I'll be here waiting Hoping, praying that This light will guide you home When you're feeling lost I'll leave my love Hidden in the sun For when the darkness comes
Нежный весенний ветерок играючи коснулся волос парня и ловко юркнул под ворот рубашки, подняв рой мурашек по его коже. Он почувствовал, как кто-то легко опустился на траву рядом с ним, и открыл глаза. Кэра мягко улыбнулась ему и, обняв колени, окинула долгим взглядом посверкивающую на солнце гладь озера. Её профиль словно излучал мягкий свет и умиротворение. А может, всё дело было в том, как солнце, искрясь, ласково скользило в её светлых локонах. Сириус безотчетно потянулся и заправил золотистую прядь за маленькое ушко девушки. Она только на миг обернулась к нему — в каре-зелёных глазах засверкали искорки. — Ты что-то хочешь сказать, — усмехнулся Сириус, отворачиваясь. — Ты перестал сходить с ума, — улыбнулась она в ответ. Блэк откинул голову и громко расхохотался. — Это невозможно, Кэра, — сквозь смех сообщил он. — Безумие — наследственная черта Блэков, с нами рождается и с нами же отходит в мир иной. Девушка бросила на него обеспокоенный взгляд, но заметив хитрый блеск в серых глазах, выдохнула с облегчением. — Ты в своем амплуа, Блэк, — она шутливо стукнула его. Сириус окинул Кэру долгим, внимательным взглядом. Между её бровей пролегла едва заметная морщинка. Он замечал её и раньше, Кэра в последнее время всё чаще хмурилась. Сириус знал, что причиной тому являлся он. Переживания за него оставили глубокий отпечаток на её когда-то беззаботно-невинном лице. Иногда в него вселялась уверенность, что прежде никто не любил его так глубоко. Безоговорочно и самоотверженно, безропотно терпя в ответ неблагодарную отрешенность. Он искренне жалел, что не может ответить ей таким же сильным чувством. Из всех девушек, что он знал за всю свою жизнь, Кэра в его глазах была чуть ли не единственной, кто заслуживал чистой преданной любви благородного сердца. Вот только с благородным сердцем в радиусе ближайших миллион световых лет было туговато. Единственное подходящее было давно и безвозмездно отдано в дофенистские руки рыжей ведьмы, причём хозяин сердца, по его личному авторитетному мнению, явно поторопился и продешевил. Воспоминания о том, с каким пренебрежением он относился к Кэре, вызывали жгучий стыд и отвращение к себе. И тем сильнее его сердце агонизировало, чем терпеливее сносила она его отношение. Если бы она хоть раз излила свою обиду в криках и упрёках или лучше бы ударила его! До тёмных пятен в глазах, до хруста в переносице, до хлынувшей крови на белоснежную ткань раздражающе аккуратной рубашки. Каждое её горькое слово, малейший упрёк, промелькнувший в тёплом янтаре её глаз, навсегда отложились бы в памяти спасительным оазисом в пустыне вечного самобичевания. Возможно, думал он, это принесло бы его мечущейся душе хоть крупицу облегчения. Какая ирония, ведь когда-то он не мог отказаться от девушки именно потому, что находил в ней успокоение. Он действительно был безумен. И слаб. Настолько, что оказался не в состоянии контролировать своё отчаяние и гнев, причинив столько боли дорогим ему людям. Но теперь всё было иначе. Что-то изменилось. Он едва ли мог объяснить, что же именно в нём было не так, как раньше, однако ощущал перемены каждой клеткой своего тела, каждым ударом сердца, гнавшим обновлённую кровь по очищенным жилам. Чувствовал в воздухе, что жадно глотали всем объёмом теперь уже другие лёгкие, не те, что прежде. Ещё недавно он был на грани потери рассудка, ощущал кожей спёртое дыхание бездны, по краю которой бродил словно в дурмане с тех пор, как Элис Грей покинула его жизнь. А затем всё прекратилось. Как если бы с её уходом полыхающий вулкан в его душе постепенно потух, и застывшая магма покрыла кровоточащее сердце, заключив его в обсидиановую броню. Она вошла в его жизнь через двустворчатую, частично отсыревшую дверь паба «Три метлы» — слишком неприметную для судьбоносной встречи, — в