***
Тэхён попадает лишь на последнюю пару, смиренно выслушивает ругань учителя по экономике, соглашаясь подойти к нему в понедельник и сдать нужный реферат, потому что: «У меня нет желания сидеть здесь до вечера из-за одного бестолкового ученика», убеждаясь в том, что отсутствие Чонгука никто не заметил, а после в магазине возле остановки покупает упаковку осветлителя и краску сомнительного производства. Когда он приезжает домой, Юнги внаглую сидит на кровати, совершенно голый, с ноутбуком в руках. На немой вопрос разводит руками, мол, а как ты хотел, единственную футболку не пойми куда закинул, а снять не могу, уж извини, ростом не вышел, всё в другое место ушло. Тэхён молча бросает сумку на пол, а потом легко снимает с люстры болтающуюся там вещь, метко кидая её в лицо старшего, и топает на кухню — заварить кофе. Юнги живёт у него уже неделю, за которую их отношения продвинулись едва ли на долю процента. Они иногда разговаривают, целуются во время секса и вместе спят, но в остальном словно находятся в разных измерениях. Иногда Ви начинает казаться, что Мин — лишь плод его больного воображения, а сигаретами пахнет от него самого, но откуда-то же посуды в мойке ровно в два раза больше и лишняя пара обуви стоит в коридоре. Юнги, похоже, вообще ничего не смущает, как сейчас, например: он голый ходит по квартире, отставив ноутбук и ища свои сигареты. — Возьми мои, — наконец не выдерживает Тэхен, выкладывает на стол полупустую пачку и идёт в ванную. Там он снова торчит перед зеркалом, опечаленно вздыхает и уходит на кухню замешивать краску. Осветлитель воняет редкостно, а мерзкий запах мгновенно распространяется по всем углам, выманивая Юнги с балкона. Слишком увлечённо читающий инструкцию Тэхён замечает его, лишь когда чашку с синеватым порошком забирают из рук. На брюнете снова черная футболка, короткий рукав которой никак не скрывает яркое тату на левом предплечье, к тому же сползает с правого плеча, обнажая буквы, хотя, скорее какие-то незнакомые символы, складывающиеся в нечто малочитабельное и Тэхёну непонятное. — Не многовато только для корней? Оксида только на половину этой хуйни хватит, ты бы хоть проверял, что берешь, — нудит старший, внаглую оттесняя Кима к противоположному краю стола. Недолго колдует с баночками-тюбиками, а потом пристально смотрит на младшего. Тэхён не понимает. — Садись давай, всё равно сам не сможешь, — Юнги раздражён, и блондин мгновенно выполняет требование, потому что злить его — всегда себе дороже. Тэхён терпеливо ждет, пока вокруг плеч оборачивают разорванный пакет, а потом грубо ерошат волосы, предварительно заставив наклонить голову вниз. Первый мазок проходит безболезненно, потому что всё, о чем Ким может думать — тонкие пальцы, сжимающие кисть и раздвигающие непослушные пряди. Юнги осторожен, действует без привычной резкости и грубости. Тэ шипит и кусает кулак уже через минуту, потому что жжёт нещадно. Кожа краснеет почти мгновенно, только что кровь не идёт, а брюнет гладит нежно, чуть дует и продолжает красить. Осветлитель ложится быстро, а парень старается сосредоточиться на чём-нибудь другом, например, на чужом дыхании над самым ухом. Блондин сцепляет пальцы обеих рук и подносит ко рту, чтобы не закричать — на затылке невероятно больно. Так больно, что он не замечает, как старший встаёт в стороне, критически оглядывая проделанную им работу, а затем зависает. Юнги думает, что такой Тэ нравится ему не меньше возбуждённого или смущённого — раскрасневшийся, со слезами и мольбой в глазах, он вызывает боль внизу живота и прошибающее дрожью желание во всем теле. Мин