Марионетка

POV ЮнБум.       Что вы чувствуете, когда понимаете, что наступает черная полоса в вашей жизни? Вас тоже начинает трогать ледяной холод, проникающий своими пальцами буквально внутрь сердца и начинающий там ломать капилляры с сосудами? Этими своими действиями вызывает внутреннее кровотечение, которое невозможно остановить даже хирургическим путем. Внутри тебя начинает гореть ужасающее пламя, никогда негаснущее и действительно прекрасное. Кровь внутри бурлит невообразимыми потоками, внутри ужасно жарко, но кожу морозит тот самый ледяной холод, который довел тебя до такого состояния. Голова не соображает. Тобой движут инстинкты, так как разум неожиданно отключился, ведь ты же осознал, что тебе на данный момент наступил конец. Ну, по крайне мере до того, пока все не образуется. Эта черная полоса, наверное, у меня никогда не закончится. Надежды почти не осталось.       Мною движут инстинкты сохранить свою жизнь, неважно как, лишь бы вдыхать требуемый кислород, лишь бы пить живительную влагу, лишь бы просто… Хоть иногда видеть солнечный свет, которого так недостаточно в этом чертовом чахлом подвале. Когда ты являешься чьей-то «собачонкой», нет, скорее пленником, простые вещи становятся пределом мечтаний. Ты начинаешь ценить всё то, что стало таким типичным, будним. После всего того, что сейчас происходит, наверное, мало, кто останется таким, каким был до этого. После этого никто не вернется нормальным, потому что тебя уже достаточно изменили. На мне это маловероятно как-то скажется, я с самого начала был не такой как все, это было видно по взорам окружающих, по их «шепоту».       Хотя… Если подумать, то, наверное, немного, совсем чуть-чуть, мною движет и любовь к этому человеку… Хотя, можно ли его после всего увиденного, узнанного, назвать человеком? Любой другой бы прямо в лицо сказал бы: «Да он монстр!». Чувства не изменить, полюбишь и козла, как говорится. Все его отрицательные качества уходят на второй план, ты принимаешь его таким, какой он есть, даже если он является маньяком, убийцей. Тебе становится всё равно на окружающих, ты ловишь каждый его взор, жест. Вскоре чувства усугубляются, тебе мало становиться просто взоров. Ты хочешь его всё больше и больше, желаешь касаться каждого миллиметра его кожи, тебе требуется узнать о нём всё до мельчайших подробностей, начиная от его места жительства и заканчивая то, в какое время он начинает открывать глаза. Если точнее, ты начинаешь доходить до сталкинга. Только вот, он может стать убийственным.       Убийственный сталкинг, несколько странно, да и как-то глупо звучит, не правда ли? Как он может быть таким?... Оказывается, может. Если ты влюбился в маньяка.       Вокруг лишь темнота, сырость и… Звук тикающих мирно часов, доносящийся сверху. Более никого, в доме пока что один. Я был бы рад даже простому звуку дождя, чириканью птиц или детского далекого хохота. Но даже этого здесь не слышно. Удивлен, как не сошел с ума, хотя нет, наверное, все же я стал сумасшедшим. Давно таким стал, как только влюбился в этого человека. Нет, с детства.. Да, как я мог забыть, именно оттуда идут все эти истоки.       Меня снова «отправили» в подвал. В темноте мало что можно разобрать из интерьера, но думаю, его описывать нет смысла, потому что в подвале обычно всё это и находиться, не считая конечно стола. В нормальных домах, в подвалах обычно хранят разные соленья, ну или овощи, ну или там что-то, что не требуется постоянного использования. Сану же здесь хранит своих будущих жертв и различные инструменты, для которых как раз и предназначен этот стол. Сложно назвать, являюсь ли я жертвой, потому что пока что жив. Правда, это вопрос времени.       