около 5 лет назад
Как только повозки с раненными скрылись за внутренними воротами, Рея с грацией ненавистной ей кошки, резво спустилась с крыши. Встречающих храбрейших представителей человечества оказалось не так много. В основном все местные были заняты обсуждением произошедшей ночью трагедии. Тем не менее, прежде чем двинуться в путь, Рея удостоверилась, что никого из присутствующих не заинтересовала ее персона. Люди стояли небольшими группками, полушепотом пересказывая друг дружке насколько сильно полыхал огонь, сколько бедных людей погибло в пабе. Девять или одиннадцать. Кто-то сильно жестикулировал руками, призывая самостоятельно разобраться в произошедшем. Его товарищ согласно кивал, сетуя, что Военной полиции до их отдаленного района нет никого дела, и что не следует ждать их появления. Рея невольно хмыкнула и, не теряя ни секунды, быстрым шагом последовала за удаляющимися разведчиками. Она прошла через ворота Сигансии, даже не оглянулась, лишь сглотнула подступивший ком в горле. В воздухе все еще стоял запах гари. Мягкие кожаные сапоги ступили на колею дороги. Пыль, поднятая в воздух копытами лошадей и колесами телег, моментально осела на одежде и волосах. Рея ускорилась. Ей необходимо было догнать замыкающую повозку и укрыться в ней. Добраться до полевого госпиталя, в котором оставят раненых и мертвых, а там — найти Смита и разорвать всякую связь с ним. Конечно, можно было просто исчезнуть, не объясняя ничего. Но Рея посчитала такой поступок трусостью, а вот трусихой она не была. Да и Смит заслуживал хотя бы каких-то слов. Полевой госпиталь находился на ответвленной дороге, уходящей влево от главного тракта. С десяток построек располагались по обе стороны от выложенной камнями дороги, на берегу неглубокой, но чистой реки. Как правило, на каждом главном тракте, ведущим к Стене Роза от внутренних районов, вроде Сигансии, находились такие небольшие поселения, используемые разведчиками в виде госпиталей. Они когда-то были обитаемыми, но вот уже на протяжении долгого времени оставались брошенными, оживая только с приходом Разведотряда. По пути к району перед экспедицией, военных сопровождал отряд лекарей и наемного персонала, который оставался в так называемом сангородке в ожидании их возвращения. Лекари подготавливали медикаменты и койки, персонал занимался уборкой и готовкой. Таким образом, раненые могли рассчитывать на медицинскую помощь намного раньше, чем если бы добирались до штаба Разведкорпуса. В свою очередь, намного проще было сортировать погибших солдат для отправки родственникам. Неопознанные или сироты оставались в полевом госпитале и подвергались кремации, после чего их прах находил упокоение в братских могилах. Это делалось для минимизации возможности возникновения и распространения инфекций и, соответственно, эпидемий. Тем временем Рея приблизилась к замыкающей повозке. Колеса с мягким стуком подпрыгивали на неровностях дороги. Благодаря клубам пыли, она осталась незамеченной. Первым делом она стянула со спины холщовый мешок, набитый травами, ягодами и уже готовым заживляющим отваром, и закинула его в телегу, стараясь сильно не шуметь. Ухватившись за деревянное основание она подтянулась на руках и залезла на нее. Слегка покачнувшись, она присела на колени, не давая себе упасть. Обычная телега без какого-либо навеса. В таких чаще всего перевозят продовольствие. Осмотревшись, она заметила только одного раненного, метавшегося в бреду. Он лежал прямо на деревянном настиле, под головой был свернут плащ, заменяющий подушку. В противоположном углу кучей набросана солома. Рядом никого не было. Лишь еще один разведчик на бурой лошади, которая и тащила повозку. Но он не заметил появления постороннего. Рея приблизилась к несчастному. Он был молод, возможно не намного старше ее самой. Его черные длинные волосы липли к лицу, он вертел головой и что-то неразборчиво бормотал. Бледное небритое лицо к кровоподтеках, ровные брови скорбно сведены к переносице. Под длинным острым носом запеклась кровь. Узкие серые губы приоткрыты, и из них клочками вырывалось дыхание. Крупные капли пота покрывали высокий чистый лоб. Рея опустила взгляд ниже, ее глаза в ужасе расширились, к горлу подступила тошнота. Нога молодого парня представляла собой кошмарное зрелище. Сплошная мешанина из костей, связок и ткани. Рея отвернула голову, желая смотреть куда угодно, но только не на умирающего разведчика. Такой молодой! Злость внутри нее принюхалась и вновь стала поднимать свою зубастую морду. Рея больно впилась ногтями в коленки, опустив голову и стараясь не заплакать. В этот момент парень громко застонал, завертел головой, приоткрыв глаза и хватая ее за ладонь. И в это же самое мгновение, едва их руки соприкоснулись, в сознание Реи ворвался шквал воспоминаний, спиралями, словно дым от сигары, показывая движущиеся картины. Она оцепенела, не в силах прекратить этот поток эмоций. Глаза широко распахнулись, и она погрузилась в омут. Спираль завернулась влево, и Рея увидела мальчика лет пяти. Худого, но достаточно высокого, в оборванной одежде, длинные черные волосы спутаны, в них копошатся вши, то и время заставляя ребенка чесать голову пальцами с отросшими грязными ногтями; голые перепачканные ступни твердо стоят на холодной земле. Он смотрит на девочку примерно своего возраста. Она сидит на корточках и плачет в голые сбитые коленки, обхватив себя тонкими руками. – Кто ты перепачканная страшная девочка? – он сел рядом с ней, наклонив голову, с любопытством наблюдая за трясущимися плечами. – Дэб... – выдохнула она сквозь рыдания, так и не оторвав головы от коленок. – Что? Ты не умеешь говорить? – не расслышал мальчик, хватая девочку за руки и пытаясь убрать их от лица. – Меня зовут Дэбра! – она внезапно убрала руки и злобно зыркнула на мальчишку, шумно шмыгая сопливым носом. У нее были