останься говорит оксана мой ласковый и нежный зверь смотри я кофе заварила и дверь (сетевое творчество)
Я услышал гогот, раздававшийся из кают-компании, едва спустившись на центральную палубу корабля. Судя по звукам вдохновенного кроганского рычания, солировал Хагоп, и то, что он исполнял, мне крайне не понравилось. — ...Она стоит у окна и смотрит на север. Ее изящные пальцы сжаты. Легкий ветерок просачивается в форточку и теребит полуночный шелк ее волос. На нежной щеке искрится слезинка-бриллиант. — Ветерок? Какой такой ветерок? — Это Ильмо. Лучший друг и мерзкий предатель. Я стиснул зубы и представил, как подсыплю ему в паек самое убойное слабительное. Я прибавил шагу. Хохот и издевательские реплики с каждым футом моего приближения становились громче. — Солнечный, какой же еще? — взвизгнул Гоблин. — Какому еще ветерку взяться в космосе? Подонки. Гадкие и бессовестные воры. Я нервно водил инструметроном перед идентификационной панелью двери кают-компании, но паршивая автоматика не хотела срабатывать. Только через пару секунд унижения я понял, что случайно его отключил. Уши у меня горели, как у подростка, застуканного с порножурналом. — А вот и автор! — Автора, автора! Хе-хей, док! Я ввалился в помещение, и глаза мои, судя по ощущениям, были краснее, чем у быка на корриде. — Где ты это взял? — процедил я, впившись взглядом в крогана. Хагоп по-акульи улыбнулся и развел руками — в одной из них красовался мой личный датапад. — Я зашел утром в медблок, хотел попросить тех таблеток от желудка, — не переставая лыбиться, объяснил Хагоп. — Тебя не было, я решил пошарить в твоей тумбочке — здоровье прежде всего, док, твои слова. А потом увидел на столе это. Мне понравилось, — хохотнул он. — И я решил поделиться с братьями. — Отдай сюда, — я протянул руку. Хагоп поднял свою чуть выше. Ну нет, прыгать вокруг восьмифутового крогана, как пацан, пытающийся поймать воробушка, я не стану. Я выдохнул, напустил на себя самый серьезный вид, на который был способен, и повторил ледяным голосом: — Райк Хагоп. Отдай мой датапад. В конце концов, там куча конфиденци... Моя отповедь потонула в новом приступе всеобщего хохота. — Более конфиденциального мы, Костоправ, уже, поди, и не отыщем, — заливался Гоблин. Происходящее почему-то веселило его больше всех. — Как думаешь, стоит ли отправить этот твой фанфик в экстранет? Авось Госпожа прочтет, проникнется и сделает тебя своим любимцем? — Я одного не пойму, — присоединился Отто. — «Шелк волос» — это еще что за хрень? — Волосы, Отто, — укоризненно ответил Хагоп. — Вон то дерьмо, что у мягких на голове растет. — Есть версия, Отто, что если человек не будет мыть свои «волосы» примерно столько лет, сколько длится кроганское отрочество, они сваляются и станут тверже вашего гребня, — снова вклинился Гоблин. — Наши ученые утверждают, что состав ткани очень похож, только человеческие выросты зачем-то разделены на тысячи мелких нитей. — Чтобы шевелиться на ветерке, разве не ясно? — зычно захохотал Отто. Хагоп грохнул вместе с ним, опустил руку, и тут я оказался быстрее и ловчее, чем мог бы сам о себе предположить. Датапад, наконец, перекочевал к законному владельцу. — Говорил я тебе, установи пароль, — сказал Ильмо, пихнув меня в бок. Я наградил его недовольным взглядом. В конце концов, пару минут назад он точно так же потешался над моими наивными фантазиями, как и все остальные. Я не успел высказать ему свое «фи» — в кают-компанию привычно резким шагом вошел Лейтенант. — По какому поводу балаган? — недовольно скрипнув мандибулами, осведомился он. — В любом случае, завязывайте. Через пять минут сбор у мостика на брифинг. Кто опоздает, будет драить нижний трюм и гальюны до скончания века. Даже если не доживет, — он зыркнул на моментально притихшего Гоблина. — Так точно, Эл-Ти, — отсалютовал за всех нас Ильмо. В конце концов, он был единственным бывшим военным в комнате. Наш