Красивый папа

      Подворачивая рукава рубашки, Минсок опустил грязную тряпку в ведерко и потом уже чистой стал намывать огромную доску, пока дети разбредались по домам или же шли в класс продленного дня. И в конце концов за первой партой остался сидеть только маленький мальчик с большими, как два абрикоса, глазами. Учитель тяжело вздохнул и, посетовав на тяжелую жизнь преподавателя начальных классов, облокотился на свой письменный стол. Конечно же без нежного, но всё же строгого взгляда мерцающих на свете солнца из окна глаз не обошлось. — Ох, ну, Исин, больше нам с тобой делать нечего, — Минсок позволил себе кривую улыбку, смотря на обеспокоенного своей судьбой мальчика. — К сожалению мне нужен твой отец, раз ничего: ни дополнительное домашнее задание, ни дежурство, ни уборка в классе — не побуждают тебя вести себя хорошо. Согласен со мной?       Мальчик удрученно кивает, не отрывая взгляда от парты и от искаляканных тощих ручонок. — Ты сам ему скажешь, или мне позвонить? — по-доброму беседует преподаватель, почти не моргая. — Я-Я могу сам, сонсэн-ним, — Исин смущенно улыбается и спрыгивает со стульчика. Минсок и глазом не успевает моргнуть, как строптивый ученик наспех прощается и вылетает, как пуля, из класса, а ему остается лишь лицезреть клубни пыли, оставшиеся за ним, и вздыхать. Что-что, а воспитан Исин был просто отлично, но что-то, а точнее кто-то оказывал на ребенка сильное влияние. И влияние это не совсем положительно сказывалось на поведении, а возможно и психике. Преподаватель был уверен, что отец-одиночка, воспитывающий сына уже как два года, позволял мальчику слишком многое, когда мать воспитывала его, как наследного принца Великобритании. К слову, она сейчас находилась в клинике для психически больных и даже не вспоминала о шаловливом сынишке.       История о маме Исина прогремела на всю школу. Некоторые родители опасались, что с их детьми учится сумасшедший мальчик, живущий с молодо выглядящим отцом. Ведь мало кто знал, что Исин и мухи не обидит. Только вот баловаться любит слишком. Но заботливые мамочки боялись, что их чада окажутся под влиянием ребенка шизофренички.       По приходу домой дитё не спешило заявить папе о столь ожидаемом вызове в школу. Он тянул, гадая, с чего же начать и как задобрить мужчину. Однако Хань заметил всё сам. — Как в школе? — спросил уставший после работы родитель, растянувшись рядом с сыном на кровати. Тот долго молчал, томно вздыхая, но всё же ответил, чтобы не вызывать подозрений. — Нормально, — неформально кинул мальчик, и закрыл глаза. — То есть ты вел себя просто замечательно и учитель тебя похвалил? — удивленно переспросил Лу Хань, косясь на сына. Тот замурлыкал, как ласковая кошечка, ластясь к худощавой руке родителя. — Нет, но я старался, — Исин выпучил глазенки на отца, отлично зная, что такая милая гримаса сотрет все сомнения — папа забудет обо всём. Но не тут-то было. — Старался вывести учителя из себя? — тон стал холоднее, а с лица пропала излюбленная сыном ласковая улыбка. В какой момент родитель догадался? — Па-а, — канючит мальчик, резко поднимаясь на кровати. Лучшая защита — нападение, ведь так? Раз отец прознал о шалостях сына в школе, то лучшее, что можно было сделать — обвинить в этом кого-то другого. — Сонбэ меня недолюбливает. Всегда называет по фамилии и заставляет ставить столы и стулья ровно.       Лу Хань был неколебим. Еще несколько часов назад, когда горе-баловник разбил в школьном кафетерии тарелку, поступил звонок от учителя, которого доводилось видеть в последнее время очень часто. Ким Минсок почти каждый день отоваривался в магазине напротив турагентства Ханя, поэтому образ Мина, впал ему в душу, еще когда тот тащил сразу три пакета с продуктами в одной руке без особых усилий, а другой тыкал в экран телефона, будучи очень заинтересованным именно смартфоном, а не тяжестью. «Такой мускулистый, » — подумал Хань тогда, со звонким прихлебыванием отпивая застоявшийся кофе с молоком. — Тогда сходим в школу, я разберусь с ним, — решил отец семейства, хлопая по коленям. Глаза слипались от усталости, но мужчина твердо знал, что от обязанностей никуда не уйдёшь. Вот сидит сын, который, вероятнее всего, изнывает от голода, просто не показывает этого. И тут сам папаша ощутил желание плотно отужинать. А голод не тётка, как говорится.       Исин довольно закивал. Впрочем, ему было всё равно что задумал отец. Он лишь знал, что в итоге получит за свое прохиндяйство по полной программе со всеми прелестями. Отец никогда не славился своим мягкосердечием. И хорошо, если только лишит его приставки — может ведь кровать разобрать, чтоб на полу спал. Однажды так и сделал.       Лу Хань устало поднялся с кровати, как пожилой зомби, и поплелся на кухню. В холодильнике мышь Нюра повесилась, а дружные тараканы доедали сами себя. На такой случай в шкафчике над плитой всегда лежал годовой запас рамёна, чтобы точно не умереть с голоду.       Мужчина вскипятил воду и залил сухую лапшу в ковшике кипятком, засыпая специи и его любимый кориандр. Боже, он готов душу дьяволу продать, за одну только щепотку, за один только аромат. Исин, как и полагается послушному сыну, прибежал на пятый раз, когда позвал родитель. — Завтра я не смогу тебя забрать, — начинает беседу Хань, помешивая макароны в ковше. Аромат исходил дикий, и голодного мужчину пробирала дрожь, сводило пальцы рук, — так что иди домой сам, как закончишь, ладненько?       Исин как-то радостно улыбнулся, но по-доброму, без намека на озорство. — Хорошо, пап, — мальчик потянулся палочками к лапше, уже чувствуя на языке манящий вкус еды. С такой жизнью им обоим удается поесть только два раза в день: утром и вечером. В обед Лу Хань пихает в себя крепкий кофе, иногда позволяет себе скурить сигарету, но больше всего любит токпокки из забегаловки за углом. Но это только по особым дням, когда какой-нибудь богач покупает путевку куда-то дальше Чеджу или Таиланда в его туристической компании. Исину же иногда доставалась булочка от лучшего друга, но это, к сожалению, всё, чем баловали себя отец и сын в течение дня. Слишком дорого семье из двух человек обходилась еда. А зарплата у мужчины довольно маленькая, если учесть что нужно платить за аренду квартиры, школу и за содержание жены в психушке.       