спутанные русые волосы до плеч и очень красивые большие серые глаза. – Какое глупое имя, – тихо сказал мальчик, не сводя взгляда с заплаканного лица, – а я твой новый друг – Илай! Картина быстро растворилась, размывая дрожащую улыбку на губах девочки по имени Дэбра. Новая спираль закрутилась в противоположную сторону, и перед Реей оказался Илай, немногим старше предыдущей своей копии. Рядом с ним возникла Дэбра. Дети ковырялись в песке, строя башни. За ними был глухой серый каменный забор. Неожиданно возник третий мальчик, старше ребят лет на пять. Уже подросток. Он грубо оттолкнул девочку в сторону, и жестоко растоптал ее высокую красивую башню. Дэбра упала на бок, больно ободрав коленку ржавым гвоздем, торчащим из гнилой доски песочницы. Она заплакала. Подросток стоял над ней и улыбался, пока в него не врезался подскочивший с песка Илай. Он сшиб обидчика с ног и уселся ему на грудь, вбивая зажатый в маленькой руке камень в потешающееся секунду назад лицо. Кровь на камне рассыпалась крупинками дыма, показывая Рее новое воспоминание: Илай подрос, ему уже около пятнадцати. Он стал высоким красивым парнем. Он на берегу водоема, наклоняется и зачерпывает ледяную воду руками. Рея впервые видит его отражение в воде и замечает, что у него разные глаза: один голубой, холодный как льдина, второй карий, теплый как хлеб. Илай умывает лицо, и проводит мокрыми ладонями по отросшим черным волосам. Замечает в воде желтый пузатый цветок. Конечно это кувшинка, и сорванная она не проживет и часа. Но ему об этом невдомек. Он заходит по пояс в холодную воду и срывает красивый цветок. Через мгновение он стоит перед симпатичной девушкой: большие серые глаза с теплотой смотрят на него, русые волосы красиво блестят на солнце. Дэбра ниже Илая на голову. Он протягивает ей кувшинку, сотрясаясь от холода. Дэбра мило улыбается и обнимает Илая, согревая теплом и накрывая холодные бледные губы своими. Он в ответ притягивает ее к себе, и воспоминание растворяется. Теперь они вдвоем в хижине. Они уже значительно повзрослели. Дэб застегивает ремни привода пространственного маневрирования. Илай стоит к ней спиной и курит. На нем форма Разведкорпуса. – Все будет отлично. Я приду на помощь, если что-то пойдет не так. – она с улыбкой смотрит на его напряженную спину. Это их первая экспедиция. И Илай нервничает. – Дэб, перестань! – отмахивается от нее Илай. Она подходит к нему сзади и обнимает за торс, прижимаясь щекой к лопаткам. Илай поднимает голову и шумно выдыхает дым. – Илай, как только уничтожишь гордость в себе – ты умрешь. А я не хочу твоей смерти. – тихо говорит Дэбра, закрывая глаза. Они растворяются в сигаретном дыме Илая. Спираль вверх и снова новая картина: Дэбра и Илай на конях, едут по шумной и красивой, даже помпезной улице. Она украшена гирляндами из живых цветов, флажками и разноцветными фонариками. Видимо происходит празднование какого-то события. Неожиданно перед гнедой кобылой Дэбры появляется красивый мужчина, но по его виду становится ясно – он беспробудно пьян. – Эй, красотка, – обращается он к девушке, хватая лошадь под уздцы, вынуждая остановиться, – зачем тратить такую красоту на Титанов, м? Я заплачу вдвойне, если ты оседлаешь меня как свою кобылку! – он пьяно смеется, его глаза похотливо блестят. Дэбра сдавливает лошадь пятками, приказывая двигаться вперед. Мужчина, испугавшись, отпрыгивает в сторону, улюлюкая ей вслед. Илай злится, но никак не комментирует происходящее. Рее кажется, что они уже не вместе. Цветы опадают, фонарики гаснут. Флажки исчезают в дымке. Кляксой появляется Илай в форме Разведотряда, он быстро идет по дороге. Волосы растрепались на ветру, легкая щетина заметна на лице. Сворачивает к зеленой изгороди. Там стоит Дэбра. Она также в форме. Едва услышав шаги, она оборачивается и ее задумчивое лицо озаряет улыбка. Она бросается на встречу Илаю, крепко обхватывает его шею, прижимается губами к его губам. Он гладит ее лицо и шею. Они перестают целоваться, замирая, прижавшись лбами. Оба тяжело дышат. – Сделай одолжение, – шепчет Илай, – не оставляй предсмертного крика. Будь храброй. Дэб хрипло смеется, прижимается щекой к его груди. – Ты такой дурак, Илай. Следующее воспоминание накладывается на предыдущее, и Рея видит всадников в зеленых плащах. Видит Смита, который разъясняет стратегию боя. Видит Дэбру, задорно подмигивающую Илаю. Вокруг них ничего не видно кроме пелены дождя. Они все мокрые и бледные. Внезапно она видит Титанов. Видит как Илай бросился в атаку. Как его лошадь угодила ногой в кротовую нору. Как он получил увечье. И конечно она видит Дэб. Легкой грацией парящей в воздухе — в одно мгновение, и летящей окровавленной переломанной массой — в другое. Вопль Илая: «Дэ-э-эб!» – буквально вытолкнул ее из воспоминаний. Рея судорожно хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть. Ее трясло. Лицо было мокрым от слез. Голова раскалывалась, словно в виски вкручивали винты. Она отползла в сторону и ее стошнило в солому. Боль в голове была просто невыносимой. Она попыталась встать на колени. Получилось с третьей попытки. Пошатываясь, она вернулась обратно к Илаю, поскуливая от боли. Она знала, как поступить. Знала, чтобы сделала, окажись на месте него Смит. Рея закуталась в брошенный кем-то плащ Разведотряда. Наклонившись, она проверила ножны в сапоге. Всматриваясь в бледное, перекошенное агонией, лицо Илая, она вновь роняла слезы себе на руки. – Ни одна эта сволочь не стоит даже капли вашей крови! – прорычала Рея, протягивая ладонь к лицу парня. Одно касание и она заперла его боль. Лицо тут же разгладилось, дыхание постепенно становилось ровнее. Теперь у него хватит сил добраться до полевого госпиталя. А там ей будет легче поставить его на ноги. Рея не смогла себе объяснить почему она прониклась к Илаю симпатией и решила ему помочь. Он незнакомец. Никто. Вот