Мемуары Шарля Барбару

Волнения происходили по всему Провансу. Наш юг встретил революцию не единогласной поддержкой. Одни оказали ей помощь и стали революционерами, кто по своим убеждениям, кто ради выгоды. Другие приняли сторону контрреволюции по тем же причинам. Я был очень молод, но множество дел, каждое из которых важнее другого, свалилось на меня в Марселе. И если бы не друг, который помогал словом или делом, я бы, наверное, сам не справился со всеми обязанностями. Но Франсуа всегда был рядом, даже когда на самом деле был очень далеко и в большой опасности. Мы созванивались каждый день, постоянные сообщения, по возможности фото и видео-звонки - это связывало нас. Очень часто приходилось общаться исключительно по делу, порой забывая обратиться друг к другу священным словом «брат». Но после всех дел мы не могли хотя бы на минуту, в тишине, нарушаемой лишь биениями сердец поговорить о настроении, чувствах, самочувствии друг друга, планах и идеях. Когда он был в Арле, я помогал милой Мадлен, которая заслуженно считала меня своим братом, а я оберегал ее, словно младшую сестру. Контрреволюционеры собрались в Арле. Ребекки возглавил революционную армию, я не смог оставить дела в Марселе, ведь город был в ужасном состоянии. Я страшно переживал за моего Франсеза, мы с Мадлен поддерживали друг друга всеми силами. Храбрая, замечательная молодая женщина, она бросалась мне на шею каждый вечер, когда я приходил к ней, но ни разу не плакала и не жаловалась. А я старался подбодрить ее, мы вместе звонили Франсуа, и если у того была свободная минута, наслаждались нашими любимыми дружескими разговорами. Сейчас я не знаю, узнала ли Мадлен, насколько близки мы были с Франсезем. Но думаю, если бы она узнала, то поняла бы нас. Даже сейчас я вижу в этих воспоминаниях только самые светлые и чистые проявления настоящей братской, объединяющей любви. Была, есть в моей жизни любовь и другая, но никто не относился ко мне так, как Франсуа. К сожалению, большая часть марсельского войска была возвращена в Марсель, союзники почти не привели людей, проект Ребекки и его жизнь оказались под угрозой. Более того, я был срочно вызван в Париж, чтобы отчитаться перед Законодательным собранием о том, что происходило в бывшем Провансе. Это была одна из первых серьезных наших разлук, мы не знали, увидимся ли мы еще. Франсуа не мог покинуть Арль и рисковал быть убитым, меня могли в лучшем случае арестовать в столице. Среди враждебных, продажных и контрреволюционно настроенных министров, комиссаров, депутатов Собрания и просто граждан Парижа я вдруг нашел самых дорогих и близких, после Франсуа, людей, с которыми я пережил так много и, наверное, теперь умру. Но об этом позже. Я смог оправдаться перед Собранием и вернуться домой, заручившись поддержкой Парижа. Ребекки тоже вернулся в Марсель, и, не смотря на то, что нас поддержали все марсельцы, мэрия и муниципалитет были настроены против нас вплоть до нашего ареста. Но теперь мы были вместе, а значит, у нас были практически все шансы на победу. Нас действительно арестовали и несколько ночей мы провели в тюрьме, правда, нас не разлучили, что было весомым утешением. Днем мы были на допросах и процессах. Но вечерами мы могли поговорить, даже посмеяться, иногда бы брали друг друга за руки, Франсез утешающе смотрел на меня, а каждый раз, когда он смотрел на меня, я чуть ли не забывал, как дышать. Я и сейчас чувствую тепло в душе, когда вспоминаю лукавый и яркий взгляд моего друга, моего брата, моего любовника. В еще более юном возрасте у меня были полушутливые отношения с парнями, никогда ничего серьезного. С Франсуа нас влекло друг к другу, притягивало, мы могли быть счастливы только вместе. Но вместе мы могли быть счастливы везде. И вот, наконец, настал тот праздничный день, когда под аплодисменты друзей и всех жителей города мы и другие марсельцы были оправданы, а контрреволюционеры Арля и Авиньона, пытавшиеся повлиять на процесс, были разоблачены. Мы вышли из здания суда, в городе уже был праздник. Еще задолго до решения, предчувствуя нашу победу, дорогие марсельцы стали готовиться к тому, чтобы отметить ее должным образом. Стоило нам