Hold on, I still want you Come back, I still need you
— Вчера, — Алеку и самому трудно об этом говорить. — Ты месяц не отвечал на мои звонки. А вчера приехал только после одной смс-ки. Магнус вспоминает. Вспоминает, как они с Дот прикончили ту бутылку. Французское Cheteau Cheval Blanc. Как она ушла. Дверь закрылась за девушкой почти бесшумно. Как завибрировал телефон. Каким-то образом он знал, кто это еще до того, как взглянул на экран. У сообщений есть одно преимущество перед телефонными звонками — можно узнать содержимое, и тот, кто на другой стороне ничего об этом не узнает. Этакое читерство.«Магнус, я знаю, что ты не хочешь со мной говорить, но мне нужна помощь. Если ты не можешь, я все пойму».
Только Александр Лайтвуд в своих сообщениях не забывает расставить все знаки препинания, обязательно убеждается, что все слова написаны правильно. Магнус всегда считал это чем-то невероятно милым. Рагнор — чем-то чрезвычайно глупым.Let me take your hand, I’ll make it right I swear to love you all my life Hold on, I still need you
От него ждут ответа. — Ну, тебе же нужна была помощь, — Бейн слышит себя словно со стороны.***
Одной частью сознания — той, что прямо сейчас была очень недовольна Лайтвудом — Алек понимает, что идти в бар — это плохая идея. Ну, серьезно, он же не персонаж драматичного кинофильма, который в самый трагичный момент киношки идет напиваться, будто это единственное решение всех проблем. Его всегда такие повороты в сюжете до ужаса смешили. Но тем не менее, есть и другая часть сознания. Та, что считает, а не пошло бы всё это к черту. Если он хочет напиться, он напьется. Если хочет вести себя безрассудно и драматично, он будет так себя вести. Какого хрена? Иначе, что он будет вспоминать в старости? Нужно было сказать Магнусу. Почему он не сказал Магнусу, что хочет с ним встречаться? Что расстался с Томом? Почему он промолчал? Почему ушел? Может, тогда бы Магнус передумал и никуда не поехал? «Да поэтому ты ничего и не сказал, — голос неуверенности в себе, который практически всегда оказывался прав. — Потому что он бы не передумал. И это разбило бы твое глупое сердце. Ты лишь сделал себе одолжение, оградив себя от правды. От правды, что человек, которого ты по-настоящему полюбил не любит тебя в ответ. От правды, что тебе помогли только потому, что Магнус Бейн — слишком хороший человек и просто не может бросить нуждающегося в беде». Да, в этом есть смысл. Он не хочет быть Томом. Нет, не так. Он не сможет быть Томом. Он не сможет просто встать из-за стола и уйти, не оставив после себя никаких обид. Он чертов Алек Лайтвуд, а это уже звучит, как проклятие. На часах давно за полночь, вокруг тут и там теснятся люди, а в кошельке остались последние деньги со стипендии. Но прямо сейчас это всё такое неважное, не имеющее значение, что Лайтвуду становится от этого почти весело. Он заказывает что-то, что не может нормально выговорить, пьет что-то, от чего завтра утром будет голова раскалываться так сильно, что он возненавидит себя сегодняшнего, смеется над шутками бармена, которые никогда в жизни не посчитал бы смешными. Всё это неправильно и не в его стиле, но какая разница? С последствиями будет разбираться Алек завтрашнего дня. Сегодня же его здесь нет. Сегодня есть очередная стопка какого-то там напитка и уезжающий в Лос-Анджелес Магнус. А что если он решит остаться там навсегда? Что тогда? Рядом примостилась девушка в синем платье. На вид — года на четыре старше Лайтвуда. Каштановые волосы ниспадали чуть ниже плеч, от чего с первого взгляда было сложно рассмотреть лицо. — Лонг-Айленд Айс Ти, — обратилась она к бармену, а