогда не пытался убить себя? Я не имею в виду, что должен был, но… Там порезы какие-нибудь на руках оставить или же на крышу залезть и встать на самый край ты мог. — Во-первых, я ходил на крышу одного здания в семнадцать лет, но я не стоял на краю, я смотрел вниз, думал о том, насколько же это страшно падать, а потом садился на пол и слушал музыку, глядя в небо. Во-вторых, убить себя… Здравый смысл говорил мне, что я не могу знать каково будет тем, кого я оставлю, поэтому я просто должен жить, чтобы не причинять кому-либо большей боли. — Большей? — Мне всегда казалось, что мое существование для большинства уже было неким приговором. Что я был обузой. Мне всегда хотелось сбежать. Дать людям шанс отдохнуть от меня. — Тебе говорили что-то типа: «ты заебал» или «бесишь»? — Не помню. Нет, вроде, но… иногда говорила мама. Но это брехня. Мне было пиздецки одиноко и я считал, что, если со мной никто не играет и не общается, значит я никому не нужен. Хотя, я всегда почему-то ждал отца. Это тупо, если честно. — Ты такой красивый, — после нескольких секунд пристального молчаливого разглядывания моего лица, вдруг прошептал он, отчего я покрылся легкой краской и смущено отвел взгляд от его зеленых глаз. — Серьезно, детка, ты прекрасен телом, душой, характером. Мне так не хватало тебя, твоего запаха и твоего голоса все эти три ебаные года. А что самое главное, мне пиздецки не хватало таких разговоров. — Разговоров обо мне? Просто, мы только об этом всегда и говорим. Хотя, я уверен, тебе тоже есть, что рассказать, — неуверенно снова посмотрев на него, ответил я. — Ну… — начал он и взял мою руку в свою, а после поцеловал ее, — Я долго не мог привыкнуть к тому, что ты никогда больше не зайдешь в мой кабинет и не скажешь мне, что я идиот. Никак не мог привыкнуть к тому, что, возвращаясь домой, меня будет встречать Крис с бутылкой пива и в какой-то грязной футболке. Никак не мог привыкнуть к тому, что никогда в жизни больше не поцелую твою сладкую нежную кожу… — оставив ряд поцелуев на моей ладони, Джи быстро, но в то же время чувственно, коснулся моих губ своими и продолжил: — Никак не мог привыкнуть к тому, что никогда не поцелую эти губы. Блять, как же мне не хватало тебя… Я был уверен, что смогу жить дальше и строить новые отношения, но каждый раз все было не так. Меня бесил каждый партнер. — Почему? — Потому, что они не ты. Такие другие… Я ненавидел это. Я мечтал о том, что ты вернешься в Нью-Джерси на каникулы и мы бы встретились где-нибудь на улице, совершенно случайно. А потом пошли бы ко мне и, не сдержав страсть, накинулись бы друг на друга. Его рука медленно скользила вниз по моей спине и остановилась только тогда, когда коснулась моих бедер. Невольно дрогнув от такого действия, я придвинулся ближе к лицу Уэя и мог ощутить его дыхание на своей коже. — Ты так уверен в том, что я позволил бы страсти захватить мой разум и простить тебе измену? — Ты уже это сделал. Уже простил меня, хотя, я уверен, не до конца. — Почему ты скучал по мне? Почему мечтал снова увидеть? Я же просто человек в твоей жизни. Просто пятно в твоей биографии… Почему ты не забыл меня? — Ты идиот, — усмехнувшись, сказал он. — Тебя невозможно забыть. Невозможно стереть. Ты навсегда заседаешь в головах людей. Навсегда остаешься там, давая тем самым какую-то надежду. Ты всегда рядом. Когда мне было плохо, одиноко и я чувствовал себя последней сукой из-за того, что так обошелся с тобой, я сидел на кровати и рассматривал все наши совместные снимки, вспоминая каждый день, каждую секунду, собирая по осколкам все то, что я разбил… Я плакал. Но стоило мне вспомнить твои слова о том, что ты всегда будешь рядом… я прикрывал глаза и представлял, что ты тут. Со мной. Прямо за моей чертовой спиной и вот-вот обнимешь меня. Что ты уже тянешься ко мне, но, как только я оборачивался, видел пустое место рядом с собой. В тот момент я понимал, что значит «Мир в моей голове, который никогда не станет реальностью». Так ты вроде