Black & Grey

      Вот она, точка невозврата, думал Сириус, глядя, как мутнеет взгляд девушки, как медленно тускнеет на щеках морозный румянец, сливаясь с побледневшим лицом. Она тяжело дышала, будто воздух с трудом прорывался сквозь забитые отчаянием лёгкие. Возможно, Шляпа совершила чудовищную ошибку, отправив отпрыска Блэков в Гриффиндор впервые за историю их рода. Всеми правдами и неправдами добиваться желаемого, опускаться ради вожделенной цели до крайней низости — истинно Слизеринова жилка. В эту минуту мать могла бы им гордиться. Сириуса затошнило.       Он бросил ломать голову над природой своих чувств к Элис, когда понял, что протекая в этих размышлениях, его жизнь становится невыносимой. Каким бы безумием это не попахивало, пришлось принять и смириться с очевидным: девушка ему не безразлична и точка. Остальное может и подождать. Безропотность, с которой он, наконец, отдался во власть своих чувств, возымела эффект. Сириусу удалось вернуть покой своему сердцу и уму, а Сыворотка, с недавних пор приятной тяжестью оттягивавшая внутренний карман, поддерживала в нём ясность рассудка и хладнокровие в поступках.       Он смотрел на неё и, кажется, не чувствовал ни сожаления, ни сомнений. И его не трогала её неприязнь. Сердце словно безучастно застыло. Но, при этом, Сириус невольно восхищался её самообладанием. Только раз явив ему свою слабость, девушка теперь изо всех сил старалась не терять лица. Вековые деревья, протянувшие к хрупкому телу заскорузлые корни, не оросятся сегодня её слезами.       Справившись с первым потрясением, Элис устало смотрела на парня. Когда молчание затянулось, Сириус заговорил, отбросив враждебность.       — Элис, послушай, я догадываюсь, какого ты обо мне мнения.       Ответом ему стал лишь полный скепсиса мрачный взгляд девушки. «Да неужели?» читалось в её глазах.       — Избавлю нас обоих от пустых оправданий, — продолжил Сириус.  — Уверен, в глубине души ты понимаешь, что я ставлю под угрозу свое пребывание в Хогвартсе не из желания тебе навредить и, уж точно, не из праздного любопытства. На кону будущее моего брата. И не только его, не так ли?       Девушка чуть прикрыла глаза, словно в попытке скрыть правду, которая могла в них отразиться. Но в следующий миг вновь смело встретила взгляд юноши. В конце концов, все её старания не имеют больше смысла. Они тщетны перед Сывороткой.       — Я много размышлял о ваших с Регулусом отношениях и пришел к кое-каким выводам. И, если мои догадки верны, для него ещё не все потеряно, — Сириус говорил уверенно, вкладывая в свои слова всю искренность, на которую был способен. — Сердцем моего брата никогда не управляла жестокость. Только тупое желание во всём слепо повиноваться нашей матери. И я знаю, куда это его заведет. Всегда знал, но бездействовал. Я никогда не прощу себя за это. Но если сегодня для него ещё остался хоть малейший шанс избежать проклятой метки на предплечье… я воспользуюсь им, во что бы то не стало.       Сириус не мог понять, удается ли ему достучаться до неё, хоть немного всколыхнуть чувства, помимо страха и неприязни. Он мог бы без лишних слов влить содержимое пузырька в её горло и покончить с тайнами, но для него было важно, чтобы она поняла его побуждения. Её презрение не пугало его. Но он не хотел, чтобы Элис видела в нём угрозу. Почему-то только эта мысль его трогала. Мысль о затравленной, доведенной до отчаяния девушке. Блэк сжал в руках пузырёк с варевом и заметил, как напряглась его заложница.       — Я не хочу этого делать, Элис, — голос юноши дрогнул, на мгновение выдавая его внутреннюю борьбу. — Мы можем обойтись без Сыворотки.       На лице Грей отразились неуверенность и тень надежды, в следующий же миг обернувшись глубоким разочарованием.       — Доверься мне, расскажи, во что вы ввязались, — уже тверже произнес Сириус. — Ответь на мои вопросы, Элис, и я выкину это зелье к дементоровой бабушке.       