только он умирал за тех, кто этого просто не заслуживал. Повозку сильно тряхнуло на кочке, Рея упала на настил и без сил тут же отключилась. Когда телега остановилась, Рея в испуге открыла глаза и приподнялась на локтях, стараясь оценить обстановку. Она высунула голову над бортом, зеленые сощуренные глаза забегали по сторонам, замечая мельчайшую деталь. Ее накрыла волна голосов вперемешку со стонами раненых. Лошади устало перебирали копытами, громко фыркая и покачиваясь из стороны в сторону. Раздавались команды лекарей: этого разведчика сразу в пятую палату, ему уже ничем не поможешь, этого – в первую, у него еще оставался шанс. Рея пригнулась, когда мимо телеги пробежало несколько лекарей. Она стащила с себя плащ и обернулась к Илаю. Он все еще был бледен, но мирно спал, не страдая от боли. Коснувшись его холодного лба, она отметила, что жара нет. Губы тронула едва заметная улыбка. – Еще увидимся, Илай. – тихо сказала Рея. В том, что он выживет не приходилось сомневаться. Она была уверена. Рея закинула свой мешок за спину и на корточках подкралась к противоположному борту, и легко спрыгнула на дорогу. Стряхнув с одежды пыль и отдельные колоски соломы, она чуть нос к носу не столкнулась со Смитом, успев в последнее мгновение спрятаться за широким колесом повозки. Смит быстрым шагом приближался к телеге, вместе с ним спешили две женщины-лекаря. Рея чуть подалась вперед, опуская колени на грубые булыжники, пытаясь рассмотреть Смита. Вроде не ранен, но рубашка алая от крови. Смиту хватало роста, чтоб просто заглянуть в повозку через борт. Он удивленно поднял брови. Илай не только все еще оставался в живых, но и казалось вовсе мирно спит. Эрвин помнил, как кричал товарищ, когда они укладывали его в повозку. Может он просто выбился сил? И поэтому потерял сознание. Смит вновь взглянул на раздробленную ногу и сглотнул. Травма очень серьезная. Тем временем, лекари уже оказались в повозке, мимо пробежал молодой парень с носилками. Смит ринулся помогать, желая самостоятельно транспортировать Илая и проконтролировать, чтобы ему не причинили новую боль. Как только Эрвин с лекарями, сопровождающими Илая на носилках, скрылись за бытовкой, Рея выпрямилась и развернулась, намереваясь скрыться в более укромном месте. Но не успев сделать и пары шагов наткнулась на крупного мужчину. Его лицо было обветренным и шелушилось, глубоко посаженные глаза беззлобно, но подозрительно уставились на девушку. Рея замерла, до боли сжав ремень мешка на груди. – Кто такая? – низким голосом обратился мужчина. На нем была грязно-желтого цвета рубашка, на рукаве белая повязка с красным крестом. – Опять волонтер? – Да, сэр, – она уцепилась за слова, ничего лучше не придумав. В конце концов у всех на виду ей будет проще незаметно подобраться к Илаю и Смиту. Ведь если хочешь что-то спрятать — положи на видное место. – Почему не по форме? – продолжал допытываться главный лекарь, все так же с подозрением взирая на нее. Рея стушевалась, не зная что сказать. Предпочла молча выдержать испытующий взгляд. Мужчина еще с минуту сверлил глазами, но потом махнул в сторону самого крайнего строения. – Прачечная там. Бегом переоденься и за работу. Рея лишь кивнула и бросилась в указанном направлении.***
Эрвин силой нажал на курки, максимально выжимая газ, выпуская тросы в сторону раненного Илая, распластанного на сырой земле. Он не дергался, не пытался спастись, хотя бы попробовать отползти в сторону от падающего на него исполинского тела. Смирился. Выпрямившись, насколько позволяло его ранение, Илай поднял лицо с закрытыми глазами к небу. Вода, стекающая с мокрых волос, смешивалась с кровью, и на бледном пятне лица выглядела как потоки слез. А может это и были слезы. Илай решил умереть. Вот только Эрвин так не думал. Он не мог потерять еще одного бойца. На этот раз Смит успел. Он приземлился рядом с Илаем за секунду до падения, схватил его в охапку, не думая больно ли ему, тут же отлетел в сторону, выпустив трос в землю. Титан рухнул в метре от них. Едва спина Смита коснулась размякшей земли, он живо приподнялся и навис над Илаем: глаза закрыты, кожа лица белая в кровоподтеках. – Илай! – он слегка тряхнул за плечо. – Он жив? - бесцветно спросил подоспевший Майк. Тома с отстраненным лицом рассматривал представшую картину. Нога Илая вблизи выглядела жутко: штанина багрово-красная, ботфорт лопнул и из него сочилась кровь, местами виднелись белые острые осколки. Смит прижал руку к шее товарища, пытаясь нащупать пульс. Кожа под его пальцами была серая и холодная. Ну давай же! Не смей умирать вот так! – Жив, – облегченно выдохнул Эрвин, роняя руку на грудь Илая. Желтые занавески. На тонком деревянном карнизе. Немного развиваются, ткань слишком тяжелая, чтобы впускать достаточно свежего воздуха. Так же они и не пропускали солнечный свет, погружая небольшую комнату в серость. Желтые занавески Илай увидел первыми, когда пришел в сознание и открыл глаза. Он удивился тому, что жив. Сам то он предпочел бы умереть вместе с Дэб на том поле. Однако реальность прибила его к больничной кушетке, обрушивая волны тоски, боли и отчаяния. Он глубоко вдохнул, выпустив воздух через крепко сжатые зубы. – Рад, что ты очнулся. – голос Смита прозвучал спокойно, и совсем безрадостно. Хотя он редко слышал изменения в интонации командира. Следующая волна накрыла Илая. Это была злость. Он тяжело сглотнул и распахнул глаза, часто моргая и пытаясь визуально найти Эрвина. Тот сидел на деревянном стуле справа от изножья. На нем была все та же форма со следами грязи и крови на некогда белой рубашке. Его крови, предположил Илай, по-прежнему часто дыша и гневно раздувая ноздри. – Не ври, Смит. – еле слышно проговорил Илай. Слова давались тяжело, горло пересохло и саднило. – Ты был бы рад, останься я вместе с Дэб. Такой же переломанной кучей. – он