выйти, сначала нас окружили фотографы и репортеры, сквозь толпу которых мы храбро помогли друг другу пробраться, после чего укрылись в машине друзей и отправились праздновать победу. Окончание процесса и разоблачение интриганов стали для Марселя национальным праздником. Нас поздравляли как с личным освобождением, так и со светлым днем свободы для нашего города. Время перевалило за полночь, когда мы отправились домой, смеясь, время от времени хватаясь за руки, здороваясь с прохожими. Город продолжал праздновать, молодежь проходила мимо, поздравляя нас, размахивая флагами. Всюду было шумно, то тут, то там распевали провансальские песни. Мы шли довольные счастливым окончанием дела и слегка покачивались от выпитого вина. Вдруг Ребекки остановился, положил руку мне на плечо и посмотрел на меня мутным взглядом. - Карлес мой, - прошептал он и, добравшись рукой до моей шеи, притянул меня к себе и поцеловал в губы. Инстинктивно я ответил ему, некоторое время мы стояли и целовались. Но постепенно я стал осознавать, что происходит и прервал поцелуй. Ребекки вздохнул и посмотрел на меня. Теперь его взгляд был яснее, он точно понимал, что делает. Он улыбнулся уголками рта, в его черных глазах мигом вспыхнули искорки хитрости: - Я люблю тебя. - Я тебя тоже! – вырвалось у меня. – Я тоже люблю тебя, обожаю! Ты мой брат, мой ангел. И я рассмеялся то ли от нервов и выпитого, то ли от абсурдности ситуации. Он поднял руку, но не посмел дотронуться до меня. - Брат мой, - сказал он своим чарующим полушепотом, - я хочу поцеловать тебя снова. Он был так близко, его шепот звучал в моей голове, пробирался под кожу и овладевал каждой клеточкой тела, смешиваясь с вином. Я не имел ни малейшего права ему отказывать. - Не отказывай себе в удовольствии, - ответил я и потянулся к нему сам. Он целовал меня трепетно, но крепко. Так мужчина целует молодую жену, а может быть, именно так друг целует лучшего друга. Мне пришлось вновь остановить его. - Франсез, подожди. Сейчас мы просто целуемся, но какое будет продолжение? Чего именно ты хочешь? Он не отпустил меня, наоборот провел руками по моей спине и опустил их на мои бедра. - Мой милый, я возбужден, но не жду от тебя продолжения. Как я могу от тебя чего-то требовать? Но сейчас мне лучше скорее добраться до дома или хотя бы до заведения с женщинами, - усмехнулся он. - Не надо никаких заведений! – в тот момент я не очень понимал, что говорю, но почувствовал, что было бы не правильно отпустить его. – Это возбуждение принадлежит мне. - Шарль, ты уверен? Ты хорошо понимаешь? Я был уверен. Я не видел ничего дурного в том, чтобы стать еще ближе, совсем близко к моему дорогому, родному Франсезу. Я считал, что это окончательно скрепит нашу дружбу, и был вовсе не против такого скрепления. Но Ребекки был слишком чутким ко мне и, даже замечая напряжение в моем теле, он не решался. Я обхватил руками его голову и быстро поцеловал его и шепнул: - Идем куда-нибудь. Он посмотрел на меня, широко улыбнулся, и я чуть не утонул в глубокой черноте его глаз. Он оглянулся. Мы шли домой, но в паре кварталов от моего дома свернули с дороги и сами не заметили этого. Так мы оказались на небольшой, слабо освещенной улице. - Давай сюда,- он повел меня за руку в проулок между домами. Сюда свет практически не проникал, чуть слышны были песни с площадей. Я прижался к стене одного из древнейших домов Марселя, но не успел почувствовать спиной холод, как ощутил горячий поцелуй на своей шее. Франсуа добрался до моих губ и по-хозяйски проник языком в мой рот. Я был в полном восторге, я был готов на все, объятия моего Франсуа были самыми прекрасными на свете. Я обнял его за шею. Когда он начал расстегивать мою рубашку, я немного пришел в себя и попытался помочь ему снять свою. Наши руки путались, мешали друг другу, мы тихо засмеялись. Ребекки справился первым и, обнажив мои плечи, стал решительно изучать руками мое тело. Я откинул голову назад, но он прижал меня к себе и стал целовать мои щеки, скулы, шею, затем вновь возвращался к губам. В джинсах было ужасно тесно, я потянулся рукой, чтобы расстегнуть молнию и дать себе свободу. Но Франсуа перехватил мою руку