В сумрак вечной тьмы

Будущее началось с еще большего количества еды. Было только пять утра, потому завтрак должен был быть готов лишь через два часа. Но Чехов, безэмоциональный, как и обычно, с бесспорным мастерством вломился на кухню и потащил ошеломленного Стива за собой. Они пару минут покопались в шкафчиках, а потом уселись на прилавок, захватив с собой хлеб и джем вместо положенных похожих на картон хлопьев. Хлеб был старым, замороженным и, наверное, сейчас стоил дороже золота — Стив не видел его лет пять. Чехов бесцеремонно распаковал его и засунул в микроволновку, чтобы разогреть. Стив давно не пользовался тостером, поэтому его первая попытка сгорела напрочь. Вторая, впрочем, тоже, но запах поджаренного хлеба заставлял его чувствовать голод, настоящий голод. Хлеб был хрустящим, сгоревшим по краям и очень горячим, а джем был холодным, липким и сладким. Это было настолько прекрасно, что у него чуть не закружилась голова. — Будет вкуснее, если украсть, — это все, что сказал Чехов. Он смотрел, как ел Стив, будто наблюдал за восходом солнца. * Следующие пару дней казались Стиву чем-то вроде перемирия. Он все еще пытался изо всех сил понять Чехова, но теперь думал, что сейчас тот хотя бы пробует ему в этом помочь. Чехов прекратил свои пассивно-агрессивные попытки отдалить Стива от «Эндюранса». И от самого себя. Он стремился быть более открытым, было почти что видно, как он борется со своей натурой. Но он все так же ненавидел говорить о себе. (Когда Стив спросил его, был ли он когда-нибудь в космосе, Чехов сухо ответил: «Хотя бы один раз», и в этом ответе не было никакого чертова смысла.) Стиву все равно казалось, что Чехов старался быть таким таинственным от нечего делать. Но потом он всегда себя отряхивал — Чехов ведь прикладывал столько усилий. Стив просто не совсем понимал, чем заслужил такое отношение к себе. Может, он так себя вел лишь потому, что им все равно придется научиться ладить, когда они будут заперты вместе посреди космоса. Стив потихоньку начал осознавать — они действительно собирались покинуть Землю. Стив был знаком со спасением мира, но это было совсем другим. Тут придется положить весь мир на свои плечи и погрузиться во что-то неизведанное. Стив изо всех сил старался вернуть свое здоровье на прежний уровень. Он стал почти что стройным. Настолько, насколько это было возможно при его замедленном, хоть и усиленном метаболизме. Из-за вновь возвращающихся мышц он чувствовал себя некомфортно — огромным и неуклюжим. Будто он был слишком велик для своего же тела. Это напомнило о первых днях после введения сыворотки. Денверс не делала ровным счетом ничего, чтобы помочь во время этого переходного периода. Она присвистывала, когда он проходил мимо нее в коридоре, и это все-таки немного помогало — заставляло его смеяться и напоминало, что он именно так и должен выглядеть. Брюс открыто ничего не комментировал, но у него всегда с собой был какой-то перекус, когда они со Стивом пересекались. (В основном это была сушеная голубика — казалось, у Брюса был нескончаемый ее запас. Странный выбор.) Однако сон — это совсем другая история. Стив не мог силой заставить себя спать так же, как и есть. Чехов, молчаливый и мрачный, по-видимому, по какой-то странной причине принимал это на свой счет — плюс одна загадка в список. Он постоянно спрашивал Стива, спал ли он, и угрюмо молчал, когда Стив говорил «нет» или «ага, пару часов». В конце концов Стив заявил, что попытается поспать в общежитии с персоналом Щ.И.Т.а. В этот день Чехов был как-то веселее, что, собственно, мало о чем говорило. Ночь оказалась полным провалом. Когда Стив зашел в комнату, все начали шептаться и хихикать. Несмотря на все усилия, Стив добрых четыре часа пролежал в кровати, не сомкнув глаз. Лишь подремал полчаса, а потом проснулся от толчка и провел пару минут, вслушиваясь, как спят все остальные, а потом понял, что его просто дразнят. Он выскользнул из комнаты и пошел смотреть, как встает солнце, хоть в лицо и дул сильный ветер, принося с собой пыль. На следующий день он вернулся обратно в свою четырехместную комнату. Чехов ничего не сказал по этому поводу. А через два дня Денверс сообщила, что пятнадцать дней перед взлетом экипаж «Эндюранса» будет спать в одной комнате. — Серьезно? — спросил Стив. Затем бросил взгляд на Чехова, который сидел у окна со скрещенными руками, намеренно ни на кого не глядя. Для этого маленького объявления Денверс собрала их четырех в аудитории Брюса. Она сидела на преподавательском столе, закинув на стул обутые в ботинки ноги. Среди всех них она одевалась наиболее ярко. Брюс был в той же одежде, что и в первый раз, когда Стив его встретил — в выцветшей рубашке и потертых штанах. Чехов всегда носил черное, а Стив предпочитал простые белые футболки и штаны песочного цвета. А Денверс носила красное, золотое, черное и синее. Ее правый висок был выбрит, а светлые волосы на другой стороне спадали на лицо. — Чья это идея? — спросил Стив. — Это запланированная процедура, — весело ответила Денверс. Стив был почти уверен, что это не так. — Ты не против, если мы все переедем к тебе в комнату? — продолжила она. — Профессор, мне верхнюю койку! — Я и так не стал бы с тобой за нее драться, — с легкой улыбкой ответил Брюс. — Но тебе не обязательно с нами спать. — То, что я не лечу с вами, не значит, что я не часть команды. Это имело смысл. Люди готовили себя к тому, что их всех вместе поместят в небольшое пространство на довольно долгое время. Это словно эксперимент с принудительной близостью. Но для того, чтобы эксперимент чего-то стоил, он должен длиться более пятнадцати дней. Стив был практически уверен, что это дело рук Чехова. Ну, по крайней мере, они выяснят, кто храпит. Вещей у Стива было немного, лишь одежда, зубная щетка да красная кружка Чехова, которую он так и не вернул. Она стояла на маленькой полке над кроватью. Потому Стив не возражал, чтобы они спали у него. Той ночью так и случилось, хоть каждый и ложился спать по-своему. Денверс забрала себе верхнюю койку, положила на нее свои вещи, а потом взобралась на нее в одних трусах и футболке с логотипом Щ.