нелепом, мешковатом синем кардигане. В их первую встречу она вызвала в его душе глубокое негодование и безотчётную неприязнь. С каждой их следующей встречей неприязнь лишь росла, а негодование сменялось гневом, потом непониманием, затем почти невольным интересом, повлёкшим за собой необъяснимую зацикленность. Та, в свою очередь, неотвратимо переросла в одержимость, в конечном итоге обернувшуюся… собственно, чем? Он все ещё не был уверен, что полюбил Элис. Все его мысли были о ней. Ей принадлежало его безумие, что заглушало голос разума; она вывела его на новый уровень. И с её уходом оно, словно осиротевшее запуганное дитя, затихло, сжавшись в едва трепещущий комок где-то на самом дне души Сириуса. Затишье было слишком зыбким и ненадёжным, чтобы поверить, будто всё закончилось навсегда. Это была лишь передышка, которой Сириус с благодарностью наслаждался, точно зная, что будущее не сулит ему радужных картин. Ему предстояло пережить ещё одну потерю. Со временем он почти смирился с первой, наверное, потому, что она уже произошла, отзвучала свой прощальный марш перебоями сердца. Но неизбежную смерть Регулуса принимать не получалось. И внутренний голос, надоедливо шептавший, что на самом деле он лишился брата уже давно, делал только хуже. Сириус несколько раз предпринимал попытки поговорить с ним, подкарауливая в одиноких коридорах замка, но всё тщетно. Регулус шарахался от него, как от василиска. Скрепя сердце, Сириусу пришлось принять и это. — Кэра, тебе нужно перестать обо мне беспокоиться, — он легко сжал её руку и тут же отпустил. — Я не… — Кэра, послушай, — он мягко перебил девушку, устремив на неё серьёзный взгляд. — Я восхищаюсь тобой, как никогда раньше не восхищался кем-либо, тем более людьми, подобными тебе. — Людьми, подобными мне? — брови Кэры удивленно поползли верх, и она вдруг беззлобно усмехнулась. — Наивными, хочешь сказать? Сириус пристыжено улыбнулся, словно его подловили на постыдном увлечении. — Признаюсь, раньше я так и думал. Я понял свою ошибку, когда вдруг осознал, насколько зависим от тебя стал. — Ты снова шутишь, — девушка укоризненно покачала головой. — Ты никогда во мне не нуждался. — Ошибаешься Кэра, — теплая улыбка приподняла уголки его губ, — ещё как нуждался. Ты будто излучаешь тепло, как маленькое солнышко, и не скупишься дарить это тепло людям, в своей щедрости не замечая, как небрежно растрачиваешь себя. А никому до этого нет дела, люди — эгоисты, Кэра, они купаются в лучах твоей доброты, пользуются твоей мягкостью, питаются твоей силой. И больше всех забираю я. Я расточаю тебя, ничего не отдавая взамен. — Я ничего не прошу у тебя, — тихо оборонила она и отвернулась. Она казалась спокойной, хотя и немного растерянной. Девушка явно не понимала, куда клонит Сириус, к чему завел этот разговор. В конце концов, он не может оттолкнуть её ещё больше, потому что больше уже просто некуда. Не перестанет же он общаться с ней совсем? — Я знаю, — Сириус грустно улыбнулся. — Об этом я и говорю. Раньше я считал это твоей слабостью: быть доброй к тому, кто этого не заслуживает. Но теперь мне ясно, что это я — единственный здесь слабак, который не находил в себе силы отпустить тебя, потому что мне так необходимо было чувствовать тебя рядом. Знать, что я важен для тебя. Твоё спокойствие вселяло в меня уверенность, что я не сойду с ума окончательно. Ты представить себе не можешь, как много для меня значишь, Кэра. В его чуть хрипловатом голосе сквозила такая неприкрытая нежность, что у девушки перехватило дыхание, и новый глоток воздуха отдался ощутимой болью в трепещущем сердце. — Но ты не любишь меня, — просто сказала девушка и слабая улыбка приподняла уголки её губ. — Точнее, любишь, но не так, как её. — Кэра… — Я всё понимаю, — она опустила ладонь на его руку и переплела их пальцы. — Я вижу больше, чем ты думаешь. Ты запутался и винишь себя за то, что не смог ответить на мои чувства и ранил меня. Не нужно этого, Сириус. Я хочу, чтобы ты перестал себя изводить и понял кое-что, — её лицо приняло решительный вид, в глазах отразилась сталь внутреннего стержня. Было удивительно приятно видеть преображение этой мягкой уступчивой девушки в яростного борца за свою точку зрения. — Я мучилась, это правда. Но мне причиняло боль видеть тебя несчастным, а не твоя грубость и отчуждённость. Ты пытался защититься, а я хотела помочь и ни разу не пожалела об этом. Ты не плохой человек, Сириус, — она доверительно заглянула в его глаза, вкладывая в голос всю силу убеждения, — ты хороший человек, с которым произошло немало плохого.