и вплотную прижался ко мне, придавливая к стене и не прекращая целовать. Я смог издать лишь тихий стон, тогда он ослабил свой напор и, поцеловав меня в висок, шепотом попросил меня развернуться. Мои ноги меня не слушались, и я был очень рад, что с одной стороны я мог опереться за стену, а с другой стороны Франсез придерживал меня за бедра. Наконец-то я смог расстегнуть джинсы, Ребекки сделал то же самое. На миг я испугался, задумавшись о том, что будет дальше, но новая порция поцелуев, которыми были осыпаны мои плечи и спина, успокоила меня и напомнила, что я страстно желаю близости с Франсуа. Он обнял меня за плечи и прижался так, что я почувствовал, как его орган упирается в меня. - Франсез, милый, не тяни. И не прекращай меня целовать. - Я больше не могу, Шарль, тебе придется потерпеть, - в свою очередь прошептал он и вошел в меня без подготовки, но медленно и осторожно. В первый миг мне захотелось, чтобы все прекратилось, прямо сейчас, он был большой, он разрывал меня, мне стало страшно, но паника быстро прошла. Ребекки целовал меня в виски, в уши, в затылок, в плечи, ласкал меня руками. Он двигался медленно, постепенно ускорял темп, не прекращая целовать и шептать: «Мой Карлес, мой любимый… Ты прекрасен, я жажду тебя». Я доверял ему, расслабился и отдался блаженству. Он коснулся рукой моего члена и переплел свои пальцы с моими. Он управлял моей рукой, руководил движениями, мне хотелось кричать от удовольствия. Я кончил под его поцелуи и шепот, он кончил, выйдя из меня. Я повернулся к нему и, слегка наклонившись, положил голову на его плечо. Он натянул рубашку на мои плечи и обнял меня. - Все ведь хорошо? – спросил я. - Все прекрасно, мой милый друг. Не хочу тебя отпускать никогда. - Мадлен повезло с тобой. Ребекки улыбнулся: - Нам с тобой повезло друг с другом. Я засмеялся: - Несказанно повезло! Ты осознаешь, друг мой, что только что поимел меня как публичную девку прямо на улице. Ребекки приложил палец к моим губам - Никогда не говори и даже не думай так, Шарль. Ты один из двух самых близких для меня людей. Я люблю тебя, всегда помни это. Я тебя провожу до дома. - Я не настолько нежный, Франсуа! – запротестовал я. – Я могу держаться на ногах. Он не правильно меня понял, его голос стал серьезнее: - Ты хочешь меня прогнать? Скажи, Карлес, ты жалеешь? - О, нет! – я обнял его. – Конечно, нет! Я не жалею и не пожалею никогда. Я счастлив, Франсез. Второй раз это произошло во время нашей совместной поездки в Париж. В мятежном характере южан есть и свои минусы. Авиньон, Экс, Арль то утихали, то вновь начинали волноваться. Марсель, как главный страж, реагировал на все очень быстро. У Ребекки были обязанности, ему каждый раз приходилось руководить батальонами. Но часто все шло наперекосяк. Моего друга почти не поддерживали, ему приходилось миллионы раз отчитываться в Марселе перед муниципалитетом. А с начала работы Законодательного собрания нас стали регулярно отправлять напрямую к депутатам. Не сосчитать, сколько было таких поездок менее чем за год. Мы пришли в гостиницу. Был поздний вечер. Мы закончили все дела, утром отправлялись домой, заняться было нечем. У нас был двухместный номер, потому что мы не хотели тратить много врученных нам денег. И, конечно, не хотели разлучаться даже на ночь. Я сел на кровать и прислонился спиной к стене. Франсуа достал из холодильника банку пива, посмотрел в окно, а потом обратился ко мне: - Ну что ты заскучал, Карл? Я кинул в него газету с тумбочки: - Не называй меня так! - Да-да, - засмеялся он и перешел на окситанский. Друг называл меня как угодно (чем он и пользовался), но все документы, статьи, труды, даже стихи я подписывал именем Шарль. Я переоделся в футболку и прилег на кровать. Франсуа вышел, чтобы позвонить жене. Когда вернулся, он предложил: - Пойдем, поужинаем в кафе или закажем еду сюда. Потом можно сходить в клуб или погулять по улицам. - Там прохладно. - Что? – усмехнулся мой друг. – Да в твоей куртке можно хоть в Кале ехать. На улице почти весна! И ты еще страдал, что не попал в Собрание. - Я бы нашел того, кто согревал бы меня по ночам, - отпарировал я, - и ничего я не страдал. Без тебя мне