Наше туманное прошлое

      Вот так это и произошло.       А сейчас на дворе май, последний звонок, выпускной.       Мы в последний раз проезжаем по тихим улицам нашего дома. Чем место обитания меньше, тем оно уютнее. А когда в городе от силы находятся ещё дети для создания второй школы, когда в каждом классе по десять человек, когда в каждом квартале живут три человека, на которых так же полагается один квадратный километр, когда ты вырос не в торговых центрах, а в лесах, когда вместо кино или боулинга вы с друзьями идёте в горы с палаткой.       Тогда это место становится больше, чем домом. И тогда ты понимаешь, как детство отличается от взрослой жизни. Больше такого не будет.       Мы проезжаем мимо кладбища, в котором упомянуто, наверное, не больше пятидесяти фамилий. А ведь оно городское.       Мы планировали последний раз съездить в сарай, но теперь Рома уже не решает за себя. - Это такой тип отношений. Мы принимаем решения только вместе, - сказал он не так давно. - Подкаблучники скоро создадут религию, - ответил тогда я.       Я набираю скорость, пытаясь отогнать грустные мысли. Мы же больше не увидимся. Как я смогу жить без него, она же совсем запретит ему думать о ком-либо кроме себя и карьеры. Вряд ли бы та машина убила их тогда. Потрепала бы, но всё лучше, чем лишить моего друга жизни. Хоть и в буквальном смысле.       Решение было принято быстро, необдуманно, но в то же время вполне правильно.       Мы с Ромой будем учиться в разных вузах, в разных институтах, в разных городах.       Рано или поздно это бы всё равно произошло.       Ира давно хотела стать актрисой, но ведь никто и не против, вот только зачем тащить тебя, такого бесчувственного помидора, в столицу, покорять театры, кино. Да ты и меня-то не убедишь на первое апреля, что твои родители уехали в Гватемалу. А уж я знаю, они могут. - Мне кажется, у Ромы есть продюсерские способности, он так хорошо разбирается в технике! - ох, ну тогда я разбираюсь в планировании и строительстве истребителей (что неправда)!- Саш, я понимаю, что вы вместе планировали в филфак, он, конечно, романтик, но пойми положение. Ты ведь не хочешь лишать будущего единственного друга? - ну и крыса белобрысая, как же я хочу ей усы выщипать(крысиные, эти она уже и сама выщипала).       Конечно же, если что, это я тут лишаю будущего, эгоист проклятый. Да ты его даже не любишь так, как я! А уж поверь, я люблю сильно и навсегда. - Вы уезжаете вместе? - растерянность в голосе.       Следи за эмоциями, повторяюсь. Ради Ромы, ради нашей дружбы. Вот уедут - распускай себя во все тяжкие, кричи о любви, пиши депрессивные стихи. Но главное, Саш, пожалуйста, ничего не испорти. Я буду повторять это себе до конца. Пока не сдамся. - Но мы будем сюда приезжать, - она искоса смотрела на меня и даже положила свою ладонь на мою, но тут я не выдержал. Резко скинув её руку, я подорвался с места. Одной рукой сжимая её плечо, а другой опираясь о стол, за которым мы сидели, я навис над ней: - Не думай, что если он тебя любит, то ты можешь портить его жизнь. У тебя нет права, да это убийство! Послушай сюда, если тогда, когда я снова его встречу, у него в глазах промелькнет хотя бы намёк на грусть, - я тебя уничтожу! Я заберу его себе и больше никогда не отпущу, со мной он буде самым счастливым! Я не сделаю того, что он не захочет. Я буду любить и не требовать ничего взамен. Тебе не понять, - когда она начала немного расслабляться, я сильнее сжал её плечо и говорил уже прямо в ухо, вкладывая в голос всю накопившуюся боль и ненависть. Это был срыв.- У тебя есть год. Я позволю тебе попытаться сделать его счастливым, а дальше пеняй на себя.       Воспоминания об этом разговоре принесли новую порцию боли. Мы с Ромой уже приехали к сараю (хоть что-то бунтарское напоследок мы позволить себе можем, не вечно же подчиняться эгоистичной стерве).       Я посмотрел на друга: растрёпанные волосы, долгий взгляд вдаль, лёгкая улыбка. И всё же, он красив. Стройное и складное тело, жилистые руки с длинными пальцами, изящные движения, чуть желтоватая кожа, серые переливающиеся глаза.       Я, сам не замечая, облокотившись об мотоцикл и сложив руки на груди, заулыбался, оголяя зубы.       Целый год. Это так много. И что в конце?       Всё или ничего.