Разбор полётов

— Мы созвали это вечернее заседание парламента, чтобы выдвинуть одно предложение, — начал Корин. — Если это насчет того, чтобы испортить Хулиганскую ночь, то я против! — процедил Сумрак. — Тише! — шикнул Сорен, сурово покосившись на друга. — Все мы знаем, что наша Отулисса является величайшей ученой совой всего Великого Древа. Стрига заметил, что при этих словах Отулисса слегка приосанилась и распушилась. «Очень хорошо…» — Ее великие познания и мудрость известны во всем совином мире, включая Серединное царство. Однако остальные члены стаи тоже по праву считаются великолепными исследователями окружающего нас мира, поэтому я собрал вас здесь, чтобы получить одобрение следующего плана. Что-то во всей этой речи очень не нравилось Сорену, но он пока не мог понять, что именно, поэтому продолжал слушать. Почему Корин не сообщил им о своем плане раньше? Ведь это касалось каждого из них! — В последнее время, — продолжал Корин, — наша Отулисса занимается изучением близнецовых ветров Реки ветра. — Лицо Отулиссы стало серьезным и очень внимательным. — И я предлагаю, чтобы стая во главе с Отулиссой отправилась для сбора дополнительной информации… — Дополнительных данных, — перебила его Отулисса. «Почему Корин не посоветовался со мной, прежде чем делать заявление в парламенте?» — подумала она. — Дополнительных данных, — поправился Корин, — которые позволят углубить и дополнить исследование. Мы все должны признать, что это самые лучшие, самые мудрые, самые одаренные и самые… «Не слишком ли много прилагательных? — подумал Сорен. — Зачем столько похвал? Неужели он пытается к нам подольститься?» Тем не менее предложение было весьма заманчивым. Сорен до сих пор с восторгом вспоминал метеорологические экспедиции, в которые посылал их когда-то Эзилриб. Подняв коготь, Отулисса спрыгнула со своего места на изогнутом стволе белой березы, где полукругом сидели парламентарии. — Могу я взять слово? Прежде всего, хочу сказать, что я поль… — Внезапно она почувствовала укол тревоги и замолчала на полуслове. В чем дело? — Я польщена… — еле слышно закончила Отулисса, и едкая желчь опалила ее горло, когда она выговорила это слово. — … тем, что ты находишь мою работу интересной и полезной. В любое другое время я бы с огромным удовольствием возглавила эту экспедицию, но, к сожалению, сейчас это не представляется возможным. Стрига выкатил глаза. Этого он никак не ожидал! — У меня слишком много обязанностей на дереве, — продолжала Отулисса, — особенно теперь, когда бедняжка Уинифред снова слегла с артритом. — Стрига изо всех сил старался скрыть свое разочарование. — Кроме того, моя подлинная работа состоит не в сборе данных, а в их обработке и анализе, в подведении теоретической базы под фактологический материал и выведении соответствующих… — и Отулисса пустилась в пространные рассуждения о природе серьезного научного исследования. В итоге было принято следующее решение: стая летит, а Отулисса остается. — Итак, — сказала Отулисса, когда стая вновь собралась в библиотеке. — Сейчас я вкратце расскажу вам о сути работы. Она сняла с полки огромный том Стрикс Эмеральды и несколько научных монографий, добавила в стопку ворох разных карт, а затем достала древние свитки, написанные Эзилрибом в его бытность великим воином Северных королевств под именем Лизэ из Киля. — «История войны Ледяных когтей»? — удивился Копуша. — Но при чем тут эта сага? И зачем тебе «Сонеты Северных королевств»? — Сейчас объясню. Вы не поверите, но я впервые наткнулась на слово «близнецовый ветер» в одном из сонетов, написанных Лизэ в честь своей подруги Лил! В этом сонете наш будущий Эзилриб сравнивал себя и Лил с парой близнецовых ветров, неразлучно связанных друг с другом вопреки всем расстояниям. Как вы понимаете, настоящий ученый не должен пренебрегать никакими свидетельствами. Я должна прочесть все, что может оказаться полезным — научные монографии, поэмы, исторические летописи… — Отулисса замолчала, а потом вдруг добавила: — Даже сборники анекдотов. — Сборники анекдотов? — прыснули друзья. — В каком смысле? — спросила Гильфи. Смущенно потупившись, Отулисса пожала плечами. — Сама не знаю, к чему я это сказала. Надеюсь, вы поняли главное. Настоящий ученый должен читать и мыслить шире привычных рамок. — И какие у тебя догадки относительно близнецовых ветров? — спросил Сорен. — В каком месте мы должны будем провести исследование? — поинтересовалась Гильфи. — Я хочу, чтобы вы попытались точно определить их местоположение и провели несколько экспериментов с маркированными перьями. Судя по моим прикидкам, у близнецовых ветров могут быть ответвления в Темном лесу, поэтому я попрошу вас отправиться туда. Вам понадобятся самые обычные инструменты — маячки из помеченных перьев, аэропоплавки, страховочные фалы и, разумеется, термоскоп. — Термоскопом назывался хитроумный прибор, изобретенный Эзилрибом для измерения изменений температуры. Помолчав, Отулисса обвела глазами библиотечное дупло и поморгала. Почти полная луна все выше поднималась над островом, заливая светом все дерево. — Кажется, это все, — вздохнула Отулисса. — Вам пора лететь. Вы только взгляните на эту луну! Какая красота… Что ж, прощайте. Не думаю, что вы будете жалеть о том, что пропустите нынешний Праздник урожая. — Но мы непременно вернемся к Хулиганской ночи! — ухнул Сумрак, стукнув когтем по столу. Сидя на главной ветке библиотечного дупла, Отулисса провожала взглядом удаляющихся друзей, силуэты которых четко вырисовывались на фоне встающей луны... Итак, стая снова была в воздухе. До рассвета оставалось еще не меньше часа, и друзья вовсю наслаждались полетом. Все было прекрасно. «Даже слишком прекрасно», — подумал Сорен. Странное дело, на этот раз он покидал остров почти с облегчением. Кажется, его любимая Пелли тоже почувствовала это, и хотя Сорен подробно рассказал ей о целях научной экспедиции, она сразу поняла, что у ее друга есть какие-то другие причины побыть вдали от острова. Она знала, что Сорен тревожится о Корине. Сорен переживал за юного короля ничуть не меньше, чем за собственных дочек. И неудивительно, ведь он приходился Корину родным дядей! Кроме того, Сорену казалось, что если ему с детства посчастливилось попасть под крылышко благородному Эзилрибу, то теперь он просто обязан стать таким же наставником для Корина. Эзилриб всегда был для Сорена лучшим примером в жизни. В глубине души он до сих пор приписывал все лучшие качества своего совиного характера влиянию любимого учителя. Не было ночи, чтобы Сорен не тосковал по старому Эзилрибу. Если он сможет сделать для Корина столько, сколько сделал для него его мудрый наставник, ему больше не о чем будет беспокоиться в жизни. Корин был совой, наделенной великими и загадочными способностями. В ранней юности он с беспримерной отвагой перенес немыслимые бедствия, вышел победителем из множества испытаний и дослал уголь Хуула из жерла вулкана в краю Далеко-Далеко. В то же время он был сыном Ниры и Клудда — ужасных, чудовищных, безумных предводителей Чистых. Это было страшное и грозное наследие, с которым молодой король вел постоянную борьбу в своем сердце, разуме и желудке. В глубине души Сорен надеялся, что Корин никогда не найдет себе подругу и не передаст потомству свою дурную кровь. С недавних пор Сорен вновь стал тревожиться за своего племянника. Он и сам не понимал, откуда исходит эта тревога. У них и раньше бывали плохие времена, взять хотя бы эпоху так называемого Золотого Древа, но сейчас все было позади, уголь был надежно спрятан в кузнице Бубо, однако после того, как на острове появился этот загадочный Стрига, Корин стал вести себя очень странно. Сорен знал, что его племянника все время преследуют мысли о Нире. К сожалению, после битвы в Серединном царстве ее тело так и не было найдено, но Сорен подозревал, что даже если бы смерть злодейки была подтверждена со всей определенностью, это ничуть не умерило бы страхи молодого короля. Подняв голову, Сорен окинул взглядом бескрайнее темно-синее небо и заставил себя выкинуть из сознания тревожные мысли. Ьму очень не нравилась вся эта странная история с Праздником урожая. Вероятно, следовало бы поговорить с племянником пожестче. Ладно, теперь уже все равно поздно. Что сделано, то сделано, а их ждет увлекательная научная экспедиция! — Чувствуешь? — спросила Гильфи, когда они подлетели к границе между Темным лесом и Серебристой мглой. Остальным совам потребовалось какое-то время, чтобы принюхаться, но в конце концов они тоже почувствовали запах гари. — Это не лесной пожар, — заметил Сорен. — Сейчас для них не время. — И запах не такой, как от горелой древесины, — согласилась Гильфи. Тогда Сорен, отличавшийся самым совершенным слухом, стал изгибать свой лицевой диск, чтобы уловить все доносящиеся снизу звуки. — Я не слышу треска живицы, — сообщил он. — Что-нибудь слышишь? — спросил Копуша. — Ничего. Здесь были пожары, но очень незначительные. Теперь они просто дотлевают. Это трудно описать. В самом деле, как передать на словах звук умирающего огня? Сорену смерть огня всегда казалась похожей на песню — затихающий трепет углей, почти угасших, испустивших весь свой жар, и мерцающий свет, просачивающийся сквозь их толщу. И в то же время достаточно было легкого дуновения случайного ветерка, чтобы эти угли вспыхнули вновь, возродившись к своей огненной жизни. Но Сорен чувствовал, что этот пожар был надежно потушен водой. «Странно. Очень странно», — подумал он. — Чудной запах, тебе не кажется? — спросила Гильфи. — Вот именно. Я понимаю, что ты хочешь сказать, — заметил Копуша. — Он не похож на тот, который производит дым естественного пожара. — Пахнет бумагой, — внезапно сказал Сорен и, подумав, добавил: — Жженой бумагой. — Точно! — воскликнула Гильфи. Уже занимался рассвет, когда стая устроилась в дупле голубой ели. Это дерево было им хорошо знакомо по прошлым визитам в лес. Сумрак и Копуша сразу же отправились на охоту и вскоре вернулись с несколькими земляными белками. Надо сказать, что земляные белки Темного леса считались редким деликатесом, славившимся на весь совиный мир своим терпким ореховым привкусом. — Мммм, — промычал Сумрак, откусив голову первой белке. — Ох, какая прелесть! — закивала Гильфи. Однако несмотря на вкусную еду, никто из друзей не чувствовал никакой радости. За едой они были непривычно молчаливы. Все устали. Возможно, поэтому они обменялись всего несколькими словами и замечаниями, прежде чем отойти ко сну? Но нет, дело было не только в физической усталости. Строго говоря, перелет через море был довольно легким. Но непонятное напряжение облаком висело в воздухе, и к нему примешивалась невысказанная тревога о Великом Древе, которое они только что покинули. Был почти полдень, когда совы, наконец, уснули.       Сцена переменилась... — Я ждала вас, — прозвучал знакомый голос. Воздушные ленты клубящегося тумана, только что совсем прозрачные, стали густеть, распадаясь на пятна света и тени, и постепенно обрели форму, очень похожую на фигуру пятнистой совы. Прямо перед ними, на краешке огромного орлиного гнезда сидела призрачная и загадочная сова, известная в Хуульских царствах как Мгла, ибо лишь немногие знали ее подлинное имя — Гортензия. — Гортензия! — воскликнул Сорен. Они с Гильфи познакомились с этой совой в раннем детстве, во время своего заточения в каньонах Сант-Эголиуса. Призрачная тень слабо замерцала. — Уууху! — воскликнула Гортензия. — Как приятно вновь услышать свое настоящее имя! Вы знаете, меня ведь больше никто так не называет, хотя по всей Амбале летают десятки маленьких Гортензий. Это была чистая правда, ибо в Амбале имя Гортензия было самым популярным как для мальчиков, так и для девочек. В Амбале была даже особая поговорка, звучавшая так: у героя может быть только одно имя, и это имя — Гортензия. Почему так случилось? Корни этой истории уходят в далекое прошлое. До появления Чистых банда сов из Сант-Эголиуса сеяла страх в Южных королевствах, похищая птенцов и воруя яйца из гнезд. В это время Гортензия секретно проникла в Сант-Эголиус, прикинувшись юным, беспомощным совенком. Ей удалось заслужить особое доверие главарей шайки, и ее распределили на работу в инкубатор, откуда она при помощи двух белоголовых орлов сумела спасти множество совиных яиц. С годами Гортензия все сильнее выцветала, словно таяла, становясь почти прозрачной. Сама Гортензия приписывала это чудо загадочному воздействию крупинок, которые в изобилии встречались в почве и водоемах Амбалы и могли оказывать очень странное воздействие на ее обитателей, становясь благословением или проклятием всей их жизни. Однако члены стаи никогда не видели в Амбале других сов, хоть чем-то похожих на Гортензию. Она была легендой, но для стаи, в особенности для Сорена и Гильфи, она была настоящей. Ее вид, как всегда, завораживал их. — Ты знала, что мы прилетим, Гортензия? — спросила Гильфи. Гортензия никогда не любила ходить вокруг да около, поэтому сразу перешла к самому главному: — Вы хотели поговорить со мной о сожжении книг и Синих дружинах? В этот миг два огромных орла спустились с небес и сели на противоположный край своего исполинского гнезда. Как всегда, они прилетели в сопровождении двух летучих змей. — Ты говорила, что они прилетят! — воскликнул Гром, меньший из двух орлов. Его подруга Зан была немой, поэтому просто кивнула. Она потеряла свой язык много лет назад в жестокой битве с совами Сант-Эголиуса. — Это из-за сожжения книг, да? Сорен кивнул головой. — Мы даже не представляли, насколько это широко распространено. Мы видели только один случай, и это было в Серебристой мгле, около котловины. — Там это происходит чаще всего, — сказал Гром. — Но только что мы видели огромный пожар в Пустошах. Две блестящие ярко-зеленые змеи издали дружное шипение. Члены стаи уже не раз встречались с ними при самых разных обстоятельствах, однако все равно невольно втянули головы в плечи. Во всем совином мире не было существ, похожих на летучих змей