* Поддавшись внезапному побуждению ощутить тепло, исходящее от этой хрупкой, но невероятно сильной девушки, Сириус притянул Кэру в объятия и уткнулся носом в её макушку. Про себя он поклялся, что это последний раз, когда он поддаётся эгоистичному порыву по отношению к ней, и глубоко втянул её солнечный аромат, согревающим лучом проникающий в самую его душу. Сириус нехотя выпустил Кэру из кольца рук, возвращаясь в реальность, переполненную симфонией пробуждающейся весны. Он полной грудью вдохнул теплый воздух, оглядывая раскинувшуюся вокруг поляну, пестревшую разнообразием мелких цветов. Они поражали воображение яркими красками и перекликом тонких ароматов, не оставляя ни единого шанса оставаться равнодушным перед такой красотой. Лес обступал облюбованный ими луг перед озером высокой тёмной стеной, словно суровый страж мира и порядка этих земель. Его грозный авторитет лишь малость умерял оживлённый щебет птиц, скрывающихся в многоэтажных кронах деревьев. Ветер шелестел в листве, сквозь которую прорывались рассеянные лучи щадящего солнца; они нежно ласкали кожу, даря приятные ощущения. — Ты поразительная девушка, Кэра, — Сириус повернул голову к своей спутнице, и мягкая улыбка осветила его лицо. — Ты милая, добрая и очень сильная, никакому горю не под силу сломить твою волю. Он бережно взял в руки и поцеловал её ладонь, вызвав смущенный румянец на девичьих щеках. — Я не стану оскорблять твой ум просьбами держаться от меня подальше ради твоего же блага или не тешить себя ложными надеждами, которых я не способен оправдать, — он тяжело вздохнул и перевёл дух, наблюдая, как в карамельных с золотыми бликами глазах пробуждается настороженность. — Потому что, я уверен, ты и так не станешь. Сегодня я вновь убедился, что ты видишь и понимаешь ситуацию лучше, чем когда-либо в ней разберусь я сам. Улыбка заиграла на красивых губах девушки. Лицо её было спокойно и не омрачено грустью, что придало Сириусу решимости продолжить. — Я хочу только, чтобы ты знала, как ты дорога мне, Кэра. Ты сказала, что мои беды расстраивают тебя, и ты хочешь помочь. Если это так, есть кое-что, что можешь сделать для меня только ты. — Что это? — лёгкое удивление проскользнуло в её вопросе. — Я хочу видеть тебя счастливой, Кэра, — твёрдо произнёс он, стараясь донести до неё, насколько для него это важно. — Хочу знать, что ты нашла в жизни свой путь и движешься по нему с тем же рвением и упрямством, с каким помогаешь в этом другим. Обещай мне это, Кэра. Глаза девушки округлились. Она ожидала других слов. Чего-то, что было действительно ему нужно. Но, поразмыслив немного, она пришла к выводу, что так оно для него и было. Слова Сириуса шли от самого сердца и имели для него большое значение. Её проницательность и живой чистый ум, не тронутый червячками скептицизма, не давали усомниться в искренности парня, заподозрить его в пустословии. Какой бы наивной её не считали, Кэра всегда умела отличить фальшь от настоящих чувств. И она знала, что в сердце Сириуса для неё отведено особое, никем не тронутое место. Пусть и без намёка на романтику, как бы ей того хотелось в самом начале, но не менее ценное и даже более надёжное. Кэра подумала, что может и хочет это принять. — Обещаю, — девушка серьёзно кивнула в знак того, что всё поняла. Блэк расслабленно выдохнул, чувствуя, как раскалывается и расползается трещинами самый верхний слой загустевшей