турианский предводитель одобрительно хмыкнул и вышел в коридор. Мы переглянулись и угрюмо поплелись за ним. К лифтам, ведущим на верхнюю палубу, со всех сторон вереницей тянулись другие братья. Никто не желал лишний раз злить Капитана. Здоровье — прежде всего. Командный зал корабля представлял собой здоровенное помещение, в котором без труда помещался весь старший состав Отряда. Собственно, мостик, предназначенный для командира судна, находился в дальней части зала, упираясь в панорамное стекло, сквозь которое взгляд устремлялся в темный космос. По обе стороны от мостика сидели пилоты — угрюмые ребята с уже ставшими привычными значками в виде белых черепов на черной форме. На наше сборище они не обратили никакого внимания. В середине, у шестиугольного металлического возвышения стояли Капитан, Лейтенант и наш новый наниматель. Он все так же скрывался за глухим скафандром, и это заставляло его выглядеть странно зловеще. Впрочем, этого-то он, видимо, и добивался? — Здесь все? — осмотрев собравшихся, спросил он Капитана. — Старший состав, — кивнул кэп. — До младших суть брифинга донесут командиры взводов. Я невольно поежился. Отряд был не таким уж и маленьким, даже невзирая на то, что у нас не было резервных баз на других планетах. Мы все поместились на этот корабль, и нам даже не было тесно. Судно было и впрямь огромным. Удивительно, как махина такого класса до сих пор не привлекла внимания любителей поковыряться на досуге в Фариксенском договоре. Хотя... может быть, оно никогда дальше систем Терминуса и не выходило? Тогда кто же его построил? — Тогда начнем, — скрипнул через коммуникатор наш наниматель. Я все еще не мог спокойно произносить его прозвище даже мысленно. Душелов. Мрачно. И что бы значило? Он сделал шаг к возвышению и набрал что-то на своем инструметроне. Шестиугольник с едва слышным шорохом устремился вверх, а когда он зафиксировался на уровне бедер нашего нанимателя, края его засветились, и вверху появилась четкая и очень качественная голограмма какого-то звездного скопления. — Мы называем это Северным пределом, — проскрипел Душелов. — Понятно, что в космосе не бывает севера и юга, но Госпоже почему-то нравится это слово. Мы войдем в ретранслятор через семь часов и двадцать три минуты, после чего последуем к станции «Опал», где и начнется ваша непосредственная работа. — Этот участок Галактики мне не знаком, — возразил Лейтенант. — Ни его, ни упомянутого ретранслятора нет на звездных картах Иерархии. — И на картах Альянса тоже, — пискнул Мурген. — Карты Альянса суть турианские карты, перекроенные на людской лад, — фыркнул Лейтенант. — Ваша раса до сих пор пользуется тем, что смогла спереть на Шаньси. Вам повезло — наши карты самые подробные. — Отставить, — мягко пропел Душелов, и все моментально стихли, потому что в притворно ласковом голосе звучало нечто, отправлявшее душу ровнехонько в пятки. Даже Лейтенант не нашел, что возразить. — Полагаю, мы не будем спорить о том, существует ли нечто, однозначно существующее, правда? Лучше я вкратце обрисую основную задачу, ради выполнения которой вас и привлекли. Хорошо бы, чуть не сказал я. Мы уже который день маялись от безделья и неведения. Даже утреннее происшествие с моим датападом случилось не просто так — парням нужно было спустить пар. Так что я уже почти не держал на них зла. Но пароль, который не подберет даже Ильмо, я уже придумал. Второй раз они меня не подловят. — В недрах темного космоса группой исследователей был обнаружен некий... синтетический организм, которому было присвоено условное название «Доминант», — начал Душелов. — Уже многие тысячи лет он пребывает в гибернации, но доступные нам данные позволяют утверждать, что в течение пары-тройки среднепланетарных циклов он пробудится. Госпожа — и мы, ее преданные помощники, — Душелов чуть поклонился, — стремимся к тому, чтобы пробуждение этого... существа не принесло