Амбалы. Они носили в себе самый страшный в мире яд, который, при правильном использовании, мог излечить все, кроме смерти. Эти змеи однажды спасли жизнь Сумраку, когда тот получил в битве ранение, которое все считали смертельным. И вот теперь Хитрисса и ее муж Укусе хором шипели, раздувая щеки от ярости: — Подумать только! — казалось, слова ручейком соскальзывают с раздвоенного языка Укусса — Ведь это мы научили его читать! — Вот именно! — подтвердила Хитрисса. — Неужели это было так давно? Что же случилоссссь? — О чем вы говорите? — спросил Копуша. — О сссссожжжжении книг, — прошипел Укусе. — Вы научили голубую сову читать? — непонимающе переспросил Сорен. — Нет! Нет, никогда! Ни за что! — возмущенно зашипела Хитрисса. — Это вссссе Корин! Корин, который тогда всссе ещщщще звался Нирок. Мы написссали его имя в небе, небесными буквами, и перевернули его! — Хитрисса взлетела с края гнезда, и Укусе последовал за ней. Очутившись в воздухе, они принялись извиваться всем телом, и вскоре друзья увидели появляющиеся в небе буквы. — Видите? Это была его идея! Пересссставить буквы в ссссво-ем имени задом-наперед, чтобы Нирок сссстал Корином! — Хитрисса на миг замолчала, задумавшись. — Этот мальчик был гением! — Даааа. Почему же теперь он есстал таким дураком? — спросил Укусе. Стая непонимающе переглянулась. Сорвавшись с места, Сорен бросился в погоню за змеями, продолжавшими извиваться в воздухе. — Это Стрига сжигает книги! При чем тут Корин? — При том, что это он отдал такой приказ, — прошипела Хитрисса. — Этот Ссссстрига действует по указзззке Корина. Сорен пошатнулся в полете. Зана, самая крупная из двух орлов, немедленно подлетела к нему. — Она тебя поймает, Сорен! — закричала Гортензия. — Она тебя поймает! — Я в порядке, не беспокойтесь, — пробормотал Сорен, не желая признавать, что действительно едва не рухнул с небес на землю. На этот раз вся стая была ошарашена. — Я просто не верю в это! — покачала головой Гильфи. — Да, мы все знаем, что в последнее время Корин очень сблизился со Стригой, но я никогда не думала, что эта голубая сова имеет на него такое влияние! — Мы прилетели сюда за информацией, и мы ее получили, — ухнул Сумрак, пристально глядя на Гортензию, парившую в небе рядом с Громом. — И что нам теперь делать? — спросил Сорен. — Ведь это даже не война в полном смысле слова. — Но легко может в нее превратиться, — заметил Сумрак. — Но пока речь идет только о книгах, — продолжал упорствовать Сорен. — Книгах и совах, — поправила его Гортензия. — Этот Стрига со своими Синими дружинами обыскивает гнезда, дупла, пещеры, выгребает оттуда книги и вещи, которые считает излишествами, разоряет совиные дома! — Облако тумана, свившееся вокруг Гортензии, печально замерцало. — Ходят слухи, что библиотека Великого Древа подвергается разграблению прямо под клювами библиотекарей и что книги выносятся с острова на материк, где предаются огню. — Нет! — хором выкрикнули все четверо членов стаи. — По-моему, это уже война, — брякнул Сумрак. — Ты прав, Сумрак, — туман слегка заискрился, когда Гортензия повернулась к могучей неясыти. — Вопрос в том, что делать в том случае, если это война? — Сумрак хотел было ответить, но Сорен вытянул крыло и легонько дотронулся до его плеча, приказывая молчать и слушать. Это было не в обычае Сумрака, однако Сорен знал, что Гортензия чрезвычайно умна, и хотел выслушать ее мысли по этому поводу. — Я не думаю, что речь идет о войне. Эта голубая сова живет на Великом Древе, и она сумела втереться в доверие к вашему королю. Что вы можете сделать в этих условиях? Напасть на остров? Не думаю, что это разумно. Пока еще есть время, вы должны первым делом спасти книги, а затем остановить чудовищное уничтожение искусства, то есть тех самых излишеств, как эта синяя дрянь называет все сколько-нибудь красивое. — Гортензия очень серьезно посмотрела на Сумрака и сказала: — Понимаешь, знание во многом может сравниться с силой. — Она помолчала, а потом добавила: — Я прочла об этом в сборнике под названием «Избранное», где собраны великие мысли Других. С тех пор я стала думать, что знание — это сила, и книги могут быть не менее важны, чем боевые когти. — Она смеется над нами! — пробормотал Сумрак. Сорен поспешно лягнул его лапой и попросил: — Продолжай, пожалуйста! — Здесь, в Амбале, я начала составлять нечто вроде программы. — Программы! — с плохо скрытым отчаянием простонал Сумрак. — Да. Видите ли, некоторое время назад мы стали опасаться деятельности Синих дружин, поэтому устроили в Амбале один тайник, который назвали Место живых книг. — Расскажи нам о нем! — попросил Копуша. Гортензия слегка замерцала, так что капельки тумана, из которых она была соткана, уплотнились и перемешались. — С тех пор как на острове заработала типография, совы Амбалы стали страстными читателями и любителями книг. Тем не менее, к нам попадает очень мало книг. Думаю, во многом это объясняется той извечной подозрительностью, с которой совы привыкли относиться к нашему краю, столь богатому таинственными крупинками. Так или иначе, мы до сих пор остаемся так называемой лесной глушью, лежащей вдалеке от проторенных летных путей. Даже торговка Мэгз не часто заглядывает в наши края. Однако и у нас есть несколько книг, и мы дорожим ими, как настоящим сокровищем. Вот почему, когда до нас дошли слухи о сожжениях, мы решили сделать все, чтобы защитить свои книги. — И что вы сделали? — спросил Сумрак. — Что это за Место живых книг? — Признаться, на этот раз я тут ни при чем. Идея принадлежит молодой пятнистой совке по имени Брайти. Если хотите, мы можем сегодня же отправиться в это укрытие, однако путь туда долгий, а ночь уже на исходе. Вы же знаете, что я плохо летаю, — помолчав, добавила Гортензия. Делать было нечего, и совы устроились отдыхать в огромном гнезде, устроенном на самом высоком горном пике Амбалы. Серебристые облака прогоняли последние остатки ночи. Летучие змеи резвились в небе вокруг гнезда, радостно сверкая в ярких лучах восходившего солнца. Поскольку змеиный режим сна существенно отличается от совиного, Укусе и Хитрисса добровольно вызвались нести дневную стражу. К сожалению, летучие змеи настолько увлеклись составлением небесной азбуки, что не заметили пещерную сову, ловко прятавшуюся в густом кучевом облаке. Под одним из кроющих перьев этой совы виднелось маленькое синее перо. Это был шпион, и только что он увидел нечто весьма любопытное. Он не сомневался, что сможет выгодно продать эту информацию. Нельзя сказать, чтобы шпиону особо нравилось носить дурацкое синее перо, однако он был сторонником разумного компромисса. Ради щедрой награды можно и покривляться. В конце концов, прежде всего нужно думать о собственных интересах, ведь после битвы в Серединном царстве его будущее стало гораздо менее определенным.       