коры, охватывающей его сердце. — Значит больше никаких разговоров о злом и страшно-опасном Сириусе Блэке, которого мне нужно обходить за много миль, не смотреть на него, не дышать с ним одним воздухом, а при случайных встречах поминать Мерлина и молиться, чтобы всё обошлось? — она весело подмигнула ему. Он не выдержал и расхохотался, покачивая головой. — Тебе определённо подойдёт лимонный цвет. — О чём ты? — Так и представляю тебя мозгоправом в Мунго, — усмехнулся парень, — твоему терпению там позавидуют, если уж тебе ещё не надоело опекать двинутого на всю голову Блэка. В притворном возмущении девушка стукнула его, слыша сквозь смех «это твоё призвание, точно тебе говорю!». — Прекрати, — отсмеявшись, девушка перевела дыхание. — Я же серьёзно спрашиваю. — Формулировка твоего вопроса не располагает к серьёзности. — Сириус… — Хорошо, хорошо, — поднял руки парень, сдаваясь и перенимая её тон. — Я не хочу терять твою дружбу, Кэра. Но, выбор за тобой. Если ты больше никогда не захочешь меня видеть — это будет правильно и благоразумно. Я приму любое твое решение. Однако, каким бы оно не было, помни, где бы ты ни оказалась, какая бы помощь тебе ни понадобилась — просто дай мне знать. Тебе не придётся что-то мне объяснять или оправдываться, Кэра, я всё для тебя сделаю. — Я знаю, Сириус, — она лёгко сжала его локоть и благодарно улыбнулась. — Ну, так что ты решила? — А что тут решать? — она просто пожала плечами. — Разве обязательно нужно вешать ярлыки и придумывать названия для отношений двух нечужих друг другу людей? Я только хотела убедиться, что ты не ударишься снова в самоуничижение. Блэк широко улыбнулся, чувствуя на душе непривычную лёгкость. Может, ему и правда следует расслабиться, просто наслаждаясь тёплым весенним деньком, прогретой на солнце травой, обществом родного и такого замечательного человека. А когда это блаженное время закончится, как заканчивается всё и хорошее, и плохое, ему хотя бы останутся дорогие сердцу воспоминания. — Не ударюсь, даю слово. — Вот и славно. Беспокойный порыв ветра донёс до них громкие голоса со стороны моста, заставив почти синхронно обернуться. — Должно быть, это наши, — предположил Сириус и оказался прав. На горизонте о чём-то шумно споря, показались остальные мародёры в обществе Лили Эванс и новой знакомой Ремуса — Кэтрин, с которой его в последнее время всё чаще видели. Двое из этой компании шумно спорили, и Сириус ни капельки не удивился, поняв, что ими оказались Лили и Джеймс. — Я так рада, что эти двое, наконец, помирились, — счастливо заявила Кэра. — Кажется, они начали находить общий язык, — неуверенно согласился Сириус. Тут Лили весьма громко заявила, что Поттер — непрошибаемый болван и воинственно скрестила на груди руки. — Или нет, — хмыкнул Блэк. Их с Кэрой вскоре заметили и помахали, не торопясь нарушать их уединение. — Не рассердишься, если кое-что спрошу? — снова привлекла внимание парня Кэра. — Постараюсь, — хитро прищурился тот. Осторожно, словно прощупывая почву на зыбкость, она задала мучавший её вопрос. — О ней что-нибудь слышно? — Нет, — выдохнул он, готовый к этому вопросу. — Доктор Грей выходила на связь с Дамблдором лишь раз, когда они только устроились на новом месте. — Они в безопасности? — Да, — уверенно произнёс парень, скрывая дрожь в голосе. — С ними всё будет в порядке. Кэра больше ничего не спрашивала, боясь, что и так слишком сильно разбередила старые раны. Сириус был благодарен ей за возможность посидеть с ней в тишине. В относительной, учитывая недалёкий гул их друзей. Он прикрыл глаза и, затаив дыхание, прислушался к внутренним ощущениям, вызванным вопросом Кэры. Сириус опасался новой порции эмоционального шквала. Но ничего такого не почувствовал. Сердце билось так же размеренно, стойко, без перебоев и замираний. Все же у него было время смириться с течением событий, неожиданно завертевшихся со скоростью экспресса и повлекших за собой отъезд Элис. После того, как Элис посвятила его в тайну своей