вреда окружающей нас действительности. Более того, некоторые полагают, что данным организмом при некоторой доработке можно будет научиться управлять. В ином же случае, — Душелов осмотрел собравшихся из-под своего черного шлема, — это существо будет управлять нами само. — Почему Совет до сих пор не в курсе? — с подозрением произнес Лейтенант. — Это же, насколько я понимаю, синтетический организм, управляемый ИИ? Он представляет угрозу для всей Галактики! — Все верно, — кивнул Душелов. — Но Совет, увы, давно погряз в бюрократии и собственной косности настолько, что ввяжись в это дело, будет тянуть с необходимыми мерами до тех пор, пока «Доминант» не начнет собственную игру. Госпожа не хочет этого допустить. Впрочем, — в голосе Душелова я услышал улыбку, — если у нас все получится, Совет, вероятно, уже не будет так сильно нужен. Понимаете, о чем я, Лейтенант? Впрочем, если вы желаете доложить командованию Иерархии... — Я ничего не собираюсь докладывать командованию Иерархии, — скрипнул мандибулами Лейтенант. Душелов усмехнулся, будто что-то знал. — Так это мы что, спасителям Галактики нанялись, что ли? — пробурчал Одноглазый. — Или просто помогаем вашей начальнице въехать на Цитадель на громадной инопланетной хрени и заявить, что теперь она тут принцесса? — Вы будете выполнять то, за что вам платят, — ядовито пропел Душелов. — Нам говорили, что Черный Отряд не задает лишних вопросов. Неужели наши информаторы ошибались? — Все так, — быстро ответил Капитан, не дав никому вклиниться. — Предыстория нам ясна. Обрисуйте, пожалуйста, подробнее, чем именно мы будем заниматься. — К сожалению, история о существовании «Доминанта» вышла за пределы станции «Чары», — продолжил Душелов. — Мы все еще ищем канал утечки, но это не суть важно. Важнее другое. Существует некое повстанческое объединение, называющее себя «Белой Розой», которое преследует ученых, занятых на проекте. Поскольку «Доминант» принадлежит явно к допротеанской эпохе, мы пытаемся найти хотя бы какие-то упоминания о существовании подобных организмов на протеанских археологических сайтах по всему Млечному Пути. «Белая Роза» выслеживает наши транспорты и вторгается в нашу деятельность. Тогда как наши исследователи стремятся разобраться в загадке «Доминанта» и извлечь пользу из, так сказать, сотрудничества с ним, члены «Белой Розы» ищут способ его уничтожить. — Может, они не так уж и не правы, — едва слышно пробормотал Ильмо, но тут же заткнулся. — Госпожа желает, чтобы «Белая Роза» перестала существовать, — довершил Душелов. — Это и есть ваша непосредственная задача. Мы молчали. Мало кто до конца понимал, во что именно мы ввязались, но зато было совершенно очевидным то, что простой поездочка не будет. Душелов отпустил нас небрежным жестом. Мы разошлись в том же молчании. Все, видимо, крутили внутри себя только что услышанное. Когда я вернулся в медотсек, у меня странно гудела голова. Будто бы кто-то недавно в ней поковырялся, а потом вышел, не закрыв за собой дверь. Я выпил таблетку от головной боли, нацедил себе дрянного кофе и решил отвлечься внеочередной инвентаризацией. Это всегда помогало прочистить мозги. В процессе пересчета ящиков я даже не заметил, как в медблок вошел Ильмо и уселся на мое место. — Как думаешь, насколько все дерьмово? — спросил он, взял со стола тубу с парацетамолом и принялся вертеть ей между пальцев. — Если хочешь, чтобы я измерил дерьмовость в процентах, то я пока не сводил цифры, — пожал плечами я, усаживаясь на ящик. — Но тебе явно все это так же не нравится, как и мне. Ильмо кивнул. Его брови сошлись над переносицей, создав на лбу глубокую вертикальную борозду. — Мы помогаем какой-то новоявленной владычице космоса охомутать Галактику, так что ли? — спросил он. — Ариа будет недовольна. — Если все обстоит именно так, как говорит этот странный тип в черном скафандре, Ариа еще спляшет под дудку этой инопланетной