***
— Что не так? Я Бог хаоса! Мне подвластно всё, а я боюсь этой пони? — раздражённо спросил он у самого себя. — Ты боишься её, потому что она может перестать дружить с тобой, влюблённый кретин! — Возможно ты прав… — Я всегда прав! Я — это ты. Драконикус задумчиво повертел в руке жёлтое перо, которое он успел стащить, пока пегаска кричала на него. Оно оказалось таким нежным и приятным, что драконикус томно вздохнул. Перо пахло весной, цветами, любовью… — Что же с тобой не так?***
Дух хаоса странствовал по Понивиллю в поисках помощи. Нотки приевшегося за несколько тысяч лет одиночества сейчас были жизненно необходимы. Это была их первая размолвка, не считая происшествий в лабиринте и Тирека. Жизнь мягко шла своим чередом, пока вдруг не наткнулась на преграду, сотканную из тысячи сомнений и непониманий. Творить хаос стало как-то… скучно? Одному — точно. Дискорд, в силу своего «павлиньего» характера, готов был отдавать реверанс, всякий раз, когда пегаска восхищалась его творениям. Возможно хаос и течёт в его жилах, и так жизненно необходим ему, но свершать хаос в одиночку было больно. Бывший тиран возможно и дал слово больше не «пакостить» пони, но в раздумьях мелкие шалости всё равно проявлялись. Вот он задумчиво пройдёт мимо какой-то парочки, и не заметит как нашлёт на них стаю летучих мышей. В тот момент он думал о Флаттершай. О том, как она делилась с ним всеми новостями и доверяла ему. Он вспомнил, как невольно «заглянул в рот» и увидел пару клыков у пегаски. Его удивлению и восхищению не было предела, когда она так оживлённо рассказывала ему случай с вампирами. И всё же понять женскую логику в одиночку он не в силах. Стыдливо потоптавшись на месте, Дискорд переместился в единственный замок Понивилля. Пахло скукой и «правильностью», что так присуща хозяйке замка — Дискорд поёжился. Сравнив холодные оттенки обстановки с милым, тёплым уютом, что постоянно витал в домике его подруги, драконикус мысленно переместился туда, где всегда рахнет весной и чаем. На Дискорда тут же напала тоска, когда он в очередной раз напомнил себе, что пегаска не желает его видеть. Заметив дракона, он сразу же оживился. — Привет, Спай… — Нет! Нет-нет-нет. — Я ещё даже ничего не предложил. — Нет. Всё, что ты предлагаешь, в конце-концов кончается настоящей катастрофой! И если ты не… — Где Твайлайт? — устал от нотаций Дискорд. В иной ситуации он был бы оскорблён столь грубым обращением с его персоной, но он пришёл не за этим. — Я здесь, — сухо ответила лавандовая пони. — Наконец-то. Мне нужна… — Помощь? — прищурилась она, вопросительно подняв бровь. — Консультация, — закончил Дискорд.***
Казалось, день не предвещал ничего плохого. Солнце светило ярко, птицы напевали привычные мелодии. Всё, как и должно быть в мирной Эквестрии. Дискорд, воодушевлённый прекрасным деньком, задумал целую культ-программу. Зайдя в дом подруги, драконикус озарял своим чудесным, как тогда казалось, настроением. Взвесив все «за» и «против», драконикус решился устроить недосвидание со своей подругой. Нарядившись в смокинг, Дискорд наколдовал себе в лапы букет сирени, как бы сделав намёк. Почему-то на эти цветы Флаттершай реагировала странно. Обычно она воспринимала цветы от него как должное, а не как признак внимания, и никак не реагировала, даже не улыбалась с полюбишемся драконикусу румянцем на щеках. Сирень вызывала у неё именно этот румянец, отчего-то вызвав в голове Дискорда сомнения. Набравшись в лёгкие воздуха, точно в балоны, он улыбнулся как можно шире, но был проигнорирован. Пегаска в суматохе что-то спешно делала. Дискорд и не понял что, его голова была забита другим. — Фла-а-аттершай, — пропел драконикус, но пони похоже не обратила внимания, всё ещё бегая туда-сюда в смятении. — Флаттершай, — разочарованно, точно дитя, простонал он. Пока пегаска бегала взад-вперёд, Дискорд телепортировался в гриву Флаттершай, поглаживая её шелковистые локаны. — Ох, Дискорд… Я немного занята… — Я подготовил план на день, — воодушевленно сказал драконикус, вдохнув запах весны. — Цветы для прекрасной леди. — Дискорд, не сейчас… — Куда-то собираешься? — Центр поддержки престарелым. Сегодня праздник в их честь. — Это так скучно. Пойдём лучше в кино, поужинаем. — Дискорд, это важно, — драконикус увеличился в размере, чтобы смотреть в глаза подруге. — Не важнее нашего с тобой