Между двух огней

— Постоянно ссоритесь и миритесь: вы точно ненормальные! Столько раз говорила мне, какой Булаткин мудак, а в итоге опять вместе. Как тебе вообще нервов хватает на это? Усевшись на широком подоконнике, Лера потягивает кофе и наблюдает за убегающими от дождя прохожими. Девушка явно не в настроении, начав день с ругани с заведующей общежитием и то и дело огрызаясь на нерасторопных жильцов. А я и не догадываюсь, что так подстегнуло подругу, но под горячую руку не лезу: очередной «новости» про Егора брюнетке было достаточно до точки кипения. — Следующего примирения не будет, — я наливаю себе кофе, потому что так и не проснулась, и встаю напротив Леры. — Хватит с меня. Булаткин объяснился, и оказалось, что я себе все надумала. — Ага, и Эрику ты себе надумала, и Оксану, как там ее. Очнись, Зайцева! Если ты снова придешь ко мне в слезах и с очередной историей о бабе Крида, я лично придушу его, — приоткрыв окно, Лера выливает остатки напитка и спускается с подоконника, поставив кружку на импровизированный кухонный стол. — И кстати, блять, когда ты собираешься рассказать своему ненаглядному о ребенке? Нечего мне ей ответить. До процедуры выяснения отцовства еще месяц, а скрывать яркие симптомы беременности просто невыносимо. Но как я сознаюсь Егору в беременности, виновником который может вдруг оказаться Рамм? Закатив глаза, Лера забирает чашку из мои рук. Хватило взгляда, чтобы понять всю потерянность ситуации. — Ну тогда встречайся дальше со своим соловейчиком, ибо тоже прилично накосячила перед ним. Что тебе еще остается? Сцена готовится к скорой встрече артистов. Остались последние штрихи: занимают свои места стулья, равняются столы, в зал выносятся закуски и напитки. Егор поправляет светлую джинсовку и одергивает прилипшую к влажному телу футболку. ЕК team только зашли в помещение, спрятались от плавявшегося города и толком не успели отойти от жары. Катрин перехватывает у официантов бутылку минералки, а Маша моментально присоединяется к ней. Оставив ребят на диванчиках, Булаткин идет навстречу знакомым артистам, которые уже подъехали. Все отчекались еще с утра, поэтому к вечеру даже успели отдохнуть и нормально собраться. Разместившись на диване вместе с девчонками, оглядываю помещение с потолка до пола, а белый цвет, который присутствует практически в девяносто пяти процентах всего, что тут находится, режет глаза. Шурюсь, чтобы хоть как-то подавить резь в глазах, но это не помогает. «Скорее бы выключили свет». В толпе девчонок, собравшихся вокруг Булаткина, замечаю ВИА Гру, но Эрики среди них нет. Возможность расслабиться появляется ненадолго, ведь уже через пару секунд, когда певицы расступаются, я замечаю блондинку, разговаривающую с Егором. Меня душит ревность, впиваясь в горло своими длинными когтями, но я ничего с этим не могу поделать хотя бы потому, что запретить этим двоим общаться — сущая глупость, тем более, где-нибудь, да они точно столкнутся. Но поведение Герцег совершенно не вызывает доверия, даже наоборот, а я лишь с силой сжимаю подлокотник и отворачиваюсь к выходу. Гости прибывают, и вскоре места становится все меньше, а рядом со мной оказывается Седокова. Не могу отговорить себя поглядывать в сторону столов, но, когда я в очередной раз кошусь туда, Булаткин не попадается мне на глаза. Он не в первый раз оставляет меня одну, но сегодня парня нет слишком долго, а Катя и Маша давно ушли со знакомыми танцорами, работающими на других артистов. Наверняка, я выгляжу слишком потеряно, то и дело оглядываясь на проходящих мимо артистов. И это невероятно сложно, когда, вроде бы, знаешь всех, но не знакома практически с каждым. Когда вокруг Седоковой собирается довольно-таки много девушек, убегаю с дивана и жмусь к первому попавшемуся столику с едой. От вида банкетных угощений сносит крышу — беременность дает о себе знать — и я с большой радостью уминаю пару бутербродов. Хочется съесть все, абсолютно, но только кто-то в двух шагах касается аппарата с кофе, у меня будто срабатывают переключатель. Воротит. Прикрывая рот салфеткой, бегаю глазами по залу в поиске туалетов, но как назло тухнет свет, а цветные лучи начинают бегать по залу и сцене. Ведущий появляется под гул и аплодисменты, что сильнее подталкивает меня уйти, и я цепляю первого официанта и прошу показать