***
Тирек внушил драконикусу свою правду, такую подлую и ненавязчивую. Дискорд не устоял. Он высказал свои чувства кому-то, кто не Флаттершай, кому-то, кто не пахнет душистой сиренью, кто не поёт, словно ангел… Он доверился Тиреку. Глупый-глупый-глупый драконикус, вскоре он поймёт свою роковую ошибку. Тирек предложил ему хаос. То, ради чего он живёт, то, чем он живёт. Флаттершай хотела лишить его жизни, его хаоса. Всё время твердила что-то о дружбе. Дискорд поддался её сладкому голосу, будто змею искусителю. Её пленяющие глаза ослепляли разум, душили, мучали. Дискорд был уверен, что игра, в которую играет Тирек — намного веселее всей этой ахинеи с дружбой, но сомневался… — Может, нам не помешает ещё один член банды? — задумавшись, процедил Дискорд. Его внимание было сосредоточено на стеллаже, с изображением себя любимого, но вдруг понял, что кого-то не хватает. — Что? — Ну знаешь, третий никогда не лишний. Эквестрию ведь всегда можно поделить. И… — Ты говоришь о «Флаттершай»? — брезгливо спросил Тирек. — Да! То есть нет! То есть… ну, она конечно… — Дискорд — Великий и Безумный, подружился с пони? К чему эта чепуха, когда у тебя в руках такая магия, — злобно ухмыльнулся «друг» Дискорда, — Мир — не то что Эквестрия. И всё это — подвластно лишь тебе, — ехидно ухмыльнулся он, — И мне. — Может… ты и прав. — Конечно, друг мой, конечно.***
Хаос. Не это ли счастье и бесконечное веселье? Аромат хаоса заполняет голову, одурманивает, как и тысячи лет назад. Но он не заменит нежной сирени. Никогда. Только, чтобы осознать это, потребуется время. Хищник вышел на охоту. Совместно со своим «другом», драконикус колесит по Эквестрии в поисках магии. Ему никто не верил. Кажется, его предательство было лишь вопросом времени. Он ни в кого не вселял надежд. Никто не верил в него. Кроме одной. Её маленькой веры должно было хватить на него. А он ей воспользовался. Плюнул в душу. Не смотрел в эти чистые, полные надежд глаза. Он был слеп. Глупый, слепой, бесчестный драконикус. Он никому не нужен — ему никто не нужен. Доброты одной маленькой пегаски не хватило на большого злого драконикуса. Либо он не понял, либо не захотел понять, что такое дружба. Его разумом овладел любимый хаос, и места для сирени почти что не осталось. Маленькое обманутое дитя, не более. — Почему? — сквозь слёзы говорила она, всё также по-доброму, — Почему? Я думала, мы друзья, — последние слова заставили Флаттершай рыдать ещё больше. — Друзья? Зачем мне «друзья»? Я могу делать всё, что пожелаю, и глупые «друзья» мне ни к чему. Я думал, ты знаешь это. — Нет. В самом деле — нет, — сердце готово было разорваться на миллионы осколков надежды, что она возложила на Дискорда. И чёрт возьми, до сих пор возлагает. Странная пони. Честная подруга пегаски в успокаивающем жесте гладила Флаттершай, сверля своим взглядом предателя. Слёзы. Боги, он бы всё отдал, чтобы не видеть больше этих слёз. «Глупец!» — кричит разум, когда последняя частичка магии в нём угасает. И в этот день разбились два сердца. Одно — большое и доброе — незаслуженно, другое же, наоборот — получило по заслугам. Дискорд никогда не забудет своей роковой ошибки. Мысленно, он уже попрощался с запахом сирени, блестящими глазами и искренностью. Он знает, что упустил свой шанс, который, практически, преподнесли ему на блюдечке. Этот шанс — был самым лучшим моментом в его жизни. Самым сладким, и самым ярким. Эти прекрасные месяцы будут сниться ему в кошмарах, когда он, замученный остатками совести, наблюдать за чистой душой пегаской. Его душа давно осквернена, но он не хотел очернить и её сердце своим деянием. Он уже попрощался с её прекрасными добрыми глазами. «Флаттершай» «Флаттершай» «Флаттершай»***
— Мы не стоим этого, — её нежный заплаканный голос звучит впервые за весь день. Как же давно он его не слышал, пока плавал в темной пучине осознания и одиночества. — Ты стоишь, Флаттершай. Именно Ты научила меня тому, что дружба — это магия. У меня была дружба и магия, теперь у меня нет ничего. — драконикус не смотрит в её потухшие глаза, боится. Дискорд уже не хочет сдерживать себя. Он готов плакать во весь голос. А не может. Нет сил. Твайлайт освобождает и его, очередной раз добивая прямо в расколотое сердце. — Спасибо, Твайлайт, — гладкий ком подступает к горлу. — Мне жаль, — переходит он на шёпот. То ли от усталости, то ли от оставшейся искренности в разбитом сердце, такой подбитой, как и он сам. — Я знаю, — она отворачивается от него, не хочет смотреть в глаза. Дискорд понимает.***
