***
Когда из-под снега появились первые подснежники, генерала Ариго нестерпимо потянуло в Альт-Вельдер, но поддаться этому порыву не было никакой возможности. Оставалось только писать письма да в который раз перечитывать полученные. И каждый раз, стоило ему взять в руки листок, непременно являлся Ойген, понимающе улыбался и оставлял смущенного Германа в одиночку размышлять о законе подлости. Когда цвели вишни, осыпая все вокруг теплым снегом грядущего счастья, новоиспеченный муж держался, но, когда стала распускаться сирень, каждым своим цветком напоминая об оставленной жене, стало совсем невыносимо. В армии всё было спокойно, и они как раз находились рядом с Франциск-Вельде, откуда было рукой подать до Озёрного замка. Жермон не решался просить об отпуске, но Савиньяк, видя состояние своего генерала, улыбнулся особенно загадочно и, внезапно, как в прошлый раз, ненадолго отпустил к жене. Счастливый Жермон хотел умчаться сразу же, но был остановлен бдительным Райнштайнером, что-то говорившем о сборах. Слушавший краем уха Ариго схватил предложенную сумку, вскочил на коня и был таков. Какие уж тут сборы! Ирэна, сама не понимавшая, зачем она сегодня поднялась на башню, вздрогнула и положила руку на уже довольно заметный живот. Нет, ей не показалось, на этот раз всадник действительно был. Сердце ёкнуло и заколотилось быстрее. Это он! Он! При виде знакомой фигурки на башне сердце Жермона наполнилось той светлой радостью, которую может понять лишь человек, не привыкший к тому, что его любят и ждут. Сияющие глаза, улыбка баронессы Вейзель, вежливые слова… После положенных ритуалов встречи Жермона, напрочь забывшего о еде (бывает же такое!), первым делом повели кормить. Заглядевшись на жену, он не задумывался о вкусе блюд, но кое-что все же смогло привлечь его внимание. Пирожки с вишней! Восхитительные, тёплые, удивительно мягкие и вкусные, они словно впитали в себя всю любовь и заботу, которую может дать женщина. - Я не представлял, что ты у меня такая волшебница! – с непередаваемой нежностью выдохнул Жермон. Серебристые глаза Ирэны засветились теплом. Она улыбнулась и хотела что-то ответить, но сбоку раздался тихий всхлип. - Курт… очень любил… пирожки… - баронесса утирала непрошенные слёзы, - он был бы за вас рад… Желаю вам счастья, безграничного, невероятного счастья… как у нас… И дольше! Простите… Генерал помог Юлиане встать и отвёл её в комнату, узнав по дороге, какая его жена молодец и что Курт одобрил бы их брак, а еще - что ему обязательно стоит попробовать пирожки с черникой... Ночью, уже засыпая, Ирэна вдруг поинтересовалась: - Как думаешь, не зря баронесса Вейзель столько учила меня готовить? – оставшись довольна ответом, она добавила: - А еще, когда будет черника, Юлиана научит меня печь те самые пирожки, которые они с Куртом… - Всё, всё, дальше можешь не продолжать, - усмехнулся Жермон, обнимая супругу и кладя руку на её округлившийся живот. – Но попробую я пирожки с удовольствием! Ночная тишина укрывала двоих мягким одеялом, вместе было уютно и спокойно, и казалось, что так будет всегда. Но они оба старались сохранить это ощущение, как кусочек живого тепла, чтобы было, чем согреваться, когда они далеко друг от друга. От волос жены шёл лёгкий неуловимый аромат, который так часто мерещился вдали от дома, сон почти сморил Жермона, но вдруг он почувствовал, как что-то легонько толкнуло его в руку. Ирэна вздрогнула, сердце заколотилось, будто после долгого бега, Жермон нежно, словно боясь повредить, провел рукой по её животу, и все повторилось – малыш впервые для отца пошевелился. - Это… это он? – шёпотом спросил Ариго и тут же почувствовал себя полным идиотом. Ну а кто ещё это мог быть? Но жена и не подумала смеяться. - Он… Или она… - Ирэна обернулась и подняла взгляд на мужа. Радостный блеск его глаз можно было различить даже в темноте, хотя сам Жермон об этом не догадывался. Сердце от переполняющих его чувств болезненно сжалось, на глазах жены выступили слёзы, и ребенок, будто почувствовав, толкнулся еще пару раз. Будущие родители замерли, боясь спугнуть волшебное мгновение, а потом Ирэна тихо заплакала.***
Как бы людям ни хотелось властвовать над временем, оно неумолимо по отношению ко всем – королям, нищим, влюблённым. Отпуск пролетел как один счастливый миг, генералу пришла пора возвращаться в армию. Графиня Ариго поднялась на башню в последний раз, как и обещала, Жермон помахал рукой и, изо всех сил стараясь не оглядываться, погнал коня, пока не скрылся за поворотом. Ирэна положила руку на живот, маленький ответил лёгким пинком. - Ничего, папа скоро вернется, - прошептала она и улыбнулась. Солнце заливало Альт-Вельдер теплом и светом, пели птицы, сад цвёл, как никогда раньше, и жизнь была совершенно прекрасна. А прошлое пусть остаётся в прошлом. Заботливая жена напекла в дорогу столько пирожков, что Жермону хватило на весь путь, да еще и в армии на угощение. Все ели и нахваливали, вспоминая кто - жён, кто - матерей, а Валентин был несказанно рад, получив от сестры персональное угощение и длинное письмо. - Когда ешь эти пирожки, - делился он вечером с Арно, доедавшим вместе с ним привезенное сокровище, - невозможно не верить в любовь. Хоть супружескую, хоть сестринскую. Виконт Сэ, не имея возможности отвечать с набитым ртом, согласно кивал. После Жермон в трактирах, где ему случалось обедать, часто заказывал пирожки, они даже оказывались вкусными, но с теми самыми, приготовленными любимой женой, сравниться не могли ни одни. И тогда он с теплом вспоминал дом и Ирэну, а где-то, словно почувствовав, улыбалась баронесса Вейзель.