затем внезапно повернулась к Алеку. Наверное, почувствовав его взгляд на себе. Приветливо растянула губы в улыбке, карие глаза вспыхнули огоньком азарта. Насколько Лайтвуд не разбирался в женской красоте, одно он знал точно — такая девушка наверняка бы понравилась Джейсу. — Привет! Плохой денек? И голос у неё был красивый, переливчатый такой. Алек уставился на количество заказанного и выпитого перед собой. Хах, насколько печальной стала жизнь в этом веке, что обычно это всё теперь означает темную полосу, нежели празднование светлой. — Ну, что-то вроде того, — отвечает он, умудряясь перекрикивать музыку в заведении. — А у тебя? Разговаривать с незнакомым человеком почему-то было донельзя легко. Легче, чем встать и позвонить Иззи или Джейсу. Может, всё дело в ударившем в голову алкоголе? — Тоже, — хмыкает девушка. — Запиваю свои разбитые мечты. Перед ней поставили довольно интересный напиток золотистого цвета с несколькими дольками лимона, наполненный доверху кубиками льда. Жаль, что Алек такой болван в области спиртного, он даже название забыл. Какое-то длинное, состоящее из нескольких слов. Вот Изабель точно бы знала, что это и какое «это» на вкус. Девушка двумя глотками осушает бокал до половины, кривится. — Давай облегчим друг другу жизнь, — неожиданно она вновь обращается к Алеку. — Я рассказываю свою историю, ты — свою. Почему-то это не кажется плохой идеей. Совсем. Хотя, быть может, Алек Лайтвуд завтрашнего дня с этим не согласится. А, пофиг. Пусть этот зануда идет к черту. — Давай, — пожимает он плечами. Почему нет? Они друг другу улыбнулись, и каждый сделал по очередному заказу.***
— Мы дружим сколько я себя помню. И столько же я была в него влюблена. До сих пор влюблена. А он никогда не обращал на меня внимания, а когда обратил — догадался, смотрел с такой жалостью, что я не выдержала и уехала. Путешествовала, чтобы не думать, как больно было на сердце. Чтобы не думать: ну, почему, почему ты влюбляешься во всех этих неправильных людей, а меня полюбить — так, как я хочу — не можешь? Что со мной не так? В итоге, надо было уже возвращаться… Но как я могу вернуться, зная, что там будет ждать меня он с этими наполненными сожалением глазами? Он не мог в меня влюбиться, и ему было плохо от этого. От того, что невольно причиняет мне боль. Он ничего не говорил такого, но я это видела. Поэтому я сделала то единственное, чтобы он перестал винить себя — сделала вид, что полюбила другого. Притащила какого-то парня из другой страны… Я даже его имя не помню. Тот был в меня и правда влюблен, а я воспользовалась этим. Вот такая я… Некоторое время мы успешно разыгрывали идеальную любовь, а потом мне надоело. Стало так тошно притворно улыбаться, что я его бросила. Здесь, в чужой стране. Не знаю, вернулся ли он обратно на родину… В Италию. Да, это была Италия. Она перевела дыхание. Алек так и не узнал, как её зовут, но ему это было не нужно. И ей не нужно. Сейчас они просто два незнакомца, которые позже никогда друг о друге не вспомнят. Останутся безымянными пятнами в жизни каждого. Девушка заговорила снова: — А потом я стала все время путешествовать. В разные точки мира. Ты, наверное, не поверишь, но я была буквально везде!.. Постоянно меняла парней. Несерьезные отношения, секс на одну ночь. Ну, знаешь, так жить гораздо проще, когда твое сердце принадлежит другому. Но я не хотела видеться с ним. Не могла. Потом, через общих друзей, я узнала, что он расстался с его самой худшей пассией. Такой сукой, что можно было назначать предводительницей всех стерв. Боже, ты не представляешь, как мы все терпеть её не могли. А она не переносила