присаживается перед младшим на корточки, а его ладони ползут по тощим коленкам вверх, пока не достигают паха. — Что ты… — Ви замолкает, когда старший прикладывает палец ко рту, призывая молчать. С ремнём и ширинкой Юнги расправляется быстро, сразу же запуская руку в трусы, перебирает пальцами, сжимает, но Тэ, блять, почти всё равно — у него пожар на голове, так что жжётся пиздецки. — Знаешь, как я обожаю его? — шепчет Юнги, опуская штаны Кима до лодыжек, прижимается губами к острой коленке, поднимаясь выше к самому паху. Тёплые влажные губы обхватывают мошонку, а взгляд мутных глаз направлен вверх, на Тэхёна. Тот машинально облизывает губы, и Мину просто сносит крышу. Он берёт в рот и тут же пропускает в расслабленное горло. Юнги никогда не признается вслух, но он просто обожает Кима-младшего. Обожает вздувшиеся венки по стволу, что явно больше среднего. У Юнги почти физический оргазм, когда он берёт у Тэхёна в рот, в этот момент представляя, как бы младший этим самым членом грубо втрахивал его в матрас. Тэхён закрывает глаза, вцепляясь пальцами в жёсткие черные волосы. Он улетает в Гонконг от захватывающего его чувства удовольствия, когда жаждущая прикосновений плоть оказывается в плену горячего влажного рта, а умелый язык ласкает по всей длине. Это нереальное чувство, когда Юнги снизу, берёт по собственному желанию, открыто смотрит своими большими серыми глазами, затем хитро прищуривается и лижет головку, словно самый настоящий леденец. Ловкие пальцы обхватывают основание, сжимая на грани с болью, не давая кончить так быстро, хотя Ким готов уже от одного только вида сосущего Юнги. — М-м-м, ха, Юнги… — выдыхает младший, с трудом отстраняя голову парня, но лишь затем, чтобы притянуть его к себе за плечи. Тэхён вновь скользит языком меж своих губ, тянет старшего на себя и терпко целует, чувствуя вкус своей смазки на чужом языке. Мин седлает колени Тэ, уже запустившего свои шаловливые ладони под футболку и с восторгом узнавшего, что кроме, собственно, футболки на нём ничего нет. Тёмное по светлому, загоревшие за лето ладони по молочного цвета ягодицам, пятнами окрашивающимся в красный от каждого сжатия и шлепка. Тэхён притягивает вплотную, прижимаясь своим членом к члену Мина и прикрывает глаза, наслаждаясь, как горячо любимые им пальцы дрочат сразу двоим. Прикасаться к нежной коже, знать, что их желание обоюдно, чувствовать это самое желание на собственном — похоже на сказку. Ким стонет хрипло и протяжно, сжимает бедра старшего до синяков, поддаваясь вперёд, навстречу прохладной ладони, забрызгивает её белым и чувствует, как его пачкают в ответ. — Еще две минуты, — как ни в чём не бывало улыбается старший и встаёт, чтобы помыть руки под краном. Часы на стене оттикали целых тринадцать минут, и Ви думает, что это его личный рекорд — ещё ни разу он не вытерпел ласк Юнги дольше семи минут. Они даже по секундомеру как-то пробовали… — Жжётся, — Тэ морщится через минуту, когда послеоргазменная слабость сходит, и он вновь чувствует, как больно коже на его голове. — Могу подуть, — Юнги скептически поднимает брови, и оставшееся время младший пристыженно сидит на месте, взглядом прожигая ненавистную стрелку часов, словно та виновата во всех его смертных грехах. Особенно в любви к этому нечто в растянутой футболке и без штанов, прикуривающему у окна. — Смывать не пойдешь? — Тэ не сразу понимает, почему Юнги смотри на него с таким ожиданием, но замечает, что, и правда, прошла последняя минута, и на еще трясущихся ногах топает в ванную. Юнги молча идёт следом, так же молча моет парню голову, а потом долго вытирает полотенцем, потому что фен лишь будет раздражать и так уже лопнувшую в нескольких местах кожу.***