И.Т.а. Она быстро пожелала Стиву спокойной ночи и отвернулась, укрывшись одеялом. Она заснула почти моментально, и Стив ощутил глупую зависть. Беннер появился не раньше двух часов ночи, на нем были носки, а с собой он ничего не принес. Если посмотреть на него, могло показаться, что он жил в трущобах, а не готовился к межзвездному путешествию. Он снял штаны и занял кровать под Денверс. Затем он еще час листал что-то в планшете, а потом отложил его и лег спать. Чехов так и не появился. * Следующей ночью он снова не пришел. И еще ночь спустя — тоже. По факту он почти полностью исчез. Стив лишь мельком видел его в коридорах или в медицинском отделе, но на этом все заканчивалось. Чехов опять превратился в призрака. Стив ненавидел себя за то, что почему-то чувствовал себя раненым. Он ощущал себя брошенным, и это явно нелогичное чувство не собиралось его покидать. Оно засело между его ребер и с каждой ночью, когда Чехов не появлялся, все сильнее давило на грудь. А Денверс, казалось, вообще была не против. Когда, столкнувшись с ней в коридоре, Стив нашел подходящий момент и упомянул об этом, она лишь пожала плечами. — Я же говорила тебе, что он не очень социальный. — Я думал, что это обязательно, — возразил Стив и почувствовал себя ребенком, который на ровном месте устраивал истерику. Какое ему дело? — Слушай, Стив, — сказала Денверс, и Стив услышал в ее голосе знакомую с первого дня нотку стали. — Джеймс Чехов страдает тяжелой формой ПТСР. Это не должно было стать неожиданностью, но Стиву все равно показалось, что у него перевернулся желудок. — Сто лет назад его бы вообще не взяли в космическую программу. Но мы не можем себе позволить быть настолько разборчивыми, — она резко улыбнулась. — Блядь, Стив, Чехов — отличный астронавт. Он знает, как сохранять трезвость рассудка, он великолепный пилот и умеет работать с людьми. Просто предпочитает лишний раз с ними не пересекаться. Это не мое дело. — А что будет на «Эндюрансе»? Куда он пойдет? — спросил Стив. Его возражение было довольно логичным и обоснованным, но почему-то он почувствовал себя еще более нелепо. Ему не нужно было так из-за этого заводиться, не нужно. — Там два отсека для обитания, — пожала плечами Денверс. — Я же говорила, что изначально «Эндюранс» был рассчитан на еще большее количество людей. Поверь, у него будет возможность остаться наедине с самим собой, если захочется. Но он сам ведь предложил, чтобы мы все спали в одной комнате, со злостью подумал Стив. Он не должен был знать об этом, он даже не был уверен, что так оно и есть. Он решил, что уже хватит выставлять себя дураком, поэтому сказал: — Да, мэм. — Хорошо, — легко ответила Денверс. — Отставить. Она развернулась на каблуках и зашагала прочь. Но Стив никогда не умел ничего отпускать. И тот факт, что Чехов, видимо, вернулся к своей роботоподобной безэмоциональности, совсем не помогал. Он даже в глаза Стиву больше не смотрел, прямо как в первые дни. Они дня три нормально не разговаривали, и вдруг Стив решил, что больше не может терпеть. У Чехова мог быть ПТСР, Чехов мог быть чертовым мизантропом, но это не объясняло, почему он так себя вел со Стивом. В один день он открывался, а в другой — снова закрывался в себе. Стив устал, что все вокруг считают его неадаптированным ко всему ребенком, когда проблемы были не у него одного. Раз уж он все равно не мог уснуть, пусть хотя бы проведет эту ночь с пользой. * Денверс уснула так же легко и быстро, как и всегда. Брюс засыпал чуть дольше, но в конце концов — потому что тот не двигался уже больше часа, — Стив подумал, что он уже все-таки спал. Стив тихо отодвинул одеяло и на босых ногах бесшумно вышел из комнаты. На то, чтобы найти Чехова, у него была вся ночь. Он не знал, что сделает, когда все-таки его найдет, но провести еще одну бессонную ночь, пытаясь понять, где Чехов, он не мог. Коридоры были темными и пустыми. Песок не мог так же легко просочиться в это здание, как на ферму Клинта, но на полу все равно был виден тонкий слой грязи. Под ступнями она казалась зернистой, но гладкой. Снаружи выл ветер. Стив инстинктивно зашагал к аудитории Брюса. Дверь была закрыта. Стив открыл ее с настолько преувеличенной осторожностью, что это заняло у него чуть ли не целую минуту. Но, по крайней мере, открыл он ее в полной тишине. Комната была заполнена серебристыми квадратиками от лунного света, который просачивался сквозь темноту. Стив остался и прислушался: здесь ветер был настолько сильнее, что окна почти дрожали. Через некоторое время он был уверен, что тут никого не было. Он повернулся и дальше зашагал по коридору. А потом остановился