говорил, когда признавался мне в любви. — Твои слова звучат так, словно ты вводишь меня в какой-то транс… — М, так и есть, — поцеловав меня в шею, а после, поставив небольшой засос, он продолжил: — Я хочу, чтобы ты всегда был моим, чтобы услышал мои слова, услышал, как сильно я скучал по тебе, как сильно я люблю тебя. — Так, скажи это. Скажи мне, что я значу для тебя… — откинув голову, прошептал я и надавил на голову Джи, умоляя его тем самым не останавливаться. — Меня зовут Джерард Артур Уэй, — начал он, отчего я не смог сдержать тихой усмешки, — Я обычный психолог. Обычный человек, желающий помочь запутавшимся. В моей жизни было ужасно много разного говна. Я был уродом. Подвергался унижениям. И часто ругался со своим братом, родителями. Перевернув меня на спину и сев сверху, он наклонился ближе к моему лицу и, соприкоснувшись своим лбом с моим, продолжил:  — Я любил одиночество. Любил сидеть в своей комнате, в которой никогда не вешал зеркал. Любил читать комиксы и рисовать их. Любил некоторых людей. Я был страшным, пухлым мальчиком с тупой прической. Я ощущал всю свою никчемность каждый ебаный день, ощущал, как мама каждый день переживала за меня, отправляя в школу, ощущал насмешки, подколы и толчки. Ощущал, как мне больно от каждого слова, сказанного в мою сторону, потому что все лишь унижали меня. У меня не было друзей. Я был изгоем, сидевшим за последней партой. У меня не было тех, кому я мог доверять. В погоне за красотой, я ломал свой организм: морил себя голодом, доводил до изнеможения свое тело, занимаясь спортом, пил таблетки, вызывал у себя рвоту, но — ничего. Потом я срывался. Наваливался на еду так, словно только в ней был смысл моей жизни. Я ненавидел себя. Свое тело. И просто не мог прикасаться к себе. У меня не хватило сил справиться с давлением. Справиться со всем этим. Я не раз запирался в ванной и… сидя с лезвием в руках, плакал, мечтая поскорее закончить все это, но не находил в себе сил просто провести по венам этой металлической херней. Отчего плакал сильнее. Со временем мой организм перестроился. Я резко похудел. Стал совершенно другим внешне, но остался все тем же олухом внутри, — взяв мою руку, он завел ее под свою футболку и, начиная водить ей по своему торсу, еле слышно облегченно выдохнул, словно, мои теплые руки напомнили ему, что он не один. — Я начал пить. Много. И употреблять. Я был таким ужасным. От меня воняло потом и рвотой. Я мог идти по улице и замертво упасть на асфальт. Мне было плевать на всех и каждого. Мной завладела безумная злость. Я мог начать беситься без причины, швыряться вещами, орать просто так. Все боялись за меня, все знали, все видели, кем я стал, но меня это не волновало. Унижения в школе никогда не прекращались. Я никак не мог понять, что людям надо, что со мной не так? Почему, будучи жирным, я их не устраивал, будучи худым тоже. И начались драки, драки и драки. Очень много драк, потому что злость надо было куда-то девать. А ночью я пил. Потому что боль надо было чем-то заливать. Но, после того, как я сдал экзамены и выпустился из школы, я вдруг понял, что мне надо измениться. Я подал документы в универ и зашился, — на несколько секунд он замолчал, видимо, желая собраться с мыслями, потому что я ощущал, насколько тяжело ему дается этот рассказ. Остановив мою руку на уровне своего сердца и накрыв ее своей ладонью, Джи продолжил: — Жизнь пошла в гору. Все начало меняться. Я нашел парня. Поступил. Смог перебороть себя, да вот только отец не принял того, что я оказался геем, мама поддержала его, а брат… Мы просто поругались с ним и он уехал. Мой парень бросил меня после того, как я признался ему в любви. Я хотел пить… Ужасно сильно хотел ощутить это жжение в горле, это облегчение в душе. Хотел вонзить иглу в свою вену и ощутить, как по телу разносится опасный яд, спасающий мою жизнь, но на самом деле, убивающий ее. Но в институте мне предложили пройти какую-нибудь практику, предложили съездить в Нью-Джерси, и