Второй шанс

Ночь       — Наверное я погорячился, ты как думаешь? Может быть, мне не стоило с ней так жестоко — сажать в карцер на трое суток, всё-таки это суровое наказание! У них стресс, и я их понимаю: мы слишком долго искали землю, чтобы просто так взять и уплыть обратно.       Капитан стоял в рубке и советовался с Ракитой. Юра недовольно поморщил лоб и, пожав плечами, ответил: — Ты забыл, как она тебе нагрубила? Твоя-то дочь, краб меня дери! Нет, Витюша, ты всё сделал правильно. Я бы на твоём месте поступил точно так же, — Ракита похлопал ободряюще друга по плечу и продолжил: — Я понимаю тебя, ты не привык настолько сурово обходиться с дочерью, но если обстоятельства вынудили тебя на такое, то я полностью на твоей стороне. Она посидит три дня, одумается и сама прибежит с извинениями. Как шёлковая будет!       Громов только пожал плечами и забарабанил пальцами по столу. — Не знаю, она никогда не была такой… Что-то… Что-то странное, я никак не думал, что она так привяжется к этому острову. Не знаю, что на неё так повлияло, что она впервые решила так нагрубить мне. Это меня задело!..       Старпом с улыбкой посмотрел на Громова. Капитан, немного удручённый, подумал несколько минут, а затем махнул рукой: — Чёрт со всем этим! Ты прав, Юра: за её поведение это самое достойное наказание! Что я в самом деле? — Вот теперь я узнаю тебя, дружище! — воскликнул Ракита обрадованно. Громов улыбнулся ему и добавил: — Нам пора, отбой уже давно был. Надо спать. Спокойной ночи! — И тебе, Витька, — ответил Ракита. Они, оживлённо улыбаясь, вышли из рубки каждый в свою каюту.

