Говорящий со зверями: Песнь бубна

Не сразу две лозы становятся неделимым целым, они притираются, устраивая диссонанс, кругами будоража всю вселенную. Но бубен гудит, прошивая живое зазывным ритмом, сплетая не сопоставимое, свивая разделённое в единое целое. Пуская две лозы по своему краю извиваться ломкими узорами. Этой луной он питает всех, а в следующую кормить будут его... — Зачем тебе столько вещей? И тем более вонючий пыльный мешок! — Посох реально не понимал на кой столько барахла его Говорящему. Самому ему, да еще в шкуре зверя, даже одежда на хрен не сдалась. — Это спальник, и мне, кстати, выдали огромный — был последним на складе универа — так что не жалься, он хоть и стар, зато влезем оба. — Володар умело перепаковывал свои разложенные кругом вещи. — Я в шкуре сплю, и потом, на тропе всегда тепло и комфортно, — Данко стоял над ним и пытался качать собственные права. — Чет ни разу не видел, чтобы ты при мне дрых в виде рыси, — заметили весьма ехидно. — А ты не жамкай меня во сне и не обнимай, сволочь, — рыкнули устрашающе и совсем офигели со следующей реплики своего колдуна. — И потом, я не буду спать на тропе, если тебе тут в кайф и все привычно, то у меня крышу срывает напрочь. Данко фыркнул, надо же, что за привереда, и недоуменно огляделся по сторонам. Тропа как тропа, ну да, куда шире тех узких тропок, по которым он ползал за ним по Уралу, так основной путь как-никак. Сверху привычно смотрит на препирающихся, затерявшихся среди паутины дорог странников молчаливый млечный путь. Ишь как вызвездило. Обычно Данко видел звезды над головой как в дымке, но как только Говорящий разделил с ним дорогу, все эти мириады мириадов словно выпуклыми стали, готовыми в любой момент обрушиться на них вниз громоздкими гроздями спелых плодов и погрести под собой до самых макушек. Рысь под бухтение своего спутника пошевелил пальцами стоп. Где бы он ни ходил по тропе главного шамана, везде была звездная пыль, словно млечный путь отразился и зеркально распластался бесконечной дорогой у их ног. Можно было загрести эти небольшие горящие песчинки, похожие на золотой песок, что сверкает под лучами солнца в ясный день, и просеять сквозь пальцы. Но ни одной, даже крохотной, унести с тропы. Данко глянул на упаковывающего бесконечные вещи Володара и тяжело вздохнул. Когда еще их вешки и следы станут настолько сильны, что будут оставлять материальное воплощение в реальности... Эх, явно не завтра и не послезавтра, на это уйдут годы совместных притирок и борьбы. — Держи, в свою суму положишь, а то она у тебя полупустая, — прервали резко его думы о возвышенно-прекрасном, лихо стряхнув на жестокую землю. — Не делай так, — зашипели рассерженной кошкой, — да чтоб я да чужое барахло... При этом руки Данко автоматом выполняли приказанное колдуна, так как Посох не мог ослушаться своего ведущего, как бы не пыхтел и не грозился, все было попусту, во всяком случае на данном этапе. — Не ворчи. Ты же любишь людскую пищу? — заметили с долей ехидства. — И что? — то, что Володар взял со стоянки из кухонной утвари, уже покоилось в холщовом мешке рыся. — Можно подумать, ты готовить будешь? — Буду, если из чего будет готовить. Конечно, я не Илья, но гарантирую, не отравишься точно! Так что с тебя охота, с меня готовка. И спать мы будем под открытым небом, а для этого вот эта походная палатка на двоих самое то. «На двоих» напрягало и даже пугало, хотя рысь решил не показывать собственную слабость перед этим юным дарованием. Но в то же время, когда Володар, поделив все свое имущество на два увесистых баула, приказал вывести наружу, тут же исполнил как аксиому. Маг приказывал и его волшебное Посох-оружие беспрекословно повиновалось. Рысь принес несколько задранных зайцев и, увидев, как лихо свежует их охотничьим ножом Володар, голодно облизываясь, перекинулся в человека. — А ты, я вижу, привычен к дичи, если косулю завалю, мясо закоптишь? — Вот когда завалишь, тогда и поговорим. И вообще, оденься, вечереет, — отмахнулся от него Володар, орудуя ловко ножом. В армии парни часто прокручивали следующий финт, загоняли дикое зверье, что жило рядом в лесах на территорию военных, ну а там как по уставу. В общем, если промолчал, в ход шло оружие. Звери же человеческими голосами в прошлом Володара не разговаривали. Старшие смотрели на это сквозь пальцы, а на следующий день в столовке вместо опостылевших консервов было вкуснейшее свежее мясо. Так что освежевать и поставить тушиться над костром не составило труда, хорошо что Володар спер с посудой часть приправ и соль... остальное дело голода и