опустил взгляд, потому что глаза предательски защипали горячие слезы. Он не мог себе позволить разреветься перед Смитом. Не перед ним уж точно. Они оставили то, что осталось от Дэб на том поле. Точнее, Илай настоял на этом. Он кричал, царапался, брызгал слюной, пытался ползти, кидался угрозами до хрипоты, пока не сорвал голос. У нее никого не было в этом мире. Никого, кроме странного разноглазого друга, с которым они познакомились в приюте. И с которым пережили много разных событий. Они были друг друга. И он не мог позволить им забрать ее останки. Дэбра должна остаться свободной. Под этим открытым небом, под этим солнцем и звездами. Здесь ее место. И теперь она наконец-то стала свободной. Свободней их всех. Мертвой. Илай шумно втянул носом воздух, рвано выдыхая через рот, пытаясь взять себя в руки. Эрвин молча наблюдал за ним. Не спорил, не говорил, что это не так. Просто наблюдал. Бесстрастно. Будто за эти часы Смит умудрился прожить не одну жизнь, закаляя свой характер и отстраняя эмоции. Теперь он точно знал, что ему необходимо сделать и как дальше быть. Ложь, будто смерть ничего не меняет. Смерть меняет многое. А смерть товарища меняет все. – Не молчи! – просипел Илай. – Давай, скажи, что она погибла по моей вине! Скажи, что я виноват! Скажи хоть что-то! – с каждой фразой голос повышался, пока в нем не появились истеричные нотки. – Послушай, Илай, – неожиданно зашипел Смит, наклонившись вперед, – не только ты потерял друга вчера! – он замолчал, сжав челюсть, не отрывая взгляда от бледного лица Илая. – Я потерял одного из лучших бойцов. Илай дернулся, словно Эрвин ударил его. Превозмогая боль в спине, он привстал на руках, на лбу выступили капли пота. – Да пошел ты, сволочь! – прорычал Илай. – Смерть Дэб на твоей совести! И будь уверен, она не последняя! – выплюнул он своему командиру прямо в лицо. Эрвин выпрямился, окинув лежачего на койке холодным взглядом. – Но первая. И я не намерен терпеть подобное неповиновение впредь. – Смит сцепил руки в замок. – Ты подашь рапорт об уходе со службы в Разведкорпусе, – он замолчал, оценивая, какой эффект произвели его слова, – либо о переводе в Гарнизон. Глаза Илая расширились еще больше. Он не верил своим ушам. Смит изгоняет его? Он нервно улыбнулся, оскалив зубы, медленно водя головой из стороны в сторону, отрицая услышанное. – Не смей поступать так со мной, Смит, – просипел Илай. Разноцветные глаза отчаянно впились в непроницаемое лицо товарища. Эрвин выдержал его взгляд, не дрогнув ни на секунду. – Это жестоко. – Жестоко отправить тебя под трибунал за нарушения приказа. – Смит откинулся на стуле, сложив руки на груди. Илай побледнел еще сильнее и тупо уставился на него. В повисшей тишине стали слышны звуки с улицы. Вот лошадь испугано заржала, вот какой-то раненый криком молит о прощении, каясь в своих грехах. Гулко проехала повозка, отбивая колесами ритм по неровным камням. Тяжелые желтые занавески немного шелохнулись, впуская в комнату свежий воздух и отдаляющийся цокот подков. Илай то открывал, то закрывал рот, словно рыба. Он откинулся на подушку, упираясь невидящим взглядом в местами подгнившие балки потолка, не веря словам Смита. Эрвин остановился на пороге, мягко закрыв за собой дверь. Солнце заставило сощурить глаза, привыкшие к серости комнаты. Свежий воздух приятно холодил лицо, наполнял легкие чистотой, прогоняя горький лекарственный запах, осевший на языке. В ушах отдавался голос Илая. Он до последней секунды не верил, что Смит действительно способен так с ним поступить. Что ж... Это оказалось не так уж и сложно. Причем Эрвин не испытывал угрызения совести. Так было необходимо. Иначе в следующую экспедицию может погибнуть он сам. – Привет, Смит. Он замер на секунду, и обернулся на звук знакомого голоса. Рея сидела на корточках под открытыми ставнями окна, подперев спиной деревянную стену лазарета. Она спокойно подняла голову и посмотрела на него снизу. Сердце сжала когтистая лапа жалости. Выглядела Рея несчастно, и немного потрепанно. По его удивленному выражению лица, стало ясно, что он явно не ожидал увидеть ее в полевом госпитале. – Рея? Она резво поднялась с пыльной травы, скованно улыбнулась ему, сцепляя руки за спиной. – Неожиданно, правда? – Да. Определенно неожиданно. – взгляд Смита лихорадочно бегал по ее фигуре, осматривая, выискивая что-то, возвращался к лицу, отмечая разбитую губу, синяк на правой стороне. Он заметил, что одета она в форму лекарей: грубое бледно-желтое хлопковое платье, белоснежный передник, так нелепо завязанный на поясе. Белая косынка старательно пыталась скрыть пушистые рыжие волосы, однако непослушные прядки все же выбивались из-под ткани. – Ты теперь медсестра? – он удивленно вскинул брови. Не колеблясь ни секунды Рея кивнула: – Ненадолго сменила квалификацию. Пройдемся? – сухо произнесла она, обходя Смита по дуге, как обходят дерево. Эрвин стер с лица удивление, но последовал за Реей, по-прежнему не понимая, что она делает в военном госпитале. Неужели пришла за ним? Сердце опасно ухнуло, поспешно стараясь восстановить привычный ритм. Осознала, что была не права? Неожиданно его бросило в жар, хотя на улице становилось прохладно. Решила сменить гнев на милость? Смит следовал за Реей, прожигая взглядом точку между ее выпирающих лопаток. Вот только не выглядела она особо раскаявшейся и решившейся пойти на мировую. Рея шла впереди на несколько шагов, вскинув голову, и ни разу не обернулась на него. Они медленно шли по дороге, выложенной старыми булыжниками разного размера и разной фактуры. То тут, то там между ними пробивалась коричневая трава и бурьян. Камни не были такими плоскими и стертыми как в Сигансии, наоборот, они были грубыми и необработанными, местами их покрывали крупные трещины. Некоторые выпирали из-под земли, заставляя спотыкаться и больно ударять пальцы на ногах