Сцена переменилась... Гортензия сидела в ветвях высокого дерева над поросшей мхом котловиной и молча смотрела перед собой. Она вспоминала все, что узнала за последние несколько дней. Когда стая вернулась с ужасающими известиями о приказе, объявляющем их вне закона, и о найденных останках сожженной совы, Гортензия попросила их повторить этот рассказ не два, а целых три раза. Это было просто невероятно. Это не укладывалось в голове. Однако за свою долгую жизнь ей не раз приходилось сталкиваться с вещами, которые сначала казались невероятными, а потом оказывались правдой. Почти сразу после того, как Гортензия проводила стаю из Брэда, прилетела Пелли с известиями о том, что ситуация на Великом Древе стала настолько тревожной, что они с Бубо и Отулиссой опасаются за сохранность угля. Вскоре после этого Укусе и Хитрисса доложили о прибытии синей совы по имени Тенгшу. Слава Глауксу, хоть это была хорошая новость! Стая много рассказывала Гортензии об этой мудрой сове, и теперь с ее помощью они начали составлять план по отвоеванию Великого Древа. Если кто и способен помочь стае избавиться от Стриги, так это мудрый Тенгшу из Серединного царства. Он был не только мудрец, но и великий мастер боевого искусства Даньяр. И вот теперь, сидя на высокой ветке над котловиной Брэда, Гортензия наблюдала, как Тенгшу обучает амбальских сов приемам этого удивительного искусства. Если стая хочет вернуться на Великое Древо, она должна быть готова ко всему, и ей потребуется любая помощь. Однако на этом новости не закончились. Вскоре в Амбалу прилетел кузнец Гвиндор и сообщил Гортензии, что на материке ходят слухи о подготовке к Ночи больших костров. Это было уже по-настоящему тревожное известие. Ночь больших костров праздновалась в последние дни поры медного дождя. Это был один из главных праздников совиного календаря, знаменующий власть сов над стихией огня с легендарных времен первого угленоса Гранка и первого кузнеца Тео. В эту ночь совы собираются вместе и разводят такие огромные костры, что ночь становится светла, как день. Во время этого праздника устраиваются разные состязания и конкурсы. Состязания угленосов, кузнецов, большие летные игры, во время которых совы соревнуются в том, кто более ловко оседлает восходящий термальный поток и поднимется на большую высоту. Что и говорить, Ночь больших костров всегда была веселым, шумным и буйным праздником. Но кто знает, какой она будет теперь, когда король Корин полностью попал под влияние Стриги? Пока ясно было одно — стая ни в коем случае не должна возвращаться на дерево. Какая удача, что благородный Тенгшу сумел переправиться по Реке ветра и отыскать их! Гортензия молча смотрела, как один из членов стаи, изображавший «мудреца», обучал амбальских сов приемам загадочного искусства Даньяр. Она никогда не видела ничего подобного. Совы Серединного царства не использовали ни боевых когтей, ни горящих веток, ни какого-либо другого вооружения — они сражались только при помощи дыхания. Это было их главное и единственное оружие. Дыхание цюй, как они это называли, расширяло совиные легкие и, вырываясь на свободу, наполняло сову великой силой. Гортензия была потрясена успехами, которых достигли ее товарищи, еще совсем недавно проводившие все свои дни за книгами. Несомненно, выработанная за долгое время способность концентрироваться сослужила им хорошую службу и помогла быстро освоить премудрость Даньяр. Посмотреть хотя бы на эту молодую пещерную сову по имени Остин, которая с одного удара поражала любую цель из мха! — Отлично, отлично. Молодчина, Остин! — воскликнул Тенгшу с легким чжоученьским акцентом. — Все берите пример с Остин! Обратите внимание на ее группировку. Посмотрите, как она еле заметно приподнимает крылья при вдохе. Через несколько минут, когда совы сделали перерыв в тренировке, Гортензия опустилась чуть ниже и принялась порхать над дном котловины, ожидая, пока кто-нибудь ее заметит. — Гортензия! — воскликнул Сорен, подлетая к ней. Он сразу почувствовал, что случилась новая неприятность. — В чем дело? Что-то с Бэшками? С Пелли? — Нет-нет, пока не случилось ничего хуже того, о чем мы уже знаем, — Гортензия вздохнула, и капельки влаги замерцали нежным зеленоватым оттенком в сумраке котловины. — Пелли видела объявления о ваших «еретических обрядах». — Пелли? Но что она делала на материке? — встрепенулся Сорен. — Что могло привести ее сюда? — Сейчас я к этому перейду, — терпеливо ответила Гортензия. Мертвая тишина воцарилась в ложбине, и совы плотно обступили стаю со всех сторон. — Она прилетела сюда, чтобы перенести уголь Хуула в безопасное и секретное убежище, — быстро выпалила Гортензия. Члены стаи сразу же поняли, о каком месте идет речь. — Значит, Корин пришел за углем, — мрачно сказала Гильфи. — Да, но вместо угля Хуула получил подделку, — ответила Гортензия. — Бубо зарядил живец, да? — ухнул Сумрак. — А этот дурачок Корин ничего не заметил? Сорен съежился от этих грубых слов, сказанных в адрес его племянника. Но он знал, что это правда. Как Корин мог стать таким дураком? Что с ним случилось? И что все это значит? — Что слышно насчет Ночи больших костров? — поинтересовалась Гильфи. — Пока ничего нового. Говорят, это будет самый грандиозный праздник за всю историю. — Еще бы, ведь столько всего можно сжечь! — горько вздохнул Сорен. Члены стаи боялись даже подумать об ужасном обугленном скелете, найденном на пепелище возле того места, где они увидели объявление. Внезапно Сорена осенило: — Что, если Пелли вернется на дерево и расскажет всем совам, всему парламенту, о том, что творится на материке? Ведь тогда… — Мы уже говорили об этом, Сорен, — твердо перебила его Гортензия. — Она расскажет обо всем случившемся лишь немногим преданным совам. Отулиссе, Бубо, Эглантине. Отныне ей придется все время быть настороже и притворяться совершенно спокойной. Мы не сомневаемся, что члены Синей дружины уже просочились на остров. Разумеется, они в меньшинстве — пока. Но ответь мне на один простой вопрос — когда в последний раз война велась непосредственно на острове Хуула? — Во время Осады, — хором ответили четверо членов стаи. — Вот именно. И это было ужасно. Стрикс Струма погибла в бою, а ведь тогда на Великом Древе было гораздо меньше птенцов и молодежи! Информация о высылке стаи может стать поводом к восстанию Ночных стражей острова. И к чему это приведет? Они потерпят поражение — либо понесут немыслимые потери. Нельзя начинать войну до тех пор, пока на нашей стороне не будет твердого преимущества. Вы вернетесь на остров только после того, как отряд сов из Брэда будет полностью обучен и готов к бою. — Гортензия помолчала, обводя глазами стаю. — Не забывайте, что вы все — закаленные в битвах вояки. Вы занимались боевой подготовкой всю свою жизнь. Но здесь, в Амбале, долгое время царит мир. До сих пор все великие войны обходили нас стороной. Мы всегда жили на краю света, вдали от больших событий. — Мадам, — перебил ее Тенгшу. — Даю вам слово, что эти совы будут готовы достойно принять бой.       