***
Аято топил нервы в терпком, ароматном кофе, которого выдул уже не один бокал. При походе за очередной порцией его вело, а глаза поблескивали от переизбытка кофеина. Какая дурость — пытаться успокоиться лошадиными дозами кофе... Какого черта он творит? Киришима с грохотом поставил опустевшую кружку на кухонную столешницу, умыл лицо холодной водой из-под крана и оперся ладонями на раковину. Если бы здесь висело зеркало, Аято наверняка нашел бы свое отражение испуганным. Вместо того, чтобы убить опасного человека, он приволок его домой, толком не задумываясь, что предпримет дальше. Поначалу он успокаивал себя тем, что попросту съест человечку, возможно, даже вместе с Канеки, который увязался за ним. Но когда они пришли, Одноглазый вдруг начал говорить о том, что позовет знакомого доктора, чтобы осмотреть рыжую. Аято удивляло вовсе не его сердобольность, а собственная реакция: он даже спорить не стал, просто уложил бессознательную девушку на кровать и пулей вылетел из комнаты. Смотреть на нее не хотелось, вдыхать ее запах — тем более. И все же его тонкие нотки забились в ноздри, вытесняя все посторонние ароматы. Впервые Киришима не знал, чего хочет. Потом пришел врач — парень даже не запомнил его имени и молча указал на закрытую дверь своей спальни. Стал вслушиваться — тихо, слишком тихо, подозрительно. Он резко развернулся и, едва дыша, крадучись, подобрался к спальне, чтобы заглянуть в узкую щель дверного проема. Руки сами собой сжимались в кулаки, а сердце учащало бег — если этот тип позарится на его ужин... Синие глаза с фиолетовыми всполохами изумленно расширились, словно он и в страшном сне не мог представить, как доктора осматривают потерпевших. Человечка сидела на кровати спиной к выходу, а врач замер перед ее лицом. Волна растрепанных рыжих волос спадала на обнаженную спину, скрывая открывшееся зрелище, но Аято никогда не жаловался на воображение. Пальцы доктора порхали над девичьим телом, видимо, ощупывая на предмет повреждений, он что-то тихо бормотал себе под нос. Киришима сощурил недобро загоревшиеся глаза и до побеления сжал губы: эта человечка принадлежит ему, и только он имеет право решать, что с ней делать и как к ней прикасаться. Краешком сознания парень понимал, что такое резкое чувство собственничества странновато даже для гуля, но не мог от него избавиться. Где-то позади бухнула входная дверь, и впервые Аято был почти счастлив появлению Канеки — это был отличный способ отвлечься от соблазнительной идеи ворваться в спальню и оторвать докторишке руки. — Аято? — голос Одноглазого звучал несколько напряженно, словно он ожидал худшего. Синеволосый оторвался от навязчивой картины и приблизился к гостю. — Ну, что еще? Не волнуйся ты так, я еще никого не убил. Или ты решил переехать? — он кивнул на увесистый шуршащий пакет в руках блондина. Тот неодобрительно поджал губы и молча поставил ношу на стол. — Здесь человеческая еда, — пауза. — Коэтани-сан уже закончил осмотр? — Кажется, почти, — Аято раздраженно поморщился и с вялым интересом пошел потрошить пакет с припасами, внутренне дурея от абсурдности ситуации. Может, стоит сказать Кену, что ему не нужна обуза в виде никчемной человечки, а если и нужна, то только в качестве обеда? Но тогда Канеки, чего доброго, заберет рыжую себе, а этого Аято почему-то не готов был допустить. — Не понимаю, зачем ты вообще позвал этого доктора? — пробормотал Киришима, выудив из кучи продуктов кусок сыра и, скривившись от вони, брезгливо отбросил его в сторону. — Человеческие тела хрупки, Киришима, ты должен это помнить, — со странной интонацией ответил Кен, словно предупреждал о чем-то. — Ай, тебе-то что за дело до ее судьбы?! — не выдержал Аято, сверля приятеля бритвенно-острым взглядом. Но Канеки оставался непроницаемым, как вода в глубоком колодце. — Своим молчанием она спасла тебе жизнь, не хочешь отплатить тем же? Сейчас, когда ccg считают ее мертвой, она совершенно беспомощна. — И ты предлагаешь мне с ней нянчиться?! Совсем