Холмы; 1914

День, Месяц, Год; Место (Все это больше не имеет значения для моряков и мальчишек с фермы)

Дни шли медленно, тянулись и закручивались, подернутые розовой дымкой. А Михаил чувствовал, будто у него перехватило дыхание. Так он проживал день за днем. Йен проводил время на лодке, вместе они, в одних штанах, сидели на носу, солнце припекало им спины, пока они передавали друг другу сигарету. Вечерами Йен уходил домой, а Михаил боялся каждого захода солнца. - Идем со мной, - позвал Йен однажды. - Куда? – спросил Михаил. Так Йен отвел его к дому. Пока они шли по грязной дороге, Михаил представлял себе крохотный дом Йена с темными углами и тенями, притаившимися за креслами. Перед ними нарисовалась дверь. Йен распахнул ее, и свет от горящих свечей образовал золотистую арку. Дом светился счастьем. Младшие брат и сестра Йена носились друг за другом по гостиной, старшие вместе с соседями смеялись за кухонным столом. - Можно Михаил поужинает с нами? - Еды на всех хватит, - так, вслед за словами Фионы Михаил вошел в их семью. Он не знал, всегда ли Галлагеры затягивали в свою жизнь людей, будто ураган, или они лишь отчаянно пытались держаться вместе и склеивать то, что вот-вот развалится. Михаил ужинал с ними, сидел за изогнутым столом, передавал миску с рагу и тарелки с хлебом. Йен положил ладонь между их стульями, розовые пальцы сжимались, когда он хотел убедиться в том, что Михаил все еще был рядом. После ужина Михаил помог им убрать со стола, он сидел с Йеном на диване и притворялся, будто это его место, его семья, будто он мог бы приходить сюда – домой – каждый вечер. Перед его уходом Фиона утянула его на небольшую кухню. - Не знаю, что между тобой и Йеном происходит, сколько вы уже вместе, да и плевать. Я прошу только об одном: если он попросит написать ему, ты напишешь, - сказала она, в ее голосе не было злости, она лишь защищала брата. Глядя на нее, Михаил заскучал по собственной матери. – Не вздумай сделать ему больно. Именно в тот момент Михаил понял, что он сам и вся эта семья держались одного: они хватались за Йена. Из-за Йена Михаила пустили в семью, из-за него ему разрешили есть их рагу и хлеб, смеяться вместе с ними, благодаря ему он вдруг стал одним из Галлагеров. Причиной всему был Йен. - Не сделаю, - ответил Михаил, но дело в том, что он уже сделал. Сделал Йену невероятно больно. Тем, что на Украине его ждала семья. Тем, что уезжал. Тем, что этого изменить он не мог. Но Фиона улыбнулась и отпустила его, потому что она всего этого не знала. Тем вечером он в последний раз видел семью Йена. Недели пролетали незаметно. Йен приходил по утрам с остатками ужина. Часто они попросту молчали. Рыбачили. Плавали. Дышали. А потом настал последний день. -- Холод медленно прокладывал себе путь по океанской глади. Михаил начал готовить лодку к открытому морю. Природу окрасило в черно-синий цвет, облака наплыли на город и скрыли солнце. Океан шептал ему, звал его по имени, будто знал, что Михаил скоро придет, будто готовился поглотить его. Он бы не возражал, но только не сейчас. Шаги босых ног Йена перекликались с его сердцебиением, голос Йена заполнял палубу, а костяшки были разбиты, и Михаил не представлял, почему. Минуты утекали. Они рыбачили. Они дышали. - Хочу кое-что тебе показать, - сказал Михаил, когда день подошел к концу, а солнце едва проникало сквозь завесу облаков. - Что показать? – Йен уселся на носу, его спину покрывали брызги воды, а сам он смотрел, как Михаил управлялся с рулем. - Сюрприз, - оба улыбнулись этим словам. Лодка неспешно плыла, Михаил увез их так далеко, что Ларн было не разглядеть. Они словно оторвались от мира. Он бросил якорь в одинокое море, гудящее под лодкой. - Это все? – спросил Йен, перегнувшись через перила и глядя в воду. - Потерпи. Они сели бок о бок, тихо переговариваясь, раскуривая сигарету, а мир вокруг постепенно погружался во тьму. Как только солнце опустилось за горизонт, Михаил поднялся и потянул за собой Йена. Вместе они привалились к перилам. - Прыгай в воду, - сказал он, затянувшись в последний раз, прежде чем затушить сигарету. - Что, зачем? – Йен нахмурился. - Вопросов не задавай, прыгай в чертову воду, - губы Михаила дернулись в улыбке. Йен взглянул сперва на него, потом на воду, после чего закатил глаза и принялся стаскивать с себя одежду: рубашку, пояс и штаны. - Там слишком холодно, - тело пробирало легкой дрожью, Йен бросил на Михаила быстрый взгляд и забрался на перила, откуда прыгнул в воду. Холод оцарапал кожу. Перед глазами расстилалась бесконечная темнота. На секунду Йен оглох и потонул в темной бездне. Но