Мой куратор

Мысли все время относили меня куда-то в сторону от реальности, я то и дело натыкался на прохожих, будто шел в слепую, ноги несли меня на проезжую часть, а голова продолжала окутываться бесполезными домыслами. Все заводило меня в твердый тупик, и сколько я не развивал ту или иную тему, приходил в новое молчание, тишину, но снова хватался за мысль и затмевал ею пустоту. А что еще делать полностью одинокому, никому не нужному суициднику на грани безумства?       Если бы можно было бы что-то поменять в жизненном пути, повернуть на другую тропу, я бы сделал это незамедлительно, но любой путь отныне вел меня в бездну. Даже на работе было тяжело что-то выдавливать из себя, не показывать состояния. Мои попытки показывать нормального человека не обвенчались успехом и все меньше людей подходило ко мне. Остальные работники лишь поглядывали на меня. Меня продолжали тяготить мысли о том, что что-то идет неправильно, но ответ прятался где-то далеко от меня.

***

Дни тянулись, словно черно-белый, очень однообразный фильм какого-то захудалого режиссера. Каждый день приходили все новые задания от куратора, иногда они были с повторением, но проблескивало что-то новенькое, вроде вырезки лезвием на ноге слова «да» в знак того, что я был готов идти дальше. Чувства неполноценности и немого присутствия Пика помутняли мой рассудок все больше, я уставал за каждый день все больше, но мою смерть тянули с садистическим удовольствием. Через неделю исполнения заданий моей душе стало легче, истощалась та темнота, которую я сдерживал на протяжении очень долгого времени. Иногда приходили мысли закончить с игрой, удалить аккаунт и жить дальше, перебарывать боль, но бешеной волной на меня обрушивалась основная причина начала отсчета и я вновь нажимал на вкладку с новым сообщением. Мои колебания вызывала надежда, очень хлипкая, но я все еще ждал, что единственный, пусть и грубый со мной человек, но откликнется на те тысячи звонков, сообщений, которые я ему отослал, пусть я и понимал, что скорее всего, он и не вспоминает обо мне. Не то, что я, повернутый на нем.       Несмотря на наши «деловые» беседы с куратором, мне казалось, что мы давно уже общаемся так. Иногда, смягчаясь, он все же отвечал на пару моих сообщений, но, будто опомнившись, выходил из сети. Конечно, я мог начать снова пытаться заводить друзей, но если я уже определил свой путь в ад, зачем кому-то навязываться?       Да, очередная ночь была просто прекрасна. Меня больше не трясло, будто в ломке, даже мысли были из разряда повседневных и обычных. Сколько времени прошло? Дней 10? Или все-таки 15? В любом случае, в них менялись только задания куратора. Немного поколебавшись и нахмурившись, я все же решился на ночную прогулку: город нельзя назвать предназначенным для ночных похождений, но желание взглянуть на улицы и дома ночью было у меня довольно давно.       Чуть съеживаясь от непривычки к уличной температуре, выбегаю из подъезда и иду прочь от дома. Пусть ночь и была теплой, я долго не мог перестать подрагивать от ветра. Темнота некоторых мест просто ослепляла: невозможно понять, открыты ли глаза. Проходя по таким участкам, я начинал посекундно оглядываться, ведь, где-то глубоко в душе я все же боялся смерти. Вернее, я боялся неожиданной смерти.       Тишина дворов отнюдь напрягала. Раньше, когда мы были вместе, я только наслаждался покоем и затишьем. Но сейчас я заглушал тишину музыкой и плеером, который всегда имелся у меня в кармане. Где-то не очень далеко прозвучали пьяные возгласы, крики, полные нецензурной лексики и во двор ввалилась пьяная в хлам компания. Так как мне удалось их услышать даже сквозь наушники, я решил уйти из двора и не искушать этих людей своим одиноким видом.       Совсем устав от ходьбы я вышел в освещенный парк и сел на одну из влажных лавочек. Судя по всему, гуляю я уже долго, и должен близиться рассвет. Мне бы еще домой вернуться: я шел, куда глаза глядят и сейчас даже понятия не имел, где нахожусь.       Взгляд цепляется за руки. Они выглядели белыми, болезненными, будто я находился на волоске от смерти. Багровые, почти не заживающие царапины поперек вен выглядели просто отвратительно. Не смотря на это я отдернул рукав кофты и провел пальцами по ранам. Шершавые, беспорядочные, они складывались в какой-то узор, пугающий меня. Неужели это я? Тот, кого хотел видеть Куромаку, Феликс? Я не узнавал себя, я не хотел быть таким, я ужасен сам для себя…       Всхлип. Еще один. Неужели я плачу?..