с катушек съехал, что ли?! — Аято даже руками всплеснул, не удержался. Знал он, конечно, таких гулей, которые пытались жить подобно людям и даже — вот умора — заводили с ними дружбу. Взять хотя бы его глупую сестру. Но он был совершенно не таким, мать вашу! К представителям человеческий расы Киришима в лучшем случае относился нейтрально, просто не брал в расчет, не думал о них. Иногда они служили ему пищей, только и всего. А Одноглазый, кажется, всерьез предлагал волку возиться с овечкой! — Это ненадолго, пока я не найду, куда ее пристроить. Всего пара дней, и она исчезнет. — Канеки говорил мягко, почти просительно, но во взгляде сквозил лед. Аято никак не мог понять: его злило то, что авантюра приобрела очертания приказа, или то, что командир все-таки вознамерился отобрать у него рыжую. Киришима отчаянно пытался выдавить из себя хоть слово о том, что ему все равно, что он убьет человечку сейчас же, если Кен не уведет ее сразу, и что он порядком притомился играть с Одноглазым в его миротворческие игры, но горло будто тисками сдавило. Тут из комнаты показался врач и недоуменно выгнул бровь, поймав полный бешенства взгляд хозяина квартиры. — Я закончил, Канеки, — он обратился к беловолосому, а тот благодарно кивнул: — Спасибо. Как она? — Про таких люди говорят, что они родились в рубашке. Просто ума не приложу, как ей могло настолько повезти: отделалась небольшим сотрясением, ушибом ребер, парой ссадин и синяков... Ах да, руку сломала. Я перевязал, но тут нужен гипс, — доктор поправил очки и виновато развел руками. — Хорошо, завтра Аято приведет ее к вам, — решил Кен, игнорируя возмущенное сопение упомянутого гуля. Врач с сомнением посмотрел на брюнета поверх очков и хмыкнул: — Как скажете, только пусть перестанет смотреть на меня как дикий зверь. — Он больше не будет, — уверил Канеки, бросив на Киришиму убийственный взгляд. Тот фыркнул и демонстративно отвернулся, уперев руки в бока. Кен быстро выпроводил доктора за двери и разложил продукты в шкафы и холодильник. Попутно он зачем-то давал подробные инструкции о предназначении того или иного, словно еще помнил вкус. Для Аято же они все были одинаково отвратительными даже на ощупь. Он сидел прямо на кухонной тумбе и потягивал очередную порцию кофе. — А это тебе, — покончив с продуктами, Кен выудил из кармана толстовки сверток и протянул Киришиме. — Ты должен быть сыт. Аято помедлил, но все же принял сверток. Сейчас он был слишком взбудоражен, чтобы думать о еде, но иметь небольшой запас никогда не повредит. В этот момент в дверях спальни показалась бледная фигурка человечки. Встрепанная, болезненно худая и чумазая, сейчас она выглядела жалко. Аято сам не заметил, как изогнул губы в насмешливой ухмылке, Кен же встретил ее спокойно. Рыжая окинула его подозрительным взглядом, вновь повернулась к хозяину квартиры, а затем и вовсе потупилась, неловко переминаясь с ноги на ногу. Было прекрасно слышно, как ее сердце взволнованно ускорило бег. — Ну, тебе чего? — потеряв терпение, небрежно спросил Киришима. Девушка глянула на него исподлобья и пошла красными пятнами. — Я... Мне нужно в туалет.Неожиданный поворот.
6 апреля 2017 г. в 19:53
Ёрико с трудом разлепила глаза и поморщилась от саднящей боли — кажется, ее лицо оцарапало осколками во время аварии. Все тело ломило, как после особенно зверских выходок отчима, но, если посмотреть правде в глаза, после автокатастрофы обычно чувствуют себя в разы хуже.
Стараясь лишний раз не шевелиться, девушка обшарила взглядом обстановку: она лежала на постели в скупо обставленной комнате, по легкому флеру хаоса и отсутствию лишнего можно было догадаться, что она принадлежит мужчине. Через щель в плотных занавесках пробивался вечерний свет. Долго же она провалялась без сознания...
"По крайней мере, не в гробу лежу", — подытожила Акияма и хмыкнула, поражаясь своему оптимизму. С чего бы радоваться? Она совершенно разбита и беспомощна и находится в незнакомом доме, явно во власти... Погодите-ка.
