Старая сказка

Pov Белль       Я огляделась по сторонам — я была словно на какой-то поляне, которую укрывал уютный полумрак, разгоняемый немного светом свечей на огромных ветвистых рогах молодого белого оленя, лежащего у подножия большого многовекового дуба в центре. Зверь глянул на меня, словно мое появление было обычным делом, и остался на месте, все такой же спокойный и невозмутимый. Ветви деревьев, окруживших поляну, были украшены тонкими нитями, на которых висели сотни маленьких хрустальных капелек, и каждое дуновение ветра создавало тихую мелодию. Трава была такой мягкой, не в пример лесным иглам и веточкам, что я не испытывала дискомфорта, стоя босыми ногами.       От дерева отделилась тонкая фигура, женская, похоже, или детская, по ходу легко погладив оленя меж рогов. На ней (я все же была склонна думать, что это уже взрослая девушка) было светлое платье, шлейф которого струился за ней рекой, как и ее золотистые волосы. Ее движения были мягкими и плавными и напоминали танец… -Кто ты? — спросила я, не чувствуя опасности, но ощущая трепет и благоговение перед кем-то столь светлым. -Здравствуй, Белль, — голосок ее звенел, словно колокольчики, так что я невольно позавидовала — идеальна во всем, — Я — колдунья. Зови меня… — она задумалась, подбирая себе имя из бесконечных запасов, — Агата. -О, какой милый сон! — обрадовалась я, — сначала лес с волками и чудовищем, а затем — волшебница. -Извини, но это не сон, Белль… — проговорила она, — не совсем сон. Все, что ты видишь, реально и происходит с тобой. И причиной тому — моя сестра, — голос «Агаты» дрогнул, но слове «сестра». Видимо, и у волшебниц бывают проблемы с родственниками. В семье не без урода? -Сестра? -Да, моя сестра, ведьма, желающая больше сил, чем имеет. Это именно ее ты повстречала в своем мире, именно она отправила тебя сюда, — наверное, в какой-то момент времени проблемы, свалившиеся на меня перед Новым годом, окончательно свели меня с ума, так что теперь я вижу колдуний, жалующихся на своих сестер-ведьм. -Но как… такое возможно? Это же бред! Такое бывает только в сказках, — может, я буду сходить с ума как-нибудь поскромнее, с менее фантастическими заскоками? -А разве ты сейчас не в сказке? — приподняла бровь колдунья. Она тяжело вздохнула, собираясь с силами для рассказа и борьбы с возражениями, — Надеюсь, сказка о Красавице и чудовище тебе знакома? — я кивнула. Да, эта сказка мне знакома даже лучше, чем хотелось бы, хотя я, в тайне, любила ее. Но мое имя служило поводом для многих вопросов. Мне эта история нравилась вовсе не потому, что меня зовут так же, как главную героиню, хотя я, как все девочки, ассоциировала себя с ней. Мое воображение поражала идея великой силы любви, которая пронизывала сказку, — Хорошо, меньше объяснять. Итак, после того, как я превратила принца в чудовище, дабы научить его смирению и любви, явилась моя сестра, решившая набрать сил за счет души принца. Они немного изменила мое проклятие и сказала принцу, что теперь вернуть ему человеческий облик может лишь смерть. Смерть возлюбленной. -Что? — я сглотнула, предчувствуя что-то очень нехорошее. Какое-то такое чувство, от которого сводит живот, в горле пересыхает, руки начинают подрагивать, становится очень жарко, хотя, вроде бы, причины нет. -Моя сестра сказала принцу, что заклятие падет, что человеческий облик к нему и его слугам вернется, если он своими руками убьет ту, что полюбит его и которую полюбит он. А роза, отмеряющая его годы, вернет ей жизнь, что разумеется, ложь, ведь жизнь не может вернуть никакая магия. -Но зачем все это? К чему такие сложности? -Смерть, которую он принесет, разрушит его душу, — «разрушит душу»… неприятное словосочетание, означающее что-то очень плохое, но абстрактное… -А ты не можешь сама снять это проклятие? Ведь ты его наложила. -Нет, сейчас я намного слабее ее. Кроме того, проклятие, само по себе, изменено не было, лишь доказательство. Ведь если он полюбит по-настоящему, то убить тебя не сможет, даже ради своего счастья, даже ради разрушения заклятия. -Так, стоп-стоп-стоп, а почему меня? При чем тут я, вообще? — неужели мне уготована роль этой самой жертвы с клыками у шеи? Я не хочу! Я об этом не просила! Переносили бы сюда тех, кому впечатлений в жизни не хватает, а меня бы оставила в моем мире, у меня и там дел по горло. -Я не знаю, почему моя сестра выбрала тебя. Но теперь это — твоя судьба. Вернуть тебя в твой мир я не могу. Пока. Только если падет заклятие. Если ты разрушишь проклятие, если спасешь принца, я смогу тебе помочь. Кстати, что моя сестра подарила тебе? — сестра? Это та с браслетами и кольцами и цветастыми одеждами? -Кольцо. С розой. -А, колечко матери, — на губах колдуньи заиграла нежная улыбка, либо из-за воспоминаний о кольце, либо из-за памяти о матери. А, возможно, и того, и другого, — Оно у тебя?       