Сцена переменилась... — Да это же зеленые совы Амбалы! — радостно прогремел возглас над пьяным деревом, где совы уже начали праздновать Ночь больших костров. Все собравшиеся заухали и захохотали, когда стайка сов, завернутых в плащи из ярко-зеленого мха и лишайников, пролетела над их головами. — Давненько мы не видели их в Ночь больших костров! — Это точно! Эти совы из Амбалы привыкли держаться особняком, — поддержал кто-то. — Что-то мне в этом году и Ночь больших костров не в радость, — процедила какая-то пятнистая совка. — Не нравятся мне эти совы с синими перьями! — Дрянь паршивая, а не совы! — Тише-тише, у них же шпионы повсюду, — прошипел воробьиный сычик, слетая вниз и протягивая ореховую скорлупку за порцией забродившего сока. — Говорят, что король-то наш теперь все равно что пустое место. Даже из дупла своего не вылетает, вот как! Песня взвилась в ночное небо, наполнив желудки поющих жаром новой надежды. Путь наш — лунная дорожка через море напрямик Нас несет попутный ветер — до свиданья, материк! Нас зовет шальная песня, маяки костров мерцают, Волны моря шумным плеском нас в полете подгоняют Мы летим на остров Хуула, на игру Больших костров, Мы одеты мхом Амбалы, мы отряд зеленых сов. Зеленее трав весенних изумрудный наш наряд, Свет луны и белый иней наше платье серебрят. На термальные потоки праздничных Больших костров Мы взбираемся отважно — нет нам равных среди сов! Выше, выше, прямо к звездам мы взмываем над землей, Стаи сов и остров Хуула оставляя под собой. Мы одеты мхом Амбалы, мы отряд зеленых сов. Мы — зеленое знаменье праздника Больших костров! Сорен летел и пел вместе с совами из Брэда. Кто бы мог заподозрить, что эта буйная ватага далеко не столь весела и беззаботна, какой хочет показаться? Однако они летели на серьезное дело и подвергались смертельной опасности. Ибо под зелеными плащами у них были спрятаны боевые когти и ятаганы, выкованные самим Гвиндором, выстроившим свою кузницу прямо на дне укромной котловины Брэд. Но гораздо опаснее этого оружия было боевое искусство Даньяр, которым овладели преданные совы Амбалы. Сорен летел и молил Глаукса, чтобы Пелли благополучно доставила на остров зашифрованное послание Гортензии, и Ночные стражи на дереве были готовы выполнить свою часть плана. Чем ближе они подлетали к острову Хуула, тем чаще Сорен оглядывался по сторонам. Ему показалось, что зеленых сов стало немного больше. «Ах да, — вспомнил он, — ведь Гвиндор тоже собирался отправиться с нами. Неужели Гром и Зана надумали присоединиться к нам?» Он посмотрел на двух сов, закутанных в мох. Нет-нет, это были не орлы, а гораздо более мелкие птицы. И это действительно были не орлы. Под толстыми плащами из мха скрывались сипуха и пещерная сова, Корин и Кало. Покинув горящий Темный лес, они полетели в Серебристую мглу, где отыскали чудесный сорт мха под названием «кроличьи лапки», и, пролетая над мысом Глаукса, присоединились к большому отряду зеленых сов, державших курс на Великое Древо. Они рассчитывали незаметно раствориться в этой стае, но теперь Кало испуганно съежилась, увидев подлетавшую к ним сову. — Кто это, Корин? Я боюсь. У Корина сжался желудок. — Это мой дядя, Сорен. — О, Глаукс! — еле слышно пролепетала Кало. Корин все рассказал ей о Стриге и о том, каким жалким он сам оказался королем. Никогда в жизни ему не было так стыдно, как в те мучительные минуты, когда он признавался Кало в своей позорной слабости. Он не оправдывал себя и сказал только: «Я был слабым глупцом. Я не достоин быть королем». Но Кало ответила: «Я не думаю, что можно родиться достойным королевской власти. Можно однажды заслужить эту честь и продолжать оправдывать ее всю свою жизнь. Ты начал делать это сегодня, когда спас мне жизнь. И должен продолжать. Я верю в тебя, Корин». Даже увидев приближающегося Сорена, Корин все еще надеялся остаться неузнанным. И все-таки он очень боялся. — Этот мох не растет в Амбале, — сказал Сорен, подлетая к нему вплотную. — Откуда вы? «Все бесполезно!» — подумал Корин и решительно сказал: — Я с Великого Древа, дорогой дядя, но я запутался и покрыл себя позором. Теперь я возвращаюсь обратно. Я — Ночной страж, Ночной страж Га'Хуула. — Корин, это ты? — громко воскликнул Сорен. — Это я, дядя. Пожалуйста, позволь мне принять участие в сегодняшней битве не как королю, но как Ночному стражу. Кало будет сражаться рядом со мной. Это Кало из Пустошей, которую по приказу Стриги сегодня ночью должны были доставить на остров и сжечь на костре. Она умеет сражаться с бесстрашием настоящего Ночного стража. В этот момент к ним подлетела еще одна сова, и у Корина екнуло в груди, когда он увидел ее синее оперение. — Не бойся меня, Корин! — сказал мудрец. — Тенгшу! Это ты? Сорен и Тенгшу быстро рассказали королю о том, как мудрец из Серединного царства прилетел к ним по Реке ветра, чтобы разыскать отвратительную сову, представлявшую опасность для всего совиного мира. На долгие объяснения времени не было. Они уже видели цепь костров, пылавших вдоль побережья острова Хуула. Ночь больших костров вот-вот должна была начаться! — Летите за мной, — приказал Сорен Корину и Кало. — Я должен немедленно поговорить со стаей. — Ты веришь мне, Сорен? Ты веришь, что я изменился? — Я верю, что ты теперь тот, кем всегда был. Ты был болен, Корин. Но теперь ты выздоровел. — Болезнь не всегда может служить оправданием. Я подвел тебя, дядя. — Постарайся не подвести нас сейчас. План простой. Какое-то время мы будем притворяться обычными совами и даже немного поиграем. Мы выяснили, что на острове есть пленники, которых планируют убить. Это совы, которые, подобно Кало, не захотели расстаться со своими «излишествами» — семейными реликвиями, книгами и другими ценностями. Возможно, мы окажемся в меньшинстве, но Док Яроклюв уже полетел за наемниками. Отулисса и Пелли возглавили секретную подготовку воинов на самом дереве. Будем надеяться на лучшее, и да поможет нам Глаукс. Теперь до острова оставалось чуть меньше лиги. Зеленые совы дружно грянули одну из своих самых веселых и залихватских песен: Мы зеленые совы Амбалы, Не страшны нам термальные шквалы, Мы хохочем и ухаем, Мы кричим и улюлюкаем — Целой ночи для веселья нам мало! Нисходящие холодные потоки Тоже нас не испугают нисколько — Мы наловим углей, Запоем веселей, Удальцы-молодцы, да и только! Мы танцуем тарантеллу над кострами. Эй, попробуйте угнаться за нами! Мы самые веселые, Мы самые зеленые — До утра мы веселиться не устанем! — Я что-то запамятовал, что это за совы такие, фельдмаршал Крам? — спросил Стрига. — Да они же из Амбалы! Называют себя зелеными совами, потому что на праздник наряжаются в мох. Древняя традиция, так сказать. — И абсолютно безобидная, насколько я могу судить. Скромно, просто, без излишеств. Никакой суетности. — Так точно! Ни жемчугов, ни чего-нибудь такого. — Кстати, ты напомнил мне об одном деле… Вам по-прежнему не удалось схватить эту печально известную торговку Мэгз? — Нет, ваше превосходительство, но мы сцапали ее помощницу, Болтушку. — Надеюсь, вы сумели вытрясти из нее нужную информацию? — Нет, ваше превосходительство. Вы просто себе не