Голова девушки склонилась, словно в молитве. Каштановые пряди, скользнув по заледеневшим щекам, безвольно повисли. Они заметно отросли с их первой встречи, подумал Сириус, и теперь доставали ей до плеч. Из-за внезапного желания прикоснуться к ним в груди что-то оборвалось. И, возможно, он был на волосок от того, чтобы разорвать стягивающие её путы, стиснуть в своих объятиях, прильнуть к её шее в безумном желании стереть все дни, последовавшие за их первой встречей, переписать их историю. Но наваждение померкло, стоило ей заговорить.       — Какое благородство, — насмешливо протянула Грей. — Скажи, предлагая мне выбор, ты надеешься отмыть свою совесть? Или боишься того, что услышишь? Чистая, неразбавленная правда способна свести с ума, Блэк.       — Я кое-что знаю о безумии, Грей, — он начинал уставать от их противостояния, и в глубине души понимал, что с его стороны глупо было надеяться на благоприятный исход. — Между правдой и неизвестностью, я выбираю первое.       — Тогда действуй, — процедила девушка. — Я не собираюсь облегчать тебе задачу. Делай, что намеревался и живи с этим.       Сказанного не воротишь. Она отказалась от его предложения и теперь с ужасом ожидала последствий. Сириус не церемонясь схватил её за подбородок и ощутимо надавил, заставляя разжать челюсти. Лишённая возможности сопротивляться, она просто крепко зажмурилась, как будто это могло спасти её от происходящего кошмара. Боль, страх, обида и унижение поднимались в ней пламенем, подступая к глазам и, обязательно вылились бы в слезы, держи она их открытыми. Сердце пропустило удар, она готовилась ощутить холод жидкости на языке, но вдруг поняла, что больше не чувствует пальцев, сжимавших в тисках её челюсть. А в следующую секунду до её ушей долетел звон разлетевшегося на куски стекла.       Она распахнула глаза и обернулась на звук. Элис пораженно уставилась на ближайшее дерево,по стволу которого поблескивая расползалась влага, тонкими струйками стекаясь к земле, усеянной острыми осколками.       — Ты… ты разбил её, — Элис было необходимо произнести это вслух, чтобы поверить. Её губы дрожали, ещё помня грубость цепких пальцев.       Сириус рывком поднялся и стал расхаживать перед ней, нервно потряхивая руками. Он то запускал пальцы в волосы, то ожесточенно тёр переносицу в явной попытке вернуть себе спокойствие. Очевидно, он и сам пребывал в некотором замешательстве от того, что натворил. Элис даже представить боялась, что происходило у него в голове, и как это скажется на её благосостоянии. В эту секунду она искренне верила в его безумие. Возможно, сыворотка правды была не самым плохим вариантом…       Сириус вдруг прекратил метаться и посмотрел на неё как-то по-новому, будто не мог взять в толк, почему она здесь. Его взгляд понемногу прояснялся, а лицо становилось всё мрачнее.       — Как я до этого дошёл? — глухой голос вызвал дрожь в теле девушки.       Действительно, как они оба до этого дошли? Какое действие вызвало эффект бабочки? Что предзнаменовало этот день, когда она окажется в роли жертвы, привязанной к дереву в мерзлом лесу, а он — её истязателем. То, что она приняла его вызов на балу в честь дня Всех Святых, оправдала нападение слизеринцев или призналась в чувствах к её брату? Она, в самом деле, когда-то была влюблена в Регулуса. Но какое это имело значение теперь. Здесь и сейчас, когда они тонули в глухой тишине под сенью старого леса. Когда в ушах стоял грохот встревоженного сердца. Когда его беспокойное дыхание, казалось, разрывает и её легкие.       Она смотрела на него и впервые за долгие годы испытывала острое желание довериться кому-то. Она так хотела, чтобы он предложил ей свою помощь. Без угроз и упрёков, призвал бы положиться на него. Если бы её судьба хоть немного его волновала… Но ничего, кроме сильного влечения, Сириус к ней не испытывал. Он старался только для брата. Тогда зачем он не завершил начатое?       Элис дёрнулась и оцепенела, когда парень вдруг выхватил палочку и направил на неё. Его глаза полыхали сумасшедшим блеском.       — Диффиндо! — верёвки, приковавшие её к дереву, треснули и разорвались. Она была свободна. — Уходи.       