Вне войны

Голова тяжело гудела, а левая рука почему-то невероятно болела. Кид попробовал было пошевелить ей и не смог. — Ты уверен? — Голос резко проник в сознание, заставив Кида поморщиться. Северное наречие. Кид знал его плохо, но эти поганые интонации и звуки он различит хоть в гробу. Понять, о чем идет речь, было нетрудно. — Да-да, все так и было! — Второй голос был гораздо быстрее и сбивчивее первого, и от него еще сильнее разболелась голова. — Я же говорю, Пенгвин обложил все поле взрывчаткой и заставил ее сдетонировать! — Какого черта... — Первый голос устало вздохнул. — А что с танком? — Разбит на кусочки, — Кид явственно услышал гордость в голосе и заскрипел зубами от злости. — Мы остановили эту машину, Ло, понимаешь?! Пенгвин... он настоящий герой... Киду надоело слушать всю эту чушь, и он обозленно постучал ногой по чему-то... мягкому? Он что, лежит в кровати? Голоса стихли, и через пару секунд сменились звуком шагов. Кое-как Кид заставил себя открыть один глаз, второй же поддаваться упорно не хотел. Над ним белел очень тускло освещенный потолок. Вместе со зрением вернулось и обоняние — в нос тут же ударил резкий запах спирта и лекарств. Похоже, он в больнице. Вид на грязный потолок неожиданно загородили две головы. Хотя Кид и видел лишь их смутные расплывчатые очертания, он уловил, что один из склонившихся был рыжим, а второй — брюнетом. Кид готов был поклясться, что бесящий быстрый голос принадлежал обладателю ярких волос, а спокойный и размеренный, соответственно, тому, другому. — Что будем с ним делать, Ло? — Звук исходил от рыжего пятна, и Кид понял, что угадал. — Я тебе уже говорил, Шачи, — зло отозвался второй, видимо, именно его и звали Ло, — он нам может пригодиться, если мы сможем его убедить. — Он сильно ранил Пенгвина! — Послышался громкий треск: видимо, Шачи сильно хлопнул рукой по чему-то твердому. — Просто прикончи его, и дело с концом! Не говори мне, что собираешься потратить на него наши антибиотики, их и так мало! Ло раздраженно цыкнул. — К нам в руки попал живой южанин, Шачи, задумайся. Мы должны любой ценой его уберечь. Возможно, он сможет... Столь наглое обсуждение касающихся его планов Кида дико взбесило, а от голоса мерзкого Шачи в голове начало звенеть. Кид попытался было приподняться на руках, но лишь беспомощно завалился на левый бок. Ло и Шачи удивленно уставились на него, а зрение у Кида, наконец, окончательно сфокусировалось. Казалось, он может различить даже ненависть во взглядах этих северных подонков. Только она была совсем разная: у Шачи яркая, жгучая, готовая немедленно выплеснуться наружу; а у Ло глухая, явно тщательно скрываемая, но от этого не менее яростная. — Я знаю ваш язык... ублюдки... Кид довольно ухмыльнулся, увидев во взгляде Шачи растерянность. Однако второй, казалось, не придал этому никакого значения. Он лишь поправил капельницу, которую Кид чуть не сбил, поднимаясь, и словно с легким раздражением протянул на чистейшем южном наречии: — Ну и славно. Мне не придется выступать переводчиком для тебя и местных солдат. Ты и так поймешь все хорошее, чего они тебе желают. — Убей меня, — прорычал Кид, — для нас позор находиться в плену у врага. Наконец-то он смог внимательно рассмотреть лицо своего неожиданного спасителя. В его чертах было все, что Кид так ненавидел, — Ло выглядел совсем как типичный житель Севера с агитационных плакатов. Темноволосый и бледный, с серыми, как тучи, глазами. Оно и неудивительно, наверно, в их жалкой стране и солнца-то никогда не бывает. — Если твое поведение меня чем-то не устроит, я убью тебя в тот же день, не сомневайся, — слышать родной язык из уст врага было слишком странно и мерзко, — солдаты и так очень злы на