представляете, какие тупые птицы эти сороки! — Фельдмаршал Крам вздохнул, а потом прибавил: — У меня один вопрос, ваше превосходительство. Я вот думаю, а что если на этом дереве все еще есть, если можно так выразиться, сторонники изгнанной нами стаи? — Нет, фельдмаршал. Я думаю, что сумел дать этим совам именно то, о чем они так долго мечтали. Простую жизнь, не обремененную излишествами. Простой и ясный путь в жизни. Дети и молодежь первыми идут по этому пути, указывая дорогу старшим. — Стрига опустил глаза на собравшихся внизу участников Клуб синего пера. При этом он почему-то не заметил, что маленькая Белл, бывшая одной из первых и самых преданных его сторонниц, горько рыдает в уголке. Белл плакала от того, что только сейчас поняла, насколько она ошибалась в Стриге. Этим вечером миссис Плитивер рассказала им о той лжи, которую Стрига распустил про ее отца, о том, как он обманом довел Корина до того, что бедный король — тут миссис Плитивер постаралась выразиться как можно деликатнее — настолько ослаб желудком, что даже заболел. Она рассказала Бэшкам, что сейчас они должны быть очень храбрыми и изо всех сил притворяться беспечными, потому что настоящие Ночные стражи, в том числе и их мама, пытаются восстановить порядок на острове. По распоряжению Стриги Ночь больших костров открывалась новой церемонией, названной Маршем игрушек. Самые юные совята должны были выстроиться цепочкой, держа в лапах свои любимые игрушки — совуколок, представлявших собой набивные изображения разных зверей, чаще всего мышей или бурундучков, которые птенцы берут к себе в гнезда, когда ложатся спать. Как вы уже, наверное, догадались, все эти мягкие игрушки предназначались для сожжения на костре. Затем совята постарше, среди которых были все три Бэшки, должны были бросить в тот же костер свои безделушки. — Прекрати хныкать, Белл, — прикрикнула Баша. — Все нормально. Они подумают, будто она оплакивает свое ягодное ожерелье. Это будет отличная маскировка, как и говорила нам миссис Пи, — прошипела Блайз. Сама она держала в лапе ноты песенки — правда, не самой любимой. — Вы прощаете меня? — всхлипнула Белл, поворачивая голову сначала к Баше, а потом к Блайз. — Ты ведь еще будешь петь, правда, Блайз? — Тише! Если все получится, то буду, разумеется! И успокойся, мы тебя прощаем. Стоявшая впереди них маленькая сова громко зарыдала, когда один из членов Синей дружины забрал у нее хорошенькую заколку для хвоста, украшенную блестящими камешками. — Тебе она больше не понадобится! — грубо крикнул мохноногий сыч, руководивший сожжением. — Эти модные вещицы есть не что иное, как излишества. Они преграждают тебе путь к подлинному смирению. Ряды членов Синей дружины росли на глазах, и вот уже сторонники Стриги громко запели песнь очищения: Все излишества огню предавайте, Безделушки и игрушки сжигайте. Лишь летя путем смиренья, Вы найдете просветленье — Простотою себя окружайте! Путь огня ведет дорогою честной В мир, где знает сова свое место — В простоте, в чистоте Негде взяться суете, А умеренность всем совам полезна. Отскоблите желудки от скверны, От гордыни и излишеств чрезмерных, Стрига муки претерпел, Своих перьев не жалел, Он ведет нас дорогою верной! Не поднимая глаз, Белл протянула Стриге свое ожерелье. Она едва удержалась, чтобы не разинуть клюв и не показать ему язык. Как посмела эта голубая сова одурачить ее? Белл нисколько не утешали слова сестер, напоминавших, что Стрига сумел завладеть даже желудком самого короля. У нее был собственный желудок, и она должна была сама отвечать за себя! Теперь этот желудок мучительно корчился от стыда. Она должна все исправить. И исправиться. Должна доказать себе, что она не совсем плохая сова. «Я докажу, — еле слышно поклялась Белл. — Докажу!» Миссис Плитивер нервно повернула к ней голову. Она лучше других знала, что, несмотря на все недостатки, у Белл была железная воля, а характер тверже металла, закаленного в кузнице Бубо. — Видишь эту малышку? — прошелестел Стрига, наклоняясь над вереницей совят, шествовавших к костру. — Да, ваше превосходительство! — Дочка Сорена и Пелли. И она целиком моя. Фельдмаршал не вполне понял, что Стрига хотел этим сказать, однако горячо кивнул. — Точно. Я и сам вижу, что в ней чувствуется подлинное смирение. — Ах, хвали, да не перехваливай. Ей еще есть над чем работать, но очень скоро она достигнет совершенной простоты. А теперь напомни мне расписание сегодняшних мероприятий. — Значит, это у нас первый из трех маршей. Затем пройдет Бриллиантовый марш, а за ним и третий — марш Фривольных книжек. — Ты знаешь, я бы предпочел назвать его Маршем гордыни, ибо именно этот порок довел до беды наших заблудших сов. Упрямство, с которым они цеплялись за свои книги, было поистине антиглауксовым. Они поставили свой разум и желудок выше Глаукса! Я лично изберу нескольких из этих гордецов для нашей Особой очистительной церемонии, — тихонько рассмеялся Стрига. — Разумеется, — ответил фельдмаршал. — Мы поставим их на пьедесталы из книг, а затем сожжем! Это будет славный сюрприз для всех так называемых Ночных стражей. Сюрприз и одновременно урок. Но мне кажется, нужно сделать небольшой перерыв между маршами. Чтобы напряжение толпы достигло своей кульминации. — Конечно, ваше превосходительство! Тут как раз и игры скоро начнутся. Они у нас по расписанию сразу за Маршем игрушек. Смотрите-ка, эти зеленые совы уже готовы затеять состязание угленосов! Рыжеватая короткоухая сова опустилась на высокую ветку рядом с щуплым мохноногим сычом. Лица у обоих были мрачны. — Ну вот что, — сказала Руби Мартину. — Мы должны как следует показать себя во время состязания угленосов. Будем делать вид, будто резвимся вовсю! — Ох, будь оно все неладно! — проухал Бубо, плюхаясь рядом с ними. — Этой ночью нам всем придется притворяться. Помните, что сказала Отулисса? Всего несколько соревнований, а затем начинается Бриллиантовый марш, провались он в хагсмир. — На поляну приглашается первая команда участников! — прокричал Элван, назначенный глашатаем мероприятия. — Объявляю первую участницу состязания угленосов. Итак — Руби, короткоухая сова, Asio flammeus, почетный член клюва угольщиков, тренировалась под руководством самого великого Эзилриба! — Зачем такие длинные представления? И к чему латинские названия? — удивилась Руби. — Он тянет время, — негромко пояснил Бубо. — Эта великолепная участница, мастерица резкого стремительного нырка в пылающие кроны деревьев, будет состязаться в паре с самим Мартином, мохноногим сычом, Aegolius acadicus! Несмотря на свой маленький рост, это будет опаснейший соперник! Мартин известен великолепной работой крыльев, а также безукоризненным искусством взбираться по боковым термальным потокам так называемой огненной лестницы. Кроме того, Мартин является непревзойденным мастером низкого полета и ловли катящихся по земле углей. Давайте поприветствуем наших участников громкими аплодисментами! Ну-ка, покажите, как вы рады их видеть! Затем были объявлены команды