Возвращённая магия не в состоянии излечить его. Уже ничто не излечит. Он готов обратиться в камень, добровольно. Лишь бы больше не смотреть в её глаза, не чувствовать вину. Но он знает, что должен, и чувствует. Замок Твайлайт наполнен счастьем. А он, морально убитый, пытается натянуть улыбку. — А где мой трон? — Ты его пока не заслужил, — «не заслужил». Произносит она так нежно, оттого и так жестоко, что драконикус поёжился. Он не достоин того, чтобы её ангельский голос был обращён к нему. Люцифер больше никогда не увидит рай, потому что дал слабину, поддался порокам. Для его бесчестной персоны, слушать её голос — честь. Не заслужил. Все пони уже потеряли к нему доверие, на этот раз — точно. Все смотрят на него, чуть покосившись, все, кроме неё. Все, кроме неё, готовы превратить его в камень вновь. Да он и сам бы не прочь. В конце дня, наконец избавившись от презрительных взглядов, Дискорд подошёл к ангелу. Он ждал, пока она останется одна, и, наконец поговорит, хотя знает, что не заслужил. — Флаттершай… Я… — М-м-м? — молча спрашивает она, чуть развернувшись к нему, и смотрит прямо в глаза. Своими, до сих пор искренними, в его потухшие и мёртвые. «Зачем ты это делаешь? Я знаю, что виноват, но пожалуйста, не смотри на меня.» — Я, эм, провожу тебя до дома, — осознав, как глупо прозвучало его предложение, Дискорд опешил. — Конечно. Подруги не хотели отпускать пегаску с драконикусом, не после того, что он сделал. Даже Селестия была против этой затеи. Заверив своих друзей, что всё нормально, Флаттершай отправилась на прогулку до дома. — Флаттершай… — не достоин произносить её имя, не достоин идти рядом с ней. — Давай просто молча дойдём до дома, — она улыбалась, но так печально, что Дискорду было больно смотреть. Сердце кольнуло. Эта молчаливая прогулка показалась драконикусу вечной, похожей на ад. Люцифер не ценил рая, и лишился его навсегда. Звёзды освещали путь, подул тёплый ветерок, что взъерошил прекрасную гриву. Ужасный день. Как и все последующие за ним. Флаттершай не говорит ни слова, не прощается с ним, молча впуская в дом. Она не говорит, что уже поздно, и Дискорду пора домой, она молча уходит на кухню. Драконикус в немом приступе стоит в гостиной, не знает что делать. Пегаска, всё также молча, возвращается с подносом и чайником. Ещё никогда Дискорд так не ненавидел сирень. Сладкий аромат чая доносится до него, а взгляд притягивают две чашечки, что также молча стояли на подносе. Она в немом приглашении, заставляет его сесть на диван, а сама тихо устраивается в кресле. Дискорд так хочет коснуться её. Внимание привлекают бутерброды с огурцом, такие ненавистные, лишний раз напоминающие, какой он подлый. Их молчаливое чаепитие продлилось вечность и мгновение. Флаттершай встаёт со своего места, даже не позаботившись о посуде, и уходит в сторону лестницы. Её шаги медленные и расторопные. На лице всё та же усталая печальная улыбка. — Флаттершай, — не заслужил, не достоин. — Я уже простила тебя, Дискорд, — не оборачиваясь, говорит она. «Глупая! Глупая пони! Не смей так говорить, слышишь?» — Нет, Флаттершай, — серьёзно отвечает он, резко поднимаясь с дивана. — Дискорд, тебе не нужно… — Нужно. Это меньшее, что я могу сделать сейчас. Я знаю, я не достоин твоей дружбы, — к горлу предательски подступает ком, — Не заслужил. — Мы все ошибаемся, Дискорд. — Эта ошибка чуть не стоила мне твоей жизни. — Всё обошлось, Дискорд, — она пытается натянуть улыбку. Не получается. — Если бы Твайлайт не успела… Я мог тебя потерять, — ни один нерв на лице пегаски не дрогнул, но она почему-то покрылась румянцем. — Ох, Дискорд… — Пожалуйста. Я пойму всё. Я пойму, если ты прекратишь смотреть в мою сторону, пойму если захочешь обратить в камень, как и все, — с глаз полились горькие слёзы. Он хочет её обнять, коснуться, а боится. Боится причинить вред, боль. Не достоин касаться её. Флаттершай молча подлетает к нему так, чтобы быть с ним на одном уровне, и нежно обнимает его. Дискорду казалось, он умрёт, или уже умер. Не сдерживая себя, он пленит её в своих объятиях, поглаживая гриву, чтобы успокоиться. Он захлёбывается в слезах, задыхается. — Я верю тебе, Дискорд, — её слова звучат так искренно, как никогда прежде, — Всегда верила. Его тёплые лапы сжимают её в грустном объятии. Она чувствует его горячее неравномерное дыхание на своей гриве. Его горькие слёзы так и кричат ей: «Прости меня» Дискорд сделал для себя вывод. Он никогда не позволит ей страдать так, как сегодня. Он клянётся хаосом, клянётся жизнью, что никто не посмеет тронуть его Флаттершай. Чего бы это не стоило, он защитит её. Аромат сирени заставляет слёзы литься сильным потоком, напоминая о том, каким слепым был Дискорд. «Ты выиграла, Флаттершай»