штуки, — ответил я. — «Доминант». Похоже, у них была причина так назвать проект. — Как тут узнаешь... — протянул Ильмо. — Даже если нас допустят до результатов исследований, у нас нет никого, кто бы во всем разобрался. — Одноглазый, — предложил я. Ильмо махнул рукой. Да, вариант был не идеальным, но из всех нас Одноглазый больше всего походил на какого-то бывшего ученого. Я ничего не смыслил в искусственном интеллекте, тем более, модификациях, способных подчинять себе других. Мое дело — маленькое: панацелин, таблетки от золотухи, малая хирургия. А иногда — отрядные Анналы. Не скрою, какая-то часть меня била копытом в нетерпении — кто знает, чем я заполню Анналы по итогу этого заказа? Мои записки могут стать частью галактической истории! Или нет... Тут уж как эта самая Госпожа соизволит. Вдруг она будет против публикации? Мне показалось, что я покраснел. Не дай бог она узнает о том, что я про нее понаписал. Странно. Мысли об этой таинственной женщине и впрямь посещали мой разум чуть чаще, чем следовало бы. Вероятно, потому, что мы о ней почти ничего не знали. Неизвестность всегда манит и порождает фантазии. В конце концов, в фантазиях нет ничего плохого, правда?***
Когда Ильмо, что-то недовольно бурча под нос, отправился восвояси, я заблокировал дверь медблока и опустил ставни на выходящие в коридор окна. В голове было все еще мутно и сумбурно, и я решил позволить себе посидеть часок в тишине, нарушаемой лишь мерным гудением холодильников с лекарствами. В конце концов, еще несколько часов никто точно не встрянет ни в какую заварушку. Хотелось на это надеяться. Я откинулся на стуле и прикрыл глаза. Из мыслей не шло утреннее происшествие. Не потому, что меня сильно задела выходка Хагопа — черт с ним. Беззубые подколки среди братьев Отряда не считались чем-то из рук вон выходящим. Парни посмеялись, сбросили напряжение, а моя репутация быстро пойдет на поправку, когда кому-нибудь из них понадобится помощь. Волновало меня не это. Меня беспокоило то, как внезапно неловко стало мне, взрослому мужчине, от того, что кто-то вытащил наружу мои тайные размышления. Таков уж я, ничего не поделаешь. Если от меня что-то тщательно скрывают, мне порой хочется попробовать придумать, как же дело обстоит на самом деле. Часто я ошибаюсь, но порой оказываюсь прав. Интересно, как будет на этот раз? Мысли о таинственной Госпоже не покидали меня с тех пор, как Отряд бежал с Берилла. В Терминусе была одна госпожа — Ариа Т’Лоак, но речь была точно не о ней. Ариа не стала бы скрывать собственное имя. Напротив, она сделала из него пугалку галактического масштаба. А что же Госпожа? Кем она была? Мне хотелось представлять ее именно такой, какой я описал ее в своей сумбурной зарисовке: она тонкая и невысокая, с темными длинными волосами и прекрасными глазами, способная управлять сотнями вдохновленных приверженцев одним мановением изящного пальца. Она стоит у окна роскошных апартаментов в небоскребе и смотрит в угасающее небо. Волосы струятся по обнаженной спине, стройное тело со сливочной кожей мягко облегает тонкий шелк ночной сорочки. В штанах у меня стало неожиданно тесно. Да-да, я давно пренебрегал возможностью взять отгул и поразвлечься. Да и шлюхи в Берилле были не слишком красивее живущих на тамошней свалке ворка. Черт с ним. Всем надо иногда спускать пар. Моя рука сжала член прямо через ткань штанов. Я прикрыл глаза и продолжил живописать прямо в мыслях то, что вряд ли когда-нибудь облеку в буквы. ...не оборачиваясь ко мне, она спускает с изящного плеча сначала одну бретель-паутинку, потом другую. Шелк с легким вздохом падает на пол, обнажая безупречное тело: ровную спину, упругие круглые ягодицы, великолепные бедра, тонкие лодыжки. Мне хочется подойти и, встав на колени, вылизать ямочки у нее на крестце, и я уверен, что кожа ее пахнет тонким мускусом. Моя рука задвигалась быстрее, а хватка стала сильнее. Я почувствовал, как становится жарко, а по животу начинают пробегать спазмы. Мало. Я нервно расстегнул штаны и потянулся к ящику стола. Медицинский лубрикант покорно подвернулся под руку сразу же. ...