Хань, причмокивая, заложил в рот целую кипу лапши, что буквально таяла на языке, как сахарная вата или только выпавший снег. Карие глаза китайца закатывались в удовольствии. Он, наконец, поел, после всякой там травли себя бешеными дозами кофеина и табаком. Лу Хань и сам стал напоминать себе балерину, борющуюся с голодом и жаждой. Ах, он и правда исхудал. — Я буду занят, так что можешь купить себе что-нибудь по дороге домой. Деньги оставлю на столе, — после прилично долгой трапезы проговорил Хань, утирая большими пальцами уголки раскрасневшихся губ. Мужчина почувствовал облегчение и прилив энергии к каждой клеточке тела, так что он мог пробежать еще целый марафон, если бы так не морило ко сну. И, завершив последние свои телодвижения в сторону мягкой родной кровати, облегченно закрыл глаза, а через пару минут ощутил сладкие объятья крохотного сынули, любящего его больше всех. Ну, что еще нужно? ***       Всё утро и обед Хань провел в напряженном состоянии. Мало того, что он собирался сегодня наведаться в школу, потому что директор ожидал его с распростертыми объятьями, так еще и ни один человек не заглянул в его маленький офис за целый день, даже одним глазком не посмотрел в сторону двух ярко украшенных постерами разнообразных курортов витрин.       Сначала мучила мигрень, потом голод подбирался комом к горлу с соответствующим чувством тошноты и болью в животе. Лу без размышлений наливал вторую, третью, четвертую кружку кофе, не жалея себя. Когда же, наконец, он осознал, что стрелка часов уже как пятнадцать минут перевалила за пять вечера, быстро собрался, пихая руки в рукава потёртого пальто и напяливая шарф, и выскочил из турагентства, спеша навстречу ветру.       Погода была на удивление ясная и вполне себе сносная. Солнышко едва виднелось из-за крыш высоток в центре города, а ветерок лишь слегка с шумом покачивал листья деревьев и некрепко приклеенные рекламки на фонарных столбах и светофорах. Люди медленно брели по домам.       Но Ханю не приходилось рассусоливать. Директор ждал его буквально к половине, а добираться по пробкам — долгое занятие. Он лихо обегал каждого прохожего, идущего ему навстречу, вертя длинным зонтом в руках, как цирковой артист. Оставалось мало времени.       Когда молодой отец впорхнул на крыльях им созданного ветра в стены школы, повстречал того самого учителя младших классов, звонившего ему по причине баловства Исина. Преподаватель стоял, как по линеечке, держа в руках аккуратную стопку бумаг, и смотрел только на запыхавшегося родителя, больше ведь не на кого — холл пуст. — Добрый вечер, — откашлявшись, начал Минсок и сжал губы в тонкую полоску, видимо ожидая, когда отец озорника придет в себя и отдышится, чтобы нормально ответить. — Здравствуйте, — Хань быстро поклонился, про себя отмечая, какой приятный у него голос для руководителя начального класса. Наверное, дети обожают его.       Но с виду Ким выглядел весьма строго и устрашающе.       Минсок сказал родителю идти за собой, ведя его сначала по лестнице, потом по длинному коридору, и в конце концов они оказались перед дверью какого-то кабинета. Хань не переставал тяжело дышать. — Присаживайтесь, — кинув ключи от аудитории на первый попавшийся стол, учитель остановился на середине класса. «Он выглядит совсем иначе,» — думал Хань, осматривая с иголочки одетого педагога, а тот в свою очередь разглядывал того самого, кого считал виноватым в том, что Исин ведет себя плохо и балуется. — Директор Ча попросила меня обсудить с Вами Вашего сына, так как я его классный руководитель и я более компетентен в данном вопросе.       Китаец согласно закивал головой, не зная, что и ответить. Хань считал, что в сравнении с этим человеком он никто, и звать его никак. Минсок. Такой дипломатичный, образованный, стильный. Он даже говорил как-то по-особому, официально. — Как Исин ведёт себя дома? У него есть друзья? — учитель Ким открывает блокнот и устремляет взгляд прямиком на сжавшегося от собственных мыслей папашу. Хань мнется, думая об ответе. — Он почему-то ни с кем не дружит, а дома самый белый и пушистый. Я был удивлён, когда Вы мне сообщили о его проделках, — врёт. Даже не зная, почему. Сердце вдруг застучало в ушах, а те в свою очередь дребезжали, как два огромных медных колокола, отбивая пульс. Также часы на учительском столе раздражали своим громким тиканьем. Слова повисли в тишине, словно впутавшись в невидимую паутину. — Значит, Вы единственный, кто с ним общается? — предположил Мин, облизывая высохшие губы. — Ну, — Лу замялся, отчаянно заглушая своим дыханием сердце, выскакивающие из двух ушей одновременно, — да. Исин не хочет ходить ни на рисование, ни на борьбу — никуда. Все время проводит со мной. — Тогда, чем занимаетесь Вы? — Ханю показалось, что разговор о сыне плавно перетекает в свидание, но повторю, ему лишь казалось. Минсок был настроен серьёзно и хотел во что бы то ни стало выяснить, почему Исин сам ничего не слушает на уроках и другим не дает спокойно заниматься. — Вы имеете в виду, с ним? — переспросил Хань, проглатывая скопившуюся слюну с произвольным звуком, пугая самого себя. — Нет, я имею в виду Вашу профессию и хобби, — уточняет учитель с кроткой доброй улыбкой. — А, — родитель буквально трясся. Сказать, что он держит турагентство в обшарпанном доме, а в его увлечениях только поесть два раза в день? — Ну, я работаю в офисе. А дома люблю читать книги. — С ребёнком занимаетесь? Книжки читаете? — продолжает расспрос Минсок, обхватывая губами кончик ручки, и чувствует себя настоящим следователем. — Угу, читаю, — с кислой улыбкой признает Лу Хань. — Зря-зря, — педагог кивает и одобряюще улыбается, — в таком возрасте дети должны уже сами читать. Но, кстати говоря, Исин хорошо читает, однако лучше, если он будет это делать сам. — Ладно, — наморщив по привычке лоб, соглашается Хань. Когда разговор снова вернулся к сыну, стало спокойнее. Мужчина никогда не мог рассказывать что-то о себе, постоянно стеснялся и пытался приукрасить, даже не задумываясь о последствиях. — Тогда, я думаю, на этом мы закончим. Все, что хотел, я узнал, — Минсок собрал бумажки со стола, стуча торцом стопки об стол, чтобы все стало ровно, и поднялся со стула. — Я бы также хотел, чтобы Вы завтра подошли на свободный урок в час дня. В это время я обычно консультирую родителей. Тогда я смогу поговорить с Исином в Вашем присутствии. — Ах, да, конечно, — запинаясь, соглашается Хань. Он лихорадочно задвигает стул и мчится вслед за длинноногим Минсоком, ожидавшего его уже у двери с ключами в замочной скважине. Учитель прощается, — До свидания, — и наблюдает, как худощавая фигура потрепанного и немного нервного мужчины удаляется, а после совсем скрывается за поворотом.       