Мой куратор

Весь остальной день я чувствовал себя не лучше мертвеца: голова гудела, постоянно клонило в сон, но когда я уже проваливался в беспамятство, какой-то звук, шорох заставлял меня подскочить, а трусливое сердце уйти в пятки. Мне оставалось только литрами вливать в себя кофе, мечтая не свалиться в обморок. На этот раз мне вообще было фиолетово, как я выгляжу со стороны: мне бы дожить до вечера, все остальное меня не заботило. Несколько раз со мной пытались заговорить коллеги, но бросали эти жалкие, ни к чему не ведущие попытки и возвращались к работе, думая с каким чудаком связались. По крайней мере все эти взгляды, вздохи казались мне осуждающими, или такими, будто я сбежал из дурки и пытаюсь слиться с общей толпой. Сказывалась бессонница, появлялась раздражительность. Я все время ловил себя на мысли, что хочется разораться на всех окружающих, все бросить к черту и даже напиться. Но мало ли чего я там хотел: мои манеры не позволяли мне уступить своим желаниям. — Хэй, разберешь коробки на складе? Мы с друзьями собрались хорошо развлечься, а если задержусь—пропущу все веселье. Я рассчитываю на тебя, — коллега игриво подмигнул. Кажется, со мной переставали считаться как с человеком, у которого могут быть какие-то дела или встречи помимо работы. Этот факт довел меня до ручки: я со злобой бросил перебираемый до этого мною товар и вышел из зала, демонстративно хлопнув дверью, ведущей в комнату персонала. Послышались неясные обиженные восклицания, которые прошли мимо моих ушей. Несмотря на то, что мой рабочий день заканчивался только через час, я скоро собирался домой, в тишину, ведь она одна готова была меня понять. Я старался собраться в кучу, хоть отдаленно напоминающую того меня, до ухода Пика. Получалось лишь вызывать приступы истерики и вся концентрация уходила на воздержание от истерического смеха.       Мое текущее состояние не приносило мне ничего, кроме вреда и восклицаний про себя, что это скоро должно закончиться. Но во мне все еще сидел разумный человек, пытался нашептывать мне, что это не будет выходом, но его писки приглушались постоянным затишьем. Слишком мертвым, чтобы быть умиротворяющим.       Помню, я пытался бороться, но все сражала наповал критика Куро, Пика или Вару. К тому времени, когда нас выпустили, я успел проникнуться к ним настоящей ненавистью за все их придирки, но в силу своего характера не мог им даже слова сказать. Только немые взгляды и записи в дневник, который и по сей день валяется у меня в комнате.       Мои ноги несли меня прямо домой, какие-то считанные минуты понадобились, чтобы добраться до подъезда и на автомате вставить ключ в дверь квартиры. Она стала еще более затхлой, пропахла пылью и духотой. Но здесь я бывал лишь для сна, и мой пытливый ум все равно не догадывался до такой ослепительной идеи, чтобы открыть окна. Кажется, уже все имеющиеся растения давно перестали перерабатывать углекислый газ в кислород и просто начали засыхать.       Бросаю верхнюю одежду на вешалку, туда же летит сумка. Опускаюсь на диван и сразу замечаю маленькую желтую книжонку. Ее потрепанные страницы были пропитаны чаем и чернилами. Мой почерк никогда не отличался аккуратностью, любой учитель по русскому отправил бы меня на перевоспитание в первый класс. Но нам все равно никогда бы не предоставили возможности пройти этап школы: едва ли он нам был нужен. Первая запись. «Они жестоки. Что Вару, который успел вылить на меня кофе и подстроить все, будто он не специально, что Куромаку, в упор не замечая ничего, кроме себя и своих достижений, что Феликс, обладающий редкой бестактностью и нежеланием реально помочь. Кажется, его интересует лишь прослушивание чужих проблем. Он странный, непонятно, что творится у него в голове, больше похож он на психа. Габриэль напоминает бревно, а Данте слишком далекий от нас всех. Ромэо просто невыносим, чего уж говорить о его парфюме, он скорее не привлечет, а удушит. Пик… Пик самый отстраненный, но в то же время самый вникающий во все разговоры. Он почти ничего не делает, и если бы не постоянное присутствие во всем, он был бы не лучше Габри. Несмотря на некоторые минусы… с ними можно жить. Тот же Феликс, пусть и не думает о других, зато