времени. — Как ты можешь так говорить? Им осталось недолго… — уже понизила свой строгий тон Флаттершай, — Мы хотим подарить им счастье… — Ну раз им всё равно недолго осталось — чего медлить? Пойдём же, Флаттершай. — Что ты говоришь? — Да ладно тебе. Бери букет и пойдём, — Дискорд потянул пегаску за копыто. — Как ты можешь так говорить, Дискорд? Тебе важно только то, что интереснее? А когда я состарюсь и умру? Опять захватишь Эквестрию? — Ты не можешь говорить так всерьёз! Когда рассудительная Твайлайт выгнала драконикуса прочь, он немного задумался. Женскую «мудрость» понять ему вновь не далось. Когда Дискорд просил консультации у сообразительной пони — получил реакцию стократ хуже реакции Флаттершай. «В чём их проблема?» — думал Дискорд.***
— Привет, Рэрити, — острожно сказал Дух хаоса, боясь, что и она будет гнать его. Как и предыдущие пять пони… — О, здравствуй, Дискорд, — поспешила ответить единорог. — Только не говори, что и ты собираешься туда… — Отвечу на грубый вопрос. Да, — взмахнула большими ресницами Рэрити, — А у тебя, по всей видимости, проблемы с Флаттершай, — надменно ответила она, и хитро прищурилась. — Как ты… Да. Нет! Я не понимаю её! — драконикус спрятал в лапах лицо и простонал. Единорог в приветственном жесте указала на свой диванчик, приглашая драконикуса. — Вечно что-то не так! Ну точнее, не вечно, но что-то не так. Я имею ввиду, в чём я провинился? Я же хотел провести с ней день, как два лучших друга… Побеседовав с Рэрити около часа, Дискорд устало вздохнул: — Ну что не так? Благодарю, — простонал он, беря в лапы чашечку крепкого кофе, что так любезно сварила Рэрити. — Как щедро с твоей стороны. Так вот о чем это я. Что мне делать? — Ох, дорогуша, — неспешно и спокойно ответила она, отпивая свой кофе, — У тебя типичное СНВ. — СНВ? — Синдром недостатка внимания. И, не хочу делать поспешные выводы, но кажется, кое-кто влюбился. — Кто? — задвигал бровями драконикус, но так и не успел подучить ответ. Единорог посмотрела на часы и поспешила удалиться. — Просто дай ей время остыть, дорогуша, всё наладится, — сказала она, и ушла, оставив Дискорда в непонимании.***
Весь праздник Флаттершай молчала и тихо сидела в сторонке, полная мыслей о случившемся. Бесспорно, Дискорд повёл себя неверно, но разве Флаттершай лучше? Весь вечер она корила себя за то, что кричала на него, и даже не боялась говорить такие вещи в лицо. Раньше она бы никогда так не кричала ни на кого. Наверное это можно назвать своеобразным достижением, ведь пегаска больше не боялась сказать о том, что думает. Возможно, Дискорд тоже имел некое влияние на неё. Шаловливый характер драконикуса пробудил в пегаске смелую пони. Флаттершай знала, что Дискорд кое-как пытался ухаживать за ней — это определённо не скрылось от её глаз. Она очень хотела вновь оказаться в его тёплых объятиях и сказать, как ей жаль. Но раз она в этой игре леди, Дискорду придётся сделать шаг первым, как истинному джентльмену.***
— Слушай, я так не могу. Прошла уже неделя, — растянул уставший драконикус, — Сколько ей ещё надо времени? — спросил он у самого себя. Прошпионив за подругой целую неделю, Дискорд, кажется, не додумался поговорить с ней. Он пытался следовать совету Рэрити, и дать Флаттершай время. Драконикус поклялся себе, что как только настроение пегаски станет хуже, или она хотя бы произнесёт его имя, он сразу появится перед ней и извинится. Но её жизнь казалась такой спокойной и беспечной, отчего Дискорду стало страшно. — А она крепко держится. Задвигав ушами, драконикус засёк странный звук рядом с коттеджем Флаттершай. Телепортировавшись к месту, откуда исходил звук, Дискорд заметил довольно мускулистую фигуру возле домика. Массивный пегас что-то положил у входа — букет — и удалился. — Серьёзно? Опять?! Да вы издеваетесь! — яростно прорычал он, и сжёг букет. Если она не принимает букеты от него — значит не примет ни от кого другого. — Это уже второй… да сколько вас там?! — прошипел драконикус, и тут же погрузился в страшные мысли. Время не стоит на месте, по крайней мере для смертных пони. Они взрослеют, влюбляются, вступают в брак, заводят семью, стареют и умирают. Так было и в случае Флаттершай. Она была чёртовски красивой кобылой, естественно внимание со стороны иного пола было привычным. Дискорд с ужасом представил, как Флаттершай выходит замуж за какого-то пони, заводит детей, и умирает… Умирает. В сознании Дискорда, она не может умереть. Это… это… так привычно, обычно. Прожить недолгую жизнь и умереть. «Так вот, что она имела ввиду когда говорила про пятьдесят лет…» — в ужасе понял Дискорд. «Флаттершай не может умереть. Это же Флаттершай, брось. Она не оставит тебя.» Драконикус ужаснулся этим мыслям, и поспешил от них избавиться.***