Всё-таки Минсок решил, что это именно Лу Хань плохо действует на ребёнка, а никто другой. ***       Лу Хань опять опаздывал. Он и сам уже устал от того, что никогда никуда не приходил вовремя, но в этот раз он не был виноват!       Минсок, как и все учителя на уроках, сидел за столом, стуча карандашом по гладкой поверхности. Родитель извинился, поклонившись как следует, и проскользнул в только что проветренный класс. Исин оживился, но тут же словил взгляд учителя, который подзывал его рукой. — День добрый, — неловко прервал тишину Хань, еще раз кланяясь, но в этот раз у учительского стола. Горе-ребёнок уже стоял рядом, раздосадованный, что папа всё же узнал о его проделках. — Здравствуйте, — Минсок закивал, указывая взглядом на кресло напротив. Мужчина легко приземлился, но не расслабился. — Не стоило так торопиться.       Милая улыбка озарила лицо педагога: — Но давайте, чтобы не задерживать Вас надолго, сразу перейдем к делу, — деловито предложил Ким и открыл тот самый вчерашний блокнот, к которому успел, видимо, и сегодня приложить руки, начиная что-то черкать. — Сегодня утром я застал Исина с другими двумя мальчиками с его телефоном. Забрав его, я обнаружил там порно. Что скажете?       Хань шокировано таращился на учителя. Рядом сидел виновник пиршества и разглядывал тощие изрисованные ручонки, не поднимая взгляда. Отец был, мягко говоря, удивлен, что Исин, его родной Исин занимался таким в школе. — Понимаю Вашу реакцию, — выждав некоторое время, продолжил Минсок. — Два дня назад я подловил всё ту же компанию в женском туалете за подглядыванием, а на прошлой неделе Исин выругался матом, когда одна девочка случайно столкнулась с ним в кафетерии. О битье посуды и порче школьного имущества не говорю, об этом было сказано в звонке. Вроде как, — учитель перевел взгляд на блокнот, недовольно хмыкая. — Я боюсь, если он не изменит своего поведения, Вам придется искать другое учебное заведение, так как Исина попросту исключат.       При упоминании об исключении мальчик резко поднял голову с жалобным выражением лица. Он не хотел уходить, да и отец точно бы надрал ему зад за полное неуважение. Лу Хань же ему доверял, как взрослому, и надеялся на поддержку, ведь они одни друг у друга. Но тут ребёнок оступился и повёл себя не просто нехорошо, а неприлично, отвратительно и постыдно. Хань был вправе отлупить сына. Но он не сделает этого.       Откашлявшись, родитель тяжело вздохнул: — Я понял, — он нахмурился, сжимая пальто в руках. Как расстроен он был сейчас! Детская рука пала поверх напряженной взрослой, успокаивая, но одновременно подстёгивая гнев. — Однако, к сожалению, оплатить это Вам все же придётся, — Минсок неловко вытянул из кипы бумаг подходящую и двинул ее по направлению к раздосадованному отцу. Чек.       Тяжело вздыхая снова и снова, Хань достал маленький обшарпанный кошелек и выудил оттуда немного-немало девяносто шесть тысяч вон, как было написано на бумажке, появившейся так некстати. — Нет-нет, это не ко мне, — учитель резко задёргал руками, будто огонь увидел, отталкивая трясущиеся руки Ханя. Тот с болью провожал бумажки, что так редко он держит в руках, но все-таки убрал их в кошель обратно, складывая туда же и чек. — Не переживайте, — подбодрил Минсок, замечая крайне напряжённое лицо Лу, — Исин всё понимает, он мальчик смышленый, исправится и не будет расстраивать папулю.       Тёплая улыбка расцвела на губах преподавателя, обнадеживая мужчину напротив на лучший конец, который подразумевал окончание Исином именно этой школы, неоплату этого крышесносного чека и благополучное расположение дел. Но судьба была не совсем на стороне родителя. <tab>«Папуля». Сколько ласки в этом слове. Минсок действовал, как психолог. Как же он сумел подобрать такие слова, чтобы угомонить злость китайца? Невероятный маг, волшебный кудесник! Один его голос усыплял бдительность, вытекая, как шоколадный ручей, и всегда эта добрая улыбка. Хотя Минсок в школе отличался от того обыденного, которого Хань видел каждый день возле собственного офиса, но они оба были одинаково добросердечными и красивыми.       Лу Хань поймал себя на бессовестном разглядывании лица миловидного учителя. Переживания на миг рассеялись, пока Исин не громыхнул стулом, зовя отца: — Па-а, — мальчик быстро добежал до своей третьей парты, аккуратно извлек какую-то вещь из рюкзака и вернулся к родителю, протягивая ему. Красная бумажная вещица, напоминающая по своей форме и узору на ней китайский фонарик, оказалась в руках отца. Тот с надеждой посмотрел на сына, позволяя себе маленькую улыбочку, и Исин широко улыбнулся. — Такие фонарики из бумаги дети делали на уроке искусства. Новый учитель — лучший в городе по сборке оригами, — пояснил Минсок, наблюдая за трогательной сценой. Но преподаватель был уверен, что Лу Хань не такой, каким кажется, и это именно он научил ребенка всем плохим вещам, которыми мальчик теперь промышляет в школе. Ты смотри, когда отец пришел, как по струночке, ходит!       Хань быстро взглянул на учителя, неловко переминаясь и молча. — Спасибо, что уделили мне время. Надеюсь, с этой минуты Исин будет становиться на шаг ближе к статусу самого прилежного ученика в классе. Упорства ему не занимать, — Мин встал с кресла, приклоняя голову.       