меня, что я сохранил тебе жизнь. Кид поморщился. Левая рука болела все сильнее, и он, наплевав на капельницу, схватился за больное место правой. И замер на месте. Левой руки у него больше не было. Ло подметил растерянность Кида, и это, казалось, его развеселило. — У нас очень мощные обезболивающие, раз ты не сразу все понял, — он невозмутимо уложил его обратно в кровать и поправил здоровую руку. — Ты уж извини, но какая-то деталь твоего прекрасного танка придавила твою левую конечность, пришлось ампутировать. Ублюдок. Убить его и разнести всю больницу к чертям. В родной армии после такого его будут чествовать как героя. Кид так и хотел поступить изначально — эти идиоты даже не догадались связать его. — Как врач, настоятельно рекомендую тебе мирно лежать в кроватке, — издевательски посоветовал Ло. — Иначе возможны осложнения. Например, выстрел в голову. Киду осталось только с глухим стоном завалиться обратно на подушку. Что Пенгвин, что Шачи, что этот ублюдочный Ло — все они сегодня хорошенько его отымели. *** Дни шли, сменяя друг друга как картинки в калейдоскопе. Разодранное лицо Кида постепенно начало заживать, а второй глаз наконец открылся. Северные методы лечения казались дикими, непонятными и опасными. Ло каждый день жег обрубок руки каким-то лазером, потом мазал какой-то жгучей и дурно пахнущей мазью. А мог и не мазать, и даже не жечь, просто молча менял повязки. Спустя две недели он снял швы. По обрывкам информации Кид понял, что с лекарствами в больнице совсем плохо. Запасы заканчивались, а единственную дорогу, ведущую к цивилизации, захватила южная армия, чем Кид не мог не гордиться. Они захватили бы и этот маленький город, в котором находилась больница, если бы остался танк. Нортаун — а именно так городок и назывался — был очень важной стратегической точкой для северян. Мирных жителей давно эвакуировали, и сейчас в нем располагались стоянка для солдат и полевой госпиталь. Захвати южная армия эту точку, северянам пришлось бы отступить далеко в тыл. Без взятия Нортауна двигаться дальше нельзя, иначе вражеская армия просто нанесет удар сзади, или, что еще хуже, явится крепкое подкрепление, и южан возьмут в тиски. Кид понимал, что живым ему к товарищам не вернуться. Ло беспечно рассказывал о расположении основных объектов в городе, спокойно общался с солдатами на темы будущих операций. С такой информацией живым не отпускают. Ублюдок явно что-то задумал на его счет, и Киду это очень не нравилось. Совсем недавно ему позволили гулять по улице. Сбежать все равно не получилось бы: госпиталь хорошо охранялся. И, кажется, у охраны были мощнейшие плазменные пушки, связываться с которыми не очень хотелось. Оружие северян было ужасающе сильным, но значительно уступало южным аналогам по скорострельности и дешевизне. Северные механики попытались это исправить в лазерных пушках, но получилось не очень. Да, лазер стрелял быстро и стоил гроши, но им никого не убьешь. Выстрелишь весь боезапас, пока ранишь кого-нибудь. Так вот, у охраны была плазма, которая имела обыкновение сносить голову с первого выстрела. И у Ло тоже. Врач с автоматом за спиной — это только звучит смешно, а на деле не очень. Стоит только пленнику дернуться не в ту сторону, как Ло мгновенно всадит в него пару зарядов, Кид не сомневался в этом ни секунды. А вот у Шачи был самый обычный лазер. Похоже, он был совсем мелкой сошкой. Бегал на поле боя, доставлял раненых в госпиталь. Хотя Ло часто уходил из больницы сам, а однажды отлучился вообще на целый день. Немое присутствие Ло всегда сдерживало дико ненавидящих Кида солдат, а сегодня у них оказались развязаны руки. Хотя, Кид готов был поклясться, Ло ненавидел его сильнее всех. — Не понимаю, зачем