от нее действительно пахнет теплым мускусом и сладким предвкушением. Она не оборачивается ко мне, и все, что я могу — представлять, как красиво на самом деле ее лицо, и как она закусывает губы, когда я, продолжая целовать ее бока, скольжу пальцами по ее влажной возбужденной промежности. Рука установила свой собственный темп, и мне показалось, что я перестал ей управлять. Черт, я и впрямь вел себя, как мальчишка в пубертате. Но внезапно накатившее желание, усиленное долгим вынужденным простоем, было сильнее моих попыток самоконтроля. Каким-то краем сознания я подумал, что надо бы дотянуться до диспенсера с салфетками и бросить хотя бы одну на штаны, но мысль исчезла так же быстро, как и появилась. ...она опирается руками прямо на стекло, за которым сонно мерцает огнями ночной город. Ее руки оставляют на поверхности влажные следы. Выгнув идеальную поясницу, она расставляет ноги шире, давая мне свободу действий. На вкус она прекрасна, и я мечтаю лишь об одном — чтобы мои пальцы в ее скользкой глубине сменило кое-что другое. — Не мечтай. Я вскочил на стуле так, что едва не свалился набок. Сердце бешено стучало, и причиной тому было не только звериное возбуждение. Я ведь закрыл дверь, нет? Душелов стоял около двери, склонив к плечу голову. Я попытался спешно застегнуть штаны, но сделать это было сложно — член стоял так, что любая попытка вернуть его в привычные условия отдавалась болью. — Да нет, продолжай, — хихикнул Душелов. — Мне понравилось за тобой наблюдать. — Как ты сюда вошел? — процедил я, сражаясь липкими от подсыхающего лубриканта пальцами с застежкой штанов. — Это мой корабль, забыл? — ядовито ответил Душелов. Он сделал несколько шагов в мою сторону, обернулся к двери и что-то набрал на своем инструметроне. — Вот теперь она на самом деле закрыта, — усмехнулся он. Я нервно сглотнул. Подонок позволяет себе входить куда захочет и когда захочет. Мне это, ясное дело, не нравилось. Душелов остановился около моего стола, присел на его краешек и посмотрел на меня сверху вниз. Мне показалось, что я вижу отблеск его глаз за густо-черным забралом шлема. — Хочешь знать, какая она? — усмехнулся он и неожиданно пробежался затянутыми в перчатку пальцами по моей руке, которой я вцепился в край металлической столешницы. Я покачал головой. — Откуда ты знаешь? Или «твой корабль» значит и то, что ты можешь влезать к нам в головы? Кто ты вообще? На самом деле, у меня уже возникли некоторые подозрения. Вернее, одна-единственная версия. Только одна раса в Галактике умеет проделывать подобные фокусы, разве что я никогда не слышал, чтобы они это делали насильно и без согласия второго участника. Азари. Душелов фыркнул в свой воздухофильтр. — Нам ведь еще работать вместе, доктор, — пропел он. Пропела? Никогда не мог понять, какой род употреблять в отношении этих созданий. — А в этом случае лучше быть друг с другом совершенно откровенными. Я не хочу тайн. Я не люблю тайны. А вот ты, — он (она?) кивнула в сторону моих перепачканных брюк, — похоже, очень ими вдохновляешься. Так что, хочешь узнать, какова она на самом деле, и успокоиться настолько, чтобы это не вредило непосредственным обязанностям? Его (её?) голос гипнотизировал. Рука взметнулась к боковине черного шлема, что-то отщелкнула, и из открывшегося паза на меня уставились глаза. Черные глаза на ярко-синей коже. Я не успел ничего ответить. — Расслабься, док. Обними Вечность... ...