"Колорадо"

Голова раскалывается после жуткого похмелья. Ему бы сейчас выпить виски или хотя бы пива, но срочно нужно тащить свою задницу в клуб, чтобы не отхватить очередных пиздюлей от Пыра. Тот звонил ему почти всю ночь в жалких попытках достучаться до слетевшего с катушек байкера. Бестолку. Харлей отзывается ревом на каждое движение Тига, словно пес, оставленный на целый день дома в одиночестве. Он срывается с места, оставляя после себя лишь пыль. В клубе его уже давно ждут. Пыр сидит на скамейке, держа в руках телефон. И Тиг думает, что он снова звонит ему. Шотландец поднимает взгляд, заслышав знакомый звук. А у Треджера одна мысль в голове: «Лишь не по лицу бы бил». Он паркует свой байк, заглушает движок и просто сидит. Слушать очередные речи о его состоянии Тиг заебался. Снимает шлем, вешая его на руль, и замечает Джемму, которая стоит в дверях своего кабинета. Байкер криво усмехается. — Привет, солнышко, — Тигги улыбается Джемме, не давая ей шанс задать свой вопрос.— Прекрасна. — Где ты был, Тигги? — вопрос бьет прямо в лоб, хотя другого он и не ожидал.— Мы с Пыром тебя всю ночь искали. Тиг прищуривает голубые глаза, не снимая с лица привычную маску: — Ну, сначала заехал в бар, а потом поехал с киской. Продолжать? Джемма касается холодной ладонью его щеки, и байкер закрывает глаза. — Что с тобой происходит? Джемма лишь качает головой. Они и так все знают. И Тиг не понимает, на кой-черт эти расспросы, если они и без этого знают, что с ним творится. Его и раньше считали ненормальным, сумасшедшим, слетевшим с катушек байкером. А теперь никто и предположить не может, что у Тига полный сдвиг по фазе. Беспорядок в башке не рассасывается, кажется, будто вскрыли черепушку и забили ее толченым стеклом. Но надменная улыбка, безразличие в голубых глазах прячут боль и сумасшествие куда лучше, чем простое игнорирование. Джемма не отстанет. Тигги знает это как дважды два. Она доебется, присосется пиявкой, но разговорит, разболтает его, заставит вылиться всему дерьму, которое он старается держать в себе. Но не сейчас. Сейчас он еще не готов говорить об этом ни с кем. Даже с ней. Пыр молча протягивает ему спасательную бутылку пива, о которой Треджер так долго мечтал. Хмель позволяет мозгу начать соображать, помогает убить похмелье, которое мучило его с самого утра. Никаких вопросов от шотландца, и Тиг облегченно выпускает воздух из легких. Достает из пачки сигарету и затягивается. — Я волнуюсь за тебя, Тигги, — начинает Пыр, на что Треджер лишь сжимает челюсти крепче.— Мы все за тебя волнуемся. — Ой, да брось, — ему стоит нечеловеческих усилий не сорваться снова.— Все со мной нормально. Мне уже потрахаться нельзя?! Пыр смотрит слишком внимательно, долго, будто пытается добраться до всего говна, скопившегося внутри байкера. Тиг лишь качает головой, потягивая своего пиво. Он будет врать до последнего, пока сам не захочет с кем-нибудь поделиться. Ему не нужна эта ебучая забота сейчас. Ни к чему. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — шотландец приобнимает его за плечи, целуя в щеку.— Я люблю тебя, Тигги. — И я тебя. Он наконец-то остается один. Кроме него, Пыра, Джеммы и Уэйда никого еще нет. В мастерской тишину нарушают лишь крики механика, телефонная трель и стук ключей о металл. Тиг устраивается на старом диване, подальше ото всех с бутылкой пива. Он зачем-то вспоминает ту девчонку из «Колорадо», которая этой ночью спасла его шкуру. Сумасшедшая, усмехается про себя Тигги, присасываясь к бутылке. Он не понимает, почему она так поступила. Другая на ее месте вызвала бы скорую, копов. Да кого угодно, но не повезла бы к себе домой. Он