нас. Но он этого не видел, он был ослеплен. Они продержались вместе дольше, чем мы все рассчитывали. Но мне кажется, дело было в деньгах. А потом её уже и деньги перестали держать, стало невыносимо скучно — и она его бросила. Вроде там еще измена была, я, если честно, толком не помню — не хотела запоминать. Узнав это, я тут же вернулась сюда. Я надеялась… Надеялась, что если буду все время рядом, поддерживать… Ухаживать за ним в его разбитом состоянии, то он, наконец, откроет глаза. Поймет, что я — та, что никогда не причиню боль. Та, что никогда не предам. Но… Как ты, наверное, и сам уже понял, этого не произошло. И я вновь уехала. Бежать от проблем — это так в моем духе… Я решила дождаться, когда он придет в себя. Дать ему время. И потом… попытать удачу вновь… Я вернулась больше, чем через год. И как ты думаешь, что я обнаружила? Что он находится с разбитым сердцем вновь. Только от другого человека. Оказывается, он успел оправиться и влюбиться снова. В одного парня. А тот идиот ушел от него к другому. Стакан того придурка до сих пор стоит в гостиной. Похоже, он не решается его убрать. В итоге, я вернулась к тому же от чего уехала в последний раз. Черт возьми, у меня чуть истерика не началась. Только я не знала, чего хотелось больше — смеяться или плакать. Не сделала ни того, ни другого. Зато — вот дура! — попыталась поцеловать. Естественно, он меня остановил. Я даже не знаю, чего хотела добиться своим порывом… Наверное, я тогда просто устала. На барную стойку с грохотом опустился пустой бокал. Пока это был всего лишь второй. Алеку было её по-человечески жаль. Захотелось как-то подбодрить, сказать что-то такое банальное вроде «все образуется» или «все будет хорошо». Но в то же время он понимал, что это будет в полном смысле слова не к месту. Да и все равно она ему не поверит. Поэтому он молчал, задумчиво смотря перед собой. — А что насчет тебя? — незнакомка, кажется, вынырнула из тяжелых воспоминаний и уставилась на парня. На этот раз без увлечения в глазах. Просто устало. Как смотрят на старого товарища. Или собутыльника. — Ну… — с чего бы начать? — Начнем с того, что я долгое время был влюблен в своего одногруппника… Он рассказал всё. И про Тома, и про Магнуса, и про несерьезные отношения. Про то, как Том приревновал и влюбился в него, расставшись со своей прошлой девушкой. Про то, как Алек думал, что Магнус вернулся к своей стервозной бывшей. Про то, как ради Магнуса он согласился встречаться с Уэллом. Про то, как осознал, что влюбленность в капитана команды давно осталась в прошлом и ни в какое сравнение не идет с тем чувством, что он испытывает к Магнусу. Про то, как Магнус рассказал, что на самом деле не встречается с Камиллой. Как сам расстался с Томом. Как пришел к Магнусу домой, чтобы заявить о своих чувствах, а в итоге узнал, что Бейн улетает. На целый год. Всё это, не называя ни одного имени. Когда он закончил, то понял, насколько ему стало легче. Насколько ему было необходимо выплеснуть кому-то всю эту историю — целиком. Даже дышать было проще. — Мда-а-а, как же всё сложно, — протянула девушка. На него теперь тоже смотрели с сочувствием. — Но может, следовало этому человеку все-таки признаться во всем? Он же все равно уезжает. «Что ты теряешь» осталось невысказанным. — Нет, — покачал головой Лайтвуд. — Он не разделяет эти чувства… А я… Я не такой человек, который… В общем, мне бы потом стало только хуже. Они снова погрузились в молчание, разбавленное шумом клубной музыки. Алек чувствовал себя как нельзя трезвым, весь эффект спиртного как-то незаметно пропал. Девушка потянулась через барную стойку к недопитой текиле