Юнги сидит на подоконнике, завернувшись в старый, пахнущий бергамотом и ещё немного так, как пахнет любая шерстяная вещь, плед. Он колючий, давит на горло, да и запах мерзкий, на самом деле, зато тёплый невероятно, так что можно открыть окно, а ещё в нём можно почувствовать себя по-тэхёновски. Юнги, если честно, с трудом может объяснить, как это, но сидеть в колючем старом пледе перед открытым окном — по-тэхёновски, и двадцать раз на дню заваривать кофе, в итоге забывая его выпить, и не спать до утра ради того, чтобы смотреть всю ночь на звёзды, увидеть, как медленно бледнеет небо, уступая своё место дню, а потом просыпать первую пару и долго стоять на балконе с зажжённой, но ни разу не прикуренной сигаретой, пока огонь не пройдёт дальше фильтра и не обожжёт пальцы, а также, как ребёнок, радоваться мелким похвалам — всё это тоже до безумия по-тэхёновски. Это, наверное, образ жизни такой, а может и самая настоящая болезнь. Вирусная, передающаяся половым и воздушно-капельным путем, потому что как ещё Юнги мог полюбить бессонные ночи и остывший кофе? Маразм, ей-богу. И дело даже не в том, что ему это нравится, а в том, что Тэхён… Хотя, погодите, именно в этом всё и дело. Для Мина это всё самый настоящий пиздец, а ещё — помешательство на этом инопланетном чуде. Вон, сидит в позе лотоса посреди кровати, вокруг раскиданы все книги, какие только нашлись в этом доме, ноутбук вообще на полу, а он в потолок пялится и бормочет счастливо что-то. Не с тараканами в голове разговаривает часом? А, нет, — Юнги смотри внимательней, — всего лишь свет из окна от проезжей части ползёт по потолку, так что трещины на штукатурке всё время в новый узор складываются. Ах да, реферат он с выключенным светом делает, без ноутбука, с помощью книг Толкина, ага. У Юнги ведь всё было прекрасно — работа в дорогом клубе, любящий нормальный парень, кошка… А потом он просто увидел Кима-блять-драть-его-во-все-дыры-Тэхёна, в белом лонгсливе, порванном на плече, растрёпанного и отчего-то до жути смущённого, такого милого и невинного, что аж зубы сводило. И всё-то в нём, на первый взгляд, полностью соответствовало маленьким юнгиным фетишам — светлые волосы, из-за одежды, видимо, кажущееся подростково-нескладным тело и, ох еба-а-а-ать, чупа-чупс во рту, который парень, сам того не подозревая, невероятно эротично перекатывал по губам. — Знакомься, Юнги, это Вишня. — смеётся Намджун, поглаживая под столом его коленку. — Эм… я Тэхён, и я верю в инопланетян! — выпаливает паренёк, отчаянно краснея, а потом плюхается на стул под звонкий смех старших. И теперь, вот пожалуйста — он, сам Мин Юнги, сидит в квартире на краю Сеула, бросил своего парня ради этого марсианина, взял отпуск и оставил кота на Чимина. Тэхёну, правда, в данный момент немного не до него — он книги на пол сбрасывает, скачет по холодному полу босыми ногами, спешно разгребая бедлам вокруг кровати, а затем прячется под одеяло от пристального взгляда, что только кожу с него не сдирает. Мин тушит сигарету и ложится на другую сторону кровати, слыша и чувствуя, как у младшего сердце бьётся от волнения. Тэхёну же страшно банально, ведь Юнги ведёт себя странно, то считая пустым местом, то заботу показывая. Вон, волосы даже помог покрасить. Ким ждет, когда дыхание старшего выровняется. Медленно перекатывается к нему под бок, осторожно обнимает и вздрагивает, когда холодные пальцы ерошат выжженные краской волосы. — Спокойной ночи… хён… — Спи уже, бестолочь… И Тэ, кажется, всё же счастлив.