должен был не так отблагодарить ее, оставив на жалком куске бумаги скупое «Спасибо». Тело еще помнит ее холодные пальцы, воспоминания хранят настороженный взгляд серых глаз. Она еще спала, когда он уходил. Закутавшись в одеяло, словно в коконе, она наконец-то уснула. Тогда он увидел фотографии. Увидел его — лучшего друга. Но он ничего не говорил Тигу о женщине, никогда даже не упоминал ее. Звонок Пыра возвращает его в реальность, заставляя тащить свой зад в клуб. Очередное собрание. Очередное мозгоебство, думает про себя Треджер. Он лениво плетется в здание хаус-бара, желая, чтобы это все закончилось быстрее, чем он начнет закипать. — За. — За. — За, — кивает Джекс, и стук молотка раздается в тишине. Все улыбаются, поздравляют Рэт-боя с получением нашивки «Сыны Анархии». Парень заслужил эти почести, и Тиг обнимает его. Все выходят выпить к бару. Джекс просит Треджера задержаться. Байкер сжимает челюсть, но послушно закрывает двери и возвращается на свое место. — Как ты? Тигги готов на стены лезть от этих тупых расспросов. Он задолбался выслушивать их переживания, слушать о том, как они все волнуются. Он уже подумывает ходить с табличкой «У меня все заебись. Отвалите!». — Все норм, Джекс, — кивает Треджер, поджимая губы.— Я в полном порядке. — Я надеюсь, — президент хлопает его по плечу, слишком долго всматриваясь в голубые глаза.— Ты мне нужен, Тиг. — Я всегда здесь, — отзывается Треджер, сдержано улыбаясь.— Всегда. Ему срочно нужно выпить. Нутро кипит от злости скорее на самого себя, чем на остальных. Он сам заварил эту кашу. Он сам убил свою девочку. Только вот расспросы о его самочувствии не вернут ее назад, не вытащат из могилы. Пыр наливает ему полную стопку текилы, и Тигги залпом вливает в себя алкоголь. Все смеются, шутят, и ему приходится поддерживать свой образ. Снова надевать маску безразличия и похуизма, когда внутри все уничтожено, растоптано, стерто. Гулянка заканчивается ближе к вечеру. Он пьет почти целый день, но долгожданное опьянение так и не наступает. Неужели организм успел приспособиться к такому количеству выпитого алкоголя за последние месяцы? Пыр почти не отходит от него с того момента, как поговорил с Джеммой. Пытаются не потерять его из вида, чтобы байкер в очередной раз не сбежал. Да вот только бежать ему некуда. — Эй, Тиг, мы в «Диосу», ты как? — Шустрый материализуется из ниоткуда уже пьяный, но еще способный держаться на своих двоих. — Я сегодня пас, — байкер поднимает руки, качая головой.— У меня на сегодня немного другие планы. Тиг спрыгивает с высокого стула, на секунду теряя равновесие. Пыр и Бобби с недоверием косятся в его сторону, но ничего не говорят. Знают, что Треджеру уже на все давно насрать. — Только будь на связи, Тигги, — говорит ему в след Пыр. — Это очень плохая, блин, идея, — Мансон наблюдает, как фигура Тига скрывается за дверью. — У него на глазах дочь сожгли, Бобби, — отзывается Джекс.— После такого у кого угодно в башке возникает куча плохих идей. Тиг паркует свой байк на стоянке, под неоновой вывеской. Несколько шлюх опять кучкуются у входа, но ему насрать на них. Он приехал сюда совсем не за этим. В баре аншлаг, из колонок орет «ZZ Top». За большим столом десяток не местных байкеров. Не маянцы, не ублюдки — Тиг видит их впервые. У них на столе танцует две пары голых бабских ножек, страстно обхватывают стальной шест, словно любовника. Дымно, потно, грязно, совсем в духе Джеки Рассела. Девка сегодня опять за барной стойкой вместе с Никки, которую вчера знатно отмудохал мужик. У блонди огромный синяк на правой скуле, почти у глаза, еле прикрываемый куском пластыря. Тиг не понимает, что