Где прячется счастье

Сырость и слякоть под ногами. Ветер, что должен быть предвестником скорого тепла, пронизывает до костей. Девушка, кутаясь в слишком тонкую куртку, шагает по ночным улицам. Зачем, куда? Без цели. Без надежды. Она устала. Устала всех поддерживать, тащить все на себе, любить. Не получая ничего взамен, не видя будущего. А ей так нужен хоть кто-то, кто позволит ей быть слабой, кто просто выслушает или помолчит рядом, кто обнимет, согреет уставшую душу. Но и на месте этого «кого-то» она видит лишь одного человека. Недоступного, далекого. Не её. Он «не придет и не согреет взглядом». Ноги сами привели девушку к дому её единственного друга. Он столько раз пытался ей помочь. Тащил на себе её из депрессии, пытался оттянуть её боль на себя. А она закрывалась. Говорила, что не хочет его собой обременять, просила не тратить себя попусту. Но он упорный. Готов справиться со всем. В кармане ожил телефон. "Точка невозврата" в наушниках сменилась "Одиночеством". Девушка глубоко вздохнула и, всё же, ответила на звонок. - Заходи. Я знаю, что ты около моего дома, – голос уставший, но ласковый, родной. Именно он уже не единожды останавливал, удерживал её на самом краю бездны. Молча нажала отбой, и ноги сами повели к знакомому подъезду. Домофон не успел и раз пропеть свою трель, как дверь открылась с характерным щелчком отключенного электромагнита. Ступеньки: одна, вторая. Один пролет, другой. Нужная дверь уже открыта. В подъезд пробивается узкая полоска света. - Привет, Конфета. - Здравствуй, Лис. Пока разувалась, по щекам покатились солёные капли. Девушка даже не сразу поняла, что плачет. Это было так непривычно. Она уже забыла каково это. Она так давно не плакала. Видно плохо, влага застилает глаза пеленой. Заботливые мозолистые руки аккуратно берут за плечи, гитарист повёл её к дивану. Сил просто не осталось. Сквозь слёзы и всхлипы девушка выложила другу все. Что рассказывала, и что нет. Мужчина цепенел, каменел с каждым её словом всё больше. Он просто не понимал, как в одной хрупкой девушке помещается столько боли. А ей бы жить, радоваться, любить. Но она сама загнала себя в тупик и замуровала проход. Чтобы никто, кто мог бы её разбудить, оживить не мог к ней приблизиться. «Конфета, Конфета, что же ты делаешь с собой? Но я буду рядом. И мы вместе выберемся!» Девушка затихла, прижавшись к другу. Он единственный, не считая родителей и дочери, кому она позволяла к себе прикасаться, обнимать. Потому что доверяла. А Лису доверяла безоговорочно. Он это понял после этой её исповеди. Он понимал, что и родители не знают этого. Что знают они от силы процента два всего того, что она на него вывалила. - Конфета, а Конфета, вот скажи мне, что с тобой делать? - Не знаю, Лис. Пристрелить проще всего будет. *** Шутить ещё пытается. Только шутки плохие. Вроде и живёт она, а вроде и нет. Иной раз придет молча, посмолит в окно пару часов, да так же молча и уйдет. И об этом родители не знают. Ругал уже столько раз её за это. А что толку? Говорит, какая разница? Всё равно вечной жизни не видать, так что беречь этот ходячий корм для червей? Может и права она. Сам такой же. Но вот за неё боюсь. Загонит себя совсем. Хорошо хоть к бутылке не прикладывается. Ни разу не пахло от неё алкоголем. Даже если я предлагал – отказывается. И что же такое произошло сегодня, что ночью пришла? Что заплакала впервые? И спросить страшно, и вижу, что сама сказать хочет. *** - Конфетка, что случилось? Ты ведь не все рассказала, я чувствую. - Он женится. Я всё организую. Сюрпризы им готовлю. Свидетельницей буду. *** Смотрю на неё и не понимаю, то ли с ума сошла, то ли добить себя решила. Мазохистка, мазохистка в превосходной степени. Как так можно? Другом ему была. Долго, упорно. Лишь бы рядом быть. А теперь что? Отдаёт. Сама отдает в чужие руки. Сама им постель стелет шелком. Чтобы ему хорошо было, чтобы он счастлив был. - А как же ты? – шепчу в ужасе. Во взгляде её только боль и пустота. Ничего больше. Два колодца бездонных. - Я останусь его другом. Навсегда. «Навсегда». Как приговор. Смертный. Будто уже похоронила себя. Заживо сама себя закопала. В землю сырую, глинистую. Чтобы придавило, сковало. Ни вздохнуть, ни выбраться. Лишь закрыть глаза и уснуть вечным сном. Страх, животный ужас берёт меня в тиски. Не выживет. Доломается тонкая берёзка, которую ураган к земле согнул. Прижимаю к себе, а она что кукла тряпичная. Что хочешь с ней делай – слова не скажет, руки не отведёт. Тает, тает моя Конфета. И не только телом. Душа истаяла. Как снег по весне. Как иней под солнцем. Только не будет она блестеть каплями радужными. В землю уйдет, от солнца прячась. - Конфета, Конфета, что же ты делаешь с собой?