семьи и поведала о смертельной болезни Регулуса, они нередко проводили совместные вечера до отбоя, а порой и после него, в Выручай-комнате. Иногда они обсуждали поиски, организованные Орденом Феникса и семьёй Сириуса или придумывали новые способы решения их проблем, тут же признавая их абсурдность. Иногда, не сговариваясь, обходили болезненные темы стороной, болтая о чём-то менее удручающем. Но чаще предпочитали разговорам уютное молчание, ставшее привычным и даже каким-то родным. Но, чем бы они ни занимались, под рукой всегда находилась кочующая из рук в руки неизменная бутылка медовухи. Они по очереди прикладывались к горлышку, игнорируя другие закупоренные бутылки, пока не заканчивалась их общая. Что было странно — его больше не обуревала неуправляемая страсть в присутствии девушки. И даже когда они сидели вплотную, рука к руке, и жар её кожи опалял его, а аромат проникал глубоко в лёгкие, не возникало желания стереть и без того ничтожное расстояние между ними, подминая под себя упругое тело. То ли дело было в особой магии комнаты, то ли в магии их запутанных отношений, или может, магия здесь была не при чём, но их встречи всё больше напоминали семейные посиделки и, к своему удивлению, Сириус вдруг обнаружил, что ему это нравилось. Теперь, когда между ними не осталось недомолвок, они почти перестали собачиться, хотя изредка в Элис просыпалась настоящая гарпия. Так, однажды разозлившись на какую-то глупую шутку Сириуса, она запустила в него опустевшей бутылкой и рассекла ему бровь. Правда, сама же потом и подлечила, и даже принесла извинения, вгоняя парня в неописуемый ступор. Шутить с ней он на некоторое время перестал. Приближалось Рождество, а значит и крайний срок, отведённый Лордом Волан-де-Мортом на поиски Ньюта Саламандера, когда Дамблдор вызвал в свой кабинет Элис и Сириуса, ведая о его осведомлённости. Ордену удалось связаться с магозоологом, и он уже на всех парусах спешил назад в Великобританию. Орденовцы трудились который месяц, не зная ни сна, ни отдыха, приняв судьбу ребёнка близко к сердцу и не желая допускать разгрома всего магического общества Европы. Страшно представить последствия катастрофы, которые ждут мирных магов и ничего не подозревающих магглов, если в распоряжение могущественного тёмного мага попадёт сила Обскура. Лазутчики Ордена в поисках информации прибегали к отчаянным мерам: они рыскали по самым неблагоприятным волшебным районам, ловили и допрашивали любого, кто подозревался в сомнительных связях с приспешниками Тёмного Лорда, а самые храбрые, рискуя жизнью, прокрадывались в стан врага. Собрав по крупицам необходимые сведения, они разработали план, по которому, если всё пойдёт как надо, удастся вернуть Саймона семье целым и невредимым. Разумеется, и речи не шло о передаче старика Саламандера Пожирателям Смерти. Его вообще не собирались подпускать к активным действиям — в операции участвовала лишь прядь его волос. Ньюта в Англии дожидалось заблаговременно сваренное оборотное зелье, и не хватало только последнего ингредиента. Возможность для Ордена представилась, в самом деле, исключительная и они собирались извлечь из неё максимум выгоды. Шанс внедрить своего человека в ближайшее окружение Волан-де-Морта мог больше не представиться, поэтому права на ошибку у них не было по многим причинам. На роль человека с флягой вызвался Бенджамен Фенвик — маг с непревзойдёнными способностями в окклюменции и воистину львиным сердцем. Он храбро предложил свою кандидатуру на облик Саламандера, не потратив ни секунды на размышления. Он не мог не бояться — все это знали, ибо риск операции был слишком велик, и не испугался бы лишь глупец или безумец. Ни тем, ни другим Бенджамен не являлся, но готов был сложить жизнь во имя дела, в которое верил всей душой. Услышав от директора это имя, Элис впервые испытала к незнакомому человеку глубокую трепетную симпатию, попросив передать ему бесконечную благодарность от имени её семьи. Сердце её обливалось