и посмотрел на пол. В пыли были видны следы от ботинок. Слишком большие для Денверс и точно не Брюса — он ведь никогда их не носил, он всегда был просто в носках. Стив обернулся к аудитории. Он оставил дверь приоткрытой, и было совсем несложно толкнуть ее и проскользнуть внутрь. Под столом, подумал он, ему всегда нравилось прятаться под столом. Эта мысль была очень странной. Будто его подлый мозг буквально вытолкнул ее. Неосознанное знание — такое же естественное и не вызывающее вопросов, как и желание дышать. Он шел к столу словно во сне, а затем аккуратно обошел его. Там был Чехов. Он лежал на полу, свернувшись калачиком и подложив под голову руку. На нем все еще были ботинки и одежда. Он спал как солдат в зоне боевых действий — тихо и спокойно. Он выглядел ужасно юным. Вдруг Стив почувствовал себя очень неловко, вот так откровенно смотря на него как какой-то фрик. Он хотел назвать его по имени или, по крайней мере, дать знать, что он тут. Но на долю секунду он был совершенно не в состоянии вспомнить его имя. Будто в его мозгу боролись за первенство два разных языка. Будто его рот пытался одновременно произнести два разных имени. Вдруг Чехов открыл глаза, снова став самим собой. — Твою мать! Чехов так резко попытался встать, что Стив врезался в шкаф и чуть не перевернул его. Одной рукой он попытался удержать его, а второй — показать Чехову, вытянув ее вперед, что не несет угрозы. Внезапно Стив не мог вспомнить, о чем он, черт возьми, думал? Что он делал? Чехов никогда не был с ним особо дружелюбным, даже четко дал понять — он хочет, чтобы его оставили в покое. Так что происходит? Будто Стив впал в транс, а сейчас все закончилось. Стив вспомнил, что не знал Чехова, и тот ничего ему не был должен. — Дерьмо, — повторил Чехов в этот раз на английском. Он сглотнул, заметно попытался удержать равновесие и нахмурился. — Ты чертовски меня напугал. — Прости, — заикнувшись, ответил Стив и покраснел от стыда. — Мне очень жаль. Я… я просто… — он поморщился. — Я искал тебя, — снова запинаясь, сказал он. Чехов долго на него смотрел. Он не выглядел разозленным. Лишь уставшим до мозга костей. После минуты тишины он тряхнул своими длинными волосами и отодвинулся, освобождая место за столом. — Иди сюда, Стив, — сказал он устало. То, как беззаботно Чехов произнес его имя, должно было быть странным. Но не было. В груди что-то больно начало тянуть. Словно это был голод или желание. Стив тихо присел рядом, не отводя от него взгляда. Чехов тоже посмотрел на него, и Стив не должен был чувствовать такое облегчение, не должен был так цепляться за те крохи внимания, что ему уделяет Чехов. Он совершенно не понимал, что чувствовал. — Прости, — вдруг сказал Чехов. — Я знаю, что ты сбит с толку. Я тоже. Он провел рукой по спутанным волосам. — Знаю, что со мной непросто, но я работаю над этим. Стив вдруг ощутил самым тупым идиотом на свете. — Это не твоя вина. — Стив начал колебаться, но не останавливаться ведь на полпути. — Мне нравится находиться с тобой, чего бы это ни стоило. — Ну, ты долгое время был один, — серьезно сказал Чехов. — Вряд ли у тебя очень высокие стандарты. Стив слегка на это улыбнулся. Затем вздохнул и прислонился к столу, подняв глаза на залитый лунным светом потолок. Он вспомнил Сэма Уилсона восемьдесят лет назад. — Кровать слишком мягкая, да? — спросил он. — Чертов пол тоже слишком мягкий, — ответил Чехов. Наступило долгое молчание. — Мы летим к звездам, — медленно сказал Стив. — Мы через две недели покидаем Землю. Честно говоря, никогда бы не подумал, что такое случится. — Поверь, — прошептал Чехов, — я тоже. Стив снова посмотрел на него и ощутил, как в груди опять что-то тянуло. Инстинкт обвить руками его плечи. Поделиться теплом. Чехов всегда выглядел так, словно ему очень холодно. — Ты… эм. Не хочешь вломиться на кухню? — предложил Стив. Чехов немного удивленно на него глянул, но затем на его губах появилась тень улыбки. — Да, — пробормотал он. — Давай. Кухня была недалеко, и пробраться туда было не сложнее, чем обычно. Для завтрака было еще слишком рано, и никто из них, конечно, есть не хотел. Поэтому они сделали горячий шоколад, и это было, черт возьми, самой вкусной вещью, которую Стив когда-либо пил. Они некоторое время просто пили в уютной тишине, а потом Стив прочистил горло. — Должен сказать… У меня чувство, что ты все еще пытаешься меня от чего-то защитить. — Так и есть, — сказал Чехов. От этой прямоты Стив ощутил облегчение. Затем кивнул и продолжил: — Слушай, я не буду спрашивать, от чего именно. Я… доверяю тебе, ты знаешь это? Но я смогу с этим справиться. И я думаю, что… наверное, ты просто должен мне позволить. Ты не обязан постоянно за мной присматривать. Чехов бросил на него взгляд. — Ты морил себя голодом, — сказал он. — Морил голодом и не спал. Его голос был сломленным, сердитым и несчастным одновременно. Но он старался это смягчить, словно и сейчас продолжал себя сдерживать. — Ты не обязан за мной присматривать, — повторил Стив. Чехов даже не отрицал, что именно это и делал. Наступило еще одно молчание, но более долгое и тяжелое, чем в первый раз. А затем он произнес низким голосом: — Джеймс. Стив моргнул. — Что? — Если хочешь меня как-то называть, — он облизнул губы, — называй меня Джеймсом. Опять тишина. А потом Чехов — Джеймс — очень медленно сказал: — Койка над тобой свободна, да? Стив попытался