Сердце, явно увлекшееся восточными единоборствами, совершило очередное сальто-мортале, во рту мгновенно пересохло. Ёри вспомнила, что последним, кого она видела, был ее недавний спаситель, на этот раз в маске, скрывающей нижнюю часть лица, но его глаза она узнала безошибочно. Выходит, это он принес ее сюда? Ёри с трудом приподнялась на локтях и осмотрелась внимательнее: это явно была спальня, но ей с трудом верилось, что она принадлежала тому, гмм... молодому человеку. Нет, слишком нереально было оказаться в его кровати, это напоминало начало глупой романтической манги, которых Ёри, в свое время, прочла прорву.
Девушка поджала под себя ноги и задумчиво закусила губу, анализируя ситуацию. Она помнила, как перед самой аварией работники ccg переполошились, а водитель до одури вдавил в пол педаль газа, стремясь уйти от погони. Значит, произошедшее не было случайностью. Этот факт, вкупе с тем, что она вновь столкнулась с тем темноволосым гулем, указывал лишь на один вероятный вариант: диверсия была устроена из-за нее, ради ее смерти, ведь она видела лицо Черного Кролика — так его называли ищейки. И все же она жива и не сидит в цепях где-нибудь в подвале. Ёрико потерла лоб и поморщилась, нащупав здоровую шишку. Он не убил ее, снова. Бред какой-то.
"А что если он просто решил сожрать меня? Действительно, чего добру пропадать? Так почему не запер?" — Ёри не знала, закрыта ли дверь на ключ, но все же не чувствовала себя узницей в обычном понимании слова. Было трудно вообще оценить степень нависшей угрозы: гуль мог бы оставить открытыми все двери и окна, ведь только идиот попытался бы удрать.
Ёрико вспомнила, как впервые оказалась в лечебнице, и нашла, что теперешнее ее положение немного напоминает то время. Тогда она тоже не знала, как вести себя, и с осторожностью присматривалась к палате и санитарам. Доктора слащаво улыбались ей, но девочка знала, что по какой-то причине люди не выходят из больницы по своему желанию, и старалась ничем никого не провоцировать. Тюремщик — он и есть тюремщик, неважно, насколько добреньким прикидывается.
Выход один — затаиться, выжидать и никого не злить. Сохранять абсолютное спокойствие, хотя бы внешне — Ёрико глубоко задышала и прикрыла глаза, повторяя про себя эту мантру. Спокойно, если ее действительно хотят съесть, у нее все равно нет шанса уйти отсюда живой.
Тут дверь в комнату тихо отворилась, и в проеме показалась белокурая голова улыбающегося мужчины. Ёри едва удержала нервный смешок — он был в белом медицинском халате. Как бы от всех потрясений у нее не открылся пророческий дар.
— А, очнулась? Это хорошо, мне как раз нужно осмотреть тебя: ребята сказали, ты перенесла автокатастрофу, — он прикрыл за собой дверь и подошел к постели, плавно опустившись на край. Ёри сделалось жутко от того, как спокойный менторский тон контрастирует с нечеловеческим холодом в глазах. Он назвал гулей "ребятами", неужели..?
— Ну, как себя чувствуешь? — спросил он, пытливо рассматривая ее из-под очков.
— Отлично для своего случая, — осторожно ответила девушка, подтягивая к себе одеяло и кутаясь в него в безотчетной попытке как-то отгородиться от цепкого взгляда.
— Пожалуй, что так. Будь с тобой что-то серьезное, тебя бы уже не было с нами, — согласно отозвался врач и хмыкнул. — Для человека ты демонстрируешь просто фантастическую живучесть, ну или удачу.
— Удачливость никогда не была моей сильной стороной, — сухо возразила Акияма, вспомнив ужасы прежней жизни. При мысли, что она в прошлом, девушка почувствовала себя лучше, на щеках даже проступил легкий румянец.
— И все же стоит осмотреть тебя, — блондин пожал плечами и изогнул губы в извиняющейся улыбке. — Сними футболку, пожалуйста.
Ёрико сглотнула комок и всеми силами уговаривала себя не поддаться подступающей панике. В голову закралась мысль, что ее просят раздеться лишь для того, чтобы было удобнее есть.