В этом мире нет правил. А если есть, то я — тот, кто их создал. © Сиэль Фантомхайв
Холодно. Ты пришёл в себя, но не показываешь это. Сидишь, пытаясь понять, где ты. Ты вновь на стуле, снова привязан, но теперь уже в другом месте. Знакомый запах ударяет тебе в нос, к нему примешивается привкус крови. Ветерок проносится мимо, играясь с твоими волосами. — Хватит уже притворяться. Я знаю, что ты проснулся, у тебя сбилось дыхание, ведь тебе снова страшно, — усмехнулся мужчина. Однако он не прав, тебе не страшно. Ты просто в отчаянии, не вышло удрать, а когда теперь будет возможность? Да и будет ли вообще. — Открой глаза, — шипит он. Ты вздыхаешь и открываешь глаза, лучше слушаться этого ублюдка, пока ты не найдёшь способ бежать. Так светло, что даже больно. Кругом все белое, похоже на лёд и снег, но ведь вы все ещё в помещении или нет? Твой взгляд бегает по ледяным сводам и, как только глаза привыкают, ты теряешь дар речи. Белое облачко горячего пара срывается с твоих губ, когда ты медленно скользишь взглядом по ногам. Ты удивленно вздыхаешь, когда видишь дыру в груди. Тебя трясёт от гнева, когда ты смотришь на посмертно склоненную голову. — Ублюдок, — твой шёпот режет, словно нож, такую густую тишину. — Ублюдок! Ты вне себя, если бы ты не был привязан, ты бы по-настоящему убил его. Мужчина ходит вокруг вас и заливается отвратным смехом. Вот он, твой настоящий дворецкий, висит распятый на кресте, а подделка, смеясь и хлопая себя по колену, сидит рядом. — Какого черта ты позволил сделать с собой такое?! — ты настолько зол, что срываешь голос. — Как дал поймать себя?! Ты же чертов демон! Я приказываю тебе, слышишь?! Приказываю тебе, — ты вдруг роняешь голову на грудь и уже шепчешь, — выбирайся отсюда и убей этого выродка. — Он мертв, но не плачь, малыш, скоро ты тоже к нему присоединишься, — твоя голова опущена, но падают на колени вовсе не слезы. Твой глаз с пентаграммой снова кровоточит. — Что за?!.. — мужчина подпрыгнул, радостно хихикая. — Он пальцами шевельнул, шевельнул! Потрясающе! Ты приподнимаешь голову и из-под упавших волос, запачканных засохшей кровью, сверкнул голубой огонек, а от прикрытого века стекает багряная ниточка. Ты замечаешь, что в дыре на груди слуги сгущается Тьма. Демоническая сущность не покинула оболочку, но почему? И тут ты замечаешь на руках и ногах Себастьяна серебряные браслеты. Ясно. Он заключил его в оболочке, сделал пленником своего же тела. Ты распахиваешь сверкающий глаз, печать вернула свой цвет, она становится все ярче и, хотя это сопровождается дикой болью, ты счастлив. Наконец ты исполнишь своё обещание и убьешь этого психа. Он убьет. Ты чувствуешь его жажду убивать, ты ощущаешь ненависть. Он хочет освободится, он жаждет крови. — Слушай мой приказ, Себастьян! — орешь ты во весь голос. А последнюю фразу произносишь с отвращением и надменно косишься в строну мучителя. — Убей этого червя. Садоматор забеспокоился, он перестал смеяться и перевёл взгляд на тело Михаэлиса, его грудь начинала зарастать, содранная в некоторых местах кожа вновь появлялась, кости с хрустом ломались и срастались вновь. Мужчину повергло в шок состояние «трупа». — Мой господин, как этот человек обращался с вами? — прогрохотал грозный голос Демона. — Хозяин, я исполню ваш приказ. Ты широко распахиваешь глаза, прямо напротив тебя, распятый и прикованный, расправил черные крылья Себастьян. «У него всегда были крылья?». Клыки, длинные когти, багровые глаза со зрачками-полосками, грозный рёв. Ты возбуждён, тебе кажется, что вот стоит тебе освободиться, и ты сам загрызешь того психопата. Лично перегрызешь его жалкую глотку. Ты начинаешь смеяться, громко и долго, в то время, как твой демон ревел, неестественно дёргаясь вперёд и размахивая огромными крыльями. Перья со свистом разрезали воздух, били по полу, издавая скрежещущий звук, словно были сделаны из метала. Ты хладнокровно смотришь на человека, что от ужаса оцепенел. Он скоро умрет. Слышишь затихающий звон цепей и снова смотришь на дворецкого. Он не смог выбраться. Тебя окутывает ужас, ты видишь цепи от тех самых браслетов, их много, и они повсюду. Повсюду. Ты снова смотришь на вашего мучителя и он облегченно вздыхает, подходя к тебе ближе. — Я