Девушка растерянно уставилась на верёвки, безжизненно упавшие к её ногам. Она не спешила подниматься, не готовая поверить, что её плену пришёл конец. Но вскоре убедилась, что Сириус окончательно оставил её в покое: он вмиг обернулся огромным чёрным псом и стремглав кинулся в гущу леса.       Пёс уверенно петлял между застывшими в зловещем молчании деревьями. Узловатые ветви тянулись к нему, норовя разодрать бока в кровь. Но каждый раз он ловко уворачивался, вновь набирая скорость. Массивные лапы касались земли невероятно легко, не издавая ни шороха. Он не думал о маршруте, лапы сами вели его по незримому для других пути. Долгие прогулки в ночи научили пса чувствовать лес. Он и сам не смог бы объяснить, что это за ощущения. Пёс просто знал, где безопасно. И легко. В этом облике мысли в черепушке толкались слишком беспорядочно, не задерживаясь под прицелом сознания настолько, чтобы доставить мучения. Восприятие окружающего мира искажалось под натиском животных инстинктов. От того, что сводило с ума человека — у пса лишь тоскливо сжималось сердце.       В анимагической форме Сириус был гораздо выносливее своих товарищей, но продолжительный бег в бешеном темпе его вконец вымотал. Каждый размах отдавался резкой болью в напряженных до предела мышцах. Ему пришлось остановиться и прилечь. Он тяжело дышал, пытаясь восстановить дыхание, и вяло обводил взглядом округу. Должно быть, он бежал кругами, потому что не намного отдалился от окраины леса, где оставил её…       Элис. Пёс нервно забил хвостом и утробно зарычал, обнажив острые клыки. С минуту он боролся с желанием вгрызться в собственную лапу, чтобы подавить прорывающийся даже сквозь затуманенное животное сознание образ девушки. Но внезапно смирился и затих. Опустив голову на передние лапы, он устало прикрыл глаза.       Джеймс будет зол. Он проворонил единственный шанс. И напугал Элис. Она выглядела такой беспомощной, беззащитной… Он должен был защитить её. Но он её напугал. Элис… Пёс раздраженно рыкнул сквозь дрёму.       Что скрывает брат? Когда-то он нуждался в Сириусе. Доверял. Это было так давно, что казалось чужими воспоминаниями.       Сириус тотчас же почувствовал чье-то присутствие в своей комнате, освещенной лишь подрагивающим светом свеч из коридора. Чутье редко подводило его. Он осторожно прикрыл за собой дверь, погружая комнату в полную темень, и тихонько позвал:       — Рег, это ты?       В ответ послышался приглушенный всхлип и шорох постельного белья. Сириус подошёл к своей кровати и стал слепо шарить по одеялу, пока не напоролся на шевелящийся ком. Как он и думал, под одеялом спрятался его младший брат. Он свернулся клубочком и судорожно вцепился в коленки. Мальчик зарылся лицом в подушку в попытке спрятать зарёванное лицо.       — Эй, ты чего? — Сириус не на шутку встревожился.       Его четырёхлетний брат не проронил и слезинки, когда месяцем назад кувырком скатился с лестницы и сломал кисть руки, а тут такая истерика. Регулус всегда был очень сдержан и серьёзен. Пожалуй, слишком серьёзен для малыша его возраста.       — Рег, что случилось? — Сириус осторожно погладил брата по волосам. Мальчик сильно вспотел под одеялом. — Прекрати так плакать, ты же заболеешь! Расскажи мне, в чём дело?       Заикаясь и всхлипывая, Регулус поведал брату о том, как нечаянно испортил портрет прадедушки Сигнуса. Бурая клякса въелась в полотно, обезобразив нижнюю половину картины.       — Дедушка всё в-ворчит в своей раме, — пожаловался мальчик, — г-грозится, что не успокоится, п-пока мама мне не всыплет. Она же скоро в-вернётся домой, Сириус, что я ей скажу-у?       В какой-нибудь другой семье над неуклюжестью четырёхлетнего ребёнка только бы посмеялись. Тем более, что взрослому волшебнику ничего не стоило устранить эту неприятность. Но у Блэков были свои методы воспитания. Поэтому, Сириус искренне посочувствовал горю брата. Он решил, что не позволит матери наказать Регулуса. И когда та вернулась домой, храбро взял всю вину на себя. Однако, как этого и следовало ожидать, самоотверженность у Блэков тоже в почёте не числилась. В итоге, наказаны были оба. Регулус — за порчу фамильного портрета, Сириус — за враньё. Вдвоём было не так страшно.       