***
Киришима сидел, вальяжно откинувшись на стуле и тихо ненавидел шумный город, спертый загазованный воздух и невыносимую жару, которая, казалось, готова была расплавить асфальт. Он вытянул ноги и засунул руки в карманы, периодически сосредотачивая хмурый взгляд на человечке, сидевшей напротив. Они остановились в каком-то уличном кафе, когда ему удалось заставить ее поесть: по какой-то причине она упиралась, хотя не ела с самого утра. И вот теперь сиротливо клевала какой-то фруктовый салат, время от времени бросая на него нерешительные и от чего-то виноватые взгляды, но Аято было не до того. Сегодня он впервые видел ее в платье: простом, светло-зеленом сарафане, как нельзя лучше подходящем к жаркой погоде. Когда он вскользь заметил, что ей «вроде бы идет», Ёри почему-то не слишком обрадовалась похвале, а теперь и вовсе выглядела несчастной. Да плевать! С какой радости он вообще должен соответствовать ее наивным представлениям? Киришима фыркнул себе под нос и перевел рассеянный взгляд на толпу людей, снующих неподалеку. Они находились в парке, и в такой солнечный день народу здесь было не продохнуть. И ладно бы это была просто прогулка, но Рыжую с какой-то радости потянуло посетить зоопарк, так что до чувствительного слуха гуля доносились крики животных, а их резкие запахи забивались в ноздри. Черт ее дери, да сколько же ей лет? — Тебе лучше? — с очевидным трудом справившись с неловкостью, робко спросила Ёрико. Да неужели? У Кое-кого наконец-то прорезался голос? Аято воздел очи горе. После того, как он чуть ли не насильно заставил ее перекусить, она не проронила ни звука. — Ага. У меня был плотный поздний ужин, — не скрывая издевательской усмешки, ответил парень, внимательно наблюдая за реакцией. Плечи девушки едва заметно вздрогнули, но она сделала вид, что услышала что-то само собой разумеющееся. И пускай привыкает — думал синеволосый, чувствуя прилив раздражения от того, что с каких-то пор его стало волновать, что она думает о нем и его предпочтениях в пище. Он понимал, чего хочет от него Рыжая. Понимал так же хорошо, как и то, что не способен ей этого дать. Аято никогда не ходил в зоопарк и не любил животных. Он вообще не интересовался таким времяпрепровождением: прогулками и, тем более, свиданиями. Как ни крути, все же это было именно оно, особенно если принять во внимание, как девушка вырядилась. Все это было ужасно глупой, пустой тратой времени, если они оба хотят заняться кое-чем поинтереснее. Парень прикрыл глаза и сжал руки в кулаки, радуясь, что Ёрико не замечает, насколько он зависим от ее близости: запаха, голоса, прикосновений. Она сама позволила укрепиться в его сознании мысли о том, что принадлежит ему, и хочет этого сама. Акияма, пожалуй, была еще тупее его сестры. Киришима устал попрекать себя мыслью о том, что связываться с человечкой по меньшей мере глупо, а на самом деле еще и смертельно опасно для нее самой. И где-то в глубине души ему нравилось видеть ее улыбку и по-детски восторженный блеск глаз, когда она смотрела на императорских пингвинов или слышать серебристый смех, когда тайком подкармливала булкой флегматичного верблюда. Да, он действительно впервые видел ее такой: беззаботной и любопытной, невероятно хорошенькой в этом нелепом платье, хотя Аято предпочел бы и дальше видеть ее в своей одежде, а лучше вовсе без нее. — Это платье, пожалуй… действительно идет тебе, — неуверенно подбирая слова сказал Киришима, попробовав еще раз похвалить ее наряд. Ёрико остановилась у очередного террариума: они наконец зашли в прохладное помещение, где демонстрировались рептилии и животные поменьше. — Когда у тебя на лице вот такое глупое выражение, — злорадно добавил Аято с ухмылкой, наблюдая, как изумленно расширились ее и без того большие глаза. Ёрико несколько мгновений моргала, видимо не зная, как реагировать, но потом улыбнулась какой-то совершенно особенной улыбкой и, взяв парня за руку, поцеловала в щеку. Удивленный, но довольный неожиданным успехом, Кролик демонстративно фыркнул, но вырывать ладонь из чужой не стал. — Это платье моей мамы, — немного смущенно и тихо призналась Ёрико, робко поглядывая исподлобья. Аято смерил ее удивленным взглядом, в который раз поражаясь, как настолько ранимое и сентиментальное существо сумело выжить рядом с тем ублюдком, что изводил ее столько лет? От мысли об этом, у гуля кровь закипала в жилах, и он жалел только, что расправился с мразью слишком быстро и безболезненно. — Ну, оно гораздо красивее тебя, — пряча улыбку, уверил он. Получив возмущенный тычок в бок, со смешком притянул девушку к себе, обняв за талию и зарывшись лицом в коротких алых прядях. Ему было прекрасно известно, что такое тоска по матери, как бы тщательно он не скрывал это чувство на дне собственной искорёженной души. И если