я решил, что скучаю по этому спокойному местечку. Устроился в вашу школу и… встретил тебя. Честно говоря, сначала ты мне не понравился, напомнил мне тех, кто унижал меня, но потом… — сжав мою ладонь до такой степени, что мне стало больно, он рвано выдохнул, — Ты самый охуенный человек в моей жизни. Ты самый сильный из тех, кого я когда-либо встречал. И, пусть я изначально преследовал лишь секс, потом, клянусь, я любил тебя, дорожил тобой. Знаешь, что ты сделал? Разумеется, нет, потому что ты никогда не слышал, что мне пришлось пережить, но сейчас, когда все-таки услышал, я хочу сказать, что ты подарил мне надежду, спасение и… любовь. Ты сделал очень много для меня. Я бы умер от передозировки, если бы мы никогда не встретились. Я никогда не говорил тебе таких пафосных речей и не особо часто упоминал тот факт, что люблю тебя, но сейчас… Я люблю тебя, Фрэнк. Ты самое лучшее, что случалось со мной. Теперь ты точно знаешь это. — Ты никогда раньше не рассказывал мне об этом. Это… ужасно, что тебе пришлось пережить. — Нахуй все это. Это прошлое. — Я тоже люблю тебя и, клянусь, буду рядом до тех пор, пока буду нужен. — Ты всегда будешь нужен, — прошептал Уэй и нежно поцеловал меня. Запустив пальцы к нему в волосы, я углубил поцелуй, начиная поглаживать его торс, проходиться подушечками пальцев по его выступающим ребрам, невольно представляя ту картину, как он совал два пальца себе в рот после каждого приема пищи… Как пил эти тупые таблетки и как просто ничего не ел. Мой бедный Джи был так подавлен своей внешностью, но я уверен, он и тогда был красив. Черт, боюсь представить насколько тяжело ему было. Он нуждается в защите гораздо больше меня, но при всем этом, этот человек защищает меня от бед и постоянно прячет в своих объятиях. Это я должен так делать с ним. Он далеко не тот, кем пытается казаться. Особенно сейчас. Перевернув нас, я навис над Джерардом и начал покрывать влажными поцелуями его шею, отчего его дыхание сбилось и значительно ускорилось, а тело начало приобретать слегка красный оттенок от нарастающего возбуждения. Мои руки медленно поднимались по его бедрам вверх и, остановившись на ширинке штанов, начали расстегивать ее дрожащими пальцами. Тихо простонав от того, что я просто коснулся его органа, Джи надавил мне на голову, показывая тем самым, чтобы я не останавливался. Задрав его футболку, я начал бережно покусывать белую бархатистую кожу на его животе и тонуть в том запахе, в тепле, что исходило от его тела… Музыка приятно заполняла помещение, переплетаясь с нашими вздохами и стонами, отчего происходящее приобретало совершенно другой смысл. Справившись с ширинкой на брюках Уэя, я начал стягивать их вниз, попутно оставляя свои поцелуи все ниже и ниже на его теле. Сжав простыни от удовольствия, Джи выгнулся в спине и простонал, как только я коснулся губами внутренней стороны его бедер. Джинсы стали ужасно тесными, и мне хотелось как можно скорее избавиться от них, но при этом, не хотелось торопить события, хотелось помучить Уэя, заставить его в буквальном смысле таять от моих ласк. И, кажется, у меня получалось. Вернувшись к его торсу, я нежно закусил кожу на выступающем ребре, слыша очередной довольный стон со стороны своего парня и улыбаясь ему. Предательский стук в дверь заставил нас вернуться в сознание. Злобно прорычав, я вскочил с кровати и направился к тому, кто прервал нас в самый неподходящий момент. — Я так и думал, что ты тут, — неуверенно произнес мой друг, как только я распахнул дверь. — И… Ох, простите, я не… Черт… — Твою мать! — прошептал Джи и только спустя секунду я понял, что Мик заметил Уэя, который лежал на кровати в одном нижнем белье и задранной футболкой. Быстро накинув на себя одеяло, он устало повалился обратно на спину и устремил свой взгляд в потолок. — Я, кажется, не вовремя. Судя по Джерарду, очень не вовремя. Я потом зайду… — Стой! — схватив его за руку, сказал я. — Что ты хотел? — Извиниться. — Да, блять! Тебе сейчас точно