я повис в безвременье, которое медленно обретало контуры и формы, стоило мне попробовать пошевелиться. Вокруг вырастали выложенные камнем стены, будто бы я попал в огромную залу какой-то древней крепости. Она стояла ко мне спиной у открытого окна, и темные волосы ее мягко шевелил ветер. Не оборачиваясь, она поманила меня рукой. Я подошел. Я сделал бы эти шаги, даже если бы не желал. Меня будто тянуло магнитом. Мы стояли рядом, и я мог рассмотреть ее профиль. На вид ей было не больше двадцати лет, но я понимал, что это — обманка. Мне просто показывали то, что я хотел увидеть. За окном бушевало побоище. Мы будто стояли на вершине высоченной башни, у подножия которой рать шла стеной на рать, свистели подожженные стрелы, а огромные катапульты швыряли камни в укрепления, разом снося с бастионов сразу десятки обороняющихся. В затянутом дымом небе носились какие-то тени. Она взяла меня за руку. Мир вокруг снова видоизменился. Мы будто зависли в темном желе, испещренном сотнями искр — точно звезды в глубине непроглядного космоса. Она была красива, нестерпимо прекрасна. Она висела передо мной, вызывая лишь одно желание — сгрести в охапку и воплотить самые грязные из фантазий, которые когда-либо приходили ко мне в голову. Она улыбнулась, будто прочитав мои мысли, и протянула ко мне руки. ...я вылизывал ее с таким остервенением, будто от этого зависела моя жизнь. Она кричала и извивалась, будто змея на сковородке. ...она вбирала мой член целиком, и я без толики жалости двигал бедрами, с силой вламываясь в ее горло и крепко держа за спутанные волосы. ...я трахал ее почти целую вечность, пока перед глазами не взорвались ослепительными вспышками десятки сильнейших оргазмов. ...мы делали это на моем рабочем столе. Госпожа орала, как мартовская кошка, цепляясь ногтями за полированный металл. ...в открытом космосе, когда она вновь сосала мой член, а я ласкал языком ее набухшую плоть, зависнув вниз головой. ...посреди беснующейся толпы она была моей наездницей и хлестала меня по щекам каждый раз, когда толпа выкрикивала нечто ободрительное. И боль от ее шлепков нравилась мне даже больше того, как она сжимала меня своим узким нутром, поднимаясь и опускаясь в бешеном темпе. ...еще сотни и сотни воплощенных извращений, которые я даже не мог толком осознать. Я даже не мог представить, что такое может жить в моей голове. Я очнулся, тяжело дыша. Потолок комнаты, расписанный лентами светодиодов, кружился у меня перед глазами. Душелов сидела у моих ног, и шипение ее воздухофильтра свидетельствовало о том, что и ей пришлось нелегко. Заметив, что я пришел в себя, она с трудом усмехнулась и посмотрела мне в лицо. В нормальном состоянии ее глаза оказались ярко-голубыми. — Теперь ты сможешь работать? — хрипло спросила она. — Нормально работать, не отвлекаясь? — Что ты со мной сделала? — ответил я, чувствуя, что должен влить в пересохшую глотку пару литров воды, как минимум. Она расхохоталась. Я надеялся, что ее смех не будет слышно снаружи. Это был смех женщины, которая закурила и откинулась на подушку после отменного секса. Не скажу, что я имел среди братьев репутацию святоши, но все-таки... В штанах у меня было мокро. Черт... — Ты хотел увидеть ее? Я ее тебе показала, — ответила Душелов и закрыла забрало своего шлема. — Доволен? — Но ведь это всего лишь воплощение моей личной фантазии, — возразил я, хотя у меня почти не было сил не возражения. — Ты хочешь сказать, что ответила этим на все мои вопросы? — Какие вопросы? — спросила Душелов, тяжело поднимаясь с пола. — Кто она? А тебе так важно знать правду? Я кивнул. Теперь, когда меня заставили досыта нажраться своими собственными измышлениями, я действительно был не прочь докопаться до настолько тщательно скрываемой истины. Еще одна моя дрянная склонность. Лезть в суть. — Ты слыхал что-нибудь об Ардат-Якши? — спросила Душелов. Я поежился. Да, какие-то отдаленные слухи об азари-мутантах, способных при соединении разумов испепелить нервную систему своего несчастного партнера, до меня доходили. Кажется, среди братьев Отряда их распространял Гоблин, пытаясь отбить у нас желание ходить по борделям с синекожими красотками. Чертов саларианский