кровью при мысли о провале операции. Сложнее всего было находиться в стороне, когда другие будут рисковать собой, вызволяя её брата. Ради его спасения она готова была сделать всё, принести любую жертву, чтобы он, наконец, оказался в безопасности, дома. Поэтому она испытала лёгкое потрясение, когда директор сообщил, что их дом больше таковым местом не являлся. Не то чтобы она не понимала этого раньше. Но, что место, в тепле и защите которого она родилась и выросла, больше не способно её уберечь осознавалось тяжело. — Куда же мы пойдём? — потерянно спросила Элис, ни к кому конкретно не обращаясь, и безысходность, которой дышал весь облик девушки, пронзила Сириуса в самое сердце. Он почти ненавидел себя за то, что ничем не мог ей помочь. — Не волнуйтесь, дорогая, — Дамблдор успокаивающе погладил её по плечу. — Я обо всём позабочусь. Как только ваш брат будет спасён, — от Сириуса не ускользнуло, с какой непоколебимой уверенностью произнёс это директор, — я доставлю вашу семью и чету Саламандеров в защищённое место, где никто вас не найдёт. К счастью, дети Саламандеров находятся под защитой МАКУСА, являясь гражданами их страны. — А такое место для нас существует? — Само по себе — нет, не существует, — честно признал маг и сочувственно вздохнул. — Но одно правильное заклинание и надежный человек, которому можно вверить тайну могут сотворить настоящее чудо. Его наполненные мудростью глаза доверительно сверкнули за стеклами очков, и тёплая улыбка осветила старческое лицо, умножая морщинки вокруг глаз. — Заклинание Доверия, — выдохнул Сириус, невольно поражаясь тому, как этот удивительный волшебник находил выход из любой, казалось бы, безвыходной ситуации. — Верно, мистер Блэк, оно самое. Так что, как видите, мисс Грей, вам нужно постараться набраться терпения и верить в лучшее. — Сэр, всё получится? — с надеждой спросила девушка. — Я увижу своего брата снова? — Мы сделаем для этого всё возможное, — участливо ответил ей Дамблдор, а из уст их директора это обещание звучало надёжнее клятвенных заверений других. Расставаясь на рождественские каникулы, Сириус уже знал, что Элис не предстояло вернуться. Если всё получится, Рождество семья Грей будет встречать уже в новом жилье, в безопасности и покое, который они все заслужили. Если же нет… Об этом Сириус старался не думать. Он помнил в деталях их прощание, так же состоявшееся в кабинете Альбуса Дамблдора, откуда он собирался увести её к матери. Директор оставил их наедине, позволяя проститься без свидетелей. С минуту Сириус не зная, что сказать, неловко осматривался вокруг, пусть и знал каждый элемент убранства этой комнаты лучше, чем следовало бы прилежному студенту. Наконец он остановил взгляд на таком же бледном, как и его собственное, лице девушки. Она стояла перед ним вытянувшись, как стрела, и решимость читалась во всём её облике. Это Элис. Его Элис. Так что слезам, обещаниям или другим глупым, ненужным словам и неловким признаниям не было места при их прощании. Ничего из этого, так или иначе, не повергло бы его в большее смятение, чем способ, который выбрала девушка. Она просто обняла его, крепко, впервые так душевно и с чувством, как обняла бы родного человека. — Спасибо, — на выдохе прошептала Элис, чувствуя, как сильные руки обнимают её в ответ. — Спасибо за то, что был рядом. Не мешал, не пытался геройствовать, как вы, гриффиндорцы, это любите, — она хмыкнула и заглянула в потемневшие от переполнявших его эмоций глаза парня. Сердце Сириуса пропустило удар и забилось с новой силой. Руки, сжимавшие её спину, задрожали, и он разомкнул их, безвольно опустив по бокам. — Обращайся, — попытался улыбнуться он. — Я напишу, когда… — она запнулась, поняв, что не знает, что идёт за этим «когда», — что бы ни случилось, я напишу. Сириус кивнул, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и он закричит, что было мочи. Чтобы хоть как-то разбавить эту неправильную тишину, что окружала их. Чтобы все узнали, что происходило