Je t'aime

— А дальше то что? Почему вы расстались? — не скрывая эмоции, изумлённо интересуется психолог, стыдливо шмыгая носом. Молчу. Это то, что я блокировал в своём мозге многие годы. То, что больнее укола с кислотой… — Что ты сделала? — кричу я, сильно сжимая женские плечи. Мои пальцы вдавливаются в кожу. Она не могла этого сделать. Нет. Нет. Не могла! Не верю! Нет! — Мне не нужны дети, Эклз! — вырывается из моих рук. — Я… я не создана для семьи! Какая из меня могла быть мать, если я всего как два месяца в завязке? — Это и мой ребёнок тоже! — осекаюсь. Был… — Его уже нет! Все! Давай закроем тему, я устала, — Вивьен вздыхает и ложится на кровать. — Это был мой ребёнок! Был, блядь! Как ты могла, Вивьен?! Как ты могла его убить? — кричу, безжалостно срывая связки. Она резко подрывается ко мне: — Сделала, потому что так было лучше! Потому что это мой организм! Моё тело! Моя жизнь! И я не собираюсь портить её из-за какого-то… Раздаётся звук пощёчины. Мою руку обжигает. Вивьен, та, которая могла носить мою фамилию, болезненно морщится, держась за щёку. В ступоре стою. Не смею двинуться. — Кто это был? — пытаюсь успокоиться. Не могу. Не могу видеть ее. Ненавижу. — Это была девочка. Моя дочь… Её могли звать Адель. Я ударил женщину. Я не жалею. Я взрослый мужчина. Той ночью я первый раз заплакал. В ту, следующую, и ещё три месяца я не мог дышать. До тех пор, пока не ощущал за своей спиной женские руки и тело, то, что с особым трепетом прижималось ко мне, обнимая. Гладила по голове, успокаивая. Шептала что-то спокойное и, как казалось, не важное. Траур обволакивал меня. Я потерял свою любовь. Первую, безбашенную, французскую любовь, она погибла вместе с моей неродившейся дочерью. Я усвоил один простой, но жизненно важный урок. Теряя, мы приобретаем. Внезапно всё встало на свои места. Всё приобрело свой цвет и ясность. — Спасибо, я все понял! — резко вскакиваю со своего места, оглядываюсь на часы: моя жена вот-вот приедет. Моя любимая жена. Моя Даниэль. Золотой закат обнимает нас. Мы на крыше. Южный французский ветер ласкает кожу. Вокруг почётный запах трав. Мы на крыше, где никого нет, кроме нас, сидим, свесив ноги вниз. — Вивьен, а что самое главное в жизни? — спрашиваю я. Бернар затягивается сигаретой и задумывается. Меня заносит в коридоре, на повороте. Вот я на улице. Проклятый дождь кончился. Ярко светит солнце, но воздух ещё холодный. Вижу Дани, несущую в руках два стакана кофе; улыбаюсь и мчусь к ней. Она неуверенно отступает, когда я целую её в губы. Но я усиливаю напор и целую нежные губы снова, обхватывая женское лицо и притягивая ближе. — Джей? — неуверенно спрашивает она. По-хозяйски устраиваю свои руки на её талии, не переставая улыбаться. — Я выучила ещё несколько слов на французском! О, а преподаватель сказал, что мне осталось немного, чтобы «поставить» вокал! — Тебе это и не нужно. Ты прекрасна сама по себе, — снова целую. Медленно сосредоточено скользя меж её губ языком. Даниэль краснеет, когда я отступаю, медленно раскрывая глаза. Всё резко прекращается с приступом боли на моей штанине и ботинке. Чёрт. Кофе. — Я испортила твои ботинки, извини, — взяв бумажные саофетки из картонной подставки, нагибается. Ловлю её руку: — Ботинки? А, чёрт ними, с ботинками! — смеюсь. Моя жена растерянно смотрит на меня. — Я тут подумал… ну его, этот Париж! Вечно серый. Может, купим путёвки на острова? Через секунду она бросается на шею с объятиями и поцелуями. — Главное…главное во время отпустить прошлое, пока оно не стало твоим настоящим…

***

27 ноября, спустя год после нашего расставания, Вивьен Бернар найдут в своей квартире мёртвой. Причиной смерти послужит передозировка наркотиков. Я и Дэниэль проживём жизнь вместе, в верности и любви;помогая друг другу и поддерживая. У нас будет трое детей. Конец.