вскоре он вынырнул, чтобы глотнуть воздуха. Мир вокруг изменился. По воде разлился синий свет, будто мир перевернулся вверх ногами, и Йен плыл по небу в окружении звезд. Дыхание перехватило, он едва не дернулся назад. Каждый раз, когда он двигался, вода вспыхивала лазурью. Едва дыша, Йен поднял взгляд на Михаила и увидел, как тот прыгнул в воду, будто шар молнии, который рассекает темноту, и вынырнул из-под воды, чтобы сделать вдох. Йен улыбнулся ему, на лице залегли глубокие тени, а голубое сияние отражалось в его глазах. Михаил ни за что не забудет этот взгляд. Взгляд, полный восхищения. Огромные, зеленые глаза Йена казались потрясающими, блестящими, их переполняла одна только радость. Так он выглядел юным и загорающимся легко, словно спичка. - Что это? Почему оно светится? – спросил Йен, не обращая внимания на холод, сковывающий грудь. - Не знаю. Может, это все магия. Йен засмеялся. Он был слишком взрослым, чтобы до сих пор верить в лесных фей и русалок, живущих на дне океана. Он давно забросил даже мысли о магии. Но мир вокруг заставлял поверить в обратное, он казался слишком прекрасным, чтобы быть настоящим. К тому же, если это не магия, то как бы еще он смог забыть о том, что утром Михаил отплывает. - Так было всегда? – спросил Йен, пытаясь поймать голубые всполохи руками, глядя, как свечение переливается на его коже сквозь толщу воды. - Ага, - Михаил лег на спину, теперь покачиваясь на волнах. - И как я не замечал этого раньше? – пробормотал Йен себе под нос. - Тебе просто не хватало храбрости, чтобы доплыть до этого места, - Михаил прикрыл глаза. Йен подплыл ближе, чтобы улечься на спину рядом. - Ты назвал меня трусом? - Но сейчас ты здесь, так ведь? На секунду повисла тишина, кожа казалась резиновой от холода и соли. - Это была тайна, - сказал Михаил. - Больше нет. - Это все еще тайна, только теперь ты знаешь о ней. - Как думаешь, и долго море такое? - Вечность. Йен кивнул, его рука коснулась руки Михаила в воде. - Похоже на любовь. - Что? - На любовь похоже… она всегда здесь, рядом, но только храбрецы ее видят. А может, не храбрецы, а просто глупцы. Михаил едва заметно улыбнулся. - Точно, - сказал он, прежде чем они вновь умолкли. Они оставались в воде, пока холод не сковал настолько, что стало невозможно дышать. Михаил достал полотенца, чтобы высушиться, и они отправились обратно к пристани, глядя, как отблески в воде бегут вслед за лодкой. Причалив, Михаил открыл бутылку виски. Йен вдруг прижался к его губам, и все стало как той ночью несколько недель назад, только звезды больше не отражались в воде, а небо не сливалось с морем у горизонта. Было легче от того, что они оставались на земле. - Какая она, твоя сестра? – тихо спросил Йен ночью, лежа в гамаке, он устроил голову на груди Михаила и водил пальцем по татуировке с именем Мани у него на плече. Михаил моргнул, болтаясь где-то между сном и явью, и сглотнул. - Она безжалостна, - тихо ответил он. – И, наверное, она сильнее всех, кого я только знаю. Йен улыбнулся. - Как она выглядит? - Как я, только выше. И красивее. Йен пожевал губу, чувствуя, как дышит Михаил. - Почему ты никогда не говорил о своей семье, не говорил вообще ни о чем? - Это неинтересно, - ответил Михаил. - Ерунда, - Йен покачал головой и приподнялся. – Расскажи мне о чем-нибудь, расскажи, не знаю, о чем… о чем угодно. Михаил не знал, что сказать. Он сглотнул, соображая, что бы такого рассказать: хоть что-нибудь, что-то важное. Возможно, самое важное. - Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать, - вдруг сказал он. – В России. Она взяла меня и Маню с собой на мирное шествие в Санкт-Петербурге, у дворца, но… в толпу начали стрелять, - он покачал головой. – Кхм, нам с Маней пришлось добираться домой в одиночку, и, когда мы оказались дома, она подошла к левому краю пирса, села на край и опустила ноги в воду. Она не шевелилась, поэтому… я просидел рядом с ней всю ночь, уснул на причале, а, проснувшись, понял, что она так и сидела на месте, глядя на горизонт, будто ждала чего-то. И… тогда она сказала мне, сказала, что доверять можно только океану. Что он не убьет тебя, пока ты сам об этом не попросишь. Лодка тихо покачивалась. Вдалеке едва слышно разносился звук корабельного колокола, под ними урчал океан. Грудь Михаила обдавало теплым дыханием Йена. - Михаил? – выдохнул Йен. – Никогда не проси об этом. Пожалуйста. Михаил сглотнул, на него обрушилось воспоминание о том, как Фиона затаскивает его на кухню и просит не подводить Йена. Не причинять ему боль. - Я не попрошу, - он пропустил волосы Йена сквозь пальцы. – Не попрошу. -- В