Флаттершай решила прочесть одну из своих многочисленных любимых книг, привезённых с других стран и на других языках. Неделя выдалась нелегкой, в моральном смысле, хоть виду она и не подавала. Семь дней, таких долгих и протяжных, что хотелось просто заснуть и утонуть в объятьях времени. Семь дней одиночества и спокойства, без дружеской чашечки чая и смешных истории. Семь дней — неделя — без кокетливых взглядов красно-жёлтых глаз, что кажется могут прожечь кожу, буквально. Вдруг её спокойную, одинокую и несчастную атмосферу заполнила белая вспышка и появился Дискорд. Лицо у него было странное, бледное, будто он увидел призрака. Флаттершай, в надежде что драконикус заведёт разговор, молча ждала инициативы, которую вскоре пришлось взять в свои копыта. — Дискорд… — Не выходи замуж и не заводи детей. — молили красно-жёлтые глаза. — Что? — поражено спросила она. — Я подумал над тем, что ты сказала. Не оставляй меня, — серьёзно умолял Дискорд. Флаттершай, видимо поняв, о чём может зайти речь, протяжно вздохнула. — Дискорд… Я ведь когда-нибудь умру… — Не говори так. — И я бы хотела быть в кругу близких, и своего особенного… пони, — замешкалась она, делая странный акцент на слове «пони». — А кто будет этим особенным пони? — Ну… вероятно тот, кого я полюблю. — То есть, ещё не полюбила? Хотя бы примерно, кто он? Я его знаю? Может, лучше им буду я? — закидав Флаттершай этими странными вопросами, Дискорд не заметил, как создаёт разные катаклизмы в доме, — Будешь мое… Я хотел сказать прости. Я… ты была права. — Прощаю. — Вот так просто? Без всяких «надеюсь ты усвоил урок, Дискорд»? Я мог придти неделю назад? — Я ждала. — Я присылал цветы. — Я знаю. — Не понравились? — Они были мертвы. Разве наша с тобой дружба мертва? — Нет, — ошарашенно, но всё же стойко ответил он. — Дружба — это чудо. И всякому чуду суждено закончиться, — она вздохнула. — Я не хочу, чтобы наша дружба окончилась, Дискорд. — ему всегда нравилось, как его имя слетает с уст этой прекрасной пони. Она произносила его так осторожно, так нежно, точно она — пони, сделанная из самого хрупкого хрусталя — старалась не причинить боль. Разве эта пегаска способна на такое — причинять боль? Она складывает его имя по буквам, как хрусталь, бережно раскладывает по полочкам, с особой заботой, одна ошибка — хрусталь треснет. А складывать осколки — очень трудно. Как не разбить его? Сделать крепче, обнадёжить? «Дружба не магия. Ты магия, Флаттершай. Ты — чудо. Я не верю в твою дружбу, но дорожу ей. Дорожу тобой.» — Мы официально прощены? — лукавит она. — А мы были в ссоре? — «удивляется» он, поднося коготь к бородке. Налетев на друга с объятиями, Флаттершай поддалась эмоциям. Все же, Дискорд прекрасный друг. Драконикус, не мешкая, сразу же отвечает на её объятия, вдыхая желанный запах весны. — Если тебе не нравятся цветы — так бы сразу и сказала. — проговаривает он, будто констатирует факт, не отрываясь от заветных объятий. — Только срезанные. — Значит, буду дарить тебе клубы. Флаттершай утопает в его мягкой шерсти, зарывается ему в горячую грудь. Она чувствует, как он дышит, его грудь вздымается вверх-вниз. От Дискорда исходит тепло — хочется быть рядом вечно. Он пахнет мятой, отмечает про себя Флаттершай. Дискорд тонет в ней. В её голосе, воздухе, что она дышит, в её цепких объятьях, без которых жил семь долгих дней. Семь дней он жил один, наблюдая за ней из тени. Пропитанный горечью и сожалением, — а местами и ненужной гордостью — он следил за ней, вроде счастливой без него. Семь дней — неделю — он жил в надоевшем одиночестве, способный лишь наблюдать, словно вновь оказался статуей. Статуей — не мог предпринять ничего, заговорить, извиниться, двигаться. Он был скован каменными цепями, не способный что-либо сделать. Семь дней — сто шестьдесят восемь часов — он жил без возможности прикоснуться к ней. Вдохнуть аромат сирени, весны, любви. Семь дней — неделя — ада. И он тихо надеется, что такого ада больше не будет.