из других совиных царств. В этом состязании должны были одновременно принимать участие четыре команды из двух сов каждая. Судьям предстояло оценить скорость полета каждой команды, а также количество и качество принесенных ими углей. — Под моховым плащом зеленых сов Амбалы выступает Брайти, пятнистая совка, Otus trichopsis, специалист по верхушечным пожарам, и его партнер — Тинтагель! Пелли наблюдала за состязанием из дупла, где ожидала начала Бриллиантового марша. Как он сказал — Тинтагель? Она зажмурилась. «Он здесь! Мой милый Сорен здесь!» Кто еще мог назваться Тинтагелем, по имени замка из книги, о которой они с Сореном впервые узнали из «Избранного»? С тех пор «Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого стола» стали любимой книгой Пелли. Тинтагель! Сорен вернулся. Он вернулся, чтобы спасти Великое Древо. Эти слова шепотом передавались из клюва в клюв, от одной ушной щели в другую. Ночные стражи, верные совы Великого Древа, воспрянули духом. Их послание дошло до адресата! Когда Руби взлетала ввысь после одного из своих знаменитых крутых нырков, знакомый голос прошептал у нее над ухом: — Ах, до чего великолепна эта Asio flammeus! — Я знаю, что это ты, — шепнула в ответ Руби. — Этот, как там тебя, Тинки-Винки. Думаешь, я не узнаю это твое пикирование с разворотом? Ты вернулся! — Конечно, — подтвердил Сорен. — Начинается Бриллиантовый марш! Пелли, Отулисса и совы, тренировавшиеся в туннеле, были готовы. «Безделушки» ярко сверкали в их когтях, однако это были не бриллианты, а смертоносные ледяные ятаганы! Элван объявил, что в состязании объявляется перерыв, а судьи удаляются подсчитывать угли, добытые каждой командой. — В промежутке между этим состязанием и следующим состоится Бриллиантовый марш, — сказал он, поворачиваясь к Стриге и совам Синей дружины, рассевшимся на зрительских ветках Великого Древа. Под заунывные звуки очередной песни, обличающей пагубность излишеств и опасность гордыни, с дерева вылетели два отряда сов под предводительством Пелли и Отулиссы. Только самые кончики их ледяного оружия высовывались из-под оперения, сверкая точь-в-точь как настоящие бриллианты. Квартирмейстер Квентин незаметно вручал длинные мечи совам, маршировавшим по земле, в результате чего получилось целых два яруса вооруженных сов. — Просто не верится, сколько же сов до сих пор незаконно хранили свои безделки! — возмущенно заметил фельдмаршал Крам. — Ну ничего, сегодня они все получат хороший урок! — Ты достиг своей цели, Стрига, — сказала еще одна сова, отмеченная не одним, а сразу двумя голубыми перьями. — Миссия выполнена! — угодливо воскликнула третья. Как раз в этот миг Пелли и Отулисса исполнили полный кувырок с переворотом и бросились к зрительским веткам в сопровождении десяти лучших сов из знаменитой эскадрильи истребителей Стрикс Струмы. — Йиииуууу! — только и успел взвизгнуть фельдмаршал, когда половина его крыла бессильно повисла в воздухе. Затем раздался испуганный крик: — Это стая! Зеленые совы Амбалы сбросили свои капюшоны из мха. Некоторые из них были в боевых когтях, но многие летели без всякого оружия, и сквозь яростный грохот разгорающейся битвы то здесь то там слышался могучий свист воздуха — это бойцы Даньяр освобождали дыхание цюй. Затем Брайти из Брэда, вместе с двумя другими совами, с разгона врезался прямо в центр главной зрительской жердочки, сбросив на землю почти десяток сов из Синей дружины. Опомнившись, члены Синей дружины начали выкрикивать приказы немедленно принести боевые когти и зажженные палки. В большинстве своем они пришли на праздник безоружными, на чем и строился главный расчет Пелли и Отулиссы. Если им удастся помешать Стриге и Синей дружине получить подкрепление, битва будет выиграна! Руби, командовавшая Огненной эскадрильей, отдала приказ: «Поджигай!» В тот же миг более тридцати сов ринулись к большим кострам, пожиравшим безделушки, чтобы зажечь палки, спрятанные в тайниках вокруг дерева. Домашние змеи спешно загнали птенцов и молодняк внутрь дерева и повели их в старый туннель, где можно было пересидеть битву. Обернувшись, Белл увидела, как ее мама летит в бой с ледяной пикой в лапе. «Мама может погибнуть! — в ужасе подумала она. — И все это из-за меня!» Белл быстро огляделась по сторонам. Кажется, никто на нее не смотрел, а слепые змеи были слишком заняты своим делом. Решившись, Белл вспорхнула на ближайшую ветку дерева. «Я уже иду, мама! Я буду сражаться рядом с тобой». Тем временем на острове царила полная неразбериха. Ночь трещала и шипела от искр костров и горящих палок. Высоко в листве сверкало ледяное оружие. Изогнутые ятаганы, похожие на серпы юной луны, со свистом прорезали тьму. Совы падали на землю. Белл пришлось пробиваться сквозь хаос дыма, летающих ледяных осколков и шипящих веток. Ей во что бы то ни стало нужно было найти себе какое-нибудь подходящее оружие. Может быть, она сможет удержать ледяной осколок или короткий меч? Взгляд ее упал на оброненную кем-то горящую ветку. Может быть, это подойдет? Схватив ветку, Белл расправила крылья и полетела на поиски мамы. Но куда подевалась Пелли? В последний раз Белл видела ее возле зрительских веток, неподалеку от самой гущи сражения, но с тех пор битва переместилась в другое место. Дикий вопль прорезал ночь. — Они пробились в большое дупло! Белл увидела, как целая стая сов ринулась к дереву. Затем несколько членов Синей дружины вылетели наружу в полном боевом облачении, с боевыми когтями, вытянутыми вперед для атаки. Белл тоже полетела вместе со всеми, и ей показалось, будто по пути она видела упавшего Элвана. Она знала, что должна бросить палку перед тем, как влетит внутрь. Совы никогда не использовали огненное оружие в самом дереве, ведь было бы настоящим безумием сражаться с огнем в собственном доме! Впрочем, за всю тысячелетнюю историю дерева война еще никогда не приходила к ним так близко. Белл взлетела на галерею, где стояла сломанная арфа с оборванными струнами, и огляделась. Если бы только ей удалось раздобыть пару боевых когтей! Внезапно она услышала речитатив оглушительной боевой песни. Слава Глауксу, это же Сумрак! Каждый птенец на дереве знал наизусть слова его лихих боевых куплетов, но никто из них никогда не слышал их вживую. Громкое пение едва не оглушило Белл. Она увидела, как огромный Сумрак крутит виражи перед двумя устрашающего вида виргинскими филинами из Синей дружины. Эй вы, твари с синими перьями, Захотели поучиться смирению? Дядя Сумрак вас научит, Так что разом дух отключит, Упростит вас всех до посинения! Тут такое будет — мама не горюй! Я вас в море зашвырну дыханьем цюй, Ради большей простоты — Всем вам оторву хвосты, У меня, как говорится, не балуй! Не надейтесь, здесь не будет чудес, Снисхождения я чужд наотрез — Сумрак времени не тратит, Каждый синий мне заплатит, Грозный Сумрак — украшение небес! — Вот это да! — восторженно ахнула Белл. Ее внимание было настолько поглощено Сумраком, что она не сразу заметила другую схватку, разгоревшуюся