конце концов, Йен уснул у него на груди, крепко вцепившись в Михаила, пока тот тихо лежал и не мог уснуть. Вскоре солнце показалось из-за горизонта, Михаил осторожно выскользнул из-под Йена, убедился, что не разбудил его, оделся и сошел с лодки. Рыбаки, с которыми он приехал, уже встали и вовсю таскали ящики на свои лодки, громко, раскатисто хохоча. Они готовились отплывать, пока на небе занимался рассвет. Михаил спрыгнул с лодки, чтобы присоединиться к ним, однако он не смеялся. Он уже и не знал, сможет ли засмеяться когда-нибудь. Йен проснулся, когда солнце уже поднялось над горизонтом, и принялся помогать Михаилу переносить вещи, оснащать лодку, складывать сети и одеяла, таскать провизию и свежую воду, чтобы хватило в дороге. Они не разговаривали. Веревки трещали, когда за них тянули, деревянная палуба скрипела, словно лодка вела с ними диалог. - Поторапливайся, Михаил! – крикнул один из моряков, махнув рукой, часть лодок уже отплывала от берега. Они с Йеном стояли на пристани до тех пор, пока лодка Михаила не осталась единственной. - Мне страшно, Микки, - вдруг взорвался Йен, и Михаил выпрямился, чтобы взглянуть на него, после того как развязал последний узел. Он покачал головой. - Ты самый храбрый человек, которого я когда-либо встречал, Йен, - сказал он. – Ты справишься. Йен прищурился, его щеки запылали. Михаил стиснул зубы, сделал шаг вперед и схватил Йена за отворот рубашки. - Послушай меня, - зарычал он. – Ты, черт побери, не умрешь, ты понял? Не смей умирать из-за меня. Ты вернешься сюда, возьмешь на себя управление фермой и убережешь своих сестер от дурных новостей, слышишь меня? – Йен сглотнул и сумел кивнуть, однако Михаил чувствовал, как его трясет. – Хорошо. А теперь иди домой, Йен. Не сиди здесь, не смотри, как я уплываю, - он толкнул Йена в грудь и повернулся, чтобы вернуться на лодку. Он так и не смог уловить тот момент, когда Йен схватил его на плечо и развернул к себе, все случилось слишком быстро. Йен прижался губами к его рту и вцепился пальцами в его рубашку. Михаил больно стиснул подбородок Йена, притягивая его ближе, не желая больше ничего на свете, только бы этот миг продолжался вечно. Он отступил резко, вытер рот ладонью, сердце загнанно колотилось в груди. - Иди домой, - тихо попросил он, закусил язык и еще раз взглянул на Йена, прежде чем ступить на лодку и направиться к рулю. Лодка стала отплывать от причала, и у Михаила не нашлось слов, чтобы описать чувство, глубоко осевшее в груди. Не самое плохое из тех, что он испытывал прежде. Нет, оно не могло сравниться с тем, что он чувствовал, глядя на красные полосы на снегу, чувствуя, как холодеют руки в зимнем Петербурге. Но, возможно, это чувство оказалось самым тяжелым, самым ярким в его жизни. Йен остался на причале, а Михаил покачал головой, стискивая руль крепче, и повернулся, чтобы удостовериться, что лодка не ударится. Фигура Йена становилась все меньше, пока Михаил отплывал от берега. - Постой! – он обернулся и увидел, как Йен бежит к нему, размахивая руками, чтобы он остановился. – Возьми меня с собой! - Что?! - Возьми меня с собой, Микки, пожалуйста, я смогу помочь с лодкой, - прокричал Йен, когда добежал до края причала. Лодка проплыла мимо. - Ты не можешь плыть со мной, Йен, ты знаешь это сам! - Могу! - Нет! Послушай меня, Йен, у тебя есть долг. Ты обязан вернуться с войны к своей семье! – крикнул Михаил. – Ты не можешь бросить их ради какого-то глупого моряка, которого ты встретил два месяца назад! Йена трясло, он словно готовился нырнуть прямиком в воду, пока лодка отплывала. - Но я люблю тебя! – крикнул он, и его голос надорвался. Михаил посмотрел на него, желая, чтобы огромный ком в груди исчез. Все вокруг стало немного холоднее, немного горше. - Значит, тебе придется разлюбить, Йен Галлагер, все знают, что нельзя влюбляться в моряков! Солнце подсветило волосы Йена, они напоминали огонь, будто Йен был спичкой, горевшей на краю причала, он становился все меньше и меньше, пока Михаил уплывал от него все дальше. Он потер глаза рукой. Михаилу тоже придется разлюбить его. Потому что море под ним было надежной опорой, но оно не прощало ошибок, унося тебя на своих волнах. Оно любило тебя. Целовало солеными каплями, качало в постели, когда кружилась голова, а, когда приходило время, оно укладывало тебя на свое мягкое песчаное дно и напевало тебе сквозь твой последний сон. Мальчишки из Ларна с глазами цвета зеленеющих холмов оставались лишь на фотографиях в нагрудных медальонах, океан же был везде, всегда, к чему тебе влюбляться в мальчишек с фотографий, если ты мог влюбиться в море.