стоит извиниться! — приподнявшись на локтях и посмотрев на моего друга, с легкой обидой сказал Уэй, отчего я не смог сдержать легкую улыбку. — Успокойся, Джи. А тебе, Мик… Тебе не за что извиняться. Я понимаю, почему ты взбесился и не виню тебя. — Мне не стоило так делать. Эм… Не хочется отталкивать тебя еще дальше. Я рад тому, что ты хоть немного, да рассказываешь мне. Понимаю, я не Уэй и… полного доверия мне не стоит ждать, но все же… Спасибо, что являешься моим другом. — Хэй, я никогда не говорил, что не смогу довериться тебе полностью. Просто… Мне нужно время, чтобы перебороть ту замкнутость, с которой я рос. Потом все изменится. — Все нормально, Фрэнк. Меня устраивает и то, что мы просто общаемся. — Микки, — начал Уэй, — Клянусь, он дорожит тобой. Не думай, что он относится к тебе с какой-то опаской. — Ты уже с Джерардом успел это обсудить? — спросил Мик. — Я не знал, как мне вести себя с тобой. Не злись только. — Нет, я не собирался. Слушай, я… Кажется, Джерард сейчас запульнет в меня чем-нибудь, если я не уйду. — Такая вероятность есть, молодой человек, — ответил Джи, кивнув головой, заставляя меня засмеяться. — Потерпит. У него вся ночь впереди. Мы же теперь снова друзья, да? Я не хочу ругаться с тобой. Ты реально важен для меня. — Придурок! — засмеявшись, сказал Мик. — Конечно, друзья! Я не собирался бросать тебя из-за такой херни! Господи, да мы с тобой что только не прошли! Что только не вытворяли! Тут доверие просто нахуй может идти… Я просто думал, что ты обиделся, вот и пришел извиниться. — Нет, я не в обиде на тебя. — Тогда, мир? — Мир, — улыбнувшись, сказал я и заключил Мика в свои крепкие объятия. — Спасибо, что терпишь меня… — Ты самый лучший друг, Фрэнк. Просто поверь в это. Ну, ладно, — сказал он и отстранился, — Я не буду мешать вам, а то Джерард не дождется тебя и сам все сделает.  Ничего не ответив, Джи кинул в моего друга подушку, отчего тот, смеясь, убежал, заставляя меня ощутить ебаное счастье. Забрав подушу из коридора и вернувшись в комнату, я закрыл за собой дверь и, нависнув над Джерардом, тихо прошептал:  — Так… На чем мы остановились? — На чем-то очень приятном, — ответил он и приподнялся на локтях. Накрыв мои губы своими, Уэй упал на спину и потянул меня за собой. По телу прошлась волна какого-то незнакомого приятного чувства, отчего я покрылся мурашками и ощутил приятный удар в области сердца. Запустив пальцы в волосы Джи, я отстранился и вдруг резко задал вопрос, который только что пришел в мою голову: — Если бы жить оставалось меньше минуты, что бы ты сделал? — Дорожил бы каждой секундой и наполнил бы их тобой. — Серьезно? — не сдержав усмешку, спросил я. — Серьезно, — ответил Джи и притянул меня для очередного поцелуя. — А к чему такой вопрос? — Просто, я, кажется, осознал цену каждой секунды, проведенной в этом мире. — М, детка, рановато ты. — Да пошел ты! Перевернув нас и устроившись на моих бедрах, Уэй ответил: — С радостью, но… Кто будет тогда заботиться о тебе? — «С радостью»?! — с возмущением переспросил я и, схватив Джи за запястья, повалил его на спину, наваливаясь всем своим телом сверху. — Ты охуел?! — Ты такой смешной, — рассмеявшись, сказал он. — Сам ты смешной! И вообще, мне не нужна забота! Я сам могу! Я одиночка! — Я волк без стаи… Да-да, продолжай этот бред, но мы-то с тобой знаем, что ты без ума от меня, а я от тебя, и мы минуты не сможем друг без друга. — В тебе говорит твое эго! — Малыш-Фрэнки пытается унизить меня? М, что-то новенькое… — с ухмылкой произнес он, отчего, клянусь, я немного даже возбудился. — «Малыш»?! Это намек на мой рост?! Ты сейчас реально сам будешь удовлетворять свои сексуальные потребности! — Твой ро… Ах, точно! Я уже и забыл, что тебе приходится вставать на носочки, чтобы поцеловать меня, — хихикнул он. — Скажи «спасибо», что не ударить! — Ты милый. — Я жестокий!  