сдержать огромную улыбку, которая угрожала расползтись на его лице. — А, да, — сказал он. — Тебе нужно помочь убрать матрас? Джеймс выглядел, будто его застали врасплох, но затем пожал плечами. — Конечно. Они вернулись в спальню. По совершенно непонятной причине Стив почти что чувствовал головокружение. Денверс все еще крепко спала, изредка похрапывая. Насчет Брюса Стив был не уверен. Даже если бы он бодрствовал, он никак это не показал. Матрас был убран, и Джеймс залез на верхнюю койку, молча улегшись на голую скрипучую фанеру. Ни одежду, ни обувь он не снял. Просто свернулся и тихо лежал. Стив лег в свою кровать и пробормотал: — Спасибо. Спокойной ночи. Была тишина, а затем Чехов нерешительно ответил хриплым голосом: — Спокойной. Стив закрыл глаза, задаваясь вопросом, что бы сказала на это Денверс. Но так и не подобрал ответа, потому что резко уснул. * Когда он проснулся следующим утром, комнату заливал яркий дневной свет. Стив чувствовал себя настолько дезориентированым, что у него заняло целую минуту понять, что случилось. На кровати лицом к нему сидел Брюс и держал в руках планшет. А затем он улыбнулся Стиву. — Кото… — Стив привстал, моргая, — который час? — Одиннадцать утра, — радостно ответил Брюс. У Стива отвисла челюсть. — И ты позволил мне столько спать? — Да. С днем рождения, кстати. У Стива заняло еще минуту переварить информацию. Господи. Он совсем забыл. Сегодня было четвертое июля. Ему теперь сто семьдесят восемь лет. Ровно через тринадцать дней он полетит в космос, в червоточину, которая ведет в другую галактику. Брюс бросил ему маленькую пластиковую коробочку. — Вот твой подарок. Стив открыл ее и увидел серебристый mр3-плеер и маленькие беспроводные наушники. — Я сам его сделал, — сказал Брюс. — Использовал один из старых дизайнов Тони. Его можно заряжать с помощью тепла тела — достаточно засунуть его в карман. И там, эм, уже есть два терабайта музыки. Стив глянул на него. — Брюс, — сказал он, сбитый с толку, — спасибо тебе. Брюс улыбнулся. — Для чего же еще нужны друзья. Брюс сидел со скрещенными ногами, но теперь он поднялся с кровати и сказал: — Кстати об этом. Чехов под страхом смертной казни взял с нас обещание, что мы позволим тебе поспать. Последние три часа он то и делал, что отпугивал лаборантов. Иди и скажи, что уже можно остановиться. * В хорошие дни Джеймс все еще вел себя как немой, но зато снова был рядом. Стив чувствовал его присутствие — непоколебимое, тихое, постоянное — и не мог быть за это еще более благодарным. Впервые за долгое время он ощутил, как его пальцы покалывало — ему хотелось взять в руки карандаш. Он все чаще стал себя ловить за тем, что смотрел на Джеймса всякий раз, когда тот не видел. Впитывал в себя его черты, то, как на его лицо спадали волосы, его походку, то, как он себя держал. Стив думал, что этого делать вообще не стоило. Большинство сотрудников Щ.И.Т.а согласилось бы. Видимо, они вообще не понимали, как можно ценить компанию такого мрачного и нагоняющего ужас человека. Чехов был их призраком-постояльцем. С ним никто не говорил, и он ни с кем не говорил. Они не знали, что вечером Стив поднимал над собой один наушник, и его забирала металлическая рука. Они не знали, что Стив засыпал под медленный ритм «Blue Jeans Blues», зная, что Джеймс над ним слушал то же самое. Они не знали об их ночных налетах на кухню или поздних тренировках в зале. Они не знали о жестоком чувстве юмора Джеймса, не знали, что часто именно благодаря ему у Стива получалось проспать целую ночь. Самое главное, чего они не знали, — это то, что творил Джеймс с онемевшими эмоциями Стива. Словно кровь возвращалась к еще спящим конечностям. Это ощущение казалось колючим, да, некомфортным, иногда даже неловким, но все равно невыносимо прекрасным. Джеймс казался правильным. Он казался… настоящим, как никто и ничто до этого. Стив был почти уверен, что может его почувствовать, что ему даже не нужно смотреть, чтобы ощутить вибрацию от одного его существования. Он был ярким. Может, поэтому ему приходилось прятать глаза и делать звучание своего голоса таким пустым. Будто он не желал навредить окружающим своей силой горения. Это было глупо и сентиментально, но Стив не мог себя в этом переубедить. Когда Джеймс смотрел на него больше двух секунд подряд, Стиву казалось, что огонь его сейчас поглотит. И Стив знал, что его одержимость Джеймсом была почти наверняка очень плохим знаком. Это было практически безумием. Но он все равно продолжал говорить себе, что просто слишком сильно на все реагировал. Черт, это даже могло быть правдой. Тридцать лет одиночества могли преувеличить даже самую незначительную дружбу. В любом случае Джеймс, казалось, был тоже не против с ним общаться. * Последние две недели перед взлетом были для Стива наиболее беспокойными из всех, что ему довелось испытывать, а он участвовал в нескольких войнах. Все три астронавта держались довольно хорошо. Джеймс был тихим и собранным, как и обычно, Брюс олицетворял дзен, а остальные были в истерике. Стив тренировался по шестнадцать часов в день, потому костюм был на нем словно вторая кожа, и он был уверен, что даже во сне сможет с нуля собрать «Эндюранс». Затем наступил день испытания крио-заморозки. Стив знал, что этот день придет, хоть совсем его и не ждал. Он знал, что крио-сон является очень важным компонентом долгих путешествий в