зазевавшихся лекарей, работников госпиталя и солдат. Эрвин тяжело вздохнул. Разум отказывался воспринимать происходящее. Слишком многое случилось за последние два дня, за которые от практически не спал. Он даже всерьез задумался, а не мерещится ли ему Рея? Потому что обычно она встречала его более эмоционально. Он вновь уперся взглядом в ее спину. Прямая, как стрела. В принципе он и сам хотел с ней обсудить один аспект в их будущих отношениях. Но он даже не рассчитывал на такой скорый разговор. Он был озадачен и сбит с толку. Вот кого, но Рею он не ожидал увидеть в госпитале. Неожиданно Рея свернула направо, за бытовую постройку, по запаху похожую на прачечную. Время клонилось к вечеру, значит внутри никого не должно быть, и никто не сможет их подслушать. Белье стирают рано утром, чтоб до первых лучей солнца развесить на длинных веревках; и к полудню оно обязательно должно просохнуть, чтобы персонал отгладил их большими тяжелыми чугунными утюгами, которые разогревают в печи. Она остановилась, развернувшись к Смиту, подняла свои печальные зеленые глаза, по цвету сравнимые с молодой листвой. Закатное солнце плескалось в ее волосах. Еще немного и впору сощуриться. Смит залюбовался игрой солнца на выбившихся прядках. Казалось, что еще немного и голова Реи вспыхнет. Он сглотнул, переводя взгляд на ее лицо. Его словно окатило ледяной водой: настолько были холодны зеленые глаза. Решимость и упертость застыли в них. – Смит... – начала было Рея, но он тут же перебил ее. – Нет, Рея, позволь мне сказать, – он примирительно поднял ладони, делая шаг вперед, – я думал всю экспедицию. Думал о тебе, о нас. О твоих словах. Ты права, мне пора сделать свой выбор. Рея вымученно улыбнулась и замотала головой. Смит приблизился к ней и схватил тонкие руки, отметив, что они исполосованы уже зажившими порезами. Кожа была огрубевшей и шероховатой. Он замолчал, опустив свой взгляд на ее ладони. Рея тут же выдернула руки и спрятала их за спиной, почему-то нервно заозиравшись по сторонам. Смит вновь нахмурился, отмечая и синяк на правой стороне лице. Выглядел он так... Словно ему уже около недели, а ведь прошло всего лишь два дня. И даже если Рея умудрилась получить его в день отъезда Разведотряда за Стену, опухоль бы еще не спала. А порезы? Их заживший вид также порождал вопросы, на которые у Эрвина не было ответов. Он вновь приблизился к ней, хватая лицо ладонями. Пальцы не почувствовали шрама на подбородке. Его просто не было. Лишь гладкая бархатистая кожа. Но ведь шрамы не исчезают просто так? – Смит, мы не можем дальше продолжать наши встречи, – на одном дыхании выпалила Рея. Ну все. Сказала. Оказалось легче, чем она думала. Порыв ветра сдул выбившиеся рыжие прядки с бледного лица. В повисшей тишине были слышны стоны раненых солдат, борющихся со смертью в своих палатах. Смит открыл было рот, но тут же закрыл, нервно улыбнувшись, не сводя потерянного взгляда с Реи. Опустил руки, и она тут же сделала несколько шагов назад, показательно дистанцируясь от него. Это просто смешно. – Так ты решила меня наказать? – тихо спросил он, сузив глаза, рассматривая ее с высоты собственного роста. – Я сожалею, что тогда наговорил тебе. И сожалею, что не мог остаться. Но послушай, заставлять выбирать меня между тобой и службой – перебор даже для тебя! Это выбор без выбора! – он развел руками, будто показывая Рее всю безысходность происходящего. – Это не выбор. Уже нет, Смит. – она прямо и уперто смотрела на него, сдвинув брови к переносице и сцепив руки в замок. Готовая на любой исход разговора: крик, угрозы, обвинения. Вот только Смит не будет ничего этого делать. Эрвин сделал еще один шаг к ней и положил руки на худые плечи. У него были теплые ладони, и Рея тут же почувствовала это тепло. – А как же наше будущее? – он слегка сжал ее плечи, словно желая привести в чувство, ибо до сих пор не верил. Рея подняла голову. Опаляя Эрвина холодом. – Будущего нет. – слова льдом сковали грудь Смита. Он отпустил ее. – У тебя есть. У меня – возможно. У нас с тобой – нет. Ему казалось, что он вновь попал в один из таких прошлых дней, когда Рея несла всевозможную чепуху про горящие горы и соленую воду. Он смиренно слушал, давая ей выговорится и после все становилось как раньше. Однако сейчас, глядя на ее решимость, он безумно желал, чтоб и этот день стал таким же как и тогда. Вот только Рея была непреклонна. Он чувствовал энергию, исходящую от нее, как и тоску, и чувство безграничной потери. Что-то произошло за время, пока он сражался с Титанами. И это не просто взбучка от хозяина паба, как он по обыкновению подумал. Произошло что-то серьезное и по-настоящему страшное, но она ни за что не позволит ему узнать. Рея слишком горда и своенравна, чтобы просить его о помощи. О совете. Нет, это точно не в ее стиле. – Рея, – вновь начал Смит, – что произошло? Расскажи мне. – мягко, словно ребенку проговорил он. Она топнула ногой, поправила и без того идеально сидящую косынку, окатив Эрвина ледяным пламенем. – Смит, я больше не буду с тобой. Все. – она склонила голову набок. – И ничего рассказывать тебе я не обязана. Он шумно втянул носом воздух, внезапно уловив аромат акации. Аромат безысходности и боли. И Смит разозлился, хотя внешне оставался спокойным. Какого черта? Он негодовал; внутри что-то сильно сжималось, перехватывая дыхание, что-то ворочалось, шипело и клокотало, заставляя мышцы заходиться мелкой дрожью. Рея играла с ним. И как он этого не понял? С его чувствами, мыслями, ощущениями. С его чувством долга, чести. Сердце упало вниз и не собиралось возвращаться обратно. Играла с ним. Жестоко и изощренно, наблюдая и ставя опыты. На протяжении нескольких лет он верил, что в будущем они поженятся, что она будет ждать и встречать его. Что со временем он покинет ряды Разведкорпуса: по ранению или еще какой веской причине. И что их