Телефон на его столе начал вибрировать и плавно двигаться к краю. Ким быстро схватил его и, извиняясь, вылетел за дверь. — Да? — со вздохом ответил учитель на звонок, и на той стороне раздался звонкий голос лучшего друга и собутыльника. — Минсок-ебаный-в-рот, — так громко визгнул мужчина, что преподавателю пришлось немного уменьшить звук, — я такого мужика сегодня видел! Пришел я, значит, в турфирму, чтобы купить путёвку в Пекин. Божечки, агент взглянул на меня, и я понял, что он тот самый сексуальный маньяк, что украдет твоё сердце. Я бы его прямо на том столе, кхм, если бы не Сехун. — Тихо, я в школе, — шикнул Минсок, — но я тебя понял. Где это? — Э-э, — Чунмён задумался. — В твоём доме. — О, даже так, — учитель довольно облизал губы в предвкушении. По описаниям друга, этот «мужик», должно быть, безумно горячий. — Кстати говоря, я пришёл туда, потому что давно заметил его офис. Он, вроде как, сам его снимает и работает один. Поэтому цены у этого китайца, ну, о-очень гуманные, — Чунмён драматично вздохнул, чувствуя себя лучшим образом, прорекламировав красивого турагента со всех сторон: сексуальный, милый, с вполне человеческими ценами. Минсок также был воодушевлен предстоящим знакомством. Он поспешно слил Мёна, даже не попрощавшись, и зашёл обратно в кабинет. Хань хлопал длинными ресницами, смотря на учителя, на лице которого молниями проскальзывала улыбка, больше похожая на ухмылку. — Мне, наверное, лучше уйти, — пролепетал Лу, перебирая китайский фонарик в руках. Минсок, по своей рассеянности, уже и забыл, о чем был разговор с этим не менее красивым папой, но все равно кивнул, надеясь, что успел сказать все, что нужно было, до звонка Чунмёна. — Всего хорошего, — смущённый и неловкий, Хань вышел из аудитории, оставляя сына еще на несколько уроков, и прижался к стене у уже закрытой двери. Сердце стучало, щеки пылали ярким пламенем, как у влюбившегося школьника. То ли стены когда-то его учебного заведения нагоняли воспоминания, то ли мужчина действительно во второй раз в жизни ощутил стрелу купидона, остановившуюся в его груди так некстати. Он ведь теперь не сможет учителю в глаза нормально смотреть! А вдруг румянец все же проявился, а вдруг педагог заметил длительный взгляд в его сторону… Что он подумал? ***       Ким Минсок шествовал по улице прогулочным шагом из гипермаркета прямиком к собственному дому, но не в квартиру, а в турфирму, куда так просил заглянуть Чунмён, что даже перед сном ему еще раз позвонил.       Сегодня выходной, а это значит, что в школу молодой преподаватель не собирался в ближайшие два дня. За это время он планировал съездить к матери в родной город, опробовать новый рецепт пирожков, которые так любил всем сердцем и душой, и подготовиться к урокам внеклассного чтения в своем втором классе. Этот поход за билетом в Пекин немного выбивался, но Мин был уверен, что не потратит на это и часа, поэтому всё под контролем.       Ветерок был «что надо». Начисто вымытые и уложенные гелем волосы разлетались, из аккуратной укладки превращаясь в курчавое, растрепанное гнёздышко.       Легко толкнув дверь, учитель прошел внутрь офиса и облизнулся, вот-вот ожидая увидеть того самого, обещанного.       Но Хань сидел один за круглым столом, в глазах его отражалась белая картинка с монитора компьютера, а сам он был поглощен какими-то бумажками. Минсок даже удивленно присвистнул, узнав в сотруднике турагентства отца бессовестного Исина, но виду не подал, всё так же бесшумно продвигаясь по офису в сторону стола с пакетом из супермаркета. «Ну, конечно, он выбрал самого горячего и неприступного из всех, кого я видел,» — обругал Мёна Минсок и про себя усмехнулся, остановившись напротив увлечённого работой Ханя. — Так вот, где Вы работаете, — произнес Ким, тем самым испугав китайца. Тот сразу поднял голову и вскочил, дрожавший и разнервничавшийся. — Э-э, да, — смог только выдавить он, смущаясь. Сердце вновь стучало в ушах. Его раскрыли, теперь не было смысла врать. — Мой друг рассказал мне о Вашей турфирме. Ну, не конкретно Вашей. Просто сказал, что здесь хорошие цены, да и гид не дурак, — отшутился Мин. Младший немного расслабился, чувствуя, что учитель теперь говорит более неформально и с усмешкой. — А-а, да-да, так и есть, — закивал головой Хань, улыбаясь. Несмотря на их знакомство, он обязан был вести себя профессионально. — Кто Ваш друг? — Болтливый такой. Чунмён. — Ким Чунмён! Он чересчур дружелюбен. Уже позвал меня выпить с ним пиво. Он всегда такой? — быстро прощебетал папаша, вскакивая со стула. — Э-э… Да! — поспешно выкрикнул старший мужчина, чувствуя, как ревность пробирает его до вспотевших ладоней. Но с чего бы это? — Вам лучше не соглашаться! — Что? Но почему? — Хань расстроенно вздохнул, еще шире раскрывая глаза. Мин знал, что не вправе запрещать едва знакомому мужчине общаться с тем, с кем хочет, но он не мог остановить себя. И Чунмён… Нарочно он вызывает у и без того ревнивого Минсока злость? — Он… — учитель чертыхнулся, не зная, что сказать. И правда, не было особой причины, по которой Лу не мог бы сходить в паб с Мёном, однако фантазия разыгралась настолько, что Мин твердо решил, что не позволит папе Исина пойти на это «недо-свидание». В голове проносились грязные сцены в туалете, где Чунмён жестко втрахивает тощее тело Ханя в холодную, грязную стену, а тот громко стонет на все помещение, раздвигая ноги все шире, как молоденькая неудовлетворенная шлюха. «Мокрая паскуда,» — шепчет, надрываясь, Мён. Вены на шее Минсока начинают набухать, он готов прямо сейчас доказать себе, что Хань его, а не Чунмёна, отымев сексуального турагента, сжимает кулаки и шумно выдыхает, — он несколько легкомысленный, так что его слова мало что значат.       