Но Регулус быстро рос. И он рос не таким, как Сириус. Он учился не тому, как следовать своим желаниям, ускользая от наказаний, а тому, как добиться расположения родителей и заслужить их одобрения. Он решил быть сыном, которым Сириус стать не захотел. И очень скоро забыл, что может искать поддержки у старшего брата.       Пёс поднялся, отряхнулся, отгоняя воспоминания, и двинулся назад. Путь обратно давался с трудом. Каждый шаг к выходу из леса сковывал тело тяжестью нерешенных забот. Он ни на дюйм не приблизился к желанной кульминации, и ещё больше запутался. Как ему поступить дальше, Сириус ещё не решил. Но в одном был уверен. Он не сможет опустить руки и смиренно ожидать, куда заведут брата его тайны. Регулус замешан в тёмных делах, в этом не было никаких сомнений.       «Не говори ему ничего! Ты не понимаешь, ты сделаешь хуже! Он, он передумает…»       Если бы Сириус не был ослеплён своими чувствами — теперь он это признаёт, — он с самого начала заподозрил бы что-то неладное в отношениях этих двоих. Влюблённость Элис он ещё готов был принять на веру, но Регулус… Регулус — другое дело. Он слишком хорошо знал своего брата. Лучше, чем тот мог предположить. Самый младший из Блэков не жесток, не властолюбив или тщеславен, в противовес их матери с отцом, но, как и прочие в их роду, он всей душой предан идее особого положения семей-аристократов в колдовском мире. Иногда Сириусу казалось, что эта идея текла вместо крови по жилам чистокровных волшебников. Даже дядя Альфард, из Блэков наиболее снисходительно расположенный к полукровкам и магглорожденным, не одобрял близости с ними. Только на Сириусе по какой-то особой прихоти судьбы система решила дать сбой.       Элис — полукровка и этого вполне достаточно, чтобы Регулус обходил её за милю. Только что-то из ряда вон выходящее могло подвигнуть его отказаться от убеждений, въевшихся в кожу не слабее Волдемортовой метки.       «Пойми, я не о себе забочусь…»       Был кто-то третий, кого Элис защищала ценой своего спокойствия, репутации и, возможно, даже жизни. Человек, ради которого она отважилась связать себя со слизеринцем, в то время, когда всем было известно, что родители большинства учеников Слизерина — последователи Тёмного Лорда. И только отсутствие прямых доказательств мешало засадить их в Азкабан. Это должен быть кто-то очень близкий, возможно, кто-то из родных.       «Он никому не угрожает, он пытается помочь…»       И по совершенно неведомой и, казалось, исключительно невозможной причине Регулус оказывал ей помощь. Очевидно же, что не по доброте душевной.       «Я завишу от него даже больше, чем он от меня…»       Как он зависел от неё? Что эта абсолютно ненормальная девчонка могла предложить единственному наследнику Блэков?       И всё же, его брат поцеловал Элис. Сообщи ему об этом кто-то другой, Сириус решил бы, что у бедняги стремительно и бесповоротно едет крыша. Может, под бременем общей тайны между ними зародилась… привязанность? Сердце протестуя ускорило бег, и Сириус в очередной раз осознал, что пропал. Пропал вне зависимости от исхода этой истории.       Дядя был прав, над каждым Блэком нависло проклятие. На протяжении жизни оно неотвратимо преследовало их, росло и медленно лишало рассудка. Не случайно их род гремел числом сумасшедших. У Сириуса были свои соображения на этот счёт. Чистота крови дорого обходилась магам: кровосмешение порождало безумие, делая их слабее. И чем чаще они прибегали к тёмной магии, тем более уязвимы перед ней становились. Не говоря уже о несметных богатствах артефактов подозрительного происхождения. Неудивительно, что Блэки лидировали в рядах тронутых. А его, вот, заклинило на Грей.       