действительно ждет светлое будущее, без Титанов и предсмертных криков. Их общее будущее. И теперь Рея решила все перечеркнуть. Смит потер виски круговыми движениями, надеясь, что это поможет упорядочить хаос в голове. – Что за игру ты ведешь? – еле сдерживая отчаяние, спросил Смит. Больше всего на свете желая услышать, что это не игра. Рея громко хмыкнула. – В которой все ставки делаю на себя. Голубые глаза проникновенно изучали такое знакомое лицо. И такие чужие и далекие едкие глаза. Будто не веря тому, что видят. Смит тряхнул головой, провел ладонями по глазам и щекам, шумно выдыхая. Рея прямо смотрела на него, готовая к тому, что хоть какая-то частичка внутри нее жалобно сожмется при виде откровенного замешательства и недоумения такой сильной личности как Эрвин. На секунду прислушавшись к себе, она скривила губы. Ничего не произошло. Ничто не шелохнулось даже на миг. – Ты никогда не воспринимал меня всерьез, Смит, – продолжила Рея, делая несколько шагов в сторону. – Никогда не прислушивался к словам. Впредь, такие ошибки не позволительны. Как командующий Разведкорпусом ты обязан слышать. – Рея произнесла это в спину Эрвина. Он резко повернулся к ней, с удивлением взирая в горящие уверенностью глаза. – Ты рехнулась? – только и смог вымолвить он. Вот она. Улыбка разочарования. – Ты немедленно подашь рапорт о прошении назначить тебя тринадцатым командующим Разведкорпусом. – требовательно продолжала Рея, не сводя хищного взгляда со Смита. – Ну же, у тебя же была мечта! Так следуй ей! – крикнула она в конец запутавшемуся Эрвину, и развернувшись, пошла прочь.Сейчас
Царила удивительно тихая и прекрасная, в своей ненавязчивой тиши, ночь. Никаких посторонних звуков: ни шелеста листьев, ни колыхания травы и ночных цветов, ни быстрых голосов и громкого смеха, ни потрескивания сухих веток под лапами дикого зверя, заботливо укрытого тенью и тьмой, никакой игры задорного ветра. Ничего. Даже привычная трескотня сверчков не нарушала благоговейной серебряной тишины. Деревня утопала в лунном свете, казалась призраком в легком дымчатом одеянии, скромной невинной невестой пред алтарем Стен. Луна освещала крыши хижин, белую, словно кость гигантского животного, колокольню; трава переливалась каплями ночной, только-только появившейся, как мелкие жемчужины, росы, рассыпанными чьими-то неумелыми руками. Воздух был свеж и прозрачен, наполнен запахом мокрого дерева и таинственной пряностью ночного левкоя. Терпкий медовый аромат. При свете дня он и не обращал внимания на растущие по всему периметру деревни растения, судя по концентрации аромата в ночном воздухе. Днем — это обычная ничем не примечательная трава, лишь после захода солнца, в вечерних сумерках, переходящих в темную ночь, бледно-желтые и розовые небольшие цветки распускаются, наполняя округу потрясающим сладким ароматом. Смит хмыкнул, удивившись, что помнит не только название этих цветов, но и такие подробности их природы. Сколько еще ненужной информации, подобной скудными познаниями в ботанике, содержит его мозг? Зачем он это все хранит в воспоминаниях? Ради чего? Спустя столько лет. Вдохнув полной грудью, нос уловил еще один аромат, легкий, едва уловимый. Еще один глубокий вдох, чтобы убедиться. Несомненно это он. Его невозможно не узнать или спутать. По телу пробежал озноб. Аромат боли и безысходности прошлых дней. Прошлой жизни? Возможно. Глубокий вдох. Как бы он хотел, чтобы этот запах так и оставался обычным запахом, без воспоминаний; обыденным и незаметным, как для любого другого. Но в сознание мелкими спиральками ворвались воспоминания, сопровождаемые тонким ароматом акации. Он успокаивающими движениями гладит худую спину с выпирающими через хлопчатую ткань позвонками. Рея не кричит, не бьется в истерике, крепко обнимает его руку, прижав к груди, тихо плачет. Молча. Нет. Смит сильно зажмурился в попытке прогнать призрак прошлого. Не сейчас. Вообще, никогда. Уходи! Успокоилась, а он просто продолжает держать ее в объятиях, медленно покачивая из стороны в сторону, как ребенка. Боялась за него. Глупая. Целует рыжую макушку. Прочь из моей головы! Убирайся! Легко подумать. Легко сказать. Но легко ли забыть? Несколько часов назад остаток его отряда вернулся через внешние ворота Сигансии. Неизменный колокол, как верный страж над воротами, оповестил о возвращении весь округ. Потери были колоссальными. Разведчики снова проиграли. Он вел коня под уздцы, невидящим взглядом смотря под ноги, оглушенный количеством смертей своих боевых товарищей, когда рыжий ураган врезался в него, повиснув, обхватив руками и ногами. Крепко прижимая девушку, утопая в вихре зеленого огня и стойкого запаха акации, он улыбался ей в волосы, зарываясь в них лицом и пальцами. Наверно это был один из самых теплых моментов в их запутанных отношениях. Смит запрокинул голову, непроницаемое лицо исказила гримаса боли. Прошу, не надо. Ему было совсем не тяжело нести ее, подхватив под ноги. Рыжее облако закрывает обзор, акация выдавливает из сердца нахлынувшую нежность и спокойствие. Он знал, что снова увидит синяк или еще какую рану. Акация никогда не означала хороших новостей. Это был запах боли и страдания. Вот только за эту боль всегда расплачивалась Рея, а не он. Не опуская ее на мостовую, остановившись, он отстраняет лицо, пытаясь рассмотреть, увидеть то, за что кто-то понесет ответственность. Ох, уж непременно! Я ненавижу тебя! Изыди из моих воспоминаний. Пропади. Исчезни. Я не хочу. Зеленый теплый взгляд мечется по его лицу, словно это она ищет повреждения у Смита, а не наоборот, холодная ладонь застыла на небритой щеке, слегка подрагивает. Корка запекшейся крови на губе, сходящий фиолетовый синяк на правой скуле, кровоподтеки на щеке и подбородке. Да, акация никогда не появлялась просто так. Почувствовав, что кто-то уперся ему в плечо, Смит отводит пронзительный