Хань понимающе кивает, но, будучи сбитым с толку долгим молчанием клиента, не обращает внимания на слова. Его больше печет то, кем клиент является и действительно ли он пришел сюда за тем, за чём говорит. Минсок выглядит совсем иначе: красное строгое пальто, обтягивающие брюки и милый серый шарф. Впрочем, таким Лу привык его видеть возле супермаркета. Холодный и властный, учитель заставил его бояться, но на деле этот мужчина был вполне дружелюбным и заводным. — Будете чай? А может, кофе? — по привычке спросил Хань клиента, улыбаясь, и отодвинул стул рядом с собой, чтобы Мин присаживался. — Чай, пожалуйста, — заказал Ким, осторожно опустившись в кресло. Он с интересом оглядывал интерьеры маленького помещения, отмечая, что выглядело все довольно потрепано и старо. Хань уже через минуту вернулся, будто чайник у него был нагрет заранее, специально для прихода столь ожидаемого учителя, и поставил перед старшим кружку со свежезаваренным ароматным чаем, а себе ничего не налил, посчитав, что лучше не портить о себе мнение спитым кофе. Минсок с воодушевлением глотнул чай, на который турагент не поскупился, и довольно причмокнул губами. — Простите, у Вас есть сахар? Можно, если конечно не жаль? — Д-да, конечно, — спохватился Хань и выудил из полки в коробочке сахар-рафинад. Мужчина молча поблагодарил легким поклоном головы. Лу Хань уселся за стол, дергая мышью, чтобы компьютер вышел из фонового режима. — Итак, зачем пожаловали? — Ну, — Минсок секундно завис, хлюпая носом, не выздоровевшим после недавней простуды, — мои желания удовлетворить Вам труда не составит, — сказал Ким и замер, понимая двусмысленность сказанной фразы. Он тут же откашлялся и продолжил говорить, чтобы Хань не успел надумать себе лишнего. Хотя, знаете, он так хотел, чтобы фантазия мужчины разыгралась, как у него какое-то время назад. — Мне нужен авиабилет в Пекин и обратно во время школьных каникул. — А-а! Вы едете вместе с Чунмёном? На тот рейс еще есть билеты, — догадался Хань после нескольких секунд размышлений о предыдущей фразе мужчины. — В принципе, я могу вас даже посадить в одном ряду.       Лу Хань пощелкал что-то на клавиатуре и ткнул пальцем в экран, показывая Минсоку посадку в наполовину заполненном самолете, а после место у окна, которое, видимо, купил Чунмен. Старший мужчина увлеченно смотрел на монитор, помешивая горячий чай, и, сам того не заметив, выплеснул добрую часть напитка на стол, намочив при этом каталог европейских летних курортов, которому сто лет в обед, и который никто уже очень давно не открывали. — Айщ! — вскрикнул Минсок, ошпарив тыльную часть ладони. Сотрудник турагентства подскочил со стула, начиная суетиться, взял первую попавшуюся ткань, коей оказалось зашмыганное розовое полотенчико, облокотился одной рукой о стол, а другой стал натирать лужу до сухости. Ким, сдержав стон боли, уставился на гида, наслаждаясь его видом снизу. Он словил себя на том, что заводится только от его серьезного вида Ханя, от его напряженной тонкой шеи, от его закусанной в запаре губы. Не сумев себя контролировать в этот момент, Минсок помещает руку поверх обхватывающей стол ладони младшего мужчины, холодной, такой мягкой, но и твердой от напряжения.       Хань растерянно смотрит на преподавателя, пытаясь понять по его глазам, о чем он думает. Минсок крепче сжимает ладонь мужчины, упиваясь ураганами, происходящими в груди, от прикосновения. — Постойте, — останавливает старший, и младший слушается, покорно замирая на месте, ожидая, пока Ким прекратит намекать. Да, Хань умирал от мыслей об этой самой руке, обхватывающей его ладонь в данный момент, об этом мужчине, запавшего ему в душу с первой встречи, первого разговора. Он казался страшным, неприкосновенным, холодным человеком, но сейчас, когда их руки переплелись, Хань чувствовал обратное.       Минсок считал секунды до момента, когда не сможет больше держать себя в руках. Он приоткрыл рот, думая что-нибудь сказать, но в этот момент Лу резко выдохнул и притянул его за воротник пальто, легонько касаясь манящих губ.       За это мгновение лавина чувств успела обрушиться на худосочные плечи Лу Ханя, Мин опешил и замер, ощущая дрожь, прошедшую внезапно по рукам, спускавшуюся ниже, и спазм сдавил заднюю часть шеи, когда тонкие холодные пальцы Ханя слегка коснулись выбритого затылка. Мужчина пах сладким рождественским пряником, из тех, что Мин выпекал на Китайский Новый год, и этот пьянящий аромат вкупе с нежными пальцами, опоясывающими шею, дурманили Минсока, не давая пошевелиться ни единой клеточкой. Он проживал этот момент снова и снова, вспоминая будоражащий сознание поцелуй, невесомое касание губами, и то, как Хань ошарашенно отпрыгнул, пугаясь то ли себя, то ли отсутствия ответной реакции от Мина, но уже сейчас, раскрасневшийся и одновременно побелевший от неловкости, Хань выжигал взглядом дыры на полу и крепко сжимал руки, вероятно, нервничая. — Э, у меня еще контрольные не проверены, — спохватился Мин, засовывая ладони в карманы пальто, и вылетел из офиса, схватившись за горящие огнем губы. ***       Чунмён громко хлопнул пассажирской дверью, перед этим, как мешок с сеном, вываливаясь из салона, и встал у багажника, пока Минсок выгружал всевозможные пакеты и коробки после их шоппинга в Икее. — Все еще не могу поверить, что его сын учится в твоем классе! Боже, это же совершенно меняет дело. Теперь ты просто обязан выебать отца своего ученика, — восклицал Мён, потрясывая мелочью и ключами в карманах пальто, будто маленький ребёнок. — Ой, без тебя знаю, — цокнул Минсок, шмыгнув носом. — Но теперь точно нет. — Эй, это еще почему, хён? — округлил глаза младший. Пакеты с новыми покупками уже стояли на земле. — Он думает, что противен мне, — Мин почувствовал толику стыда, что рассказывает о своей личной жизни другу. Он уже взрослый мужчина, должен сам решать свои проблемы и решать, с кем встречаться. Однако у него до сих пор нет ни девушки, ни парня, когда у Ханя уже есть сын. — Что ты сделал? — Он поцеловал меня, а я не ответил, — шепотом проговорил учитель и подхватил пакеты особенно громко, чтобы перекрыть смущающую его тишину. Чунмён звонко заржал и тоже взял коробку с асфальта, направляясь в сторону выхода с парковки: — Айщ, ты как подросток. Такой стеснительный, — толкнул в бок свободной рукой Мен. — Хён, ты совсем ещё малыш. Будь уверен, он тоже хочет тебя трахнуть. — Ах, тихо, — внезапно тихо произнес старший мужчина, остановившись за несколько метров от дома. Младший проследил за его взглядом, устремленным в сторону двери, на которой висела табличка с названием турагентства Ханя. А сам хозяин в полусогнутом положении вычищал большой щеткой половичок, соответственно, спиной к расшумевшемуся Чунмёну. — О! Лу Хань! — проворковал все тот же неугомонный Мён. Мин мысленно треснул распоясавшегося тонсена и закатил глаза. Хань резко, как обычно, встрепенулся, выравниваясь, и заметил новоиспечённого приятеля, позвавшего его на пиво, и того, о чьем существовании век бы не вспоминать. — Привет!       