И снова я оказался под тушкой Уэя, и снова он тихо и мило хихикал, отчего вся моя наигранная возмущенность растворялась в его красоте. — Из тебя жестокий человек, точно такой же, как из меня стриптизер. — А какой из тебя стриптизер? — Черт, Фрэнк, не смей! — Да давай! Никто не узнает, что ты танцевал интимный танец для своего пациента! — Нет! — Ну же, детка… — нежно прошептал я и провел рукой по его бедрам, — Ради меня. — Я твой психолог. — М, уже давно нет. Мы уже давно не в школе. — Если бы мы были в школе, и ты все еще был бы учеником… Это выглядело бы странно, — с ухмылкой ответил он, а потом на несколько секунд замолчал и, хитро улыбнувшись, продолжил: — Я могу, разве что, футболку с себя снять… Мини-стриптиз. Устроит? — Вполне. Начиная напевать мотив какой-то неизвестной мне мелодии своим прекрасным голосом, Уэй заглянул мне в глаза и, приподнимая края футболки длинными тонкими пальцами, ухмыльнулся, заметив, с каким интересом я разглядываю эту картину. Он делал это так медленно и сексуально… Постепенно оголял свое тело, свою белоснежную кожу, попутно стараясь как-нибудь красиво выгнуться телом. Я смотрел на него и даже не моргал. Это действительно выглядело довольно-таки горячо и красиво, особенно в сочетании с его нежным голосом и милой, слегка женственной, внешностью. Желтая футболка наконец-то полетела на пол, оставляя Джерарда лишь в нижнем белье. Расставив руки с обеих сторон от моей головы, он наклонился ближе к моему лицу и прошептал: — Ну как? — Я, кажется, хочу тебя… — Это лучший комплимент, что я когда-либо слышал, — с улыбкой ответил он. — Тебе правда понравилось? — Да. Что ты там говорил насчет непринятия своей внешности? Она у тебя прекрасна. — Сейчас, возможно, но раньше… Хорошо, что мы не были знакомы раньше. Я рад, что ты не видел того слона, которым я когда-то был. — Я уверен, ты и тогда был очень мил. — Как-нибудь я покажу тебе фотки и ты поймешь, насколько сильно ошибался, — закатив глаза, фыркнул он. — Уверен, нет. — Плевать, — прошептал психолог. Взяв мою руку в свою, он повел ею по своему бедру. — Что ты там про «хочу» говорил? — а после остановил ее на своей промежности и продолжил: — Я вот лично, хочу заняться с тобой любовью… — Мы уже занимались ей. Ночью… — Блять, Фрэнк, мне приходилось спать с какими-то бревнами все эти три года. Серьезно, каждый секс я думал о том, чтобы все это поскорее кончилось, потому что меня блевать тянуло от всех тех противных стонов и… — Не хочу об этом говорить. Не сейчас, Джи, а лучше, вообще никогда. — Понимаю, — кивнув головой, сказал Уэй. — У меня тоже нет желания обсуждать твоих партнеров… Бывших партнеров. Но я это к тому, что… Ты же знаешь, я всегда хочу тебя, и в постели ты охуенен. И мне хочется просто насытиться всем этим. — Оу, правда? — Да, ты охуенно трахаешься. И, плюс ко всему, я хотел бы сегодня… — начал он и сразу же замолчал, смущенно опуская взгляд. Выпрямившись и положив руки мне на грудь, он немного подумал и продолжил: — Ты стал таким мужественным. Твоя внешность… Она изменилась. Ты уже не кажешься хрупким парнем-панком… Ты кажешься таким… Взрослым и… Не знаю, как сказать. — Допустим, я понял, что дальше? — Ну… Эм… — нервно царапая ноготочками ткань моей футболки, мямлил он, — Это так странно и глупо, особенно, если взять в расчет, что я старше тебя и, как бы, твой психолог… Разумеется, если бы тебе было семнадцать и я предложил бы тебе это, все выглядело бы еще более странно, но… Да и так это выглядит не очень-то, как по мне, нормально… Вообще, я не планировал делать это сегодня и секс не планировал, но коль уж так вышло, то… Ты не подумай, я не ради секса тебя позвал, я… — Ближе к делу, Джи, пока у меня голова не треснула, — со смешком сказал я, на что парень тяжело вздохнул. — Я…Хотел бы… Чтобы ты… Ну… Как это сказать-то? Чтобы ты… Вошел в меня? Блять, нет! Грязно звучит! — Что, прости? — не сдержав смешок, спросил я. — Я хочу попробовать побыть пассивом! — с легким раздражением сказал он, продолжая смотреть на свои руки. — Ты когда-нибудь уже делал это? В том плане, был с кем-нибудь