А ты так и не понял.

Весна. Холодный апрель; хлопья мелкого снега с дождем летят в мое лицо; я ощущаю небывалую тревогу, разглядывая фигуры людей, мне кажется, что будто эта тьма туч меня вскоре поглотит целиком. Я прислушиваюсь — слышу тысячу звуков, поющих церковные молитвы, и тихий шепот ветра щекочет мой затылок, а тело покрывается болезненными мурашками. Чувствую, что эта встреча одна из самых интригующих; моего друга не видел уже восемь лет, и тут он объявился. Моя первая детская любовь. Моя страсть. Моя цель жизни. Даниэль — такое прозвище я дал ему: очень схоже с его именем. Даниил. Даня. Фамилии не знаю, как и другой информации о его прошлом. Ему двадцать восемь, он работает сейчас учителем, насколько я помню, английского. И я не удивлен, все-таки он полурусский, и его родители прожили в Нью-Йорке долгое время; оттуда он-то и хорошо знает язык. Мы познакомились с ним через общих друзей; на день рождении моей близкой подруги. Тогда я был очень низок роста, доверчив и наивен до тошноты. Я был ребенком, и учился в классе седьмом. А он уже был взрослым, закончил школу и собирался учиться заграницей. Помню, как тогда увидел его, аж сердце подскочило; тембр голоса сладко манил мой слух, знакомый мужской запах одеколона мне до сих пор мерещится в толпе. Волосы густые и черные, чуть заправленные за уши, прическа растрепана по краям, но тщательно прилизана спереди; глаза большие, любознательные, как у совы, и, действительно, в них можно было утонуть, в их бархатной тьме. Лицо у меня всегда горело от его ослепительной улыбки, а, когда он начинал говорить на иностранном, мне чудилось, будто он знает, о чем я думаю. Был один нелепый случай даже, когда Даня пригласил меня погулять в компании друзей из его старой школы. Так там, он неожиданно представил меня со словами:  — «Это Кирилл, не правда ли он мил мордашкой?» — он подмигнул, приобняв меня через плечо, и крепко прижал, слушая, как я прерывисто хватаю воздух носом. Как я счастлив был в тот момент; моя улыбка не исчезала долгие месяца, и я представлял его образ; рисовал на бумагах, писал стихи, искал среди незнакомцев, искал в музыке, в словах из книжек. Дрожал при виде его издалека; с каждым разом все больше ждал чуда, верил сердцу, держал в себе запретные чувства, наслаждался мыслями о нем, писал его имя на бумаге, утоляя жажду души. Как-то раз, играя в виселицу в компании, я загадал его имя, все пытались догадаться, но они были слишком слепы, чтобы увидеть мой порывистый влюбленный взгляд, когда я смотрел на него. — «Даниил,» — я проговорил это вслух, написав имя на доске красным маркером — все замолчали, а мой друг прищурился, кинув взгляд ястреба, готовый уже охотно сорвать на меня свой капкан, съесть меня и презренно отшлепать непослушный девственный зад, он закончил игру. Это все было лишь моим бурным воображением, я впервые возбудился от этого взгляда глубокой тьмы. Даниэль — моя тьма, что извращает меня, я чувствовал, нет, знал, что нам суждено быть вместе, что это единственный человек, который всегда останется внутри меня. Но, мои надежды разбились, как выпитый до дна бокал красного вина, я опьянел им каждой клеточкой тела, а он меня бросил, уехал из страны без предупреждений, где он жил другой жизнью, постил фотографии с красивыми студентками. Я был разбит, истощен, и больше не хотел любить никогда, но носил это воспоминание в кольце; серебряный перстень на правой руке, который являлся вещью Даниила; я не снимал его даже в душе, потому что хотел, чтобы дух этого пленительного демона остался со мной и стал полной частью меня. … Теперь, когда прошли месяца расставания — Даниэль появился, принеся за собой разочарования в человеческих чувствах, сжигая мои остатки счастливых дней ошибками прошлого. Никогда не прощу тебя, демон, я любил тебя. А ты так и не понял.