Чунмён вежливо поклонился, не переставая широко улыбаться, что было в его стиле. — И вам, — неловко поздоровался Лу, чувствуя, как холод пробирается сквозь свитер, потому что он намеревался лишь почистить коврик, а теперь стоит на пронизывающем сквозняке, при этом ощущая на себе холодный взгляд отвергнувшего его человека. — Вы так здорово выглядите сегодня, — Мён, будто нарочно, осыпал смущённого папашу комплиментами, заставляя тем самым Минсока беситься одновременно от продажности друга и от ревности, подступающей к горлу с новой силой. Словно вулкан, готовящийся извергнуться в любой момент, только причину подай. — Должен заметить, красный Вам так к лицу. Просто великолепно.       Минсок пыхтел, как древний паровоз, раскаляясь от раздражения. Сейчас бы сюда Сехуна! Пускай бы школьник полюбовался, как его хён кадрит мужчину, который намного старше самого Чунмёна. — Благодарю, — неловко произносит Хань, смущённо пряча за спиной пыльную щетку. Мин начинает изображать, что коробка и пакеты в его руках слишком тяжёлые для этой тишины. «Вот же симулянт,» — подумал Мён и уронил пакет с пледом, в котором очевидно оказался тот злосчастный медный подсвечник, раз раздался какой-то глухой шум от удара металла об асфальт. — Ну, мы пойдем, — нарочито говорит учитель, не обращая внимания на чересчур игривого Чунмёна, и проходит мимо Лу к двери в дом. Будто мимолетный весенний ветерок, он всполошил мысли Ханя, будучи в нескольких сантиметрах, но тут же исчез, обрывая все надежды, как осенние листья. — Всего хорошего, — натянуто улыбается в ответ рассеянный мужчина, ловя хитрый взгляд Мёна, что подобрал пакет и пытался найти другие способы задержать хёна на улице. — О, Хань, оставьте мне свой номер, — вдруг вспоминает младший, невинно оборачиваясь на разнервничавшегося от внезапной просьбы мужчину. Тот кивает, вбивая в протянутый мобильник свой телефон трясущимися руками, и слабо улыбается, невзначай провожая спину преподавателя, что не посмотрит ему в глаза больше никогда. Скорее всего.       Минсок бежал, как подлый трус, скрываясь от встречи их взглядов. Он считал себя виноватым, жалким и слишком собственником по отношению к человеку, которого лишь однажды почти поцеловал. И это «почти» прогрызало дырку в его мозгу, словно землеройка или дождевой червяк. Агрх, почему он поступил не как мужчина, а как тряпка? — Я обязательно позвоню Вам, продиктую свой адрес, — донеслось до Мина. О, нет! Мён не имел ни стоп-крана, ни меры, не знал, когда остановиться, и старший стал уже беспокоиться за то, куда он собирается втянуть Ханя. Нет, он не позволит тройному свиданию Мена с Ханем и Сехуном случиться у первого в пентхаусе. — Буду ждать, — радостно вопит Лу, скрывая за возгласом разочарование. Он ведь мечтал, что тогда Мин отверг его не специально, а сейчас обязательно исправит недоразумение, но нет, того не произошло. Минсок просто пролетел вихрем мимо, создавая лишь иллюзию встречи, не сказав ни слова. — Тупица ты, хён, — уже в лифте подытожил Мен, взгромоздив на плечо икеевский пакет. — Будь я на твоем месте, завалил бы его прямо там и отымел, чтобы даже не смел рот с другими парнями открывать. ***       Напряженный, Минсок шагал в сторону своего кабинета, а Чунмён следовал за ним, совсем не смотря под ноги, потому он постоянно наступал на пятки впереди идущего учителя. — Кхм, — прокашлялся он, оторвавшись от телефона, — Сехунни сказал, что ждет внизу. Я должен сходить с ним здесь, недалеко. — Ладно, — Мин устало вздохнул, заходя в аудиторию. Мён моментально испарился в полнейшей тишине, оставляя преподавателя наедине. Но уже спустя пару минут в прострации стук в дверь помешал Минсоку спокойно сидеть и заниматься ничем.       В кабинет зашёл, такой стеснительный и взволнованный, Хань, нервно перебирая ручку пакета. Мин удивленно уставился на мужчину, выглядевшего еще лучше через две недели после их последней встречи, и пальцы левой руки невольно сжали колено под столом. Ладно самого Ханя, но даже Исина не удалось увидеть за это время, словно все семейство избегает встречи с ним. — Здравствуйте, — Лу согнулся и замер, будто оттягивая момент, когда ему вновь придется посмотреть в глаза учителю. — Добрый, кхм, день, — неловко поздоровался педагог в ответ. Холодный пот проступил на ладонях, намочив брюки на колене. — Я-я пришел, чтобы, — Хань выпрямился. Рубашка неаккуратно задралась, сминаясь, и явила свету черную резинку от трусов. Минсок мысленно казнил себя за те мысли, что позволил отпустить в свободное плаванье. Ему представлялся полностью обнаженный родитель на учительском столе в весьма откровенной позе с длинной, метровой линейкой. Взгляд преподавателя еще раз мечтательно пробежал к резинке трусов, — забрать документы Исина.       Минсок сию минуту очнулся от развратных мечтаний, шокировано выпучивая глаза в своей привычной манере: — Т-то есть? — он замер, наивно предполагая, что это какая-то шутка, но нет, Хань не двинул ни одним мускулом лица, будучи серьёзным и сосредоточенным. — В середине года? — Я… Да, — замешкавшись, твёрдо ответил Лу. Но внутри он всё же сомневался. Из-за его каких-то глупых предрассудков Исин может лишиться нормального будущего, отправляясь обратно в родной город, Чаншу, из столицы и быть как отец, живущим от зарплаты до зарплаты нищим. — Исин уже неделю находится у тещи в Китае, поэтому он точно будет ходить в школу в Хунане. — Но вырывать ученика из учебного процесса нельзя, он и так нехорошо учится, — продолжал уговоры Мин, но в конце сказанной фразы понял наконец истинную причину, почему Хань внезапно решил переехать, хотя здесь у него агентство, сын учится, проходит лечение бывшая жена. Он. Он и его детская глупость и несообразительность, трусость и нерешительность, мешающие ему. И прямо сейчас Минсок держался из всех сил, чтобы не вспыхнуть с новой волной гнева на самого себя и не оттолкнуть мужчину еще больше от себя. Лу вопросительно косился на преподавателя, ожидая лишь положительного ответа, ведь был, по его мнению, абсолютно безразличен Киму. Да, конечно, он без проблем бы дал смущающему его папаше свалить в другую страну вместе с доставляющим одни только хлопоты сынком. Однако сам Мин был до жути рассержен и рассредоточен таким вот заявлением. — Думаю, ничего страшного не произойдет, — врёт Хань, прекрасно зная, что произойдёт. Ему еле удалось отвезти мальчика в родной город, а что будет, когда Исин узнает, что больше не вернется в Сеул.       