мне дорогу. Нет желания ни видеть никого, ни слышать, поэтому я решаю остаться подальше ото всех, пока Егор не хватится. Распускаю собранные в хвост волосы, припав к раковине и то и дело оглядываясь на дверь. Вечер только начался, а я уже чувствую себя выжатой, хотя впереди еще целая ночная смена на работе. Нажимаю на виски, в попытках успокоить накатывающую головную боль. Я всегда чувствовала себя не в своей тарелке в этой атмосфере, среди блеска и талантов, но Егор упрямо пытается сделать меня ее частью. Не замечаю щелчок двери и фигуру, проскользнувшую за моей спиной. Когда рука касается плеча, вздрагиваю и медленно поворачиваю голову. — Ну привет, малышка, — рыжая челка падает на глаза и отражается в карих янтарным блеском. Влад спускается руками на талию и тянет меня на себя, но кеды не дают мне упасть на него. Повернувшись к парню лицом, кусаю губы и, убрав его руки, прижимаюсь к холодной раковине. — Боишься что ли? — усмехается и тыльной стороной ладони проводит по моей щеке, отчего кожа покрывается мурашками. Рамм бесцеремонно тянется к платью, дергает лямку, и та с хлопком жалит меня. Еле прихожу в себя и упираюсь руками в грудь, прикрытую белой майкой. Изо всех сил толкаю парня, но это ничем хорошим не заканчивается: меня лишь сильнее вжимают в каменные бортики. Корчусь от неприятных ощущений в пояснице и животе, внутри которого все сжимается и тянет. Хочется плакать, но слез нет, в груди поселился страх от того, что меня загнали в тупик. Закричу — привлеку внимание. Внимание к себе, к Владу, к «неприятной» истории, в которую меня угораздило влипнуть. — Что тебе нужно? — тихо говорю я, покосившись на дверь и все еще не прекращая попыток удержать Рамма подальше от себя. — Ты, — кивает тот. Ухмыляется и облизывает губы. От парня совершенно не пахнет алкоголем, и это не удивительно, ведь все только началось. Но для меня это даже хуже. — Влад, это невозможно, убери руки от меня, — верчу головой, когда певец тянется ко мне и крепко сжимает подбородок. — Почему невозможно? Если я захочу, ты станешь моей, — снова кривая улыбка, и пальцы в очередной раз тянутся к лямкам платья. Упираюсь, впиваясь ногтями в кожу и случайно задевая браслеты. Тот шипит, но снова дергает лямку. — Не будь таким уверенным, Рамм. Я люблю Егора, а ты мне противен, — мой голос звучит противоположно уверенности, что заставляет Влада снова рассмеяться. Руки дрожат, а ноги практически не держат. Как же хочется скорее выбраться из его рук и убежать. — Ох, как мы заговорили. Не боишься, что я сейчас пойду и расскажу ему, как мы с тобой развлекались? — фыркает. «Все козыри в его руках». Даже если Егор и поверит мне, то явно не сейчас: ни моему напуганному взгляду, ни дрожащему голосу, ни обмякшему телу. Сил удерживать Рамма на расстоянии не хватает, иссякли, но я снова толкаю парня, тогда тот, ухмыляясь пытается коснуться губами моей шеи. — Ты… т-ты не посмеешь, — улыбается, как кот, отрицательно мотая головой. — Ну ты и… — Давай, скажи, кто я. И твой недопарень обо всем узнает. Интересно, он сразу пошлет тебя или до него не сразу дойдет, что ты ему врешь, — шепчет мне на ухо, крепко сжимая мои плечи и нависнув надо мной. — Влад, прошу тебя, не делай этого. Ты же будешь жалеть потом, — удивляюсь тому, как тихо звучит мой голос. Становится жаль саму себя, ведь я не могу дать ему отпор: это равноценно потере Егора. — Детка, — тянет тот, — запомни: я никогда ни о чем не жалею. Рамм отпускает меня, и я падаю на раковину, прижавшись к ней спиной, как к опоре. Тру покрасневшие от рук парня плечи и кусаю щеки. — Хорошо, что ты хочешь от меня? — взучит так же низко, как и «ты победил», но я произношу эти слова. Влад загорается, словно лампочка. Не хватает того, что он потрет руки. — Ты станешь моей хотя бы на месяц: будешь выполнять то, что скажу тебе я. Иначе твой Егор все узнает, — спокойно, как «мне пирожок и чай», говорит тот. От возмущения открываю рот, а сердце колотится, как отбойный молоток. Да как он смеет так шантажировать меня! Падаю лицом в ладони, чтобы этот подонок не видел моих слез. Меня кидает в пот, а весь страх будто растворяется в воздухе. Моргаю, смахивая с ресниц влагу, и поднимаю глаза на торжествующего Влада. — Напиши мне свой номер, — командный тон совершенно выбивает из колеи. — И жди звонка.