пассивом? — Нет, — буркнул Джерард. — М, так я буду первым? — с ухмылкой ответил я, на что он закатил глаза, посмотрев на меня. — Просто скажи: согласен или нет? — С чего мне быть несогласным? — Да мне откуда знать?! Может, тебе нравится, когда я актив, и ты не собираешься что-либо менять! — Трахнуть своего психолога? Господи, Джи, да это же мечта каждого! Разумеется, я не против! — Сейчас дошутишься! — фыркнул психолог. — М, и что ты сделаешь? — закусив губу, я слегка сжал его орган, отчего он тихо простонал. — Дрочить при тебе начну! — Вот так? — мои пальцы залезли под резинку его боксеров и пробежались по основанию его члена, заставляя Джи закусить губу и довольно выдохнуть. Обхватив эрекцию ладонью, я начал медленно двигать рукой. — Черт, ты такой гаденыш! — толкнувшись навстречу моей руке, простонал он. — И этот человек — мой психолог… — Иди нахуй… — Сегодня ты на нем, — поиграв бровями, прошептал я, но Джерард лишь закатил глаза. — Раздевайся! Хер ли ты одетый сидишь?! — дрожащими руками он начал стягивать с меня футболку, кое-как сдерживая себя и желание просто кончить мне в руку. — Мммм, черт! Фрэнк справляйся сам со всей этой херней!  Достав руку из его белья и скинув его с себя, я специально начал тянуть время, стараясь как можно медленнее снимать с себя остатки одежды. — Фрэээнк! — жалобно проскулил он, развалившись на кровати. На что я просто промолчал и начал аккуратно складывать свои вещи. — Сука! Ты специально?! — Не понимаю о чем ты.  Психанув, Уэй вырвал из моих рук джинсы и резко потянул меня на себя. Жадно и страстно поцеловав меня, он перевернул нас и, сев на мои бедра, начал ерзать, отчего я не мог сдерживать стоны удовольствия. Мои руки упали ему на бедра и, поглаживая их, понемногу снимали с него нижнее белье, в то время как он сам уже вовсю покрывал засосами мою шею. Его холодные пальцы гладили мой торс, иногда специально царапая его, а язык же приятно щекотал кожу своими касаниями. Надавив ему на голову, я толкнулся вперед, отчего Уэй желанно промычал. Встав с меня, он быстро стянул с себя боксеры и кинул их куда-то назад. На его лице расплылась довольная ухмылка, как только он заметил мой хищный взгляд. — Хочешь меня? — спросил он и подполз ко мне на четвереньках. Черт, не помню Уэя таким… Да и похуй, сейчас не время об этом думать. — Да, — сглотнув и глядя в его глаза, прошептал я, чуть отползая назад. — А пассивы делают так, да? — взяв в рот головку моего органа и обсосав ее, прошептал он, отчего я только и успел, что задрожать и простонать: — Блять… Джи… — А, может, так? — через пару секунд полностью заглотив мою эрекцию и начиная медленно двигать головой, втянув щеки, спросил психолог. Джерард с некой ухмылкой смотрел на меня, на то, как я постанываю, хмуря свои брови и наблюдая за ним, иногда чуть сводя ноги от удовольствия и сжимая простыни под собой. Выгнувшись в спине от ощущения его языка на своем органе и простонав, я кое-как прошептал: — Сука… Ты ебаный извращенец…  Ничего не ответив, Уэй просто простонал, из-за чего я не мог больше сдерживать себя и, взяв его за волосы, начал осторожно толкаться навстречу его губам, не желая сделать ему больно или неприятно. На мое удивление, он даже не кашлял и не отстранялся, а послушно принимал мой член, при этом умудряясь смотреть мне в глаза и ухмыляться. Через несколько секунд он все-таки отстранился и пошло облизал смазку на своих губах. Я проскулил, ощущая, как безумно хочу трахнуть его… Открыв тумбочку, он достал из нее тюбик со смазкой и взял немного содержимого себе на палец. Смазав мой стояк, он подполз ближе к моему лицу и поцеловал меня в губы, хотя, это сложно было назвать поцелуем… — Что дальше детка? — поинтересовался Джерард. — Растянуть тебя надо… — еле слышно ответил я, тяжело дыша. — М, так сделай это, — упав на место рядом со мной, пошло прошептал он, вызывая у меня смешок. Кое-как собравшись с остатками сознания, я взял еще немного смазки уже на свой палец и подполз к Джи. Заметив