***

      Алёна сидела в карцере уже почти двенадцать часов, опустив глаза в пол и размышляя над своим поведением. Она давно остыла и готова была даже признать свою вину. «Может быть, я действительно погорячилась, мне не нужно было так с ним разговаривать: он мой отец, он капитан и ему действительно виднее! Почему же он не идёт? Он всегда приходил первым мириться… Неужели я так сильно его обидела?». Она вздохнула и откинулась головой на подушку, уставившись в потолок. «И Макса нет. Он был прав: надо было успокоиться, тогда отделалась бы двумя днями нарядов без очереди. Вот я дура… Почему никто не идёт?». Алёна, возмущённая безразличием Макса к её положению, подскочила с койки, подошла к двери и прислушалась: никого. Она прошлась по кругу задумчиво и, снова подойдя к двери, крикнула: — Эй, выпустите меня, я всё поняла! Хорошо, я перегнула палку и раскаиваюсь в этом! — и хлопнула ладонью по косяку двери. Ей никто не ответил. Она постояла несколько минут. В носу защипало от обиды, ей стало плохо. — Пап!.. — крикнула она, но не смогла договорить и заплакала. Медленно она сползла по стене на пол и закрыла лицо руками. Только она одна виновата в том, что теперь сидит здесь — её никто не заставлял грубить отцу и толкать старпома, она сделала это сама и лишь ответила за свой поступок. «Глупо вышло», — снова подумала она, вытирая слёзы. Вернувшись на свою койку, она долго лежала без движения, вспоминая тот прекрасный островок, на котором всё было так хорошо, как она и мечтала. Макс, их романтичные закаты, пение под гитару по ночам. От этих воспоминаний защемило сердце. За несколько дней она запомнила все уголки на том острове, горячий песок, обжигавший днём босые ноги, лёгкий ветерок, шум моря по ночам… От этих воспоминаний ей стало тяжело на душе, она повернулась на бок устало и почувствовала, как постепенно начинает задрёмывать. Через несколько минут она спала крепким сном.       Раздались тихие шаги. Алёна вздрогнула и приподнялась. Шаги остановились возле двери каюты. Она внимательно прислушалась: девушка вдруг чётко услышала шорох за дверью. Выпрямившись, Алёна осторожно подкралась к двери и увидела через окошко отца в слабом свете ламп. Он стоял перед ней, робко улыбаясь. — Пап? — удивлённо спросила Алёна, подходя ближе. Она судорожно вздохнула. — Ты что здесь делаешь? Па… — Я? А я к тебе… Эх, дочка, зачем ты так со мной? — пробормотал Громов, отводя от неё взгляд. — Дочка, я очень… я понимаю тебя. Подожди…       Капитан порылся в кармане штанов, достал ключи и открыв дверь, вошёл. Закрыл за собой дверь и подошёл к ней, взяв за плечи и посмотрев ей в глаза. — Дочка, я всё равно люблю тебя, даже если ты грубишь мне. Между нами бывают недопонимания, но куда же без них? Я понимаю тебя: тебе трудно, многие твои мечты разрушились после нашего отплытия с этого острова… Но я не обижаюсь на тебя, ведь я же не виноват в том, что нас обманули! Я просто слишком привык доверять людям, что со мной поделать? Дочка… Обнимешь меня?       Алёна оробела и опустила глаза, по телу пробежала дрожь от этих слов. «Он всё-таки пришёл, первый! Не злится…», — ликуя, подумала она. Внезапно она почувствовала облегчение, услышав после многочасовой тишины его добрый голос, голос любимого отца. Улыбнувшись, она подошла к нему. — Пап… Папа, прости меня! — она обняла его крепко, почувствовав умиротворение. Он обнял её в ответ и улыбнулся, прижавшись к ней щекой. «Слава Богу, всё в порядке!», — подумала она, улыбаясь. Несколько секунд они стояли молча. Внезапно чувство облегчения улетучилось, на душе появилась тревога, по телу пробежал холодок. Алёна робко отошла от отца, но он сжал с силой её плечи до боли, так, что могли остаться синяки. — Ты куда?! — нарушил тишину злобный хриплый голос. Но это не голос её отца, это был другой, такой чужой и в то же время знакомый до боли голос. Что-то оборвалось внутри: «Нет, только не это! Нет!». В полной темноте она подняла глаза на спросившего и сделала шаг назад: это уже не отец — это был Герман. Стоял и смотрел на неё блестящими в темноте карими глазами со злобной насмешкой, оскалив зубы. Он был немного взлохмачен, в помятой рубашке. — Молчишь? — прохрипел он сквозь стиснутые зубы. — Забыла меня, да? Да-а-а… — протянул он то ли с наслаждением, то ли с осознанием своей правоты. Наклонив голову слегка на бок, он направился к ней, протягивая руку и пытаясь схватить её. Алёна попятилась в темноту, постоянно натыкаясь на что-то и ускоряя шаг. Герман резко подпрыгнул к ней, Алёна вскрикнула, оступилась и упала на пол, больно ударившись локтями. — Что ты хочешь?! — крикнула она, плача и отползая назад. — Не подходи ко мне!       Она закрылась от него руками, а он грубо схватил её за волосы, намотал на руку и швырнул на койку: — Я так и думал! Забыла! А я не-е-ет!.. — прошептал он ей на ухо. — Долго же я ждал, и вот теперь ты моя-я-а-а… Ах-ха-а-а!       Он с удовольствием растягивал слова, насмехаясь над ней. Алёна отталкивала его, пихала, а он зажимал ей рот и смеялся. Она схватила его за палец и вывернула, Герман вскрикнул. Алёна скинула его с себя, ударила в пах и по лицу, и побежала к двери. Дверь оказалась запертой. «С чего бы? Отец её не запирал! Откуда Герман здесь взялся, ведь он ушёл два месяца назад!» Она в исступлении заколотила кулаками в дверь, постоянно оборачиваясь: — Помогите, помогите-е-е-е! — её голос сорвался, сзади она услышала шаги оправлявшегося от удара Германа. Он, тяжело дыша, подошёл к ней не торопясь и слегка похрамывая. — Помогите! — успела крикнуть она, и в следующую секунду он развернул её к себе, ударил по голове, свалил на пол и грубо овладел ей…       Алёна в ужасе открыла глаза. Страшное чувство сжимало её душу, сердце готово вырваться из груди, её всю трясёт. Она осторожно приподнялась и осмотрелась: никого нет и не было. Это всего лишь сон, страшный сон. Всё в порядке, Германа здесь нет, папы тоже… Она вздохнула и слегка застонала от испуга. Вдруг она услышала отчётливый щелчок снаружи и вздрогнула. «Этого ещё не хватало! Кому надо бродить по кораблю посреди ночи?». Дверь слегка приоткрылась, в темноте она отчётливо различила чей-то силуэт. Он сделал шаг вперёд и остановился. Алёна затаила дыхание: что-то здесь не так — кому надо красться к ней в карцер ночью? Она вспомнила сон и запаниковала, прижимаясь к стене на койке. Силуэт двинулся дальше и, пройдя несколько шагов, зажёг фонарик. Яркий свет ударил ей в лицо, она зажмурилась и заслонилась ладонью. Сквозь щель между пальцев она разглядела человека, судя по фигуре — мужчину, в гидрокостюме. Он сделал уверенный шаг к ней. — Эй, вы кто? — прошептала Алёна, чувствуя, как теряет голос. Мужчина подошёл к ней и схватил за руку: — Пошли! — небрежно он стащил её с койки и попытался повести за собой. Алёна засопротивлялась: — Да что здесь происходит? Ты кто такой, отпусти!       Вдруг ей стало реально страшно. Этот человек был не член их экипажа, это был один из мужчин с подводной лодки — она догадалась об этом. Она попыталась оттолкнуть его, но это уже не сон, и этот мужчина уже не смеялся, и избавиться от него не так-то просто. Это уже не Герман, но так же пытается тащить её за собой: грубо и бесцеремонно. — Помогите! — взвизгнула она, пытаясь вырваться. У неё это получилось, она отбежала на несколько шагов, но мужчина догнал её и ударил дважды кулаком под дых. У неё хрустнули рёбра, ноги подкосились и она со стоном упала на колени, задыхаясь от усиливающейся боли в груди. Она не могла вдохнуть глубже, кашляла и чувствовала, что воздуха в ней остаётся всё меньше и меньше. В глазах потемнело. Мужчина, что-то крикнув, снова схватил её за руку, но Алёна вдруг ослабела и потеряла сознание…