наш врач тратит на тебя время, — голос сзади заставил Кида обернуться. Его с трех сторон обступили местные солдаты. Некоторые были действительно тяжело ранены, а другие просто дармоедничали на ресурсах больницы, и через пару дней Ло отправит их обратно на фронт. В тыл эвакуировали редко, раненые в основном возвращались на поле боя. — Пусть наш доктор и сохранил тебе жизнь, это не значит, что мы все в восторге от твоего присутствия, — начал Шачи, который явно был во главе этой милой компании. — Ты сильно ранил Пенгвина и... Бла-бла-бла. Кид закатил глаза. — Может, пропустим часть с оскорблениями и сразу перейдем к драке? Шачи кивнул: — Хорошая идея. Все еще тяжело раненный, Кид ничего не мог противопоставить десятку крепких бойцов. Лишь кое-как вывести из строя парочку самых дохлых. Но с Шачи и окружающими его крепкими парнями ему ни за что было не сладить. Драка быстро превратилась в самое обычное избиение, и эти ублюдки знали, куда стоит ударить. Голову не трогали, били в основном по ногам. Видимо, их обожаемый Ло очень расстроится, если Кид умрет. Киду смутно слышались гогот, улюлюканье, крики «немедленно прекратить» ... А затем раздался громкий выстрел. И наступила оглушительная тишина. Плазма прошла в нескольких сантиметрах от головы одного из солдат и расщепила ближайший куст. Кид с ужасом понял, что Ло умеет очень хорошо стрелять. Будь он на поле боя, точно бы забрал не один десяток жизней. — В следующий раз я не промахнусь, — ледяным тоном сказал Ло, пока солдаты, стушевавшись, отступали. — Что во фразе «не трогайте нашего пленного», твою мать, непонятного? Что за... какого черта? *** В один из дней к Ло доставили очень тяжело раненного солдата. Пять часов он неотрывно стоял у операционного стола, не отвлекаясь практически ни на что, однако солдат все равно умер. Кид привык убивать, привык отнимать человеческие жизни. Сложно только первый раз, а потом убийства превращаются лишь в цифры на личном счетчике. Цифры, которыми хвастаешься в лагере перед боевыми товарищами. У Ло был другой счетчик. Тот, которым не будешь кичиться или гордиться на войне. Потому что война — это про убийства, не про спасения. Да и цифры были несоизмеримыми. Кид убивал десять человек, Ло спасал троих, один из которых все равно умирал через пару дней в страшных муках. Ло сидел на крыльце больницы, явно пытаясь отойти от пятичасовой пытки. Вот он, шанс узнать хоть что-нибудь. — Как его звали? — осторожно спросил Кид, садясь рядом. — Не знаю, — вяло отозвался Ло, не обратив на Кида ровным счетом никакого внимания. — Было как-то недосуг спросить. Просто очередная цифра. Кид хмыкнул. — Тебе было недосуг и у меня спросить. — Да плевать я хотел, как тебя зовут, — рассеянно пробормотал Ло, явно думая о неудачной операции. — Юстасс Кид. — Чего? — Меня зовут Юстасс Кид. — Юстасс? — Ло с трудом сдержал усмешку. — Такое типичное южное имя. — Свое-то сначала скажи. Я знаю, что товарищи зовут тебя Ло, но вряд ли это все. — Меня зовут Трафальгар Ло, — отозвался Ло после секундной паузы. — Кажется, на вашем оно именно так и будет звучать. Ло никогда не говорил с ним на северном языке, хотя Кид и знал его. Только на южном, которым Ло владел хорошо, но иногда забывал слова, да и предательский северный акцент все время проскальзывал. Кроме Ло, Кид больше ни с кем не разговаривал, так что ему это было удобно. Не надо лишний раз вслушиваться и пытаться понять, что собеседник имеет в виду. — Трафальгар Ло? — Кид словно пробовал каждую букву столь странной фамилии на вкус. — И как же мне тебя называть? — Как хочешь, — последовал лаконичный ответ. *** Видимо, знакомство оказалось хорошей идеей. Трафальгар разговорился и рассказал, что ему позарез