О нет! Я потеряла его, когда услышала волков, мне тогда было явно не до украшений. Девушка поняла ответ по моим испуганным глазам. -Без него будет трудно, но я придумаю что-нибудь. Только спаси принца и этот мир. -Почему я? Какое мне дело до этого мира? — раздраженно воскликнула я, совсем не желая стать жертвой и, возможно, трупом в последствии. И уж тем более мне не хотелось вновь слушать «ты должна», «тебе нужно», «это твоя судьба»… Сколько раз я слышала эти слова от матери. Все наши разговоры этим заканчивались. «Ты должна научится играть на скрипке», «тебе нужно быть отличницей», «твоя судьба поступить в этот университет», и ее совершенно не волновало, чего хочу я. И сейчас было то же самое, только я теперь взрослая, а мне указывает какая-то пигалица, пусть и ведьма! Я никому ничего не должна. -Это и твоего мира коснется. Моя сестра разрушит этот мир, а отголоски достигнут твоего, — сердито заметила колдунья — да, я умела доставать людей, — В любом случае, выбора у тебя нет, так что расслабься и получай удовольствие, — да, удивительно смешно расслабься, когда на кону твоя жизнь, — слуги принца о тебе позаботятся. Они немного странные, это так, но окружат тебя заботой и любовью, как настоящую принцессу. И прошу, постарайся не сильно выделяться из этого мира и этого времени, — и что бы это значило? Вероятно, отказаться от сапог выше колена, узких брюк и мужских рубашек с корсетом поверх — такой стиль здесь не поймут. А жаль — именно так я и хотела одеваться. Нет, правда, я чаще носила нечто подобное, чем юбки и, уж тем более, платья… -То есть, ты сейчас просто уйдешь и оставишь меня на съедение дикому зверю с душой человека? — да уж, повезло, как барашку на убой… -Поговори с Люмьером, он расскажет тебе больше, чем я могу тебе поведать. Я буду иногда навещать тебя, а пока — до встречи. Тебе пора просыпаться, — и колдунья хлопнула в ладоши, а я вздрогнула, ощущая под собой что-то мягкое. Кроватка! Неужели я дома, и все это было лишь бредом? Слава Богам!       Солнце ярко светило в окно, не давая вновь уснуть. Лениво почесав нос, я приоткрыла один глаз, но тут же простонала: -Нет, только не это!       Я была не в своей комнате и не на своей кровати. Ветвь золотого дерева висела прямо надо мной, разбрасывая солнечные блики. Бледно-бежевый полог, закрывающий кровать, не мог спрятать от глаз совершенно незнакомую обстановку и снег за окном.       Черт! Все это не было сном. И волки, и чудовище, и колдунья со своим заклятием — все было взаправду (либо бред сумасшедшего продолжается. Тогда лучше здесь — такие продолжительные и реальные галлюцинации — признак сильного помешательства, так что я сама должна быть в психиатрической больнице). Я стала пленницей сказки, которой не хотела быть. Я привыкла жить в своем мире, без магии и колдовства, рядом с компьютерами и телевизорами. А здесь даже нормального водопровода нет! Я научилась ценить то, что имею и любить то, что делаю. Мне, черт побери, нравилась моя жизнь такой, какой она была. А эти две ведьмы, мало того, что отправили меня сюда, совершенно не поинтересовавшись, хочу я того или нет, так еще и не могут вернуть меня обратно. «Пока…». «Пока» что? Пока меня не убьют здесь, надеясь снять проклятие?! Или пока я не влюблюсь настолько, что не захочу уходить…?       От всех этих мыслей, разрывающих мой разум на куски, я сжала голову руками и просто закричала во всю немалую силу своих голосовых связок, выплескивая все свое негодование и злость. Я кричала до тех пор, пока не заболело горло, пока крик не перешел в кашель. Проблемы не ушли, хотя должны были испугаться и разбежаться, но стало чуточку легче, если слово «легче» вообще применимо к такой ситуации.       Я сползла с кровати, чувствуя, будто все мои кости стали ватой — никакого тонуса. Хотелось забиться в уголок и долго плакать.       Меня переодели. Видимо, то, в чем я была, после полночной прогулки по лесу и схватки с волками, стало просто непригодно для использования даже в качестве половой тряпки… Вместо шорт и футболки на мне была длинная шелковая ночная рубашка, путающаяся в ногах и жутко неудобная. На кресле было разложено простое бледно-зеленое атласное платье, длиной, видимо, до пола. Ужасно, но лучше, чем ночная рубашка, которую я поспешила стянуть через голову, придирчиво оглядывая себя. Похудела немного… Я и прежде была не толстой, так что такой сброс веса мне во вред… А так, ничего особенного, несколько царапин, и только.       Стоило мне взять платье, как дверь моей комнаты распахнулась. Я застыла, совсем не ожидая «посетителей». А на пороге стоял, видимо, принц, которого обратили в то самое чудовище, что спасло меня от стаи волков. Он тоже застыл, удивленный зрелищем, невольным зрителем которого он стал. Чудовище тяжело дышало, словно только что бежало с другого конца замка. Я пришла в себя первой и, тонко взвизгнув, схватила первое, что попалось под руку, что оказалось какой-то некрасивой и цветастой вазой, и запустила ей прямо в чудовище. Он попытался отстраниться. Ваза чуть задела его голову и разбилась о стену, позади него. -Вон! — выкрикнула я, закрываясь платьем.       «Принц» поспешил ретироваться, чтобы в него не полетело еще что-нибудь, более увесистое. Как только дверь за ним закрылась, я пожалела о таком поведении. Меня, конечно, не часто видели без одежды, но видели, и стесняться мне нечего, а я повела себя, как истеричка и какая-то кисейная барышня. Надо будет извиниться перед ним, наверное… Но сперва — одеться и привести себя в порядок. И научиться надевать и носить это нечто, что издавна именуют «платьем»