Кража номер...

      Гилберт Байльшмидт сидел в мягком и уютном кресле с крайне задумчивым видом. В другое время он, как обычно, удобно устроился бы, закинув ноги на кофейный столик, к огромному неудовольствию хозяйки квартиры. Но, сейчас он за задумчивостью скрывал крайне нервный настрой, и сидел, как на иголках. В одной руке, облаченной в черную перчатку, он держал злополучный кулон, качавшийся, как маятник. — Ты все-таки украл его, — Элизабет восторженно ахнула, войдя в комнату с подносом, на котором стояли три чашки.       Поставив поднос на столик, Хедервари, натянув на руки резиновые перчатки, взяла украшение из рук Гила и надела его. — Миленько, — покрутившись перед зеркалом, сказала девушка. Гилберт отметил, что кулон действительно неплохо смотрелся на ней.       Людвиг, младший брат Гилберта, сидевший на диване, взял чашку чая, с мрачным видом наблюдая за ними. Нерадостную историю Гилберта он уже выслушал, пока они направлялись к ней. — Если шумиха вокруг него уладится, можешь его забрать, — махнул рукой Гил. Воровал он отнюдь не ради денег. — «Если»? — улыбка сползла с лица Элизабет. — Какие-то проблемы? — Все прошло бы гладко, если бы это мерзкое животное не вцепилось в меня, не порвало мне брюки и не оцарапало мне ногу, — Людвиг не помнит, когда в последний раз его брат был настолько зол. Только не понятно на кого: на кота или на себя (зная характер Байльшмидта-старшего, Людвиг был более чем уверен, что на кота). — То есть, ты хочешь сказать, что оставил улику, которая приведет к тебе, — голос Хедервари чуть слышно задрожал. Не то, чтобы она беспокоилась за Гила, но… Вдруг, когда его арестуют, возьмутся еще и за нее?!       Гилберт кивнул. В данный момент он ненавидел все. Разрушившего его жизнь кота, принесший ему одни неприятности кулон, девушку, продавшую ему сведения о нем, Ивана, который посмел завести такое ужасное животное, этот чрезмерно горячий чай. Кого и что угодно, но только не себя. Этого величайшего вора, непозволительно привлекательного красавчика и просто хорошего человека нельзя было ненавидеть. — Так, может, его обладатель не станет обращаться в полицию? — с надеждой предположила девушка, — кулон же и так был украден. — Иван этого не знает. Более того, он даже не представляет, насколько он ценный. Меня аж передернуло, когда я без всяких отмычек открыл ту шкатулку, — процедил Гилберт сквозь зубы.       Повисло молчание. Каждый думал о своем. Точнее, пытался думать. Никаких четких мыслей в их головах не появлялось. — Может, они и не заметили куска твоих брюк? — вновь предположила Хедервари, пытаясь сохранить оптимистичный настрой. — Узнать бы наверняка, — Гилберт устало запрокинул голову и прикрыл глаза. — Это можно устроить, — задумчиво произнес Людвиг. — Это займет, как минимум, неделю. А до тех пор тебе нужно где-то спрятаться. — И Байльшмидт-младший многозначительно уставился на Элизабет, на что-то намекая. — Что?! Почему именно у меня?! — воспротивилась она. Перспектива жить с немцем неопределенный срок ее не радовала. — Во-первых, его и моя квартиры сразу отпадают, - там его будут искать в первую очередь, — начал объяснять Людвиг. — Гостиница - тоже не вариант. А ты никак официально с Гилбертом не связана, к тебе даже не полезут его искать. — А-во вторых? — спросила она, нахмурившись. У нее уже было подозрение, что поспорить с ним не получится. — А во-вторых, ему нужно как можно меньше передвигаться по улице, чтобы не попадаться под видеокамеры. А мы уже здесь.       Элизабет, не найдя, что ответить, просто вздохнула. Спорить с Людвигом - себе дороже.