меня, он ухмыльнулся и раздвинул передо мной ноги. Прикрыв глаза и сдержав в себе порыв страсти, я ввел в него один палец, отчего с его губ сорвалось шипение, а лицо с хитрого и возбужденного, переменилось на болезненное. — Блять! — прокричал он и я, чтобы попытаться отвлечь его от этой боли, начал ласкать его торс: покрывать его засосами и поцелуями, но это не особо помогало, он все так же орал на меня матом и просил выйти. Спустя какое-то время психолог все же привык к болезненному ощущению, а потом и вовсе уже тихо постанывал от того, как я медленно двигаю пальцем. Тогда, я ввел второй, заставляя его снова скорчиться от боли. А затем третий. — Твою мать! Ты долго собираешься заниматься этим говном?! — сквозь стоны боли, прошептал он. — Еще немного, детка… — Ебаный пиздец! Еще несколько минут и боль больше не докучала ему. Он тихо постанывал от ощущения моих пальцев внутри себя и я с нетерпением ждал того момента, когда заставлю стонать его во все горло. Достав из него пальцы, я услышал как он разочарованно выдохнул, все так же продолжая лежать с закрытыми глазами и покусывать губу. На лице невольно расплылась ухмылка. Я провел руками по его бедрам и, раздвинув его ноги еще шире, поудобней устроился между ними и, пару раз проведя рукой по своему органу, начал входить в Джерарда, придерживая эрекцию и выдыхая, наблюдая за эмоциями Уэя. Пошло открыв рот, он выгнулся в спине, отчего я ощутил новый прилив возбуждения и, продолжая входить в него, тихо постанывал от того, какой он узкий… — М, блять… Черт… Это охуенно… — шептал парень. — Я чувствую его, Фрэнк… Блять да… — простонал он, как только я вошел полностью и застыл, давая Джерарду время привыкнуть. Я начал медленно толкаться через несколько секунд, сжимая ягодицы психолога, пытаясь найти ту заветную точку внутри своего парня, и у меня это почти сразу же получилось. В одно мгновение он распахнул свои глаза и простонал во все горло, что можно было услышать легкую хрипоту в его голосе. — Еще! Сделай так еще!  Послушно выполнив его просьбу, я ухмыльнулся тому, как он извивается оттого, что я коснулся его простаты. — Ляг на спину… — кое-как прошептал он. Выйдя из него и упав на спину, я посмотрел на Уэя с неким недопониманием, но после возбужденно закусил губу. Сев на мои бедра и взяв в руки мой член, он начал насаживаться на него. — Ах… Это… Это так охуенно… — не сдерживая эмоций, стонал он. — Блять, ты ужасно узкий… — М, нравится? — спросил Джерард, толкнувшись навстречу моему органу и громко простонав. Прикрыв глаза и положив руки мне на грудь, он начал двигаться на мне, с каждым разом ускоряя темп. С наших губ срывались страстные стоны наслаждения. Я неотрывно смотрел на то, как мой психолог двигается на мне и, пошло открыв рот, поглаживает мое тело, иногда, запуская пальцы к себе в волосы и выгибаясь дугой, громко постанывая. — Да….Да… Это так охуенно! — Ты такая шлюха… — фыркнул я, но психолог показал мне средний палец, улыбаясь и целуя меня в губы. — Пошел нахуй… То, что сегодня… М, блять… — простонал он, — То, что сегодня ты первый раз ебешь меня не значит, что ты можешь звать меня так. — Это ты сейчас на хую… И ты реально шлюшка… — Я бы уебал тебе, да только мне охуеть как хорошо… — А так? — спросил я и начал толкаться навстречу его заднице с еще более быстрым темпом. — Сука… Прикоснись ко мне… Давай… — взяв одну мою руку, он начал поглаживать ей свой торс, в то время как моя вторая рука сжимала его бедра от удовольствия. — Фрэнк… Блять… Давай…  Ничего не ответив, я перевернул нас и начал быстро вбиваться в него, жадно целуя и кусая кожу на его ключице. Обхватив меня за талию ногами, он начал подаваться навстречу моей эрекции и царапать мне спину своими маленькими ноготочками. Его влажные волосы слиплись и лежали на голове как попало, по телу стекало несколько капелек пота, но это никак его не волновало. Как же пошло, мистер Уэй… Как же пошло. Ощутив, что я близок к развязке, я провел одной рукой от