Это было (не) с нами

Снег медленным танцем спускался на землю, ложился на крыши домов, на машины и на тротуары, будто сахарной пудрой посыпал ветви деревьев. Я видел, как снежинки ложились на твои ресницы, наблюдал, как быстро таяли они. Ночь спускалась на город, а мы всё шли, разговаривая о зиме, об этом прекрасном вечере, размышляя порой о смысле жизни. Мы долго шли по улице, освещенной золотым светом старых фонарей, и ты все смеялась. А я любовался тобой, ни о чем не думая в тот момент. И нам было так хорошо вместе… Помнишь, мы сбежали с занятий в тот вечер? Помнишь, как ты провожала меня на пристани, плакала, без конца повторяя то, что мы больше не встретимся? Люси, знаешь ли ты, как тяжело мне было тогда? Тяжело смотреть на твои слезы. Моя дорогая Люси, я безумно соскучился по тебе. Соскучился по России. Мне бы хотелось вновь оказаться в нашем университете, вновь пройтись по улицам Санкт-Петербурга, вдыхая его холодный воздух. Я бы хотел послушать твои истории о городе еще раз. Как жаль, что время и обстоятельства разделили нас. Но я обещаю тебе, Люси, что мы еще обязательно встретимся. Расскажи, как у тебя дела. Расскажи мне о Питере. Так, как ты умеешь. Я так люблю тебя. Если ты пожелаешь, если ответишь мне взаимностью, то я брошу всё и примчусь к тебе первым поездом. Только ответь, Люси. Я жду твоего письма.

Нацу Драгнил, 04. 10.

В тусклом свете лампочки, за столом тесной кухни сидела девушка и разбирала конверты. На плите разогревалась сковорода, и запах жареного мяса уже наполнял кухню. Кот сидел рядом с Люси, наблюдая за ее движениями, он иногда тихо мяукал, терся головой о руку девушки. А Хартфилия была занята письмами, больше ни на что не обращая внимания. Люси улыбалась, когда читала письмо от Нацу, а в голове звучал его голос. И она слышала его так отчетливо, будто Драгнил сидел рядом и рассказывал ей свои истории. На последних строчках девушка остановилась. Ей будто не хватало воздуха, а в голове повторялась одна и та же фраза: «Я люблю тебя». Отложив письмо, она сжала ладони в кулак, так, что её костяшки побелели. Громко выдохнув, Люси попыталась встать, но ноги не слушались её — они стали будто ватными. Сердце бешено колотилось в груди, а в голове, его голосом, звучала только одна фраза. И она слышала только свое прерывистое дыхание в этой пустой тёмной квартире. Девушка сидит еще пару минут, а затем, поборов поток мыслей, дочитывает письмо до конца. Люси знает, что она ответит. Определенно знает. И ей так захотелось обнять Нацу, погулять с ним по набережной, а затем накормить вкусным мясом, что девушка, торопясь, берет лист бумаги и ручку. Старательно выводит каждое предложение, иногда прерываясь, она собирается с мыслями, чтобы не сделать ошибок. Здравствуй, Нацу. Только что прочитала твое письмо. Да, я все помню. Помню, как боялась нашего расставания, как не хотела тогда отпускать тебя домой. И тот вечер… Он был прекрасен, я помню. Только закрою глаза — и появляется твой образ, вспоминается всё и сразу, а когда я читаю твои письма, то в голове звучит твой голос. И это так приятно, Нацу! Ты просто не представляешь насколько. К сожалению, я не могу сообщить тебе ничего нового. Все так же поздно возвращаюсь домой, из-за нехватки времени пришлось отложить написание моей книги. Надеюсь, это ненадолго, и я скоро опять вернусь к ней. Ты же знаешь, как тяжело мне дается каждое предложение, когда нет вдохновения. Текст получается «сухой», бесчувственный. А писать надо. И это гнетет. Становится холодно. Погода заметно портиться с каждым днем, и мне кажется, что о теплой осени можно забыть. На завтра обещали дождь. Скажу честно, что ужасно соскучилась по тебе. И да, я бы с радостью рассказала тебе всё о Петербурге вновь, только лично, а не в письме; сбежала бы с тобой с занятий. Это было так чудесно. Нацу, я хочу, чтобы ты приехал. Хочу обнять тебя, хочу поговорить с тобой до утра, сидя на нашей любимой кухне. Приезжай как можно скорее, я жду. Надеюсь, что наша встреча вскоре перестанет быть мечтой.