вас ненадолго оставлю, нужно сходить за твоими друзьями и кое-чем ещё. У меня есть для тебя подарок. — он ухмыляется и проводит языком по твоей щеке, Себастьян орет самыми непристойными словами. Такого ты никогда не слышал. — Убери от него свои поганые руки! Не смей прикасаться к моему господину, — он угрожающе сверкает глазами. — Ты можешь убивать меня вечно, но не трогай его! — Именно этот ребенок и будет твоей смертью, — он снова смеётся, а когда прекращает, нараспев добавляет. — Он твоя пытка, ты зря привязался к человеку. Ты не выражаешь эмоций, но тебе страшно. Однако отчаяние перекрывает даже страх, если Себастьян не смог вырваться — тебе конец. Вы оба это понимаете, поэтому ты легко улыбаешься ему, и Михаэлис снова впадает в бешенство, пытаясь освободиться, размахивая огромными крыльями.***
— Себастьян, — ты тихо зовёшь обессиленно поникшего мужчину. — Себастьян. — Мой господин, я исполню ваш приказ, — он растерянно смотрит на тебя. — Я найду способ выбраться, придумаю. Ты улыбаешься ему, настолько искренне, насколько это возможно. На твоих глазах наворачиваются слезы, а он удивляется и трясет головой. Да, ведь такого раньше не было, ты никогда не улыбался ему. Не улыбался так. — Господин… — он хочет что-то сказать, его голос вздрагивает, а ты прерываешь его, не давая закончить. — Я хотел сказать не это. Просто, — ты замираешь, прислушиваясь, потом спокойно и серьезно продолжаешь. — Ты можешь разорвать договор? Он ошарашенно смотрит на тебя и трясет головой. — Тебе сильно достанется, если я погибну. Тебя это затронет, я знаю. — Это не так! — он расстроен и зол. — Я не могу сделать этого, не прикоснувшись к вам. — Врешь. — мягко отзываешься ты, зная, что это ложь. — Я освобождаю тебя от службы, если бы ты только мог сейчас забрать мою душу. Его глаза сверкают — он голоден, и ты знаешь это. — Даже если бы мог, я бы не сделал такого, — он улыбается тебе, и ты тихо смеёшься. Он долго говорит, что это правда и ещё дольше о том, как будет вытаскивать тебя отсюда, но ты так устал. Ты прерываешь его речь строгим взглядом. — А теперь слушай мой приказ, — ты выпрямляешься и собираешь остатки гордости и силы, затем хладнокровно продолжаешь. — Вытащи меня отсюда, ты можешь. Однако, когда я буду при смерти, разорви контракт. — Если. — Если, — и вы киваете друг другу. Ты слышишь шорох и за ним следует лязг металлической тележки, звон иголок, что лежал на ней, а может и чего похуже. Ты дрожишь, даже скрывать не можешь, и, хотя твоё лицо ничего не выражает, тебе страшно. Себастьян рычит от бессилия и вновь начинает рваться в цепях, а потом вдруг замирает, глядя на окровавленное запястье, затем на тебя и вновь на запястье. Он улыбается. Почти незаметно. Ты тоже. — Ара, ара! Какая прелесть! Два самых лучших экспоната вместе. Нет, вы мои подарки! — ты цокаешь языком, а он, картинно прижав руки к груди, взвизгивает. — У меня сегодня день рождения?! — Свинья, — не выдерживаешь ты и огрызаешься, пытаясь скрыть дрожь в голосе. По запястьям Себастьяна течет кровь, ничего, его это не убьет, но что он собрался делать тебе не понятно, кости он никуда не денет, а если оторвёт кисти рук — нет, это вряд ли. — Юный господин, — нараспев произносит он. Багряные глаза напротив тебя сверкают злобой, но ты приказываешь молчать, не произнеся ни звука, и он понимает. «Мне не больно». Первые иглы впиваются под ногти, и ты вскрикиваешь, но тут же замолкаешь. Один крик из десяти игл, а ведь такую боль нелегко терпеть. По щекам скользят капли слез, словно кристально-чистый дождь, а ты вспоминаешь Лондон, как по стеклам особняка стекали столь же прозрачные струи сверкающей влаги, пока тебе под кожу вновь и вновь жадно впиваются иглы, с каждым уколом они увеличиваются в размере и длине. Ты улыбаешься, начинаешь привыкать к боли, постепенно, очень медленно. Резкая боль разрывает всю эту пелену, игла проткнула нежную кожу за ухом, вздрогнув, ты не сумел сдержать озлобленного мычания. Ты тяжело дышишь, Себастьян молчит по твоему приказу, лишь звенит цепями в надежде скорее вырваться. Палач отступает назад и смотрит на истыканное иглами тело, словно на потрясающую картину, а после фыркает и берет маленький нож. Такие ножички используют