усталости. Через час лопали оба с великим удовольствием, и Данко, не замечая того, сам подмурлыкивал, решая, где и как завалить ту самую гипотетическую косулю. У Володара же мысли были совсем о другом. Да, он принял неизвестно откуда взявшиеся знания о том, что Посох ему полностью подвластен. Но то пьяное состояние во время их близости не сильно его радовало, так как очень походило на то, что он принуждает к этому своего рыся. Когда они поели и привели становище в порядок, даже отдраили в близпротекавшем ручье посуду, Володар, усевшись на расстегнутый спальник, поманил Данко к себе, молча, но властно рукой, думая о том, нужен ли для повелевания своим орудием голосовой приказ или нет. «Ну, и чего ты хочешь этим доказать? Мысленно ты все равно приказываешь мне и я не могу не подчиниться», — Данко попробовал сопротивляться, он скинул с себя одежду и, переметнувшись в шкуру зверя, рыча и петляя, словно пьяный, перед молодым колдуном, все же шел на «молчаливый приказ». «А ты что пытаешься доказать? То, что в шкуре менее управляем?» — ответил мысленно Володар и, когда грозный кот улегся рядом с ним, недовольно ворча, запустил ласковую руку в мягкий мех. Всего пара прикосновений и поглаживаний вдоль спины, и под его пальцами распаленная обнаженная кожа тяжело дышащего возбужденного человека. — Ну-ну, котенок, сегодня только обнимашки, надо тебя как-то приучать к своему убойному биополю. А то ты на меня как на врага народа все время зыркаешь, когда приходишь в себя... Но Данко было не до философии Володара, он пытался залезть на него, вжаться, потираясь стояком обо все, что попадалось. — Черт. — Ведун пару раз отогнал морок гудящего бубна, на который так и норовило вынести их окружающие пространство. — Да как же тобой управлять-то? Еле сдерживаясь, он завалил Данко на спальный мешок, стараясь уменьшить контакт с разгоряченным телом по минимуму, и, когда рысь жалостливо застонал, прося разрядки, накрыл его подергивающийся перенапряженный стояк своей рукой... Пара движений, и Данко обильно кончил, выгибаясь перед ним крутой дугой. — Умница. — Володар отошел от хрипящего Посоха, его зажатый член зазывно ныл в штанах, яйца горели, можно было наброситься на распластанное перед ним тяжело дышащее тело... но он не стал, а, отойдя к ручью, с остервенением отдрочил прямо в кустах, напоследок умывшись ледяной водой и приводя затуманенный разум в возможность нормально соображать. Когда Володар вернулся к палатке, Данко спал в человеческом обличье, свернувшись на самом краю распластанного спальника. Что ж... Колдун осторожно опустился рядом с обнаженным, стараясь сильно к нему не прижиматься, и как мог натянул край спальника на них обоих, конечно, прореха со стороны рыси оказалась существенной, но даже в виде человека кот полыхал колдовским жаром. — Не знал бы, что ты не человек, подумал бы точно — что болен, — пробормотал Володар себе под нос, проваливаясь в страну снов, — достался же мне горячий и неуемный парень. Снаружи закрытого полога усыпляюще звенели комары. *** Утром рыси рядом не оказалось, более того, практически вся стоянка была собрана, кроме палатки и спальника. Данко сидел дерганным сычом на поваленной березе и ждал, когда Володар проснется. — Ты чего меня не разбудил? — спросил ведун рысь. — Слишком спал сладко, пожалел. — И что за спешка? — Тут люди рядом, шумная компания молодежи остановилась отдыхать. Дело времени, когда они, праздно шастая, наткнутся на нас. Надо сваливать. — Данко встал с берёзы и на ходу начал сворачивать палатку прямо над головой лежащего. — Или ты хочешь испытать незнакомых на прочность, как своих друзей на Урале? — Нет. — Володар, подорвавшись, стал помогать расторопному Посоху, упаковывая брезент палатки поверх своего рюкзака. Через минут десять только залитое кострище указывало на то, что тут ночью ночевали путники. Говорящий и его Посох смотрели на свою бывшую стоянку и прислушивались к отдаленным радостным крикам, что зычно разносились по всему просыпающемуся лесу. Данко протянул руку Володару и, сплетя свои пальцы с его, словно нырнул на другую сторону бытия. Переход походил на мгновенное погружение. И вот они снова на тропе шамана, подсвеченной и сверху, и снизу миллиардами миллиардов бесконечных звезд. — Я все у тебя спросить хотел, а как оставлять те самые следы и вешки? — разрушил их молчание Володар. На что Данко, не отпуская его руки, пояснил: — А мы и так оставляем, оглянись и посмотри моим взглядом, разрешаю. Володар пару раз мигнул и остолбенел, перед его взором тропа будто вытянулась в длину, как карта в какой-то