Ёрико может быть счастлива в этот неестественно светлый и радостный для их мира день, то он никому и ничему не позволит помешать ей пребывать в этом сладком забытье. — Смотри, какие миленькие, — воодушевленно заговорила Акияма чуть позже, указывая пальчиком на летучих мышей за стеклом. Небольшие мохнатые существа сгрудились под потолком клетки: они противно попискивали и то и дело двигали большими, дрожащими ушками и поводили тупыми носами. Аято нашел их весьма противными и нелепыми. — Тебе нравятся все мерзкие создания на этой земле? — иронично выгнув бровь, уточнил он. И впрямь, вкусы у непутевой человечки оставляли желать лучшего, одна только его персона чего стоила. Он вообще был вишенкой на торте ее безумия. Ёрико промолчала, о чем-то задумавшись, и лишь плотнее сжала его руку, еще какое-то время наблюдая за летучими мышами. — Вовсе нет, — тихо заговорила девушка, не глядя на спутника, — они кажутся мне очень сплоченными и необычными. И как бы они не выглядели, им очень нужно тепло. — говорила она вроде бы о летучих мышах, а у Киришимы больно сжалось сердце, словно она имела ввиду гулей или, может быть, его самого.***
Сказать, что день выдался странным, значит ничего не сказать. Аято неожиданно загорелся желанием прогуляться, и отговорить его от этой внезапной затеи было решительно невозможно. Акияма пробовала было напомнить, что ее помощь нужна в кафе и что не ему решать, когда у нее будет выходной, но Киришима был неумолим. С трудом вытолкав его за двери, девушка со вздохом начала собираться, игнорируя нервную дрожь в кончиках пальцев. Получается, это станет их первым свиданием? А потом Ёрико с головой погрузилась в пучину беспробудных и поистине ужасающих терзаний, которые испокон веков преследуют женщин всего мира: а что же надеть? Никакого особенного наряда у нее не было, ведь раньше никто не приглашал ее на свидание, а идти в обычной одежде на такое мероприятие мучительно не хотелось. Наскоро перерыв немногочисленный гардероб, девушка вытащила на свет сарафан, принадлежавший еще ее матери, когда она была молода. Он был немного старомодным, но отлично сохранился, потому что Акияма все эти годы бережно хранила его как драгоценность. Приталенный, нежно салатового цвета и с цветочным же узором, его вырез был не слишком глубоким, а широкая юбка вразлет скрывала колени. Ёрико долго рассматривала его, держа на вытянутых руках и закусив губу. Платье было ей впору, и, возможно будет символичным, если она наденет именно его, несмотря на то, что фасон давно вышел из моды. Смаргивая слезы от нахлынувших воспоминаний, девушка с грустью подумала, что Киришиме вряд ли понравится такой образ. Тут в дверь кто-то постучал, и Акияма испуганно обернулась на звук, прижав сарафан к груди. — Ёри? — В дверном проеме показалась голова Тоуки, — ты скоро? Иначе Аято со скуки начнет бросаться на наших клиентов. — Киришима-старшая умолкла, разглядев, что именно рыжеволосая прижимает к груди и взгляд ее смягчился, а на губах заиграла понимающая улыбка. Она отвела смущенную подругу в свою комнату и помогла сделать прическу, одолжив подходящую образу заколку и пристроила ее возле уха. — Ну вот, теперь все, — объявила Тоука, оглядев творение рук своих. Акияма была так растрогана, что не знала, что сказать, рассматривая себя в зеркале: оттуда на нее смотрела молодая, застенчивая девушка, совершенно не похожая на ту забитую, дерганную особу, которую Ёри привыкла наблюдать по утрам во время умывания. — Что еще не так? — обеспокоилась Киришима, видя, что Акияма замерла в нерешительности, — ты сомневаешься, что стоит идти? — Нет, конечно! — поспешно выпалила Ёри, испугавшись, что Тоука подумает, будто она брезгует ее братом, когда в действительности все было совсем не так, — просто… боюсь, ему не понравится платье. — Будь уверена, он глаз от тебя отвести не сможет, — заговорщицким шепотом пообещала синеволосая. Уж если ее непутевый братец так заинтересовался кем-либо, вряд ли его отвратит какое-то платье, даже если он предпочитал другой стиль. И потом, она то точно знала, что за кажущейся колючестью, он скрывает ранимую, впечатлительную душу. Когда Акияма спускалась на первый этаж, сердце у нее колотилось как отбойный молоток: она и сама не понимала, почему так нервничает, ведь они с Аято шагнули гораздо дальше первого невинного свидания, но все равно ничего не могла с собой поделать. От волнения у нее крутило живот, и она отказалась от мысли позавтракать, тем более, задержка не пришлась бы Аято по вкусу. Когда их взгляды встретились, на миг ей почудилось, что она разглядела на лице Кролика тень смущения, но он быстро отвернулся, приняв обычный отстраненный вид. — Ну, и куда ты хочешь пойти? — нетерпеливым требовательным тоном спросил он, когда они вышли на улицу. — Пойдем