Должен, значит, можешь

Миледи Командор Ферелденского подразделения Серых Стражей, как было известно широкому кругу лиц, вела свое происхождение прямиком из Пыльного города. А тем, кто не в курсе, об этом сообщала ее прекрасная клейменая физиономия. Физиономия Натии вообще была на редкость говорящей. Высказывала эта физиономия вещи не всегда приличные, а то и вовсе нецензурные, и была способна довести до белого каления одним движением бровей даже тех, кто на самообладание никогда не жаловался. Броска всегда излучала невозможно яркие эмоции. Если уж сердилась, то так, что воздух трещал, и во все стороны летели искры. Радость ее была столь же заразительна. Натаниэль невольно поежился, вспоминая, как долго он к этому привыкал. В среде, которой он принадлежал прежде, такое открытое проявление чувств считалось неуместным. Приступы гнева папеньки тут были не в счет — манеры Рэндона Хоу часто становились предметом осуждения не только в Ферелдене, но и в Вольной Марке. Именно поэтому Натаниэль так ценил хорошее воспитание и сдержанность. Хороших манер у Натии не было и в помине. И если наглость действительно являлась вторым счастьем, Броска была самым счастливым существом на Тедасе. Она постоянно выбивала Натаниэля из спокойного состояния, лезла ему под шкуру, провоцировала на необдуманные поступки. И в то же самое время заставляла смеяться во весь голос и вспоминать о том, что он, гарлоки его задери, жив! А со временем Натаниэль осознал, что Броска вызывает у него желания, совершенно в их положении неуместные. Начиная с сомнительного происхождения этой женщины и еще более сомнительных занятий, которых она не чуралась, и заканчивая тем, что Натия оказалась его непосредственным командиром. И все же, проведя череду ночей в задумчивой бессоннице и как следует все взвесив, Натаниэль, наконец, решил, что воспринял от Командора достаточно житейской мудрости. А потому полностью готов искренне наплевать на всяческие условности и приступить к действиям. Но не так примитивно, как Андерс, который то и дело подмигивал Броске и отпускал в ее сторону двусмысленные шуточки. Часто действительно смешные. И, что было особо возмутительным, благосклонно Броской принимаемые. И не так пафосно и витиевато, как их сенешаль Вэрэл, который в присутствии Натии выпрямлял спину так, что позвоночник скрипел, и становился несносно велеречив. Натаниэлю требовался какой-то неожиданный ход, способный молниеносно завладеть ее вниманием. Итогом раздумий стала гениальная мысль — он подарит ей подарок, который поразит ее воображение и тем самым откроет путь к сердцу. Это должно быть что-то яркое и необычное, и вместе с тем изысканное и многозначительное. Например, музыкальная шкатулка! И Натаниэль приступил к выполнению плана с присущей ему основательностью. Подарок, завернутый в хрустящую оберточную бумагу, украшенную элегантным орнаментом, он преподнес ей прямо с утра Первого Дня года. Шкатулку из желтого самшита вырезал он сам. Ему пришлось изрядно попотеть — самшитовая древесина была невозможно твердой, однако именно эту твердость вкупе с верностью она и символизировала. С воздушной серебряной филигранью ему немного помог Вейд. С куда большей охотой тот ковал оружие и доспехи, но нестандартная задача и ее романтический подтекст смягчили даже его суровое сердце. На крышке шкатулки филигрань свивалась в изящные лепестки подсолнуха, обрамляющие крупную янтарную гемму с заточенной в ней пчелой. Сочетание желтого дерева с белой филигранью по замыслу Натаниэля должно было напоминать о геральдических цветах Амарантайна, которые всегда являлись родовыми для эрла. То есть, сперва они принадлежали Хоу, а теперь стали ее. Подсолнух же всегда был символом надежды, нового начала и солнца. Как и янтарь, который говорил, к тому же, о победе. Ну а пчела отсылала к известному изречению про любовь: «Сладость меда и горечь жала». Кроме того, она была намеком на герб Хоу — медведя. Как и на то, что Натаниэль находится теперь в вечном плену, но быть в плену у солнца — это не горе, а благо. Броска развернула обертку и уставилась на шкатулку с удивлением. А потом почему-то и с разочарованием. — Серебро? — спросила она обескураженно. — Да ладно! Серьезно, Хоу? Это что — намек на то, чтобы я повысила тебе жалование? — Ни в коем случае! Ценность этой шкатулки не в материалах, а в ее исполнении, — взволнованно пояснил Натаниэль и осторожно приоткрыл крышку. Органчик он тоже подбирал вдумчиво и тщательно. По комнате разлилась нежная мелодия — отрывок из известной баллады про Серого Стража Гараэла и принцессы Амадис Ваэль. Натаниэль и прежде очень любил эту балладу, а сейчас она лишний раз напоминала ему о том, что перед лицом Мора все сословные различия ничего не значат. — Ну, охренеть теперь! — Натия внезапно рассердилась и резко захлопнула крышку. — Все вы, небеснутые, одинаковые! Что, если ты гном, значит обязательно кузнец или ремесленник, да? А вот хрен! Мне вообще пофиг, как эта штука устроена, и как она там курлычет, ясно тебе?! Шкатулка полетела прямо ему в лицо, но была успешно им поймана. И тут до Натаниэля дошло: все намеки, которые он вкладывал в свой подарок, для Натии — пустой звук. И вовсе не потому, что ей сложно понимать намеки: просто она выросла в совершенно иной культурной среде. И ему стоило бы узнать о гномах побольше, если он хочет, чтобы его правильно понимали. Натаниэлю пришлось применить все свое обаяние и красноречие, чтобы убедить Натию, что ничего такого он в виду не имел, а также в своем искреннем уважении и восхищении. В следующий раз он подарил ей золотые серьги до самых плеч, усыпанные крупными самоцветами. Броска была счастлива. Впрочем, своей благосклонностью она одарила его куда раньше — сразу после их бурного примирения в Первый День года.