игре бродилке, и словно они с Посохом воспарили над ней. И вот по поверхности золотого песка начали проявляться чуть видимые отпечатки бутс и босых ног, кое-где ноги переходили в следы крупной кошки. Но видно было, что эти две тропы связаны одним сиянием, и вьются вдаль, кое-где расцветая неистовым ярким белоснежным пламенем, словно на их след нанизали пару горящих бусин драгоценного жемчуга. — А то, что так горит... м-м-м, это что? — спросили наивным голосом и добились того, что видение пропало, так как рассерженный Данко расцепил их руки. — Догадайся сам, идиот, — прошипели рассерженным котом в ответ, но через некоторое время, тяжело вздохнув, поблагодарили. — И спасибо, что не взял силой и не повесил еще одну вешку с нашей прошлой стоянки. — А-а-а, — дошло до Володара. — Б-э-э-э, — передразнили и указали путь. — Нам сюда, и учти, дважды благодарить я не приучен. — Ну да, я так и понял, — колдун пристроился в хвост своего рыся, и хоть задница, что топала перед ним, была скрыта под штанами, он прекрасно помнил, какая она без них. Твёрдая, упрямая, но очень даже привлекательная. Пока Данко не вывел его из этого созерцания, рыча, что он прекрасно читает мысли и видит все развратные мыслеформы своего Говорящего. *** Так они шли примерно неделю. Володар упёрто спать на тропе отказывался, каждый раз разбивая лагерь под нормальным небом. Судя по звездам, они лихо забирали на восток, причем северо-восток, ночей практически не было, только хмарь, так похожая, что была на тропе. Да и если бы Данко не был горячим котом, его Говорящий существенно бы ночью подмерзал. Приручение рыся к своему полю все же давало некоторые плоды. Данко уже не тёк и не сходил с ума от того, что Володар прижимался к нему или гладил по меху, когда тот был в шкуре зверя. Но при этом было одно «но», это прокатывало только в том случае, когда сам Говорящий со зверями секса не хотел. Однако, путешествуя вдвоем, Володар стал себя все чаще ловить на мысли, что его спутник очень сексуален и вызывает в нем однозначные желания и томления. И как бы рысь ни огрызался, очередная вешка была поставлена убойно и весьма живописно. В этот раз проваливаясь с берега озера на гудящий бубен Данко даже смог немного разобрать и увидеть происходящее. Он и не думал, как оно, заниматься угарным сексом со своим колдуном оказалось весьма захватывающе, пока мозги снова не отказали, и он не погрузился в свое обычное состояние нирваны, полностью потеряв нить нормальных ощущений и реальности. На утро Данко пыжился весьма очаровательно и подволакивал негнущиеся ноги. — Да ладно тебе дуться-то, вешки же нужны, разве нет, даже я понимаю, что без этих зарубок наши с тобой слабые следы долго не протянут, — откуда пришло это знание, Говорящий не знал, но точно понимал, что так оно и есть. — Ты просто обижаешься на то, что я тебя раскатываю, а не наоборот. И вообще, ты хотел косулю завалить. — Да пошел ты со своей гребанной косулей! Я тебе как должен охотиться, если у меня все, что ниже поясницы, отпало? — огрызался Посох на такие наглые рассуждения. — А если в шкуре зверя? — Сам ее попробуй надеть, идиот, или думаешь на перевоплощение не нужно энергии? И где она, считаешь, осела, а, всезнайка? Именно в виде той самой чертовой и горящей на всю менталку вешке! — Но я себя чувствую просто замечательно и бодр как никогда, — парировал со смешинками в голосе Володар, то, как дулся Данко, его умиляло и, как ни странно, заводило. Если у него встанет прямо сейчас, он просто притянет к себе бурчащего Посоха и снова будет яростный секс. — Только попробуй, гадина, — прочитал его развратные мысли Данко и на который раз устало пояснил: — Колдун — это природная сила, ты ее черпаешь отовсюду и преобразуешь в свою, поэтому такой начинается резонанс в природе, когда ты сходишь с тропы и отодвигаешься лишку от нее. Я же всего лишь Посох, проводник силы. И если ты думаешь, что, ставя вешку, используешь только свои силы, как бы не так, ты и мои туда вбухиваешь от всех своих щедрот. И если не научишься контролировать себя, то я до конца пути просто не дойду живым. — М-м-м, помрешь, что ли? — приподняли игриво брови. — Пав на поле секса, страсти и любви. — Да пошел ты, просто растеряю свои силы и стану обычным оборотнем, — оскалились ответно. Как их перепалку вдруг лихо прервали. И все было бы распрекрасно, но они все еще находились на тропе великого шамана. И что больше всего пугало, человек, что перекрыл им путь, явно поджидал нашу переругивающуюся пару, а также то, что рысь совершенно не почувствовал присутствие постороннего на своем пути.