нужно попасть в южную столицу, на что Кид только усмехнулся. — Я знаю об этой войне больше, чем ты можешь представить, — размеренно объяснял Трафальгар, и для Кида все наконец встало на свои места. — Мой единственный вариант — попросить жителя этой страны мне помочь. — Я понял, — наконец кивнул Кид, — но какой прок с того, что ты попадешь в столицу? — У меня есть информация, которая поможет закончить эту войну, — сказал, как отрезал. — Думаешь, я тебе поверю? — Кид посмотрел Трафальгару прямо в глаза. Сейчас перед ним сидел не враг, не ублюдок с севера, заслуживающий лишь смерти, а просто смертельно уставший от войны человек. В первый день Кид считал, что убьет Ло при первой подвернувшейся возможности. Сейчас он был уже не уверен. Столь ненавистные и презираемые северные подонки оказались такими же людьми, как и Кид, как и все его знакомые. Они точно также смеялись и плакали, рассказывали ровным счетом те же шутки, также жили и также не хотели умирать. — По официальной информации у нас на границе всего лишь волнения, — вздохнул Трафальгар, — даже обычные жители далеких от фронта городов не знают всей правды. Сам посуди, сколько еще это продлится? Мы сражаемся без перерывов уже девять месяцев. Солнце давно зашло за горизонт, но Кид видел Трафальгара так же ясно, как днем. И понимал, что на этот раз он не глумится, не издевается, а говорит, как есть. — Нас просто загнали сюда умирать, нравится тебе это или нет, — Ло говорил так тихо, что Кид с трудом его слышал, — тысячи людей погибают ради того, чтобы подвинуть граничную черту на пыльных картах на какие-то пару сантиметров. Кид хмыкнул. — Как проникновенно. Ну и ради чего мы границу двигаем, умник? — Ради ресурсов, — коротко отозвался Ло, — все так просто, что даже противно. У вас уголь, у нас пригодная для земледелия территория с чистыми реками и нетронутыми лесами. Перемещение границы хоть на сотню километров даст одной из стран огромное преимущество, и она сможет ставить какие угодно условия для дальнейшей торговли. Верить Трафальгару не хотелось, хотя говорил он чертовски убедительно. Южные газеты, пичкавшие Кида красивыми словами о важности и нужности войны на протяжении нескольких последних лет, звучали гораздо льстивее и приятнее. Хотелось быть человеком, самостоятельно выбравшим защищать свою страну. А не полным придурком, которого пропаганда водит за нос. — Вы расстреляли нашу деревню, — рыкнул Кид, пуская в ход последний аргумент, — как ты это объяснишь, ублюдок? То событие, из-за которого и началась война. Около девяти месяцев назад толпа вооруженных до зубов убийц просто вырезала одну из деревень. Формально она находилась на северной территории, но жили в ней в основном южане. Реакция последовала незамедлительно: Юг объявил Северу войну и мгновенно начал убивать мирно живущих северян, что жили в южной стране. А потом все завертелось так быстро, что Кид не успевал отслеживать последовательность событий: вот его и Киллера призвали на фронт, вот ему дали оружие и познакомили с товарищами, а вот он в первый раз убил человека. Не то, чтобы Киду были свойственны угрызения совести — он всегда относился к человеческой жизни наплевательски, — но он чувствовал, что что-то не так. В больнице, когда у него вдруг оказалась прорва свободного времени, Кид смог все переосмыслить. А слова Ло словно вбили последний гвоздь в крышку гроба его слепого и верного патриотизма. Пришлось согласиться на безумную авантюру Трафальгара — вернуться на фронт не получится в любом случае, к тому же это его единственный шанс попасть обратно на родину. Да и в случае отказа Ло, мило улыбаясь, вежливо пообещал снести Киду голову. А в случае согласия — сделать ему отличный протез.