***
Их чаепитие даже не собиралось заканчиваться, особенно когда у драконикуса была куча историй и свежих ушей. Флаттершай, как всегда, казалось, не против его общества и с восторгом слушает его рассказы. — Дискорд, тебе не обязательно постоянно носить этот шарфик. — хихикнула пегаска. — Ох, о чем ты говоришь, это мой первый подарок, конечно же я буду его носить. Я буду носить всё, что ты мне подаришь! — радостно ответил тот. Пегаска опять рассмеялась. Глядя на эту пони, Дискорд часто задавался вопросами. И один из них случайно вышел из его уст: — А как ты разгадала ту загадку в лабиринте? — спросил он, внимательно изучая её лицо. — Эм, что? — любезно поинтересовалась та. Конечно же, она не хотела вдаваться в не самые лучшие воспоминания, но не хотела грубить другу. — Ну, загадка. Когда я «спрятал» элементы. — монотонно проговаривал он, попутно жестикулируя свои слова. — Только ты смогла разгадать её. Даже ваша принцесса ничего не сказала. — Дискорд, казалось, начал давить на неё, но ответа так и не получил. — Я… ну… Давай… не будем о том дне. — Флаттершай не сильно хотелось говорить об этом. Особенно ей не хотелось вспоминать то, каким раньше был драконикус. От одной только мысли того, что он был обращён ей же в камень, подступал ком. Пегаска ценит свою дружбу со всеми, и ей не приятно вспоминать, что они некогда были «врагами». — Как скажешь, странная пони, — Дискорд мечтательно посмотрел на пони, — Знаешь, я мог бы показать тебе, в каких местах я раньше путешествовал. Бывшему повелителю хаоса приятна сама мысль о том, что теперь он в состоянии путешествовать не в одиночестве, а с компанией, даже ещё с какой. — Обязательно, Дискорд, — она мягко улыбнулась ему, не задерживая контакт с его глазами, стесняется. Драконикус уже представлял как путешествует с этой пегаской. Они бы многое смогли сделать вместе. — Как насчёт солнечной Зебрики? Или ночной Мариж? — драконикус готов был перечислить все страны этого, и других миров, только бы продлить его разговор с пони. Она так внимательно слушала… Будто пони и впрямь было интересно, о чем же ей толкует старый драконикус. Её чирковые глаза всегда смотрели с такой искренней добротой и заинтересованностью. Дискорду, чего таить, понравилась такая реакция со стороны Флаттершай. И поэтому он, практически без умолку, всегда находил темы для беседы. Будь то очередная байка про него любимого, или то, как необычна нынешняя Эквестрия. Дискорд никогда не обращал внимания на косые взгляды от других пони, когда он находился рядом с Флаттершай. Видимо, их больше смущал не сам факт, что перед ними стоит Владыка хаоса, а то, с каким трепетом пегаска общалась с ним. Дискорд все чаще стал проводить параллели между ним, и тихоней Флаттершай. Она, бесспорно, была «отшельником» в обществе простых пони, что никак не смущало его. И когда другие пони, до головы забитые различными пороками, могли спокойно пройти мимо какого-либо раненного зверька, сердце Флаттершай разрывалось на части. Она была совсем другой, не похожей на всех. Было, как казалось Дискорду, и в её поведении нечто странное. Она двигалась скованно, но очень грациозно, так, что любая графиня позавидует. И смеялась она как-то тихо и скромно, словно щебетание птицы. У драконикуса был странный счёт времени, оттого ему и казалось, что пегаска моргает своими длинными пышными ресницами очень медленно. То ли назло, то ли специально, покрасоваться симпатичными глазками. Дискорд всегда был ценителем искусства, только искусство у него было весьма своеобразным. Он часто, оценивающе, будто строгий критик и знаток, смотрит на пони, как на картину. Особенно, когда она молча и тихо сидела слушала его. Этой «картине» не хватало только рамы. Все изгибы прорисованы четко, с нежностью, как и она сама. Каждая деталь выделялась, и всегда как-то по-особенному. Наиболее ярко выделялись её глаза, такие глубокие и светящиеся. Такие глаза ни одна кисть не сможет нарисовать, слишком они хаотичны для этой работы. Прекрасно и нежно, это ли не хаос? Пахла она весной, отчего будто слабый ветерок прошёлся по шее. Дискорду нравится искусство. Искусство — это всегда хаос. — Все эти