Пёс застыл и во все глаза уставился на девушку — не показалось. Поджав колени, Элис сидела у дерева, к которому он её ранее привязал. Сердце предательски кольнуло и пустилось галопом. Потеряв контроль над анимагической формой, он снова стал человеком, о чём в тот же миг пожалел. Целый шквал эмоций обрушился на парня, выбивая почву из-под ног. Каждый фут, что отделял их, отдавался болью во всём теле, пальцы зудели из-за желания прикоснуться к ней. Прижать, задушить в объятиях, причинить боль, вырвать из её груди последний вздох. Почему она не ушла?       Заметив его, девушка поднялась и принялась беспокойно отряхивать пальто. Пару нерешительных шагов к нему навстречу, и она замерла на полпути, не сводя напряженного взгляда.       — Какого хрена ты ещё здесь делаешь? — смог выдать Сириус, когда отступил ступор.       — Это жутко ценное зелье, — голос её немного охрип от долгого молчания. — Глупо так запросто им разбрасываться.       Сириус только теперь обратил внимание на пузырёк в её руке. Он был снова цел и наполнен. Она его восстановила.       — Да ты издеваешься, — нервно усмехнулся парень. — Тебе инстинкт самосохранения вместе с мозгами отшибло?       — Ты не причинишь мне зла. У тебя уже был шанс, и ты им не воспользовался.       — И прямо сейчас дьявольски об этом жалею, — глаза Блэка угрожающе сверкнули.       Он приблизился к девушке, сокращая расстояние между ними до критического. Её упрямый взгляд разжигал в нём ярость похлеще дерзких слов.       — А впрочем, все ещё не поздно свернуть твою тощую шею.       Видит Мерлин, он действительно собирался сбить с неё спесь, но стоило скользнуть по нежной и прохладной коже ее шеи, как самообладание окончательно его оставило. Весь мир сузился до одуряюще пульсирующей жилки под его пальцами, словно он сжимал в руках её сердце. А затем он послал всё к дементорам и притянул к себе Элис, зарывшись лицом в её волосы. Сириус почувствовал, как мягко смыкаются пальцы на его спине, и ему сорвало крышу. Он вдыхал её запах и шептал её имя, стискивая хрупкое тело всё сильнее. Должно быть ей было больно, но она не шелохнулась, только пальцы глубже вонзились ему в спину. Сириус отстранился лишь за тем, чтобы припасть к её губам. Он целовал её дико, отчаянно, со всей страстью, что охватила его существо, и она отвечала с тем же жаром.       Тяжело дыша, Сириус с трудом прервал поцелуй. Внутри нарастал парализующий страх, что стоит разжать руки, как реальность разойдется трещинами и разлетится на каскад осколков. Стоит отпустить её, как они снова окажутся затянуты в трясину неизвестности и непонимания. Придётся решать, что делать дальше.       — Я хочу рассказать, — вдруг выпалила Элис. — Хочу тебе всё рассказать.       — ... Что?       — Пока ты выгуливал своих блох, я тут раздумывала, стоит ли тебе знать, — она отступила и окинула юношу оценивающим взглядом. — И, в конце концов, решила, что твои старания докопаться до истины отправят кого-нибудь к праотцам. Заблаговременно.       — И ты скажешь правду? — Сириус выгнул бровь. — Как мне понять?       — Ты поймешь. Правда, как правило, ужаснее любой лжи.       — Похоже на заезженную фразу из дешевого романа, — отрезал парень.       — Но звучит убедительнее страстных заверений в искренности с моей стороны, — Элис криво усмехнулась, — скажи же, а?       Блэк с минуту в молчании рассматривал девушку, прикидывая, какую игру она затеяла на этот раз. Но что-то изменилось в её прежде бесстрастном взгляде. Казалось, она смотрела с надеждой. Возможно, Сириус обманывался, и маленькая плутовка ни на секунду не переставала вести виртуозную игру, в очередной раз обводя его вокруг пальца. Что ж, в таком случае следовало, по крайней мере, разобраться в правилах игры.       — Скоро стемнеет, — Сириус бросил взгляд в сторону, — пора возвращаться в замок. Встретимся после отбоя, в десятом часу. Знаешь гобелен с Варнавой Вздрюченным на восьмом этаже? Жди там.       — Там же ничего нет, — задумалась Элис.       — Есть, если знаешь куда смотреть. Будь внимательна, не попадись Филчу.       — Не беспокойся, — девушка закатила глаза, — я не испорчу тебе вечер.