***

Первое сообщение приходит через два дня. Вместе с будильником трезвонит телефон, что приводит в ярость не только отдыхающего после долгих съемок Егора, но и меня, уже сорок минут сидящую у раковины. Неслышно открыв дверь, пробираюсь в спальню и стягиваю смартфон с прикроватной тумбы. Неизвестно: — Жду сегодня в три по адресу… Сразу удаляю сообщение чтобы Булаткин ненароком не заметил, и, ополоснув раковину, достаю щетку и зубную пасту. От ее вкуса меня снова мутит, хотя это уже третий тюбик, и я стараюсь побыстрее закончить и уйти из ванной. До встречи остается несколько часов, и я молюсь, чтобы время тянулось, как ириски. Стараюсь отбросить все мысли о Рамме до того момента, как с ним увижусь, чтобы лишний раз не накручивать и не рисовать себе тот пиздец, что меня ждет. По-быстрому собираю по полкам продукты для завтрака, в тостер закидываю кусочки хлеба и включаю чайник. Кушать хочется смертельно, особенно, ананасов, но мы давно их не покупали, а ехать куда-то немного лень. Масло на сковороде начинает шкворчать и брызгаться, и я убегаю в сторону, чтобы не попасть под дождь горячих брызг. — Чего так рано подскочила? — сонный Булаткин становится в дверном проеме. Светлые, отросшие волосы взъерошены, на щеках, груди и животе еще не сошли розовые полосы-отпечатки. Красные боксеры практически висят на бедрах. — Сегодня же выходной. Улыбаясь, парень наблюдает, как я шикаю и на вытянутых руках разбиваю яйца в сковороду. Облизываю пальцы, выложив на разогретую поверхность кусочки бекона и помидоры. Егор подходит ко мне, обнимает со спины и забирается руками под майку, расположив их у меня на животе. Невольно вздрагиваю, но не подаю вида, что напугалась, а кровь отливает от лица, лишая щеки румянца. Я все боюсь, что Булаткин узнает о ребенке, хоть и прекрасно понимаю, что, кроме Леры и меня, ему и рассказать-то некому. Выдаливаю из себя улыбку, но снова хочется плакать от того, что согласилась «повиноваться» Рамму. Парень прижимается ко мне всем телом, делясь еще не растворившимся в воздухе теплом. Так можно стоять вечно: наплевать, что завтрак сгорит, а чайник снова придется включать, зато я счастлива рядом с этим человеком. Лера постоянно припоминает мне «баб Крида», но я не верю в это. То, что было, несомненно задело меня, но сейчас все по-другому, и Булаткин всячески доказывает свою верность. Поступками, постоянно давая о себе знать и то и дело радуя маленькими сюрпризами. Словами, не упуская возможности сказать что-то приятное, теплое. Да и я поступила как сука — поэтому мы в расчете. За полчаса до выхода иду в душ и собираю волосы в косу. На улице нестерпимая духота, и мне хватило лишь попытки открыть окно, чтобы понять это. Впрыгиваю в шорты и надеваю легкий топ, дабы уберечь себя от жары, но застреваю на пороге. Шнурки запутались, да еще и Егор высунулся из комнаты, застав меня врасплох. Парень обходит меня и становится ко мне лицом. — А ты куда собираешься? У Булаткина с утра хорошее настроение, поэтому и сейчас он улыбается, сложив руки на груди. — Мне… мне нужно уйти, — пыхтя от неудобной позы и вредных, собравшихся в узел шнурков, отвечаю я. — Куда? Зачем? — не унимается Егор, а у меня с каждым его словом сильнее пропадает желание идти к Рамму. Если быть точнее, я в принципе не хочу уходить, но и рассказывать Булаткину, какая я дура — очень плохой вариант. «Самая настоящая». Даже Лера опустила руки и больше не будет мне препятствовать. Все, что происходит между мной и Егором, наши ссоры и его вечные ночные пропажи, теперь она даже не хочет вспоминать, чтобы снова не наткнуться на мои «сопли о безграничной любви». Мы ссоримся, потому что я закатываю парню истерики, но вскоре он сам приходит, и я просто не могу устоять. — Егор, иду погулять. Что за глупые вопросы? — говорить более-менее искренне, не подозрительно, выходит так себе, но я стараюсь и