космосе. Он знал, что это вовсе не похоже на ловушку из тонущего самолета и ледяную воду, которая медленно и неумолимо подбирается все ближе и ближе. Но все равно. Для всех этот этап был очень важным. Словно от того, что их поместят в другое состояние, они станут на шаг ближе к освещенной звездами пустоте. Когда Стив поднялся — Денверс и Брюс уже ушли, — он, не думая, заглянул в кровать Джеймса и с удивлением увидел, как тот сидел там, опершись спиной на стену. Глаза у него были немного расширенными, а руки — сжатыми в кулаки. Утром Джеймс никогда не был на месте. Он теперь спал даже меньше Стива, поэтому рано уходил в спортзал и ждал, пока проснется Стив, чтобы они могли вместе пойти завтракать. — Джеймс? — спросил Стив. Ответа не было. — Джеймс? Ты идешь? Джеймс вздрогнул всем телом, перевел взгляд на Стива и издал дрожащий вздох, будто долго задерживал дыхание. Он прижался к стене и опустил голову, чтобы не удариться о потолок, словно хотел стать меньше. Затем открыл рот, словно собирался отказаться, но физически не мог говорить, поэтому резко покачал головой. Тяжелая форма ПТСР, вспомнил Стив слова Денверс. Джеймс явно настороженно относился к медикам. Стив видел, как он добрых пять минут решался сесть в кресло стоматолога, видел, как он подавлял дрожь всякий раз, когда к нему приближался кто-то в лабораторном халате. Ему не нравилось, когда кто-то касался его волос или головы, он ненавидел шлемы от скафандров. Тем не менее, Стив никогда не видел у него полноценной панической атаки. Стив колебался. Он знал, что у некоторых ветеранов войны была клаустрофобия, но Джеймс выглядел так, будто хотел стать еще меньше — как тогда под столом, — и не получалось. Он вжимался в край кровати. Может, именно поэтому Стив решил, что мог спросить: — Можно подняться? Пару секунд Джеймс не реагировал, Стив даже успел пожалеть о вопросе, но потом тот резко кивнул. Стиву, пока он поднимался по лестнице, вдруг показалось, что он возвращается в давно потерянное детство. Он помнил не очень много — даже не думал об этом, — но взбираться на место между потолком и голой металлической кроватью почему-то казалось естественным. Он не пытался касаться Джеймса больше, чем было необходимо, поэтому сейчас довольствовался тем, как они прижимались друг к другу бедрами и боками. Казалось, это немного помогло Джеймсу, и тот опять издал дрожащий вздох. — Зимние миссии? — в конце концов спросил Стив. Джеймс сглотнул. А потом еще раз. — Что-то вроде того. — Я однажды замерз, — сказал Стив. — Я знаю. Стив слегка улыбнулся. — Конечно, знаешь. Всегда забываю, что ты мой главный фанат. Все это время Джеймс смотрел в одну точку, но сейчас он заставил себя оторвать от нее взгляд и перевести его на Стива. Его глаза были широко раскрытыми и безумными. — Разве тебе не страшно? — спросил он низким хриплым голосом. — Страшно, — честно ответил Стив. — Правда, страшно. Очень. Все это путешествие меня пугает. И… они не холодные. Кровати. Так сказала Денверс. Там на самом деле не холодно. Джеймс дрожал. Стив поймал себя на мысли, что Джеймс действительно не был в состоянии куда-либо лететь. Не когда он все еще боролся со своими призраками. Но Стив тут же яростно оттолкнул эту мысль. У него не было права так думать, не когда он сам был настолько запутан. Не когда с ними летел чертов Халк. Это все ничем не отличалось от Мстителей, от людей, которым не должно было быть дано стать героями, но которые все равно стали таковыми. Кроме того, Стив не был уверен, что ему вообще удастся подняться туда без Джеймса Чехова. Эта мысль была невообразимой и нелепой. Он ведь знал Джеймса всего… всю свою жи… три… три столетия… три год… три секу… три недели. Три чертовых недели. Но Стив мог побеспокоиться об этом позже — сейчас Джеймс выглядел так, словно распадался на части. — Эй, — тихо сказал Стив. Затем неуверенно протянул руку, но на полпути остановился. Никто не касался Джеймса, и последний раз, когда он попытался, закончился не совсем удачно. Он посмотрел на металлическую руку Джеймса. Сегодня ее было полностью видно. Джеймс все еще шел спать одетым, но в последнее время он стал снимать хотя бы куртку. Под низом он носил обычную черную майку, которая открывала блестящий металл и жужжащие пластины. Стив закрыл глаза, а затем снова открыл. Внутри него что-то сдвинулось. Словно щелкнули винтики, повернувшись в другом направлении. Он смотрел на руку. Это был первый раз, когда он смотрел на нее полностью. И сейчас он видел то, чего не видел раньше. Плечо было поцарапано, растерзано, на нем были глубокие, яркие и неравномерные следы от чего-то. Здесь должен был быть узор. Его выцарапали. Здесь должно было быть что-то. — Не хватает звезды, — произнес Стив странным голосом. Мир вокруг Стива сузился до звуконепроницаемого туннеля, который бился вместе с его сердцем и шумел в ушах. Стив был загипнотизирован сияющим следом на плече. У него болела голова. — Не хватает звезды, — повторил Стив и, сосредоточившись, нахмурил брови. Его собственный голос звучал будто издалека. На расстоянии вытянутой руки было что-то… Что-то вертелось на кончике языка. Мигрень становилась сильнее. Кто-то говорил с ним. Кто-то взял в руки его лицо в попытке заставить отвести взгляд. Стив моргнул и посмотрел на лицо перед собой — в этих глазах были чистые эмоции, печаль и паника. — Нет, Господи, Стив, нет, только не