в зоопарк, — решительно объявила Акияма и, не дожидаясь спутника, направилась в нужном направлении. Внутренне она опасалась, что Аято заартачиться, но он послушно пошел следом, только недовольно цокнув языком. На самом деле, выбрать подходящее место было не просто: в кафе с гулем не пойдешь, а по магазинам ходить Ёрико было скучно. Для похода в кино было вроде как еще рано, и потому она остановила выбор на зоопарке: там были и тенистые аллеи для медленных прогулок, и разнообразные развлечения, не считая множества зверей. Когда Киришима заставил ее перекусить, Ёрико испугалась было, что день будет испорчен: таким недовольным парень выглядел. Ему пришлось сидеть и наблюдать за тем, как она с трудом впихивала в себя фруктовый салат, досадуя на себя, что неосторожно проболталась о том, что не успела позавтракать. Но даже если так, тратить время на еду ей не хотелось, она подозревала, что Аято будет скучно, и, естественно, оказалась права. Но потом, когда они пошли смотреть животных, все мрачные мысли вихрем вылетели из ее головы: она только и успевала, что вертеть головой по сторонам, осматриваясь и сравнивая новые впечатления с полустертыми временем воспоминаниями. Она была здесь всего лишь однажды, в далеком безоблачном детстве. И ей захотелось разделить с Аято, который безропотно следовал за ней, переполнявшие ее чувства тепла и счастья. — Знаешь, это платье было на моей маме в тот раз, когда она водила меня сюда в детстве, — неожиданно заговорила девушка, когда они шли по одной из тенистых аллей. Вечерело и дневная жара спала, подул легкий освежающий ветерок, а посетители парка начали разбредаться по домам. Счастливые семейные пары, радостные крикливые дети, гоняющиеся за яркими цветными воздушными шарами — это был настоящий праздник жизни, и Акияма потеряла счет времени. Сколько раз она наблюдала за такой картиной, одинокая и сломленная, и мечтала, что когда-нибудь сможет войти в эту чудесную сказочную жизнь. И сегодня она попала в нее, благодаря Аято. Он молчал, глядя на дорогу впереди, но Ёри знала, что он внимательно слушает. — Это все, что я помню о ней, — продолжила она, немного помолчав собираясь с мыслями. Пора было отплатить Киришиме за доброту хотя бы откровенностью. — Она умерла когда я была совсем маленькой, — ноги вмиг ослабели и Ёрико остановилась, с трудом заставляя себя спокойно дышать, но ее голос предательски дрожал. — Однажды отчим просто не рассчитал силы и так ударил ее, что она упала и больше не шевелилась. Я видела, как медленно стекленеют ее глаза, которые были прямо напротив моих, потому что спряталась под кроватью, — голос то и дело подводил ее, срываясь на хриплый, едва слышный шепот. Никогда она еще не рассказывала подробности той ужасной ночи, а раньше была слишком мала и напугана, чтобы внятно объяснить взрослым хоть что-то. Киришима тоже остановился, но не стал оборачиваться, и это облегчило девушке задачу: она не смогла бы продолжить исповедь, глядя в его лицо. — Я опасалась дышать, боялась даже существовать, могла только наблюдать, как он схватил ее за руки мерзкими лапами и по поволок прочь, словно мусорный мешок. Не знаю, что он сделал с ней потом: я слышала, ее тело нашли в канале. Полиции было недосуг разбираться в случившемся, ведь ублюдок сумел обеспечить себе алиби. Тогда всем сказали, что ее убил гуль, — на губах Ёри появилась та самая полубезумная улыбка, которая возникала в моменты, когда память уносила ее в застенки лечебницы, где доктора настойчиво вдалбливали ей официальную версию событий. — У судьбы есть своеобразная справедливость, Аято, ты так не находишь? — спросила она неестественно-спокойным странным голосом. Тот наконец обернулся, и как тогда, в первую их встречу, его профиль вновь показался Ёри прекрасным, — ведь именно гуль убил чудовище, терзавшее меня всю жизнь. Наверное, девушке хотелось, чтобы Киришима обнял ее как тогда, когда они стояли у террариума с летучими мышами: так же нежно и трогательно. Она даже подумала, что было бы неплохо выплакаться на его плече и навсегда распрощаться с кошмарами прошлого. Но тогда это уже не был бы ее любимый Аято. Он кровожадно усмехнулся, и в его зрачках загорелся мрачный, жестокий огонь, которого не бывает у обычного человека. Такое выражение лица в принципе не свойственно счастливчикам, живущих в том прекрасном слепом мирке, в котором Ёрико сегодня побывала. — Как жаль, Рыжая, — заговорил он, неспешно приблизившись и беря ее за руку, чтобы увлечь за собой, — что я не могу раздавить его поганое сердце еще раз. Для тебя. Сделав первый шаг вперед и снова начав дышать, Ёрико почувствовала, что действительно оставляет прошлое позади и благодарно сжала теплую мужскую ладонь, ставшую такой необходимой и надежной. Одного раза для нее было вполне достаточно.