Люси Хартфилия, 12.10.

Погруженная в мечты, Люси отложила ручку. Чувство счастья переполняло ее, расходилось приятной дрожью по телу, и девушка в предвкушении встречи откинулась на спинку стула. Она ничего не замечала, словно существовали только она, Нацу и их письма, наполненные взаимной любовью. Очнулась Люси нескоро, от того, что Плю запрыгнул на её колени. Девушка соскочила, внезапно вспомнив про голодного кота и пригорающее мясо. Взгляд карих глаз забегал по кухне, Хартфилия растерялась, не зная, что спасать — кота или мясо. А Плю все мяукал, но уже громче и противнее, раздражая тем самым свою «сожительницу». Запах сгоревшего мяса уже наполнил всю квартиру, и в свете лампочки было видно, как чад поднялся к потолку. Кот кричал, как резаный, требуя еды. Девушка, подскочив к плите, быстрым движением руки схватила сковороду и, выбросив мясо, а точнее то, что от него осталось, положила посудину в раковину, залив холодной водой. После она подскочила к холодильнику, тщетно затыкая кота, она достала молоко и налила в его чашку. Плю недовольно посмотрел сначала на молоко, потом на Люси и еще раз на молоко и, подождав еще несколько секунд, принялся лакать его. Через минуту он вновь начал громко мяукать, требуя на этот раз корма. Светловолосая сразу же насыпала коту полную чашку еды, а после чего несильно толкнула пушистого — ну уж сильно он её взбесил. Утром следующего дня Люси, собравшись, вышла из дома и пошла по улице в сторону почты. Улицы заполнялись людьми, машинами, иногда девушке встречались прогулочные конные экипажи, и она, останавливаясь, провожала лошадей долгим взглядом, пока повозки не скрывались из виду. Нечасто на улицах города увидишь такое зрелище, но Люси точно знала — когда приедет её любимый, они обязательно прогуляются по историческим местам в красивой карете. Ведь она так любит лошадей. Мечты, мечты… Над городом нависли серые тучи, становилось все холоднее, и Люси пришлось сильнее укутаться в свой шарф, поправляя его одной рукой — во второй она, крепко сжимая, держала письмо. Легкий ветерок прошелся по улице, закрапал мелкий дождь, не сулящий ничего хорошего. Небо все густело, и Люси, отвлекаясь на то, чтобы поправить шапку или шарф, пошла на другую сторону улицы, как раз направляясь к почтовому отделению. Мгновение. Сильный порыв ветра, звук торможения колес. Удар. Тяжелое падение, и непонимание того, что происходит. Она еще видит, как остановились люди, как ошарашенно смотрят они на нее. Еще видит водителя автомобиля, который прервал ее путь, но уже смутно, будто в тумане, видит его панику. Страшно. Люси хочет встать, но она не может. Она старается достучаться до своего тела, но все попытки тщетны. Девушка проваливается в темноту, в поглощающую темноту, от которой хочется бежать как можно дальше. Но не убежишь. И лишь отдаленный рёв сирены ещё соединяет Люси с реальностью. Конверт, отлетевший в сторону, остался лежать в мокрой грязи. Больше он никому не нужен… Дорогая Люси! Я написал тебе уже не одно письмо, но ты так и не ответила мне. Я пытался звонить тебе, но никого, кроме автоответчика, я не услышал. Надеюсь, ты прочла те письма, которые я писал тебе ранее. Люси, что с тобой? Я начинаю беспокоиться. Мне страшно думать о том, что с тобой что-то случилось. Мне так же страшно допускать мысли и о том, что мои чувства к тебе не взаимны. Люси, помнишь, как мы сидели в парке, и ты читала мне книгу? «Я лучше буду терзать себя сомнениями, чем узнаю правду, которую не смогу выдержать», — прочитала ты мне тогда. Надеюсь, ты все поймешь. Я не буду нарушать твоего права выбора, не посмею приехать без твоего разрешения, как бы тяжело это не было. Я буду ждать того момента, когда ты позволишь мне вернуться, ответишь взаимностью.

«Я лучше буду терзать себя сомнениями, чем узнаю правду, которую не смогу выдержать», Люси.

Я люблю тебя. Нацу Драгнил, 01.12