это, — голос был хриплым, прерывистым и задыхающимся, — не из-за этого, Стив, Господи, блядь… Что-то растянулось и щелкнуло. Стив резко моргнул, снова оказавшись, где и был. Шум в ушах прекратился. Джеймс был рядом. Он был бледным как смерть, бездыханным, и цвет его кожи действительно напоминал пепел. Он выглядел так, будто кто-то сунул руку в его грудь и сжал сердце. Он… держал лицо Стива в руках. — Джеймс? — встревоженно спросил Стив. — Джеймс, что такое? Что случилось? Джеймс несколько секунд смотрел на него широко раскрытыми глазами, а затем упал на него, резко сделал пару дрожащих вдохов, которые тотчас превратились в прерывистый смех. — Ничего, — сказал он. — Ничего. Ничего не случилось. Его руки соскользнули вниз и вцепились кулаками в рубашку Стива. — Роджерс, Чехов? — позвала Денверс откуда-то. — Поторопитесь! — Джеймс, — настаивал Стив, полностью сбитый с толку. Но Джеймс вдруг оттолкнул его, свесил ноги вниз и плавно приземлился на пол. А потом почти выбежал из комнаты. * Стив еще не был одет. Он потерял драгоценные минуты, надевая костюм для крио, поэтому увидел Джеймса только когда его уже усыпляли. Выражение лица Джеймса пугало. Он не удосужился надеть костюм, поэтому был просто в боксерах. Его тело выглядело так, словно не видело солнца уже очень долго. А лицо было еще более безэмоциональным, чем обычно. Но в глубине его глаз словно застыл животный крик. Он взглянул на Стива, когда тот вошел, но сразу же отвел взгляд и больше не встречался с ним глазами. Очевидно, он изо всех сил пытался контролировать дыхание. Он не сопротивлялся, когда его укладывали в крио-постель, не вздрагивал, просто смотрел широко раскрытыми глазами в потолок, пока над ним не застегнули мешок, словно он был трупом. Они сказали, что на момент, когда вода начала затапливать его, а пластиковая оболочка — закрываться, он уже спал. Стив надеялся, что это правда. Он чувствовал тошноту, настоящую тошноту. Словно он предал Джеймса, словно он должен был все это как-то остановить. Когда минут десять спустя они его достали, долгое мгновение Джеймс ни на что не реагировал. Стив хотел подойти к нему, но лаборанты бы его не пустили, а настоять на своем и не устроить сцену бы не вышло. Хоть он и был уверен, что Джеймс находился в шоке. Вдруг Джеймс словно проснулся, стряхнул воду с волос и, ни на кого не глядя, вышел из комнаты. Внезапно Стив был лицом к лицу со своим собственным крио. — Я… — сказал он, вдруг сбившись с толку. Он думал, что был в состоянии сделать это. Если Джеймс мог преодолеть свою травму, значит, Стив — тоже. Но еще он думал, что Джеймс будет рядом. Он посмотрел на кровать, посмотрел на респиратор, который ему засунут в глотку, на пластиковый мешок, который закроют вокруг него, и ему показалось, что он уже не мог дышать. — Капитан Роджерс, — позвал кто-то. В голове Стива был полный беспорядок. Он хотел вернуться к Джеймсу, спросить, что там случилось. У него случилась паническая атака? Или паническая атака сейчас была у Стива? Он действительно не мог понять, настолько все было запутано. Он не хотел делать это прямо сейчас, но и попросить отложить он не мог. У них не было времени. У них ни на что его не было. — Стив, — произнес более тихий, более мягкий голос. Это был Брюс. Наверное, он был первым. На его плечах висело полотенце, а волосы были все еще мокрыми, но выглядел он все таким же спокойным, как и обычно. — Тебе нужна минутка? Стив умоляюще взглянул на него. — Мне… нет, — соврал он. — Я в порядке. Просто… можешь… ты… — Я останусь тут, — тихо сказал Брюс, посмотрев ему в глаза. — Обещаю. Стив сглотнул. Это немного помогло, но он все равно нуждался в другом — в непоколебимом присутствии Джеймса, в его реальности. Словно тот был якорем, словно мог удостовериться в том, что Стив не проспит еще семьдесят лет. — Хорошо, — сказал он. — Хорошо. Он застегнул костюм для крио и осторожно шагнул в кровать. Она жутко напоминала гроб. Когда он лег, пришлось бороться с приступом паники. Он вцепился зубами в респиратор, который засунули ему в рот. Это казалось неправильным. Он хотел, чтобы все закончилось. Они застегнули мешок, и Стив не выдержал — он абстрагировался, лгал самому себе, делал вид, что это происходит не с ним. В течение нескольких бесконечных минут вокруг была лишь темнота. Он одновременно и был, и не был в сознании. Будто застрял без возможности двигаться. Вдруг по его жилам вновь потекла жизнь, и он увидел яркий свет от медицинского оборудования, из его рта начала вытекать вода. Они уже открыли крио и помогали ему оттуда выбраться. Краем глаза он видел Брюса, который задавал ему вопросы, на которые Стив либо кивал, либо качал головой, повторяя, что все в порядке, пока они его не оставили в одиночестве, и он мог спокойно выйти в коридор подальше ото всех и поспешить в ванную комнату. Он забежал, упал на колени, и его начало рвать. Он пробыл там довольно долго. Он задыхался, плакал, его нос забивался от едкого запаха собственной рвоты. Вдруг по его волосам мягко прошлась рука, успокаивающе потерлась о шею, и внезапно он ощутил одновременно и стыд, и ужасную благодарность, кем бы ни был этот человек. — Эй, — сказал кто-то прерывающимся голосом. Стив резко вдохнул и поднял глаза. Это был Джеймс, присевший на корточки рядом с ним. Он был так близко. Внезапно он показался Стиву почти слишком реальным — он даже не мог до