в резьбе по дереву или кости, когда нужно вырезать мелкую деталь. Такую же мелкую и незначительную, как ты сейчас. Подумать только, весь мир — изысканно вырезанная резьба с миллионами фигурок и мелких деталей, вроде тебя. Когда-то ты исполнял приказы, срезал ненужные узоры, был художником, а Себастьян — твоим инструментом, а теперь и сам стал мелкой закорючкой, которую вот-вот срежет сумасшедший «художник». — Нет, слишком рано, — он откладывает нож, а ты перестаёшь следить за ним, боль от каждого легкого вздрагивания не позволяет привыкнуть к себе, она врезается стрелой каждый чертов раз. Закрывая глаза, ты замечаешь движение у своих скованных рук. Горячо. Больно. «Черт! Как же больно!». Ты распахиваешь глаза, тяжело дыша и прокусывая губу до крови. С ужасом смотришь на свечи, маленькие свечи, которые прекрасно нагревают концы игл. — Нет, — тихо стонешь ты, запрокидывая голову и шипя. — Хватит. Ненормальный только смеётся, хватаясь за странное, небольшое приспособление. Что там с Себастьяном, ты и не представляешь. Ничего не видишь и не слышишь, не понимаешь и не чувствуешь, ничего кроме боли и отчаяния, от которого хочется выть, от которого так сильно хочется умереть. Иглы нагреваются все сильнее, ты больше не в силах сдерживать гневное мычание. — Тебе нравится? — он смеётся, хлопая тебя по бедру. — Интересно же я придумал, да? — Ты это зря. Очень зря, — кое-как шипишь ты. — Странно, — он недоумевая хмыкает и что-то цепляет к твоей лодыжке. — Любой ребёнок бы уже давно заливался слезами, ты явно ненормальный. Он заливается смехом и ударяет кулаком по чему-то у твоих ног, ты слышишь лязг и кричишь. Ты даже не кричишь, а орешь. — У тебя такой ухоженный ноготок, — он ехидно шепчет тебе на ухо, пока ты пытаешься хоть как-то успокоиться. — Был. Ты шумно выдыхаешь, а он тут же вырывает второй. Снова боль выдергивает тебя из кресла и кидает на каменные скалы. Тебе так больно, что ты даже не понимаешь где ты. Все плывет, ты сидишь — ты это знаешь, но тебя так сильно кружит, что тебе кажется, будто ты летишь куда-то вниз, то и дело переворачиваясь. Голова идёт кругом, ты давишься собственным криком, когда тебе снова вырывают ноготь. Ты опускаешь на него взгляд, уже не кричишь, только тяжело и шумно дышишь. Он берет тот самый ножик и направляется к тебе. Ты смотришь на демона, который продолжает рваться в цепях, словно бешеный пёс, иначе быть не может, ведь его хозяина сейчас убьют. — Я кое-что сделаю с твоим глазом, что бы он не лопнул, ты же не против? — он обеспокоено смотрит на тебя, поднося ладонь к правому глазу, на котором расположена печать. — Конечно не против! — Не смей. Он разорвёт тебя на куски, — бесцветно и едва различимо шепчешь ты, на большее нет сил. Тот лишь смеётся, фиксируя твою голову ремнём и что-то напевая, твой глаз почти незаметно зудит. Затем мужчина как-то закрепляет твои веки и склоняется, принимая свой облик. Белоснежные пряди падают тебе на лоб и щеки, фиолетовые глаза искрятся безумием. — Ну вот мы и встретились, лорд Фантомхайв! — сияющая улыбка разрезает до тошноты идеальное лицо. Ты уже не выражаешь эмоций, даже ужаса, твой крик настолько бесцветен, от чего Себастьян начинает рычать настолько громко, что мелкие камушки осыпаются с потолка. — Да тише ты! Я почти закончил! — седоволосый вновь принимается резать глазное яблоко. Дикая боль рвёт твоё тело на части, рвёт его изнутри. Если бы твои руки сейчас были свободны, ты бы бился в конвульсиях. Пальцы продолжают жариться изнутри, от неконтролируемых сокращений мышц болит все тело, все иглы продолжают вгрызаться в тебя, а глаз пылает. Пылает, так сильно, что это не сравниться с ожогом от самого горячего пламени. Ты видишь им, хотя его заливает кровь, ты продолжаешь видеть сквозь красную дымку. Видеть этого психа, что сотворил с тобой такое. — Ну вот и все! Красиво вышло! К сожалению, это скоро пройдёт, и ткань восстановится, так что мне придётся повторять это, скажем, каждый вторник, — он услышал твой тихий шепот и наклонился ближе. Ангел не замечает ничего вокруг, не замечает никаких звуков, а ты их отсутствие заметил. — Что, милый? Ты собираешь все оставшиеся силы и, устало улыбаясь, отрешённо шепчешь: — Где. Мой. Слуга?