взгляд от Реи. Это верный Ибн фыркнул ему в плечо, подталкивая хозяина вперед. Ты знала. Ты все это время знала. Эрвин опустил голову, хватая ртом воздух, словно на духу вновь пережил те моменты. Она поднимает к нему лицо со своими огромными ядовитыми глазами, в которых по-прежнему стоят невыплаканные слезы. Он нежными прикосновениями убирает мешавший рыжий огонь, заправив за уши, проводит пальцами по щеке, задерживается на остром подбородке, тянется, целует гладкий лоб. А я не хотел знать. Рея притихла, прижавшись к его груди, а Смит подозрительно и удивленно перебирает рыжие пряди. Когда он коснулся идеально гладкой белой кожи подбородка — пальцы ничего не почувствовали. Но он помнил розовый рваный шрам. Он видел его перед отъездом за Стену своими глазами. Сейчас его не было. Шрам исчез. Он вздрогнул. Озноб пробежал по телу. Эрвин сжал кулаки, глубоко и шумно вдыхая носом ночной запах. Шрамы не пропадают просто так. Да. Восхитительная, чарующая ночь. Звезды, подобно ярким холодным огням, сверкали на иссине-черном гладком полотне неба, с безразличием наблюдая за происходящим на земле. Да, звездам не до земной суеты, у них есть дела поважней. Взгляд машинально нашел самую яркую и большую, ореол вокруг едва заметно подрагивал, будто вибрируя, рассекая острыми лучами пространство вокруг себя. Северная Звезда. Постоянно указывающая направление. Он не был религиозным человеком, но, сейчас поймал себя на мысли, что не был бы отнюдь не против поклоняться Северной Звезде, как богине. Молиться за успешное завершение миссии, просить помощи и благословения на их деяния, прощения, упокоения душам павших в бою, улетевших на разноцветных крыльях прямо к своей богине. Отличная бы получилась вера, истинная для разведчиков. Вроде так поступали язычники. Находили объект, символизирующий Богов, и поклонялись ему, молясь, совершая жертвоприношения, отмечая тело и одежду знаком своей веры. Она говорила ему об этом. Безрадостно хмыкнул звезде. Да, звездам не до его насущных проблем. Послышалась аккуратная мягкая, словно кошачья, поступь по гравию. – Ты будешь за ней присматривать. – твердо произнес Смит, поворачиваясь на звук шагов. Леви остановился в нескольких метрах. Никому другому он не смог бы поручить это дело. Леви идеальный вариант. У него не дрогнет рука, если вдруг придется ее прикончить. Они встретились взглядами. Леви хмурился сильнее обычного. – У меня нет ни малейшего желания становиться нянькой для твоей подружки. – медленно, отгораживая каждое сказанное слово, отчеканил Леви. Облачка пара поднимались над головой. Смит заложил руки за спину, вновь обращая свой взор к звездам. Как объяснить суть, предоставив минимум информации? Не подскажешь, Северная Звезда? Прикрыв глаза, вслушивался в звенящую тишину. Слишком рано выкладывать все карты. Мозаика еще не собрана до логического конца, смысл может измениться, попади ему в руки некоторые ее части. Не факт, однако, вероятность очень высока. Поэтому Смит оттягивал неизбежный разговор, стараясь разграничить информацию на «то, что можно поведать» и «то, о чем лучше умолчать». Молчишь... Как всегда. Глубоко вздохнув, взвешивая, выбирая только самое необходимое и абстрактное, что действительно никому из них не повредит, он оглянулся на застывшего в ожидании Леви. Руки сжаты в кулаки, серые глаза буравят его насквозь, губы стянуты в нитку. Раздражен. Весьма раздражен. – Она опасна, Леви, – осторожно произнес Смит, мысленно взывая к благоразумию своего товарища, не просить рассказать подробнее. – И в силах надрать задницу любому из нас. Даже тебе. Даже в своем состоянии. По вспыхнувшим холодной яростью стальным глазам, Смит понял, что не прогадал, делаю ставку на высокомерие и самомнение Леви. Еще немного и ловушка захлопнется. – Позволь поинтересоваться, так, из чистого любопытства, почему я? – отчеканивая каждое слово, слегка прищурив глаза, произнес Леви. Смит мысленно улыбнулся. Не прогадал. – Есть несколько причин, почему я могу доверить это дело только тебе, – уклончиво начал командир. – И твои моральные качества не возглавляют этот список. Леви выжидающе взирал на Смита. – Тебе же скучно. И твой скверный настрой порядком вытряс мне мозг. – Полагаешь, это меня развеселит? – оскалился Леви. – Нет. Заинтригует. – Я ненавижу загадки. – он отвел взгляд. – Да и с чего такая непоколебимая уверенность? Смит ответил не сразу. – Она объявилась неспроста. – наконец вымолвил он, встречаясь взглядом с подчиненным. Леви не удержался и презрительно хмыкнул. То что Смит не договаривал было настолько очевидно, что даже слепой мог это увидеть. И да, возможно это и вовсе не его дело, однако, хоть что-то он мог ему рассказать. Вопросы оставались без ответов. – И? что мне должна дать эта информация? – Большего я не могу сказать. – тихо ответил Смит. Леви дернул бровью. – Смит. Ты приказываешь убить человека, но не говоришь причину — почему я должен убить? – он сделал шаг в сторону, оказавшись напротив своего командира. – От этой ситуации прям несет идиотизмом, чувствуешь? – Леви показательно втянул носом воздух, сверля Эрвина взглядом. – Вот именно! – кивнул Смит. – Ты подчиняешься моим приказам, одобрять их ты не обязан. – прозвучало жестче, чем он рассчитывал. Леви сжал челюсти. – Ты даже представить не можешь, на что способен человек, которому уже нечего терять. – медленно произнес Смит, обращаясь больше в пустоту перед собой, чем к боевому товарищу. – А она — подобие человека. – он произнес это с таким нескрываемым отвращением, что Леви удивленно вскинул брови, – не часто командир позволял эмоциям брать верх над самоконтролем. – Умножь ее ярость в тысячу раз. Леви косо посмотрел на Эрвина. Видимо эта рыжая глубоко засела занозой в заднице командира. Но волновало его вовсе другое. Смит спокойно говорил о возможном будущем убийстве человека, как