нечто ужасное. Мир вокруг рушился, а всё в этой комнате продолжало сохранять идеальный порядок. Ни один предмет не дрогнул на широком столе директора, ни одна книга не выпала из безукоризненно выстроенных рядов, даже феникс, и тот, безмятежно посапывал на своей жёрдочке. И вся эта идиллия приводила Сириуса в глухое отчаяние. Понимая, что больше не выдержит, он сказал, что пойдёт за Дамблдором. Напоследок он невесомо, но со всей пылкостью, что горела в нём невысказанными чувствами, поцеловал Элис в лоб и, прошептав «береги себя», покинул комнату. Каждый шаг, отдалявший его от девушки, словно вырывал из его сердца по кусочку, и, спустившись к каменной гаргулье, он показался себе опустошённым. «Она будет в безопасности», — билась в его голове мысль, как заведённая. «Она будет в безопасности», — повторял он себе снова и снова, пока ничего другого не осталось. Элис сдержала слово. Утро Рождества, которое Сириус и Ремус проводили с Поттерами, встретило его недовольным уханьем маленькой чёрно-белой совы, которую слишком долго впускали в тепло дома. Это была очковая сова, своим окрасом больше походившая на внезапно оперившегося пушистого пингвина. Круглые глазки сердито сверкали под нахмуренными белыми бровками, взмывавшими под резким углом. Необычный вид забавной совки наталкивал на определённые догадки по поводу текущего местонахождения Грейев. В том, что письмо было от неё, Блэк ни секунды не сомневался, ещё даже не развернув его. Оно оказалось коротким, неподписанным, без упоминания имён и личностей. Сириус читал и перечитывал строки, выведенные незнакомым резким почерком, привыкая к необычным ощущениям от первого письма, адресованного ему Элис. Оно же было и последним. Больше девушка никогда ему не писала, а он не ждал. «Всё закончилось. Брат с нами, он невредим, только сильно напуган. Скоро нас всех доставят в новый дом, подальше отсюда. Мама оставила подробные инструкции для лечения твоего брата, ты же понимаешь, вряд ли теперь она сможет заняться им лично. Мы не знаем, когда можно будет вернуться и можно ли будет вообще. Позаботься о себе и постарайся выжить в предстоящей войне. П.С. С Рождеством.» Сириус стоял у камина и смотрел, как чернеет и, дотлевая, рассыпается последняя частичка, связывающая его с Элис. К тому времени, как от клочка бумаги остался лишь пепел, он запомнил каждое слово письма, не чувствуя ничего, кроме поселившейся внутри пустоты. Она будет в безопасности… Это единственное, что имело значение. Позже, от профессора Дамблдора он узнал, что Грейи и Саламандеры благополучно добрались до защищённого заклинанием Фиделиуса жилища. Сообщив эту новость, он, однако ни словом не обмолвился о ходе проведённой операции, объяснив, что подробности этого дела отныне касаются лишь членов Ордена и, предвидя ярое стремление Блэка сиюминутно в него вступить, объявил, что время для этого ещё не наступило. Чем сильно расстроил не только Сириуса, но и Джеймса, которого друг уже ввёл в курс последних событий. А потом наступила весна. Провожая месяц за месяцем, постепенно, незаметно, акр за акром отвоёвывая у холодов свою законную территорию. Согревая стуженый воздух и промозглую спящую землю, отгоняя мрачные тучи и освежая печальное небо. Вселяя надежду. Придавая силы. Побуждая не сдаваться, что бы ни ждало за очередным поворотом судьбы. Не всё потеряно, пока ты не один. А Сириус не был один. Его окутывали бодрые голоса окруживших их с Кэрой друзей, отгоняя пасмурные воспоминания. Они шутили и задорно смеялись, заражая весельем друг друга, наслаждаясь ласковым теплом солнца и свежестью трепетного ветра. Что бы ни случилось, Сириус справится, ведь он не одинок, и «она будет в безопасности».≪Конец≫
*Эти слова впоследствии Сириус скажет своему крестнику, Гарри. Они так запали мне в душу, что всплыли в памяти сами по себе, и только прибегнув к помощи старого доброго Google, я выяснила, что они принадлежат маме Ро. Я решила, что это знак свыше, и я обязана их стырить :)