Я уже задумался над тем, может, не должен был всё же делать той жалкой попытки? Если и должен был, тогда что не так было в моем плане? Он не идеален конечно был, но всё же… Он знает всё на перед, это была проверка для меня. Если это была она, то почему же он оставил меня в живых? Слишком много вопросов и слишком мало ответов, которыми даже и ответами-то назвать нельзя. Сколько прошло времени с ухода Сану? Вроде где-то часов пять, или шесть, или семь… Запутался уже в этом тиканье часов. Только они дают понять, что ещё жив, что ещё дышу, что сердце всё ещё бьется. Когда придет блондин, то уже боль будет давать знать об этом.       Медленно приоткрываю глаза. Всё тело ломит, оно затекло от постоянной, однообразной, неизменной позы. Мне нельзя ожидать прихода своего «мучителя» сидя, стоя. Только полулежа, это уже стало некой привычкой. Каждый день буквально повторяется по кругу. Иногда бывают дни «отдыха», когда он не издевается надо мною, а дает ранам затянуться. Естественно, чтобы раскрыть их снова. В обычные дни сначала уходит по делам, после возвращается, удовлетворяет свои потребности. Когда проходит некоторое время, кормит меня, моет и обратно в «мою комнату», после чего снова куда-то уходит. Всё стало таким.. Обыденным.       Телу всё холодно, оно мёрзнет, чуть ли не коченеет, а теплее никак не становиться. Приятный, чуть ласкающий жар едва доходит до меня от труб, но даже он не помогает. Если бы я мог хоть немного подвигаться, чтобы уменьшить муки ноющего от боли тела, но металлические крепкие ледяные наручники не дают сделать и единого шага. Хороший хозяин дорожит своим любимым питомцем, не хочет, чтобы его кто-либо ласкал, трогал или вообще, украл.       Тиканье часов уже стало привычным, оно всё так же было хорошо слышимо в подвале. Но тут что-то неожиданно послышалось до жути уже заученное мозгом. Тиски мучительно сильно сжали и без того уже уставшее, желающее отдыха, сердце. Внутри всё резко вздрогнуло, зашевелилось, внутренний голос свирепо запротестовал реальности: «Нет, только не это! Неужели возвращается… Прошло же так мало времени! Нет-нет-нет…». Тело лихорадочно задрожало, но не от привычного уже холода, а от ожидания скорых будущих мук. Мышцы больно напряглись, заставляя совсем недавно едва ли зажитые раны немного приоткрыться, немного давая показаться мясу с кровяными жилами. Музыка становилась всё громче, всё ярче стали слышаться мелодичные грустными мотивы. Значит, человек, слушающий эту мелодию, всё ближе. Кто-то открыл входную дверь, и вскоре послышались тяжелые, явно мужские, шаги.       В подвал проскользнул яркий дневной свет, столь желанный мне, столь сладостный. Он делал сердцу настолько приятно и при этом настолько больно, что дарил ностальгическую тянущую негу. До боли знакомый силуэт спускался вниз по деревянной, уже видавшей года, лестнице, заодно по дороге включив свет в помещении. Вскоре парень оказался напротив меня и направив свой взор куда-то в сторону, достал из кармана джинс плеер и выключил музыку, только после чего легко присел на корточки передо мною, заглядывая своими уставшими, теперь уже с заметной ноткой сумасшествия, глазами в мои. Он что-то в них искал, что-то то, что не дано было мне понять. Когда, наконец, нашел то, что хотел, блондин приподнял уголки губ.       Эта усмешка всегда заставляла моё сердце замереть, буквально остановиться, что сделала и в этот раз. Тяжело, буквально через силу выдохнув, попытался проглотить резко сделавшуюся вязкой слюну. Горло ужасно болело от недавних «игрищ» и от состояния здоровья, внутри будто полоснули ножом по стенкам шеи, каждый раз по одним и тем же местам, и это будет происходить до тех пор, пока хозяин тела не соизволит заняться лечением. Сделав напряжение на связки, тихо прохрипел: - Д-добро пожаловать домой… Я догадывался, что означала эта легкая улыбка. Он явно придумал новую «весёлую» забаву, конечно же, ради удовлетворения своей извращенной садисткой сущности, а для её воплощения потребуюсь я. Ожидать чего-либо приятного лично для себя не стоит смысла, ведь я не более, чем кукла в руках искусного мастера, которой идеально управляют.