вдобавок улыбаюсь парню. — Я с тобой пойду, — тот пожимает плечами. — У меня выходной, а мы давно собирались сходить куда-нибудь. Помнится, ты очень хотела комплект от Kalvin Klein. — Нет, не нужно. Я не одна, — каждое новое слова дается все сложнее, потому что я уговариваю не Егора, а себя поскорее свалить к Рамму. — А с кем? — С подругой, с однокурсницей, — первое, что приходит в голову. — Ник, ты что-то мне не договариваешь, — выдохнув, произносит Булаткин. Он преграждает мне путь рукой. — Егор, милый, я правда иду гулять с однокурсницей, и ты, как бы сказать, нам ни к чему. Не обижайся, мы сходим с тобой погулять в другой раз. Ладно? — В другой раз у меня может и не быть выходного, — не унимается тот. — Ну, Егор, хорошо, я никуда не пойду. — Да нет, иди, я тогда сяду писать песню. Надеюсь, поужинаем мы хотя бы вместе, — наконец сдается тот, найдя решение «проблемы». Кротко целую его в щеку и выбегаю из квартиры. — Спасибо, люблю тебя, не скучай. Я поступаю ужасно, утаивая от Егора правду и, в плюс ко всему, сейчас направляясь к Рамму. Ненавижу его! С чего я взяла, что будет лучше, если Егор до экспертизы не узнает про беременность? А до нее еще чертов месяц! Месяц в компании Влада и его издевок. Практически добираюсь до указанного в сообщении адреса. Путаюсь среди домов. Но Рамм сам находит меня: у одного из подъездов хватает за руку и тащит к машине, даже слова не дав мне сказать. Забираюсь на заднее сидение и выжидающе смотрю на парня, пока тот копается под капотом. Какого хрена тут происходит? Наконец он садится за руль, и мы доезжаемся до гаража, кооперативы которых находятся за домами. Влад отпирает дверь, но авто не загоняет, вместо этого кивает, чтобы я вышла. — Ну привет, крошка, — артист нагло обнимает меня, шлепнув, и я вздрагиваю. Его ухмылка, как и прежде, выключает всю мою решительность. Ничего не могу с собой поделать и даже не противлюсь. Я пришла сюда расплачиваться за собственную глупость, а не изображать недотрогу — глядишь, еще хуже будет. Заметив перемену в моем настрое, Рамм крепко сжимает мои ягодицы и продолжает улыбаться, пока в его кармане не начинает вибрировать телефон. Парень отходит в сторону, раздраженно кинув «алло». Подняв несколько рычажков в щитке, он зажигает свет в гараже. Освещенный, он кажется более просторным, нежели с первого взгляда. Тут вполне хватило бы места и для двух машин. Разглядываю полки, заставленные коробками, а одну из них занимают баллончики с акриловой краской. Прямо на них я нахожу папку, потрепанную и перепачканную той самой краской. В ней всего несколько листов, а на них — эскизы росписи стен какой-то небольшой комнаты, по форме напоминающей гараж. Когда Рамм возвращается, спрашиваю, не увлекается ли он этим всем. — Тебя ебет? — видимо, после тяжелого разговора, кидает тот. Осторожно кладу на место папку. — Киса, давай скорее перейдем к делу, хватит тут шарахаться, — голос все еще звучит грубо, но не вызывает такого отвращения, как прежде. — Не терпится посмотреть, как ты будешь вилять попкой. Переваривая слова парня, пытаюсь представить, что он от меня хочет. Начинаю жалеть, что вообще попала в такую передрягу: а теперь приходится все разгребать подобным способом. Но чем больше я думаю об этом, тем сильнее меня захватывает уныние и апатия по отношению к Владу. Я уже ясно поняла, что противостоять его уколам и действиям не только бесполезно, но и вредно для собственных нервов, поэтому остается только строить из себя живую куклу, поддающуюся каждому движению хозяина. Набрав два ведра воды и в одно налив моющего средства, Рамм вручает мне перчатки, щетку и тряпки. Растерянно смотрю на этого идиота, которого позабавил мой ступор. И это все, блять, на что хватило его фантазии? Но все же благодарю Бога, что все не так плохо. Парень достает себе складной стул и усаживается, достав телефон. Надеваю перчатки и