его шеи до его члена и, взяв его в свою ладонь, начал надрачивать ему в такт своих толчков. Его голос охрип от столь продолжительных и громких стонов, но это не помешало ему начать стонать с новой силой. Его стоны… Боже… Это так охуенно. Такие сладкие и сексуальные… Прикрыв глаза, я откинул голову назад, начиная ощущать, как низ живота приятно скручивает, еще пара толчков, и я громко простонал, кончая в Джерарда. Голова пошла кругом, тело стало, словно вата, а в ушах стоял звон, сквозь который я смог расслышать финальный стон Уэя и почувствовать как его семя растекается по моему животу. Упав рядом со мной без сил и прикрыв глаза, Джерард пытался восстановить дыхание, точно так же, как и я… Музыка в стереосистеме уже давно не играла, видимо, потому что все песни, что были на диске, закончились, а свечи почти все потухли, отчего комната погрузилась в полумрак и тишину. Устало закрыв глаза, я прижался ближе к Уэю и уткнулся носом в его волосы. Мы лежали так, наверное, несколько минут, пока Джи не заставил меня вернуться в реальность, проведя подушечками пальцев по моей щеке. Кое-как распахнув глаза, я сразу же увидел перед собой милую мордашку Уэя, на которой сияла яркая, но в то же время, слегка усталая улыбка. — Это было классно. — Ты извращенец. — Не говори, что тебе не нравится это, — ответил он и, быстро поцеловав меня в губы, прижался ближе ко мне. — А все так мило начиналось… — с легкой усмешкой сказал я, после нескольких секунд молчания, и начал массировать кожу на голове Уэя. — Ты о чем? — О нашем личном диалоге. О твоей истории. Почему ты вдруг решил рассказать мне все это? — Не знаю, — парень усмехнулся. — Я просто хотел, чтобы ты понял, что я, как и ты, полностью открыт душевно, что я доверяю тебе все и не боюсь того, что ты можешь как-то осудить меня. Я об этом ни с кем не говорил раньше, если уж на то пошло. — Ты сам помог себе справиться со всей той херней или..? — Нет, Фрэнки. Не сам. Когда я морил себя голодом все было хуево. Очень. Да, я быстро худел и эти «два пальца в рот» тоже отлично помогали, по крайней мере мне так казалось, но… я падал в обмороки, и в итоге довел свой организм до истощения. Меня положили в больницу. Со мной работал психолог. Но, видимо, не доработал, потому что потом я начал пить. Тут мне уже никто не помогал. Я сам справился с этой херней. — Это ужасно, Джи. Зачем ты так издевался над собой? Господи, жаль, что мы не были знакомы раньше, я бы защитил тебя. — Тебе тогда было лет десять, — не сдержав смешок, ответил Джи. — Ты бы ничего не смог сделать. — Я бы мог быть тебе другом, убедить тебя, что, то, что ты делаешь неправильно. — Мне бы очень пригодился тогда такой друг, как ты. — А мне такой, как ты. — Как думаешь, мы бы… начали встречаться потом? Если бы были знакомы с детства. — Думаю, да, — пожав плечами, сказал я и поцеловал его в щеку. — Я бы в любом случае влюбился бы в тебя. — Так уверен в этом? — Да. Ты бы все равно сделал из меня гея, — засмеявшись, сказал я. — Да ну тебя, — легонько толкнув меня, ответил он. — На самом деле ты просто натурал, который не устоял перед моей сексуальностью. — Твоя самооценка — это нечто, Джи. Ты правда так уверен в себе или это для виду? — Скорее, второе. Не то чтобы я так сильно люблю себя. Иногда мне наоборот не очень нравится то, что я вижу в зеркале. — Почему? Ты же охуеть как красив. — Не знаю, видимо, воспоминания из детства, те остатки ненависти и все тому подобное. Не хочу вообще думать о том, каким я раньше был и… — зевнув, он продолжил: — Прости, детка, но я очень устал. Такой секс всю энергию у меня забрал, да и у тебя, наверное, тоже. — Есть такое… Не привык к чему-то быстрому… Да и ты, думаю, тоже. Мне больше нравится делать это нежно. Джерард засмеялся, целуя меня в лоб, и, потушив свечи на тумбе, накрыл нас одеялом. — Я помню. Давай спать, — прошептал он, — Сладких снов, — а после положил голову мне на плечо и, обняв меня за талию погрузился в сон. И я вместе с ним.