дружить умеет.» Вторая запись. «Сегодня… был ужасный день. Я поделился с ними тем, что я сделал, и они только смеялись и оставляли колкие комментарии. Никакого уважения, будто я пустое место? Меня Феликс убеждал, что я еще себя еще успею показать всем им, но даже он… будто я какой-то дурак, не видящий, что ему не так уж и важно, он будто потешается… не отрицаю, может, мне кажется, но для него я только дополнительный повод для войны с Вару. Он тоже просто садист и не имеет собственных границ дозволенного. Куромаку показал себя учителем, а нас слабоумными, конечно, по сравнению с ним-то… Данте и Габри я сегодня вообще не видел. Тем лучше? Кто знает, что эти двое могли сделать… Ромео слишком пафосный, но вполне выносимый. Романтик на всю голову, местами даже милый, но пугающий. А Пик, про него даже нечего написать, будто непробиваемая стена. Ни с кем не контактирует, никто с ним не контактирует, он только слушает. Иногда говорит, но по большому счету не говорит ничего.» Третья запись. «Кажется, Пик сегодня решил изучить меня. Но это было так недолго, что даже обидно. На Куромаку он смотрел куда больше, будто он таит в себе больше, чем несколько тысяч уравнений. Он всех недооценивает. Но это больно, что для него, пожалуй, из присутствующих, я самый скучный персонаж.» Четвертая запись «Пик выпил. Это было видно, он так много говорил сегодня. Так много оскорблений и мрачных замечаний я еще не слышал от него. Он не сдерживался в этот раз, все время высказывал свое мнение о происходящем, даже побил Вару. Я думал, его никто не сможет утихомирить, но Пик разрушает мои стереотипы. Пожалуй, сегодня он был самым интересным, нежели в остальные дни.» Пятая запись. «Сегодня он отдельно заговорил со мной. Конечно, он сделал так с каждым из нас, но это было так волнительно… я и слова не смог из себя выдавить, и как же стыдно, что я зарыдал прямо там от… стыда. Не понимаю, за какие грехи я так прокалываюсь, теперь в его глазах я совсем уж поехавший…» Шестая запись. «Сегодня я попытался больше говорить. Не люблю обращать на себя внимание, но боже, он слушал меня, другие слушали. Ромео даже соглашался с некоторым, не говорю уж о Феликсе. Кажется, я все же теперь не придурок в его глазах. По крайней мере, как мне хочется в это верить…» Седьмая запись. «Мы остались одни… все разбежались при первой же возможности, кажется, мы все уже питали к друг другу не лучшие чувства. Но он решил остаться неподалеку. И я тоже так решил. Иногда мы пересекаемся, он даже здоровается. Его голос радует меня. Для меня он все еще самый значимый человек из всех нас восьми…» Восьмая запись. «Он пришел ко мне, пьяный и встрепанный. Долго общался со мной, точнее, пытался… я как обычно, слишком… растерялся, я не знаю, что с этим делать. сейчас он спит у меня на кровати, я уже подготовил ему таблетки и воду на утро. Из всех вечеров, что я проводил здесь, этот самый лучший. Он даже самый интересный…» Девятая запись. «Мне так нравится с ним беседовать. Кажется, он и меня учит невзначай. его мысли так лаконично им излагаются, Никогда бы не подумал, что есть люди, общающиеся так же, как и в книге. Это потрясающе, хоть издавай его. А я уже стараюсь строить осмысленные предложения. Я так боюсь ему наскучить…» Десятая запись. «Из-за него я так долго не брал этот дневник… не было ни времени, ни желания. Все, что было, должно остаться только в моей памяти. Общение с ним, любые его прикосновения будто током прошибают, но мне все больше хочется с ним находиться, он как чертов магнит…»       Одиннадцатая, двенадцатая, тринадцатая, и все о нем. «Он приводит меня в чувство раз за разом»,"Сегодня он предложил выпить у него кофе, от волнения даже руки трясутся», «Он самый лучший собеседник, которого я встречал», «Я, кажется, влюбился. Нет, кажется, я зависим.»       Пальцы до побеления сжимают книжку, рука тянется к огрызку карандаша на столе. Семьдесят Седьмая запись. «Все где-то далеко. И наши разговоры, и он, и кофе, и я. Мы уехали, слишком далеко, для того, чтобы слушать наши разговоры. Но уверен, они когда-нибудь будут услышаны, не нами, но это не страшно для тебя…»

      А на ноутбуке, с самого моего прихода, мелькает надпись «Вам пришло новое сообщение».