Хань подходит ближе, останавливаясь прямо у стола, и кладёт на стул все документы, что вытащил из мешка.       Минсок крутил в руке ручку, поднявшись со стула. На нервной почве ему хотелось быстрее проверить свои догадки, правда ли, что Лу уезжает из Кореи из-за него. Эти размышления мучили его и требовали немедленного доказательства. Учитель наскоро забрал бумажки у родителя и откинул их в сторону. Волна уверенности неожиданно накрыла его с головой, и Мин встал еще ближе, заставляя Ханя поежиться от неловкости. — Э-э, а не нужно ли сходить к директору? — шепотом произнес родитель, и рука Мина плавно легла на талию, слегка сжимая. Лу вздрогнул, резко выдыхая. Стоило горячему дыханию обдать ледяную шею мужчины, все заслонки снесло, будто их и не было: Ким быстро подался вперед, нападая на младшего, как дикий зверь, и коснулся раскрытых губ. Хань, нервно передёрнулся, хватая Минсока в охапку, как большого медведя. Он быстро переместил руки учителя с пояса на задницу, и тот с вызовом смял ягодицы, ловя протяжный низкий стон, думая, откуда такие тональности вообще рождаются в этом мужчине.       Хань резко оказался прижатым к белой доске, Мин не отпускал ни на секунду, и даже казалось, что они оба теряют сознание от недостатка кислорода, ведь им было мало. Так ничтожно мало, что щеки болели от напряжения, как после смеха, но только живот стягивает, как ремнями, приятное чувство. И чем сильней оно, тем больней и невыносимей терпеть. Минсок тучей навис над Ханем, расслабившимся под ласкающими, но в то же время срывающимися грубыми прикосновениями, и наконец слегка убавил пыл, посчитав, что заводиться так не стоило. От одного-то вида на тазобедренную кость и на обновленную прическу родителя. Младший в припадке жадности развернул учителя к доске спиной, спускаясь шаловливыми пальцами. Выдержки того едва хватало, чтобы держать себя в руках и не сорваться.       Указательный палец пробрался под ремень старшего мужчины, вырисовывая неведомые узоры на чувствительной коже. Ни Ханю, ни Минсоку в голову не приходило остановиться, оба завелись ни на шутку, пытаясь восполнить свой длящийся годами недотрах, но даже банальных касаний бедра о бедра не хватало. Хань развратно чмокнул край блестящих минсоковских губ, впоследствии спускаясь руками и телом ниже, и именно сейчас Мин почувствовал, что у него впервые по-настоящему встал, налюбовавшись раскрасневшимся мужчиной, по-блядски спускающимся по пуговичкам белой рубашки вниз. — О!.. Боже, — Мин замер, открывая рот в немом крике, и неистово дернул грубые волосы Ханя. Младший изнеможенно зыркнул вверх, в то время как пальцами буквально разрывал замочек на штанах учителя, ерзая на месте. Лу резко стянул брюки, оставляя их висеть на лодыжках преподавателя, а сам устроился прямо у ног.       Глубокий, но сдержанный стон срывается с раскрытых губ, стоило мужчине отпустить плотную выглаженную ткань, и Хань сам удивился, откуда столько смелости, чтобы раздеть учителя собственного сына. Одно дело, он хотел его заполучить, как только Исин поступил в первый класс, но другое дело, собирался уехать из страны, чтобы не тешить себя надеждами на сближение с преподавателем.       Минсок откинулся, ощутив свой орган в горячем плену ханевского рта, заглатывающего все глубже и глубже, будто готовился к этому минету всю жизнь, его горло стянуло тугим канатом, а руки парализовало удовольствие, как мороз, двигающееся по рукам и ногам. Лицо машинально вытянулось в изнеможении, и уже после четырех толчков Мина в рот Лу, одновременно выдирая ни в чем не повинные волосы младшего, Хань со чпоком выпустил член педагога изо рта, утерев стекающую с подбородка слюну.       Мин слишком сильно дергает родителя с пола пальцами за нёбо и притягивает к себе, влажно упиваясь покрасневшими, слегка опухшими губами, а после внезапно подсаживает его на стол, что был завален книгами, а на самом краю стоял горшок. Минсок одним движением оголившейся от рубашки руки сносит все канцелярские принадлежности на пол вместе со злосчастным цветком и толкает мужчину на холодную поверхность. Одежда, старая, но пахнущая кондиционером для белья, полетела куда-то в сторону, и Хань остался совсем голым на столе, раздвигая ноги так развратно, возбуждая учителя еще сильней своими нагими круглыми ягодицами. — Господин Ким, — заставил сказать себя младший, но в горле встал ком. Мужчина отозвался, чувствуя, как от такого обращения иголками закололо в паху, так предательски заныло, что хотелось выть. — Выебите меня, — прошептанные слова приторной болью отозвались в животе. Мин неудовлетворенно терся о бледные тонкие бедра, проталкивая все больше и больше пальцев с каждым толчком в аппетитный зад, так распутно выставленный отцом-проституткой, и тяжело дышал, чувствуя, как возбужденный член своей невыносимой тяжестью, как якорь, тянул его к земле. — Пожалуйста, — высоко попросил Хань, ёрзая по столу, как подбитая лань, крепко сжимая левую руку Кима и виляя задницей навстречу, как говорится, новым приключениям.       Все, что говорил Лу Хань, было словами к действию, старший срывался с каждой секундой с новой силой, но потом остановился, сладко вдыхая в предчувствии чего-то особенного.       