***

      Портрет Полной Дамы откатил в сторону, пропуская Сириуса в факультетский дом, и парня оглушил громкий возглас: «Отцепись, Эванс!». Первым, что бросилось в глаза, оказались столпившиеся в углу перепуганные первокурсники. Они во все глаза уставились на раскрасневшегося парня в съехавших на бок очках и рыжую бестию, ставшую в позу быка. Судя по всему, Поттер пытался обойти девушку, преградившую ему путь в спальни. Не считая этих двоих и зашуганных ребятишек, в гостиной больше никого не было. То ли ретировались подальше от разъярённой старосты, то ли еще не вернулись с субботней прогулки.       — Я хочу поговорить! — упрямо воскликнула Эванс.       Брови Сириуса изумленно поползли вверх, появилось острое желание хорошенько протереть глаза. Эванс уламывает его друга на разговор? Мир сошел с ума!       — Да неужели? — вспылил Джеймс. — Я неделю волочился за тобой, вымаливая прощение! Просил выслушать!       — Ты не просто обидел меня, Джеймс, — голос Эванс зазвенел, — ты задел мою гордость!       — Ты права, — вздохнул Поттер. — Никогда не прощу себя за это. Но вспомни, сколько раз я переступал через свою гордость, чтобы ты только обратила на меня внимание. Однако на мою долю выпадало лишь твое презрение.       — Джеймс, я… — Сириус впервые видел старосту такой сокрушённой.       — Хватит, Лили, — Джеймс мягко, но решительно сжал её плечи. — Я оставил тебя в покое, как ты этого и хотела. Не начинай всё заново, не играй моими чувствами.       — Если для тебя всё кончено, — в глазах девушки заблестели первые слёзы, — не стоило утруждать себя заботой о моём здоровье!       Она гневно отбросила его руки, и тут, наконец, заметила невольных свидетелей их сцены. Девушка побагровела от злости и смущения. Сириус подумал, что у неё вот-вот из ушей полезет пар.       — А ты что тут забыл?! — вскинулась она на Блэка, словно он вторгся в её личные владения, а не в общую гостиную. — И вы тоже, марш в спальни!       Дети вздрогнули и гуськом бросились наутёк.       — Эй, староста, — опешил Сириус, — возьми себя в руки, ты детей пугаешь.       — Захлопнись, Блэк! — губы девушки задрожали.       Прикрыв лицо руками, она осела на пол и зашлась в рыданиях. Джеймс мгновенно вышел из ступора и бросился к ней.       — Лили! Ну что ты? Не плачь, прошу.       — Пала Священная Римская империя, — с усмешкой пробормотал Сириус. — Уведи её наверх, Сохатый, если не хочешь, чтобы завтра вся школа обсуждала зареванную Эванс.       — Он прав, Лили, — ласково произнёс Джеймс. — Пойдём, тебе нужно успокоиться.       Староста, на удивление, не оказала сопротивления, позволив Поттеру увести себя. Сириус грузно опустился в кресло, наблюдая, как они уходят. По непонятной причине его сердцем овладела бессильная грусть. По коже пробежал холодок, словно предчувствие чего-то недоброго. Блэк устало отмахнулся от непрошеных раздумий. День выдался изматывающим, и он ещё не закончился.