импотент. — Поверь, ты бы не хотел проделать это с ней на самом деле, — усмехнулась Душелов. — Так что довольствуйся лучше своими мечтаниями. Она не против. — Что? — Ей даже понравилось то, что ты о ней написал, — сказала Душелов, и у меня по спине побежали мурашки. — Она позволила мне сыграть, так сказать, от ее имени. Пока я собирал нервы и мысли в кучу, Душелов открыла дверь и испарилась. Я остался в медотсеке наедине с ошеломляющими сведениями и острым запахом удовлетворения, витавшим в воздухе. Кажется, у меня валялись где-то запасные штаны... Я с трудом переоделся и бросил испачканные вещи на самое дно отсека для грязного белья. По телу до сих пор блуждали знакомые волны теплого расслабления — как после самого настоящего секса. Впрочем... похоже, что секс у меня все-таки был. Или что-то очень похожее. Конечно, я не раз проводил время с азари, но это даже на парсек не было близко к тому, что дала мне пережить Душелов. Я включил посильнее вытяжку, хлопнул воды из диспенсера и решительно открыл ставни. К счастью, очереди страждущих в коридоре не обнаружилось. Я с облегчением вздохнул и продолжил начатую инвентаризацию. Итак, Госпожа — азари. Впрочем, можно было догадаться. Откуда бы в этом никому не известном уголке космоса оказаться человеческой женщине, да еще и приобрести подобное влияние? Что это значило для Отряда? Ничего. Кредиты едины, главное, чтобы их вовремя платили — и неважно, платит их человек, азари или кроган. Что это значило для меня? Не знаю. Возможно, я и ощущал некое разочарование, будто ребенка поманили красивой игрушкой, а потом вместо нее дали кусок сушеного яблока. Вроде как ничего дурного, но все же не то, чего хотелось. А еще она читала мои заметки. Как уж они попали к Душелову, можно только догадываться. Это ведь ее корабль, так? — Скажи спасибо, что она не оказалась старой кроганкой, — пробормотал под нос я, пересчитывая пачки антибиотиков. — Кто сказал «кроган»? — послышалось от двери. Я обернулся. В отсек вломился Хагоп, удрученно потиравший то место, где у человека располагалось бы солнечное сплетение. — Мне б от желудка, док. — Что ты опять сожрал, Хагоп? — вздохнул я и встал, скрипнув коленями. Старею, как пить дать, старею. — Эти гребаные пайки, которыми нас нагрузили в Берилле, — развел ручищами Хагоп. — Капитан сказал, что их могли отравить, а потому их будем жрать мы с Отто. Отто заливает их ринколом, а потому у него все в порядке. — А ты? — спросил я, выдавливая в таблетницу здоровенные красные пилюли. Говорят, наш интендант Рассол доставал их на самой Тучанке. — А я в полете не пью, док, — вздохнул Хагоп. — Потому и страдаю. Давай эти свои кругляшки. Печет — чувствую, помру скоро, если не твои чудо-таблетки. — Не угрожай мне, Хагоп, — усмехнулся я. — Все знают, что вас с Отто и ядерный заряд не возьмет. На. Сколько там еще осталось берилльских пайков? — На пару дней, — кивнул Хагоп и разом заглотил лекарство, даже не думая попросить воды. — Так что потерпи, док. Недолго осталось. Я пожал плечами. Это, в конце концов, моя работа. — Кстати, док, — вдруг спросил Хагоп. — А что это у тебя наш новый босс делал? Я видел, как он к тебе заходил, и вы о чем-то долго говорили за закрытой дверью. У него что, чесотка от скафандра? — Трахался я с ним, — угрюмо ответил я и пометил выдачу лекарства в специальном реестре. — Что еще можно делать за закрытыми дверями? — Не хочешь — не говори, — обиженно сказал Хагоп. — Ладно. Не скучай, док. С вами заскучаешь. Я устало осел на стул. Забавно, конечно. Иной раз стоит просто сказать правду, чтобы все подумали, что ты шутишь, и отвязались. То, почему это самая правда может оказываться настолько неправдоподобно смешной, всю жизнь оставалось для меня загадкой. Было ли правдой то, что рассказала мне Душелов? Не знаю. Знаю лишь одно, что даже в шутку я не выложу ее ни одной живой душе. Почему-то это было для меня очевидным.