конца осознать. Словно весь остальный мир был окутан дымкой. — Прости, — пробормотал Джеймс. Его покрасневшие глаза были на мокром месте. Стив неловко схватился за руку, которую тот положил ему на плечо, и сжал ее. Ему уже было все равно, он просто был рад, что Джеймс рядом. И когда Джеймс сжал ее в ответ, Стив вздрогнул и облизнул губы. Ему хотелось притянуть Джеймса ближе и ухватиться за него. Но он не должен был этого делать. — Черт, Стив, иди сюда, — и вдруг Джеймс руками обхватил его плечи. Стив, казалось, мог заплакать от облегчения. Он лишь закрыл глаза и вдохнул, уткнувшись ему в рубашку. — Прости, — сдавленно повторил Джеймс. — Спасибо, — выдохнул Стив. — Не уходи. Пожалуйста. Я просто… будто… все становится… все легче, когда ты рядом… я даже не знаю, почему. Но мне кажется, что я должен… должен знать, — он зарылся пальцами в рубашку Джеймса. — Что происходит, Бак? — печально спросил Стив, затаив дыхание. Ему казалось, что комната вращалась. — Какого черта происходит? Джеймс вцепился в него сильнее. — Я здесь, — сказал он вместо того, чтобы отвечать на глупые вопросы Стива. Он звучал так, словно злился на самого себя. — Я буду здесь. * Той ночью Джеймс молча забрался к Стиву в постель. Стив не протестовал, лишь неловко отодвинулся, освобождая место на этом узком матрасе, пока Брюс и Денверс делали вид, что не замечали. Спали они спина к спине, словно солдаты, пытающиеся сохранить тепло. Стив уснул с чувством какой-то отчаянной благодарности, все еще иногда дрожа и прижимаясь спиной к Джеймсу. Когда он проснулся, его голова была яснее, и он ощущал себя более заземленным. Неподвижно лежа на матрасе рядом с Джеймсом, он мысленно перематывал события вчерашнего дня. Он вспомнил крио, но то, что было до того и после, было размытым. Что-то про руку Джеймса. У кого-то из них была паническая атака. Наверное, у Стива. Он смутно вспомнил, как его рвало, как он бормотал какую-то ерунду. Вспомнил какой-то сломленный и беспомощный гнев в голосе Джеймса, когда он обнимал Стива, когда обещал, что останется… Вдруг Стив осознал, как они выглядели. Двое мужчин, которых необъяснимо тянуло друг к другу, лежали в одной постели. В здании, полном пустых кроватей. Мысль выбила из его легких весь воздух. В основном потому, что раньше даже не приходила ему в голову. Хотя, учитывая все обстоятельства, она не была странной. Он просто не привык к… он никогда в своей жизни не уделял этому время. Никогда и не хотелось, в общем-то. Спустя какое-то время он начал думать, что Пегги могла бы стать исключением. Может, у него просто не получалось чувствовать те же вещи с такой же легкостью, как другие. Но сейчас Чехов будто всколыхнул его старые сомнения. Это и было причиной, почему они так быстро друг к другу привязались? Это объяснялось чем-то настолько банальным? Стив незаметно вжался в спину Джеймса и отстраненно задался вопросом, каково это будет, если сейчас он повернется и поцелует его. Как тот отреагирует. Но Стив не смог представить ничего, кроме пустого, безэмоционального взгляда. В груди все сжалось. Миру наступал конец. Каково значение у такой вспышки близости? Все казалось важнее их двоих. Все казалось важнее этого. Что случится, если Стив обернется и прижмется ртом к потрескавшимся губам сержанта Джеймса Чехова? Атмосфера не перестанет наполняться азотом, это не спасет Брюса от его судьбы. Это ничем не поможет ни человечеству, ни друзьям, которых Стив потерял. Он закрыл глаза и стал ждать, пока кто-то его не разбудит и не начнет новый день. * Но мысль не оставила его в покое так просто. Стив лишь начал понимать, насколько Джеймс был все-таки закрытым в себе человеком. Весь Щ.И.Т. был полностью сбит с толку их дружбой. И они все меньше и меньше это скрывали. По-видимому, все ожидали, что мрачный ветеран и невежественный новичок будут между собой грызться. А вместо этого, они имели наглость найти общий язык. Люди шептались, видя их в коридорах, показывали на них пальцем, когда они ели вместе. Несколько раз Стив замечал, как резко и неловко затихали смешки шепчущихся между собой ученых, стоило ему войти в комнату. С каждым днем становилось все очевиднее — все вокруг считали, что Стив Роджерс и Джеймс Чехов спали друг с другом. Но Стив должен был признать, что это самое вероятное объяснение для столь внезапной и непонятной близости. Он все ждал, что Денверс усадит его и поговорит с ним о тесной братской дружбе. Но этого так и не произошло. Чехову, казалось, было вообще наплевать, что о нем говорили другие люди. * До взлета оставалось шесть дней. — Ни с кем не хочешь попрощаться? — спросил Брюс за ланчем. Ели они в одиночку — Джеймс практиковал запуск в симуляторе. Стив покачал головой. — Мне не с кем прощаться, — сказал он. — Я уже сказал соседу, что уезжаю, чтобы он забрал мои поля. Я никого здесь не покидаю, — и после секундного молчания добавил: — А ты? Брюс немного улыбнулся. — Я тоже, — затем он подождал и мягко сказал: — Это совсем не помогло в конце концов, да? Стив думал об этом. После смерти Сэма он перестал искать новых людей, перестал держать их на расстоянии вытянутой руки, потому что не мог пережить мысли о том, что потеряет и их тоже. Он надеялся, что, быть может, так получится достичь забвения, не убивая себя. Но в долгосрочной перспективе, наверное, все же было лучше остаться рядом, рискнуть, даже если это значило, что