делает здесь эта девчонка. Не понимает, как ее мужик позволял ей здесь работать среди придурков, только и думающих о том, как засадить ей по самое «не хочу». У нее сегодня подведены глаза, а волосы собраны в «колосок». У нее нет блядской похоти в глазах, как у другой, которая флиртует со всеми подряд, надеясь, что хоть что-нибудь сегодня ей перепадет. Брюнетка только и успевает, что переворачивать бутылки вверх дном и раскалывать лед, нацепив на лицо дежурную улыбку. Она не будет выстеливаться, как кошка, с дешевым кокетством соблюдая мнимые прелюдии. Она здесь белая ворона, или Тигу просто хочется в это верить. Треджер занимает единственное свободное место за стойкой, ожидая, пока к нему подойдут. Блонди плывет к нему на всех парах, желая лично обслужить байкера. От Никки так и прет флюидами, и у Тигга тестостерон в крови зашкаливает, бьет в мозг сигнал — он либо кого-то выебет, либо убьет. Барменша наливает ему больше положенного, подмигивая живым глазом. Он не сводит взгляда с хозяйки, наблюдая за ней из своей засады, опрокидывая очередную рюмку. Она только и успевает наливать, принимать мятые купюры и командовать официантками. Она устала от этого дерьма, Тиг видит это в ее движениях. Бет не замечает его до последнего, даже не суется обслуживать другую сторону барной стойки — здесь полноправно хозяйствует Никки, вытягивая своим третьим размером и глубоким вырезом больше чаевых. Он наблюдает, как к Бет подходит мужчина, нежно касается ее плеча и что-то говорит. У него в башке переклинивает. Она ему улыбается, но вовсе не дежурно, как остальным. Улыбается как-то искренне, а Треджер кулаки сжимает. — Еще, малыш? — Никки вываливает на стойку все свое богатство. — Да, плесни, красавица, — он одаривает ее улыбкой, а сам смотрит мимо барменши. Бар закрывается раньше положенного, и Тиг наблюдает, как Бет уезжает на «Мустанге», скрываясь на первом перекрестке. Он запомнил улицу, на которой она живет. Когда-то давно сам туда ездил к Мэд-Джеку, пока старика не завалили. Заводит байк и едет следом за ней, сохраняя приличное расстояние. Еще не хватает, чтобы девчонка решила, что он следит за ней. Паркуется у подъездной дорожки. Свет горит только на кухне, и в окне Тигги видит ее силуэт. Сам не осознает до конца, зачем приехал. Да и стоило ли. У него немало вопросов к этой девчонке, но мозг услужливо подсказывает, что она скорее копов вызовет и обвинит его в преследовании, чем решится заговорить с ней. Он лениво бредет к входной двери, и останавливается лишь на секунду, обдумывая правильность своего решения. Посылает все к чертям и стучится ровно три раза. За дверью слышатся тихие шаги, дверь отворяется, удерживаемая только стальной цепочкой. Девчонка хмурится, явно не ожидала никаких гостей — особенно его. Она быстро закрывает дверь, и Тиг думает, что это была самая тупая мысль за последнее время. Но Бет снова открывает дверь, скрещивая руки на груди и не пуская нежданного гостя дальше крыльца. — Ты чего здесь делаешь? Треджер пожимает плечами, совершенно не зная, что ответить. В серых глазах нет ни капли сочувствия, да и откуда ему там взяться. Он понимает, что она и так слишком много сделала для него, но что-то не хочет ее так просто отпускать. Тигги прикрывает глаза и на выдохе произносит: — Козик. Он замечает, что броня упала. Он выбил почву у нее из-под ног, назвав возможно запретное имя. Бет устало трет переносицу, а потом переводит взгляд на Тигга. Она борется сама с собой, разрываясь между желанием послать байкера к черту в ад и разрешить ему войти. Бет отступает на шаг, позволяя войти. Тиг собирается с духом, переступая порог чужого дома.