Лайтвуда. — Да и потом, Магнусу не нужны такие люди, как я. Нужны более… Яркие, что ли, — зачем-то добавил он. Имя Бейна слетает совершенно случайно, как выскальзывает мыло из мокрых рук. Собеседница поперхнулась, расплескивая серебряный коктейль. Алек с тревогой дернулся, чтобы ей как-то помочь, но та уже сама пришла в себя. Сейчас она смотрела на парня уже внимательно — обводя взглядом с ног до головы. Чуть дольше останавливаясь на глазах. — Магнусу? — наконец выпалила она. — Магнусу Бейну? Алек остолбенел. — Ты его знаешь? — что за глупый вопрос? Судя по всему, да. Но, к сожалению, на большее он сейчас не способен. Девушка вдруг громко рассмеялась, отчего бармен наградил её недовольным взглядом с другого конца помещения. Кажется, даже люди неподалеку начали оглядываться. — Знаю ли я Магнуса Бейна? — наконец, успокоившись поинтересовалась новая знакомая, а потом сама же язвительно ответила. — О, поверь мне, милый, я отлично знаю этого человека. Ответь-ка теперь ты мне, родной. Твое имя Александр Лайтвуд? Ни одного слова не вылетает из его уст, но она все равно всё понимает. — Поверить не могу! — воскликнула девушка еще громче, чем раньше. — То есть, я тут сижу и рассказываю трагическую историю своей жизни тому, кто в ней косвенно виноват? Алек моргнул. Шестеренки в его мозгу закрутились с новой силой, окончательно сбрасывая алкогольный туман. Понимание накрывает его с головой. Как волна накрывает неудачливого серфингиста. — Тот парень, что не отвечает тебе взаимностью… — Это Магнус, мать его, Бейн! — торжественно заканчивает она за него. — И поверь мне, мальчик, он — абсолютная противоположность несерьезным отношениям. Черт подери, да он самый преданный и верный моногамный мужик на свете. Скорее Винни Пух полезет в отношения «лишь ради секса», нежели Магнус. Поэтому, кто бы там тебе не сказал, что… Кстати, а кто тебе такую чушь сказал? — Саймон Льюис, — бормочет Лайтвуд. Ему стало нехорошо. К горлу подступила тошнота, все тело покрылось холодным потом, сердце стучало так быстро, что грозилось пробить грудную клетку. БожеБожеБоже… Это получается, что… Боже мой, сколько боли он Магнусу причинил. Сколько… Господи… — Льюис, Льюис… — собеседница будто и не замечает изменившегося настроения парня. — Погоди-ка, это не тот ли паренек, который еще вечно рядом с Сантьяго вертится? — Да, он, — дышать становится снова все труднее. Каждый вдох сопровождается невыносимой болью где-то под ребрами. — Ну, теперь все понятно, — она победно улыбается, как будто только что разгадала самую запутанную загадку. Как будто только что не изменила чужую жизнь. — Мы как-то вместе гуляли. Я, Рафаэль и этот Льюис. Ну, как «гуляли»… Пили. И я рассказала им обоим обо всей этой ситуации с Магнусом. И о том, что теперь приходится наслаждаться лишь несерьезными отношениями. Саймон этот еще до моего рассказа был пьян, а потом уже и вовсе в стельку. Наверное, потом у него просто в голове всё перепуталось. Остались лишь обрывочные «Магнус» и «несерьезные отношения», он их логично и связал между собой. Долгую минуту Алек сверлит её взглядом, ищет хоть какие-нибудь признаки лжи или насмешки над ним. А потом, так ничего и не найдя, срывается с места. Ему нужно к Магнусу, нужно сказать… Споткнувшись о ножку стула, Алек не успевает за что-либо ухватиться. Может быть, в другом состоянии он бы смог сориентироваться, но сейчас вместо этого, нелепо покачнувшись, заваливается на пол, успевая подставить перед собой руки. В ушах раздается противный треск. Такой, что будет позже сниться ему в кошмарах. А затем все тело накрывает острой болью. Кажется, он сломал себе руку.