наши чаепития невольно напомнили мне «Алису в стране Чудес», — Дискорд махнул лапой, создавая атмосферу сказки, — Как считаешь? — и вновь её дивный смех прозвучал в ответ. Драконикус тоже засмеялся, создавая наряды из сказки. — Полностью согласна. — Почему ворон похож на письменный стол? — спросил Дискорд, облачённый в наряд Безумного шляпника, — Потому что время чая! — Обожаю чай, — подыграла Флаттершай. Дискорд открыл крышку чайника, и на него тут же вылетел ворон, изрядно напугавший пони. Её мимолетный страх тут же улетучился, когда Дискорд превратился в Чеширского кота. Флаттершай ещё никогда не испытывала столько эмоции, пребывая на одном только чаепитии. — Все мы безумцы, правда ведь, Флаттершай? — Дискорду нравилось как звучит это имя, особенно, из его уст. Было в нём что-то хаотичное. Сама пегаска была хаотичной. То ли это побочный эффект от дружбы с Господином хаоса, то ли она таила свои секреты. Дискорд, настолько увлечённый компанией пони, что совсем забылся, начал строчить письмо прямо на столе. — Эм, Дискорд, что ты делаешь? — Пишу письмо Флаттершай о том, как провёл день, — не отвлекаясь от своего занятия ответил драконикус. — Дискорд… вообще-то я здесь. Дискорд уже дошёл до строк: «Я провёл чудесное 14 чаепитие с Флаттершай. Она все ещё пахнет сиренью…», но тут же опомнился. — Стоп. Точно же. Я что сказал это вслух? — нервно начал он, — Наверно, я просто заигрался… — он почесал свой затылок, все ещё держа в ларе перо. — То есть… дружба для тебя «игра»? Удар в грудь. Всего одним предложением. — Что? Нет-нет-нет-нет-нет, — Дискорд надеялся в душе, что она никогда не заведёт подобный разговор, — Я имею ввиду это… то есть, наверно опять сирень в голову ударила, я что опять сказал это вслух? — Я просто пошутила, — улыбнулась Флаттершай, — Я не сомневаюсь в нашей дружбе. «Черт». Эта пони сведёт его с ума, застав врасплох. — Как и я, Флаттершай, как и я, — драконикус, немного смутившись сложившейся ситуацией, попытался перевести тему или отшутиться. Он не хотел бы выглядеть чувствительным в глазах пони, — Ну так, что за секретный сиреневый шампунь?***
Вернувшись домой, Дискорд сразу завалился на диван. Он ещё никогда так не хотел спать. Пегаска вымотала его морально. Он и знать не знал, что она так дорожит их дружбой, подарки ему дарит… Сейчас драконикус погрузится в мир мыслей и снов. За последний месяц ему стали сниться сны, чего точно не было за всю его долгую жизнь. Поэтому Дискорд спал часто и долго, каждый день, будь тот проведён в компании пегаски или же за пером, он был в предвкушении новых сновидений. Его голова постоянно забита хаосом. Флаттершай — тоже хаос. Дискорд не знает что думать и чувствовать. Такое у него впервые. Ему кажется, что он окончательно сходит с ума, хотя куда уж дальше? Ему хочется создать свою маленькую галерею, где он будет наблюдать за «шедевром», в лице милой пегаски. Он так хочет изучить пони, и понять её хаотичность. Она добра и искренна к нему, как-будто он не способен на ложь и предательство. Она слушает и смеётся его рассказам, как-будто он самый лучший во вселенной. Она добра так, как не был добр ни один живущий пони на Земле. Запах сирени поражает его, вновь напоминая, что у него появился друг. Дискорд представляет себе галлерею. Он представляет длинный коридор с одной единственной висящей на пустой стене картиной. Картиной, какую сможет нарисовать только глаз, его глаз. Он воображает хаос вокруг, а картина нетронута. Такая идеальная, в этом заключался её хаос? Живая картина, обрамлённая золотой рамой, смотрит своими чирковыми глазами, живёт. «Настоящее искусство, » — думается Дискорду. В этой галлерее он готов стоять вечность. Картина дарует ему эту вечность. Она не сделана из холста, она дышит, живёт, до неё можно коснуться, ощутить сладкий аромат весны. Розовый шёлк мягко проходит через его когти, оставляя с собой только эйфорию. У картины есть сердце, голос. Картина может дышать и петь. Она поёт взглядом и словами. Парящий вокруг хаос так гармонично смотрится рядом с ней, как бы странно это ни звучало. Под самой рамой написано одно лишь слово, отдающее теплом и нежностью. «Флаттершай»