придется вновь и вновь учиться скорбеть. Это было бы более смелым поступком. У Брюса выбора не было — Халк ему не позволит покончить с собой. Он знал об этом дольше Стива, и, может, поэтому ему было легче найти с ним общий язык. Хотя бы немного. После ста лет одиночества Брюс так хорошо контролировал свои эмоции, что Стиву бы все равно не удалось распознать, что тот чувствовал. — Брюс, — вдруг сказал Стив. Он держал это в себе уже целый месяц, но сейчас… он больше не мог молчать. — Я знаю, что тебе не нужно, чтобы я тебе об этом говорил, но я должен. Я… не могу принять этого. Черную дыру. Ты этого не заслуживаешь. — Ты не знаешь, чего я заслуживаю, — спокойно ответил Брюс. Затем он поколебался и добавил: — Если я найду то, что ищу, это позволит мне выбраться из черной дыры. Мне придется найти это, если я хочу отправить данные Денверс. — Брюс, черт возьми! — потрясенно возразил Стив. — Это самоубийство! Разве ты бы позволил провернуть такое Тони? Лицо Брюса немного спало, и Стив пожалел о своих словах. — Прости, — сказал он. — Но, Брюс… должен быть другой выход. Я не могу… — он остановился. Если он не мог этого сделать, он не мог быть частью этой миссии. Капитан, это не вам решать. Но каждый раз, когда он представлял, как нажимает на кнопку, которая отправит отсек Брюса в какое-то совершенно неизведанное место, он чувствовал тошноту. Брюс вздохнул и провел рукой по спутанным кудрям. — Я понимаю, откуда у тебя такие мысли. И я могу пообещать тебе одно. Если я найду другой выход, я им воспользуюсь. Это не самоубийство, — он улыбнулся. — Это жертва. И, да, Стив ничего не мог на это ответить, потому улыбнулся, словно говоря: «тут ты меня поймал». Но жертвы должны случаться под влиянием момента, когда у тебя нет времени на сожаления. А это все… это было постепенно и выверено. Должно быть, нести на себе такой сокрушительный груз было невероятно тяжело. Стив знал, что каждый раз, когда тот думает об этом, это сводит его с ума. — Как дела с Чеховым? — внезапно спросил Брюс. Стив моргнул. Вопрос был невинным, но Брюс смотрел на него с тенью улыбки на губах, словно слегка забавлялся. — ...Хорошо, — осторожно ответил Стив. — А почему ты спрашиваешь? Брюс пожал плечами. — Я знаю его пять лет, а ты его знаешь месяц. Подтекст был болезненно очевидным, но признавать это — последнее, чего сейчас хотел Стив. Кроме того, Брюс пытался сменить тему. — Миссия ведь должна была состоять лишь из вас двоих, — парировал Стив. — А что он думает о том, что тебя забросят в черную дыру? — Без понятия, — тихо ответил Брюс. — Мы не особо общаемся. * — Люди говорят, — однажды ночью сказал Стив Джеймсу. Они сидели бок о бок на кровати Стива и вновь делились наушниками. В их ушах тихо играла «Wish You Were Here». Джеймс невозмутимо пожал плечами, как и всегда. — Пусть говорят. Мы покинем эту планету через два дня. Стив попытался переварить эту информацию, дать ей впитаться, но не получалось. Все казалось абсолютно нереальным, как бы старательно он к этому ни готовился. Было невероятно трудно осознать необъятность космоса, когда он сидел в маленькой уютной комнате, прижавшись к Джеймсу на двухъярусной кровати, словно они были в летнем лагере. — Я не хочу бросать Брюса в черную дыру, — тихо сказал Стив. — Я знаю, что судьба человечества заключается в балансе и все такое. Но это неправильно. Мы даже наверняка не знаем, поможет ли это. Джеймс не ответил. Он согласился на миссию задолго до появления Стива. И позволял Стиву расстраиваться по этому поводу. Ну, уже что-то. Мы две заблудшие души, плаваем, как те рыбки по аквариуму, пел Pink Floyd, из года в год. — Разве тебе не интересно, что говорят о нас? — спросил Стив, пытаясь вернуться к предыдущей теме. Черт возьми, Джеймсу придется поговорить хотя бы о чем-то из этого. — Я и так знаю, о чем они думают, — ответил Джеймс. — А что думаешь ты? Джеймс не ответил. Он глянул на красную кружку, которую дал Стиву. Она все еще стояла на небольшой полке на стене. А затем перевел взгляд. Как хочется, твердили в песне. Как хочется, чтобы ты был здесь. * Эрскин улыбнулся Стиву и открыл машину Говарда, чтобы тот ступил внутрь. Почти полтора столетия спустя Денверс улыбнулась Стиву и закрыла за собой дверь «Рейнджера». Они больше никогда ее не увидят. Разве что на видео, когда будут общаться друг с другом через пустоту. Все казалось нереальным. Все казалось слишком реальным. Стив уже столько прожил, но все до сих пор происходило слишком быстро. Он, совершенно не думая, на автомате провел последние проверки и почувствовал благодарность за то, что тренировки прошли настолько хорошо. — Ладно, мальчики, — сказала Денверс на экране. — Начинаем отсчет… ДЕСЯТЬ, проревели динамики. ДЕВЯТЬ. ВОСЕМЬ. «Уже поздно идти в туалет, да?», подумал Стив и слегка улыбнулся внутри шлема. Джеймс сидел слева, ровно дыша. Брюс сидел за Джеймсом, накачанный успокоительным. Это было частью операции, хоть Денверс и не разрешала делать это во время симуляции. Сиденье за Стивом пустовало. Их всего трое. С этого момента останутся лишь они. СЕМЬ. ШЕСТЬ. ПЯТЬ. — Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы, — неосознанно прошептал Стив. ЧЕТЫРЕ. ТРИ. ДВА. — Какая прекрасная строка, — сказал кто-то холодным, ровным и знакомым голосом ему в ухо. Стив задержал дыхание. И обернулся. ОДИН. Локи улыбнулся и одними губами произнес: — Взлетаем.