совсем рядом с ней. — Мама! Сам Стрига и двое его приспешников наседали на Пелли. Та отмахивалась от них ледяным ятаганом, но они неумолимо оттесняли ее к перилам галереи. Вот раздался громкий звон, и ледяные осколки брызнули в воздух. Белл глубже зарылась в кучу спутанных струн, валявшихся возле арфы. Что делать? Она испуганно высунула клюв из своего убежища. О, Глаукс! Ее мама оказалась беззащитной. Враги наступали со всех сторон. Позвать на помощь? Где же папа? Неужели никто не поможет маме? Внезапно что-то блеснуло на полу под струнами арфы. Белл наклонилась и изумленно охнула. Это был осколок одного из ледяных ятаганов! Как раз по лапе Белл! Не раздумывая, она схватила осколок за самую толстую часть. Острое лезвие глубоко вошло в коготь, однако крови не было. Вздохнув, Белл разбросала груду травы и добралась до осколка. Он оказался ей как раз впору, и Белл поспешно бросилась на пеструю неясыть, находившуюся ближе всего к ней. Та обернулась, но Белл уже сделала выпад своим осколком. Фонтан крови брызнул в воздух, и неясыть рухнула на пол. — Белл! — раздался испуганный крик Пелли. Белл увидела, что ее мама улетает прочь. Она освободилась! Но не успела Белл закричать от радости, как очутилась в чьих-то железных когтях. Потом ей больно выкрутили пальцы, и она беспомощно выпустила свой осколок. Что-то ледяное коснулось ее шеи — и в большом дупле наступила мертвая тишина. — Вот и славно, — раздался над головой Белл ласковый голос Стриги. У нее потемнело в глазах. Ее поймал сам Стрига! — А теперь все дружно сложите оружие, или я отрежу ей голову. — Нет! Нет! — закричала Белл. Горячая волна стыда обдала ее с лап до клюва. Что она хотела этим сказать: «Нет, не дайте ему убить меня!» или «Нет, не бросайте оружие!»? Она сама толком не знала. Она не хотела умирать, но и жить тоже уже не хотела. — Это я во всем виновата! Это я виновата! — громко заплакала Белл. Потом она услышала звон бросаемого оружия — сначала редкий, а потом все более дружный и оглушительный. — Вот так-то лучше, — довольно произнес Стрига. Внезапно в наступившей тишине раздался странный всасывающий звук. Пламя больших факелов, освещавших зал, всколыхнулось и погасло. На миг когти Стриги еще крепче впились в шею Белл, а потом его сердце бешено заколотилось, и он что-то тихо прошипел на чжоученьском. Белл почувствовала, как крылья Стриги бессильно опустились. Значит, они сейчас упадут? В следующий миг большое дупло завертелось перед глазами Белл, и она полетела вниз. Стрига забыл об оружии, которое нельзя сложить на землю, — о боевом дыхании цюй! — За ним! В погоню! — закричал кто-то. — Ты цела? — Белл испуганно вытаращила глаза, увидев еще одну синюю сову, склонившуюся над ней. — Мне пришлось сильно ударить его, чтобы заставить выпустить ее, — пояснил Тенгшу, поворачиваясь к Пелли. — Но я не мог нанести удар в полную силу, чтобы не убить малышку. — Конечно, не могли! — прорыдала Пелли, обнимая Белл крыльями. — Конечно! — Но ведь он улетел, не так ли? — озабоченно спросил Тенгшу. — Не беспокойтесь, — объявил Сорен, влетая в дупло. — Он улетел. Большая часть его сторонников погибла. Лишь немногие последовали за Стригой. Ты спас жизнь Белл, Тенгшу! — А ты, — прошептала Пелли, поворачиваясь к Белл, — спасла жизнь мне! — Правда? — переспросила Белл. — Ну конечно! — воскликнула Пелли, еще крепче прижимая ее к себе. — Ты поступила ужасно глупо, когда сбежала от остальных детей. Счастье, что все закончилось хорошо! Но скажи мне, зачем ты это сделала? — Это я была во всем виновата, — заплакала Белл. — Это я виновата! — Нет! — решительно сказала Пелли. — Послушай меня внимательно, Белл. Ты ни в чем не виновата. Дети никогда не виноваты. Обвинять следует только взрослых. Тех, кто обязан думать своей головой. В дупло влетела Руби. — Отулисса ранена! — выкрикнула она и вдруг пошатнулась. Рыжие перья плотно облепили ее щуплое тело, и Руби внезапно стала выглядеть совсем маленькой. — Где она? — спросил Сорен. — Медсестры положили ее здесь, на полу большого дупла. Она не может шевелиться. Она тяжело ранена, Сорен. Очень тяжело. — Лети к ней, Сорен! Лети к ней! — воскликнула Пелли. — Я позабочусь о Белл. — Я сделаю все, что смогу, — вздохнул Флимус, главный лекарь Великого Древа из семейства ушастых сов. — Но она ранена в голову. Потеряла очень много крови, и мне совсем не нравится ее глаз. Не знаю, смогу ли я его спасти. Одна невысказанная мысль, почти молитва, застучала в висках у членов Лучшего в мире клюва, молча стоявших над телом Отулиссы: «Ради Глаукса, спаси ее разум!» Ибо что будет с деревом, если оно лишится своего самого великого ученого, мыслителя и любимого наставника, преподавательницы гахуулогии, метеорологии и высшего магнетизма? Представить себе Великое Древо без блестящего разума Отулиссы — это все равно что представить его себе без плетей молочника, сверкавших всеми оттенками радуги на протяжении двенадцати месяцев года! Это было невозможно. Несколько ночей Отулисса оставалась лежать на полу большого дупла. Она металась в жару и часто бредила, но Флимус все-таки сумел остановить кровотечение и сдержать распространение инфекции. На четвертую ночь он разрешил перенести больную в лазарет. На шестую ночь Отулисса пришла в сознание. Очнувшись, она услышала, как Сорен, Флимус и Матрона обсуждают ее состояние. — Она никогда больше не будет видеть левым глазом, — говорил Флимус. — Кроме того, до сих пор сохраняется очень большая опасность развития смертельной инфекции. Если я отниму ей глаз, то да, у нее навсегда останется шрам, она будет изуродована, но думаю, что это ослабит риск заражения. — Что ж, — тяжело вздохнул Сорен. — Ко всем бесчисленным достоинствам Отулиссы я могу добавить еще одно: она исключительно практична. — Он даже поперхнулся, выговорив это мерзкое слово, холодом обжегшее его желудок. — Она справится. Отулисса, подслушавшая весь их разговор, тихонько засмеялась. — Кто тебе сказал, что я настолько равнодушна к излишествам, Сорен? Трое сов дружно повернули головы к ней. — Вы очнулись, душечка? — воскликнул Флимус. — Ровно настолько, чтобы задать главный вопрос: смогу ли я читать одним глазом? — Отулисса помолчала, соображая. — Кто знает, возможно, я куплю у торговки Мэгз какую-нибудь веселенькую бандану, вроде тех, под которыми она скрывает свою лысину? Может быть, даже с блестками или вышивкой. Видите ли, я хочу восстановить в правах слова «легкомыслие» и «излишества». Можно даже сказать, что хочу прекратить их демонизацию. По крайней мере, необходимо очистить их от всех обвинений в оскорблении воли Глаукса и тому подобных мерзостей, которые нагородила тут эта невежественная голубая сова. Толика излишеств необходима в жизни. Я планирую провести лингвистический анализ этого слова и интерпретировать его в контексте этической обусловленности… Флимус, Сорен и Матрона радостно переглянулись. Сорен почувствовал, как желудок его поет от счастья: «Она вернулась! Ее разум полностью при ней! Она вернулась!»