об уничтожении Титана. Абстрагировавшись и делегировав задачу подчиненному, ему, он словно сознательно сводил на нет хоть малейшее участие в судьбе девушки. Бесцельное и неоправданное убийство человека, пускай и отбитого на всю голову (но это опять же по словам Смита) — не совсем его конек. Даже у такого мерзавца как он были свои принципы. Все-таки придется присмотреть за девчонкой. Не зависимо от того, приказ это или просьба. Видя, что Леви погряз в своих думах, Смит поспешил подытожить их нелегкий разговор. – При малейшем намеке на диверсию — уничтожь ее. Леви громко втянул носом воздух, но не поднял взгляда. – Ради уточнения, напоминаю, что ты говоришь о девчонке. О раненой девчонке при смерти. Да она возможно не переживет сегодняшнюю ночь. – Может это и к лучшему. – Я должен поверить тебе? В сказанный бред о неконтролируемой ярости, хитрости и прочих ее талантах? Да будь она хоть наполовину таким гениальным стратегом и манипулятором как ты, ей не под силу моментально залечивать ранения. Ирвин моргнул и нахмурился, едва услышав последние слова. Шрамы не исчезают просто так. Он замешкался. Но в итоге так ничего и не сказал. Ловушка захлопнулась, и Леви сам должен сделать выводы, опираясь на свои умозаключения, а не на догадки Смита. – Не стоит недооценивать врага, Леви. Тебе ли не знать об этом. – не дожидаясь ответа, он повернулся и быстрым шагом направился в сторону своей хижины. До его ушей донесся голос: – Ты знал что я соглашусь? Смит остановился. Обернувшись, он поймал стальной кипящий взгляд. – Да. Леви сжал челюсти, по лицу заходили желваки. Он злобно прожигал спину удаляющемуся командиру, чертыхаясь про себя. Расчет Смита был верен, а он самолично и добровольно угодил в хитро продуманную западню. Раздражение застряло обжигающим комком в области груди, пульсируя и рокоча, в любой момент готовое взорваться и выплеснуться наружу. Он повернул голову в сторону дальней хижины, в которой сражалась за жизнь его новоиспеченная головная боль. Глубоко вдохнув свежий ночной воздух, он направился обратно, не на секунду не сомневаясь, что непременно пересечет порог хижины. Кто-то должен быть повинен в происходящем, а кандидатуры лучше ему не сыскать. Леви закрыл за собой тяжелую дверь. Даже не стремясь сделать этот процесс тише. Просто закрыл. Звук разлетелся по небольшой хижине, завибрировав в уцелевших стеклах единственного окна. Внутри оказался полумрак. Одинокая свеча, оставленная Зоэ на столе, отбрасывала тени на противоположную стену. Совсем немного задевая бледным светом койку. Словно робко облизывая ЕЕ. Леви брезгливо и зло повел ноздрями. Пахло, нет, воняло, антисептиком, кровью. Ему было тяжело дышать в этой духоте, воздух казался густым и спертым. Душно. Он машинально обтер ладони о белоснежный носовой платок. И размеренным шагом прошел к окну, резко распахнув его. Свежий, сладкий, живой воздух ворвался в хижину, заставив пламя свечи затрепетать. Близился рассвет. Мысленно отметил мужчина, глубоко вдыхая прохладу. Небо светлеет. И тут он внезапно осознал, что просто избегает смотреть на койку, всячески оттягивая этот момент. Взгляд Леви внимательно осмотрел потолок, деревянный пол, хлипкую раму окна, противоположную стену... Он не хотел даже смотреть в сторону, где лежала ОНА. В этом была, с одной стороны, банальная принципиальность, а с другой — жгучее желание, что она уже сдохла. И без его помощи. Он тут же свел брови, отрицая свои мысли. Как без него? Ну уж нет! Леви оттолкнулся от подоконника и направился в сторону раненой. – Еще один шаг, и я сверну тебе шею, – хриплый, слабый голос прошелестел в хижине. Леви неосознанно замер с занесенной над полом ногой. Удивительно. Он хмыкнул, всматриваясь в темноту, куда не добивало скудное освещение свечи. Поставив ногу, Леви выпрямился, сузив свои страшные глаза, оскалился, обнажив передние зубы. Ни дать ни взять хищный зверь, почуявший чужака на своей территории. – Захлопни рот, пока не отодрали, – тихо, со сталью в голосе ответил Леви, цепляя пальцами спинку стула. – Или ты хочешь, чтобы тебя отодрали? – он волоком потащил деревянный стул в сторону кушетки. В хижине раздался громкий гулкий звук трения дерева о дерево. Неприятный звук. Но Леви было плевать. Он надеялся, что этот шум не слабо вдарит ей по мозгам. Он остановился у стены напротив кровати, прислоняя стул. Девушка не произнесла больше ни звука. Леви самодовольно вскинул подбородок. Небо за окном светлело, и в хижине также становилось на порядок светлее. В синеватом свечении комнаты, Леви уже мог различить очертания изголовья кровати и силуэт девушки, неподвижно замершей на ней. Он расположился на стуле, закинув ноги в ботфортах на кровать. Он чувствовал, что у нее нет сил препираться с ним, и был крайне доволен этому. Ибо у него самого голова шла кругом от поступившей информации и от бессонных ночей. Он откинул голову назад, упершись затылком в стену. – Не знаю как у тебя, а у меня был чертовски длинный день. – пробормотал он в пустоту, особо не думая, зачем в принципе он это говорит. – Попытаешься что-либо выкинуть – и я заставлю пожалеть об этом. – медленно и лениво закончил он. Но когда опустил голову и посмотрел в сторону своей мучительницы, оказалось что она спала, закрыв глаза и подложив под голову руки. Теперь он мог ее видеть. Смутно, расплывчато, но уже достаточно явно. Девушка лежала на животе, ее правое бедро пересекал глубокий порез. Рана выглядела чистой и обработанной, однако весьма серьезной и долго заживающей. Взгляд поднялся выше: ягодицы и спина — полностью накрыты чистой тканью, лишь худые руки торчали из-под простыни. И лохматая голова. Леви провел ладонями по волосам и вернулся в изначальную позу, откинув голову и сложив руки на груди. Проваливаясь в беспокойный чуткий сон, он думал о том, что эта девчонка еще подпортит ему нервы.