кидаю тряпку в мыльную воду. Даже не помню, когда в последний раз доводилось мыть авто: Егор всегда делал все сам, даже я как-то пыталась помочь. Черная «Ауди» поблескивает на солнце, выбравшемся из-за туч. С удивлением замечаю, что машина практически чистая, только легкий слой пыли как чехол окутывает ее. Но только тряпка с характерным «плюх» касается двери, разбрызгивая в разные стороны пену, Рамм поднимает глаза и подзывает меня к себе. — Так не пойдет, красавица, — ухмыляясь, полушепотом произносит он. — Раздевайся. От удивления и нахальства этого человека у меня отвисает челюсть. Какого хрена? Испуганно смотрю на парня, а тот продолжает нахально скалиться. — Что застыла? — дергает меня за руку, отчего я, запнувшись, чуть не падаю на него. — Не бойся, никто на тебя пялиться не будет. Конечно же, кроме меня. Его пальцы медленно ползут по моему телу, плечам и груди. Рамм ловко снимает с меня всю одежду, и я остаюсь лишь в сером нижнем белье. Сером белье со Спанч Бобом. — Милое бельишко, — замечает Влад, а мне на секунду даже показалось, что смешок был искренне добрым. Но я быстро вывела себа из «а может» и прикрыла грудь. — Эй, так не пойдет, — он стягивает с себя белую растянутую майку и вручает мне. — Кажется, так будет намного лучше. И не бойся намочить. Как же меня бесит его тон, хочется влепить смачную пощечину и послать этого мудака нахер. Но что мне дороже: счастье с Егором или собственное спокойствие? Фыркнув, плетусь к машине. Вода уже не кадется такой горячей, зато пенится изумительно, и, когда я мою стекла со стороны, не просматриваемой Раммом, пишу пальцем по стеклу «подонок». Постоянные фразочки парня типо «эротичнее двигайся» или «ого, какой ракурс» надоедают совсем, и я молча заканчиваю мойку, перестав отвечать и вообще о чем-либо думать. Часа через два я наконец беру в руки шланг, чтобы смыть с «ауди» остатки грязной пены, но кран никак не поддается. Я дергаю его несколько раз туда-сюда, в надежде на то, что вода все же польется, но ничего не выходит. Пока на помощь не приходит Влад. Накрыв мои руки ладонями, парень ловко открывает кран, и вода плотной струей бьется о капот. — Какая слабенькая, — противно сладким голосом произносит Рамм, склонившись к моей шее. Его горячее дыхание обжигает кожу, но мне совершенно наплевать: силы практически на исходе, и очень хочется спать. Да и вообще снова напрашивается один вопрос. Какого черта? Прижавшись ко мне всем телом, Влад сильнее склоняется надо мной. Тепло его тела сразу же передается мне, но ничего, кроме растерянности и легкого страха, я не ощущаю. Прикосновения вызывают совсем не те ощущения, на какие отзывается мое тело в близости с Булаткиным, но попытки убрать с моей груди руки певца заканчиваются провалом. Причем сильнейшим: вместо того, чтобы наконец прекратить вести себя, как извращенец, Рамм просто забирается под майку и оттягивает резинку моих трусиков. — П-перестань, — ненавижу себя за слабость, которую отчетливо слышно даже в одном слове. Не могу противостоять этому мудаку. — А в ту ночь тебе нравилось, — мурлыкает тот, спускаясь все ниже и ниже, и не останавливаясь, пока я не охаю. — Давай ты не будешь обманывать меня и ершиться, ладно? Второй рукой перехватывает мое запястье, когда я снова пытаюсь прекратить эту хрень. Даже пошевелить рукой не удается. Дергаюсь, но от этого хватка парня становится все сильнее. Развернув меня к себе, Рамм медлит секунду, но после его ступора я ощущаю теплые губы на своих и инстинктивно отталкиваю от себя обидчика. Как противно! Мне ничего не остается, как со всей силы ударить Влада в грудь. Воспользовавшись его замешательством, хватаю со стула свои вещи и пулей вылетаю из гаража. Но бежать некуда: дорогу я не запомнила, а вокруг — ни души. Опираюсь спиной о каменную стену, прикрывая рот рукой и еле сдерживая всхлипы. Так дальше продолжаться не может.