Стол раскачивался, словно учитель купил его не в прошлом месяце, а десять лет назад, от того адские стоны, как из преисподней, заглушались ритмичным скрипом мебели. Хань произвольно подогнул ноги, прижавшись задом к яйцам Минсока, возящегося с не понятно откуда взявшимся презервативом, и нервно в ожидании сомкнул слезящиеся веки, ощутив меж ягодиц возбужденную плоть. Мужчина долго не церемонился, предполагая быстрее покончить с этим будоражащим предчувствием, и вскоре полностью погрузил до боли раскрасневшийся ствол до предела в с трудом принимающий попец.       Хань дернулся, вспоминая, как давно он имел дело с парнями. Кажется, это было еще в университете, когда молодым человеком Лу не имел желания остановиться, развлекаясь по полной, а сейчас что? Он стал совершенно другим человеком, закрывшимся в себе и сбегающим, чуть только проблемы прознали, что он есть. Хань завертел головой от столь глубокого проникновения. Он не привык, да и с чего бы ему привыкать?       Мин расположился под удобным углом у своего рабочего стола, слегка виляя бедрами туда-сюда, чтобы временно перемяться и дать обоим прийти в чувство после новой волны накрывшего жара. От них словно шёл пар и сыпалась штукатурка с потолка.       Лу быстро позабыл, о чем думал, стоило Минсоку явно начинать вбиваться, позволяя себе какие-то невозможные сверхзвуковые скорости, при этом успевая ласкать сжавшегося от напряжения Ханя, что таял буквально на глазах. Стол раскачивался с большей силой, скрипя в унисон порочным стонам, и Мин, чуть толкнувшись заключительный раз, остановился, стаскивая красного как рак родителя, а после осел на кожаный стул, тяжело дыша. Вот он, оргазм, так близко, но так далеко.       Хань устроился на коленях преподавателя, пытаясь наугад попасть задницей на стоящий колом орган, потому что раскрыть веки было сложно. От подступающей развязки глаза застелила пелена горячих слез. И Лу наконец насадился саднящим анальным отверстием на член, впиваясь зубами в шею партнера. Минсок буквально зарычал, приподнимая бедра в такт Ханю.       Младший простонал себе под нос что-то по-китайски, и даже если бы Мин знал этот язык, на вряд ли бы разобрал, ведь шлепки разгоряченных частей тела друг о друга заглушали абсолютно любые слова.       За дверью слышатся голоса, и дети, как туча громких собак, проносятся по коридору, заставляя Минсока минутно закрыть рот себе и Ханю, но не остановиться. Лу извивался, словно гибкая стриптизерша со стажем на шесте, поддавался всему, что делал с ним Ким. К концу действия он настолько обессилил, что упал лицом на грудь, продолжая движения лишь бедрами, насаживаясь на заставляющий позабыть обо всем член. Мин сбивчиво дышал, толкаясь в напрягающееся с каждой секундой все больше тело. Низ живота окончательно стянуло, что даже подвигаться было сложно, и оба замерли, наслаждаясь этой секундой, а после Хань финально упал на подтянутое, мускулистое тело преподавателя.       Не прошло и десяти секунд, как где-то в штанах, валяющихся у подножья стола, заиграла примитивная мелодия, оповещая о звонке. Хань лениво, но быстро потянулся к карману, выуживая мобильник и тут же прикладывая к уху. — Да? — прокашлявшись, ответил он в микрофон. На той стороне засмеялись, что смутно напоминало фильмы про маньяков, звонящих своим жертвам, чтобы посмеяться в трубку, но абонентом оказался Мён, так что Хань не переживал. — Добрый вечер, — пугающе задорно поздоровался кореец, не прекращая заразный смех, однако Лу не поддался, все еще тяжело дыша и откашливаясь. — И тебе, — нарочно коротко ответил Хань. — Видел тебя в школе, когда уходил. Опять мой придурочный друг вызвал? — звонкий голос Чунмёна донесся даже до Мина, на чьих коленях китаец все еще бесстыдно высидал. — Э-э, да нет, — покосившись на учителя, ответил Лу. Тот позволил ухмылке растечься по онемевшим от поцелуев губам. — Я хотел забрать документы сына. — А почему хотел? Передумал? — вероятнее всего Мён был удивлен, раз перестал без повода смеяться. Хотя уже за несколько дней общения с ним можно было понять, что это фишка такая. — Меня разубедили, — честно признался Хань, ловя хитрый, но в то же время удивленный взгляд учителя. Минсок ликовал. Он с самого начала надеялся, что мужчина не просто так собрался уезжать. — Очень хорошо. Ты еще там? — более громко спросил Чунмён. Кто-то рядом с ним засмеялся, а после что-то сказал, заставляя Мёна едва сдерживать вырывающийся приступ смеха. — А-а, да, еще тут, — Хань осмотрелся вокруг, замечая полнейший бардак, устроенный в порыве страсти, и думая, к чему такой вопрос мог привести.       Минсок не вовремя провел рукой у собственного горла, что значило «нет». — Тогда я буду через пять минут. Дождись, — и отключился, увлекаясь разговором с каким-то, видимо, таким же эмоциональным, как и он, парнем. Хань резко подскочил с коленей старшего мужчины и принялся подбирать раскиданные по полу вещи. — Он идет сюда? — в ужасе догадался Минсок, который под конец разговора перестал вслушиваться, любуясь красивым папой своего горе-ученика. Хань кивнул. — Боже, знаешь, а я даже не удивлен, — Мин плавно поднялся, подбирая учебники с пола, перед этим натянув теперь уже помятые брюки, — что Исин смотрит порно и знает много лишнего. — Что?! — громко восклицает Хань, но после смотрит на свое обнажённое тело, понимая, что не в том положении, чтобы предъявлять что-то. — Это я-то виноват? — А есть кто-то еще, отсасывающий, как бог, и прыгающий на члене, как последняя сучка? — Минсок бессовестно улыбается, натянув пиджак, и какая-то ханевская вещица прилетает ему в грудь после сказанных слов. — Тихо, я слышу их голоса.       Младший в последнюю секунду напяливает ботинок и выпрямляется, засунув руки в карманы. — А вот и мы, — Сехун и Мён врываются в помещение, как два ребенка, смеясь и громко разговаривая. — Класс, я тебя дождался, а теперь мне пора, — говорит Хань, напоследок поправив рубашку и пальто. — До свидания, — он обращается к учителю, и тот как ни в чем не бывало серьезно кивает, хотев улыбнуться на прощанье, но вовремя себя сдержав. — Ты, конечно, хороший лгун, но всерьез думаешь, что я не заметил этот разбитый горшок с фиалками от твоей бывшей, который ты, как зеницу ока, берег? — стоило мужчине покинуть класс, Мён уселся на парту, закинув ноги на стул. Сехун усмехнулся, повторив за парнем и тоже замечая валяющиеся на полу цветы, что в этом году так и не зацвели.