было бы скучно, а кто бы тебя выбрал? Газета прилетела ко мне обратно. - Тебя бы развлекали те, кто согревал бы. Но я рад, что юным парижанкам, впрочем, и парижанинам тоже, пока не грозит страшная и неизлечимая болезнь – Барбару. Я прищурился и посмотрел на него в упор: - На что ты намекаешь, друг мой? - Я? – переспросил он, - Боже упаси, ни на что. Он присел рядом со мной: - Что же, раз уж ты ничего не хочешь, то и я буду просто сидеть и смотреть в потолок. Он перевел взгляд наверх. - Зачем? – улыбнулся я. – Ты можешь пойти погулять или поужинать. Не скучай со мной. Только не забудь, что рано утром самолет. Он нежно посмотрел на меня: - Куда я пойду без тебя, ангел мой? Но, дружище, неужели ты и не голоден совсем? Я покачал головой и, взяв в руки билеты, прижался к стене. - Ты себя хорошо чувствуешь? – Ребекки внимательно посмотрел на меня. – Мы в Париже последнюю ночь, а ты ничего не хочешь. Ты не заболел? Или, о, Боже, ты влюбился? Я засмеялся: - Не говори глупости, мое сердце принадлежит только тебе, - я шутливо поцеловал его в щеку. - Значит, будем спать? Я пожал плечами. Что со мной было? Я несколько устал от бесконечных дел, суеты, столичного шума. Но спать мне еще не хотелось. Достаточно было лишь посидеть и поговорить с моим дорогим Франсезом. Он коснулся губами моего лба. Я поднял голову к нему, он смотрел на меня некоторое время и медленно и коротко поцеловал в щеку. - У меня есть идея, если ты хоть что-то захочешь, - тихо на классическом французском сказал он и, наклонившись ко мне, поцеловал меня в губы. Поцелуй был крепкий, но не долгий. - Не хочешь? – спросил он, смотря мне в глаза. Я улыбнулся и стал расстегивать его рубашку. Конечно, я не был против, да и мог ли быть? Разве я мог оттолкнуть моего Франсуа? Наша особенно близкая связь изначально воспринималась, как высшая степень доверия и дружбы. Освободив друга от рубашки, я прильнул к нему, обнимая и страстно целуя. Он прервал поцелуй и быстро снял с меня футболку, иронично заметив: - Стоило ли надевать ее? - Конечно, стоило, - я поцеловал ее в шею, - ведь пятнадцать минут назад еще никто не держал меня в горячих объятиях. Он опустил меня на подушку и наклонился надо мной, задерживаясь взглядом на моих глазах. Своим хитрым, черным, ярким взглядом. Он откровенно любовался мной. - Франсез, - жалобно зашептал я на нашем родном наречии, - поцелуй меня, мучитель. - Карл, ты прелесть, мой друг, - ответил он и накрыл мои губы своими. Я прикусил его губу и мотнул головой. - Не называй меня Карлом! – засмеялся я. Он покрывал поцелуями мою шею, мои плечи, спускаясь все ниже, шепча при этом: - Ты мой прекрасный, мой великолепный друг, гениальный, умный, мой поэт, мой ученый, мой революционер, мой Шарль… Барбару… Его поцелуи обжигали, короткие кудри щекотали кожу, а сильные руки ласкали тело с нежностью и любовью. Я желал его, как никого в жизни. Более того, я желал принадлежать ему. Я не заметил, как мы оказались полностью обнаженными, но что было дальше, я помню. Ребекки беспрестанно целовал меня, я отвечал взаимными поцелуями. Я помню, как он провел руками по моим бедрам, как развел мои ноги. Он был со мной чуть ли не нежнее, чем с девушкой, хотя я шептал, что он может делать все, что хочет и не опасаться за меня. Мы отдавались чувствам и тонули в нежности, стараясь доставить друг другу самое большое удовольствие, совершенно не думая о том, чтобы получить его для себя. - Мой Франсез, - срывалось с моих губ, он покрывал поцелуями мое лицо, мое тело, крепко прижимая меня к себе. Я стонал и что-то шептал, полностью перейдя на окситанский. Перед кульминацией он хотел выйти из меня, но я крепко сжал его бедра ногами, не позволяя ничего менять. Мы лежали в объятиях друг друга, часто дыша и улыбаясь. - Я так люблю тебя, Франсез. - И я люблю тебя, мой ангел, мой чертенок, мой дорогой друг. Я слушал его сердцебиение. Мы оба наслаждались моментом. Мы знали, что случившееся никак не повредит нашей дружбе, только укрепит ее. - Карлес, - не отдышавшись, низким голосом произнес он, - ты хочешь сделать то же само со мной? Я слегка покачал головой. Мне это не было нужно. Он и без того принадлежал мне.