Плоть

      Ёрико вжалась спиной в стену, в который раз пожалев, что кости такие твердые: они не давали распластаться бесформенной кляксой. Она, конечно, будет заметна, но с ней ничего нельзя будет сделать. Проклятье.       Девушка обхватила плечи руками, низко наклонив голову и не желая сталкиваться с реальностью. Врачи в психиатрической клинике уверяли, что правда, которую она знала, лишь плод воспаленного воображения, и что от таблеток ей станет лучше. Они лгали. Ёрико боролась, царапалась, пыталась их убить, покуда колеса, которыми ее пичкали, не отнимали волю.       Ее выпустили. Сломали. Перекроили, как уродливую заготовку для шитья. С тех пор она не могла сказать, что была самой собой. Каждый раз, когда ненавистный человек касался ее, Ёри охватывало холодное безразличие. Ей чудилось, что она опять лежит в палате с грязно желтыми стенами, прикованная к постели и обдолбанная лекарством до невменяемости, заспыпает под монотонное бормотание доктора.       Еще немного, и теперь наступит то же самое: абсолютное безразличие ко всему, атрофия нервных окончаний и души. Ёрико с трудом противилась отупляющему туману, расползающемуся в мозгу. Нужно бороться, сохранить свое я, выжить... Но у нее не было цели, ради которой стоило бы, а электрошок в клинике отучил проявлять агрессию.       Она сидела, скрючившись, один на один со своим ночным кошмаром и прилагала все усилия, чтобы не выть. Тоненько, навзрыд, безумно. Никто никогда не поможет, никто... Девушка до крови закусила нижнюю губу, с мрачным торжеством чувствуя, как алая струйка стекает по подбородку. Сейчас он коснется ее...       К горлу подступила невыносимая тошнота, но Ёри проглотила желчь, зная, что сейчас ее опрокинут на спину и она захлебнется рвотой, если не сдержится. Дрожь зародилась где-то в позвоночнике и прошлась по нервам, заставляя конечности трястись. Хотелось обхватить себя руками и раскачиваться в бесплодной попытке успокоить, слюнявя зажатые между зубами пальцы. Дьявол, помоги! Она зажмурилась.       Ёрико так и не почувствовала омерзительного прикосновения, лишающего разума. Вместо этого тишину вспорол грохот, беспощадно режущий барабанные перепонки. И крик. Свинячий, громкий, надсадный, он разнесся в ночи, беспрепятственно проходя в открытое окно. Ёри ненавидела его всем существом — жалкий и не достойный сострадания, он, тем не менее, настойчиво долбился в сознание всех, кому его не посчастливилось услышать.       Сдохни.. Сдохни уже, мразь! — то ли прошипела, то ли подумала Ёри, жадно наблюдая открывшуюся картину. Ее значение докатывалось до смятенного сознания медленно, волнами, но она все равно наблюдала, не отрываясь, боясь пропустить хоть одно мгновение. Дьявол пришел к ней на выручку.       Холодный ветер трепал занавески над головой, ненавистное создание возвышалось над ней подобно палачу, а пот стекал по лбу ручьями. В это яркое и тягостное мгновение темный, стремительный силуэт возник в оконном проеме и камнем упал на отчима.       Мужчина истошно завопил, что-то темное и горячее брызнуло во все стороны, окропив стены и лицо Ёри брызгами. Лунный свет выхватил у тьмы яркий клочок: окровавленная рука и трепыхающееся сердце, зажатое в ней. Глядя на это, девушка перестала дышать, стремясь запомнить каждую миллисекунду невероятной действительности. Кто этот чудной незнакомец, с громкий чавканьем впивающийся в извивающееся тело негодяя? Плевать! Ведь ублюдок так надсадно кричит, что внутри вместо холода разливается обжигающее, живое пламя. Впервые за долгий срок. Еще, ну же, еще! Уничтожь его! — требуют бледные губы.       Ёри не шевелилась, жадно сглатывая, но ее сердце начало биться быстрее, жарче. Возвратился слух, и она различила в ночи звук сирены, прерывающий кровавое зрелище. Что-то выдало ее: вздох или неосторожное движение. Ангел возмездия замер и повернул к девушке измазанное багряными кляксами лицо. Они казались черными в свете луны на его белой коже. Его огромные всепоглощающие глаза светились красным огнем, луна подсвечивала темные волосы синим. Ёри прикусила губу, до одури вглядываясь в черты незнакомца и надеясь запомнить их. Если он ангел — на небесах она будет молить о нем, если же дьявол, в аду она отдаст ему свою душу.       Она не дышала, только смотрела и тонула в глубине глаз, сверкнувших фиолетовым отсветом. Черт возьми, почему так? Они молча пожирали друг друга взглядами, пока внизу не грохнула входная дверь. Тогда ее темный ангел встрепенулся и растворился в сумраке сумасшедшей ночи, скользнув в окно.        Ёрико все так же сидела на полу у стены, обхватив ладонями колени. Под тушей монстра медленно расползалась лужа терпко пахнущей крови. В прихожей полицейские зажгли свет.