Потерянное наследие

На ночь воровка забывает про свои неудачные поиски, но следующим утром все повторяется. И ещё через день. Хлоя трет пальцами виски, откладывая очередной документ, и чувствует, как её начинают оставлять силы — она ещё не готова сдаться, в конце концов, три дня не такой уж большой срок, бывали дела, информацию о которых приходилось добывать месяцами, но уже понимает, что поиски затягиваются. Наемницы все так же рядом с ней нет, и не то чтобы её присутствие было действительно необходимо, просто… Хлоя вздрагивает, ловя себя на том, что вспоминает их жаркий секс на этом самом столе и неосознанно касается кончиками пальцев нижней губы, чуть задевая влажную слизистую. Как жаль, что Надин не позволяет себя целовать — наверняка её губы такие же мягкие на ощупь, как и на вид, а на языке привкусом пыли и пороха горчит адреналин. Ещё несколько часов проходят впустую, и Хлоя, отчаявшись, уже собирается встать и сделать небольшой перерыв — хоть кофе выпить, — как вдруг среди кипы заключенных в прозрачную пленку манускриптов натыкается на один, с биркой Ригведы и предполагаемой датой написания около второго века нашей эры. В символах санскрита то и дело проскальзывает знак Ганеши, и это первый настолько древний документ, который Хлоя смогла найти. Берясь за более вдумчивый перевод, она отчаянно надеется, что это — именно тот ключ, который нужен. Её надежды оправдываются. — Я нашла! — негромко выдыхает в трубку Хлоя, когда Надин отвечает сухим «слушаю»; наемница немедленно реагирует: — Отлично. Возвращайся в лодж, — в её голосе нет ни капли той радости, которую испытывает Хлоя, и это вводит её в ступор на пару мгновений; но потом она решает, что, может, ей так только послышалось, из-за плохой связи, помех и прочего мусора в эфире. До их номера она добирается в рекордно короткие сроки — Надин уже ждет её там — и демонстрирует свою находку: — Вот. Она кладет на стол точную копию манускрипта, снятую через кальку, и его перевод. Надин вчитывается в английские слова: — «…увидев, что стало, Ганеша взял свои бивень и направился к Шиве и его супруге, прекрасной Парвати. Они приняли его, и сказал Ганеша: уважая мудрость Вьясы, я сломал свой бивень и стал писать им; я написал о царях — и они восстали из своих могил, написал о богах — и они ушли в космическую пустоту, чтобы вновь возродиться; понял я, что сила эта слишком велика, чтобы я мог владеть ею; моя вселенная, мои родители, только вам доступна мудрость, как следует поступить со столь сильным оружием, вам отдаю его и склоняю голову перед вашей волей. Шива взял из рук Ганеши его бивень и сказал: ступай же, Экаданта(1), мы отдадим его ванарам(2), и повелим построить храм в нашу честь и город, что будет городом победы, вокруг него, и там будет спрятана эта сила от людей и от богов.» После недолгого молчания наемница поднимает взгляд на Хлою: — Ты считаешь, что легенда и та гравюра как-то связаны? — Да, — воровка разворачивает карту на экране лэптопа и отмечает на ней точку. — Это Хампи, небольшое туристическое поселение на берегу реки Тунгабхатры, — и оно находится как раз в руинах Виджанаягара, древней столицы Виджанаягарской империи(3). Виджаянагар в дословном переводе значит «город победы». Нужные нам храмы — здесь и здесь, — Хлоя приближает карту движением пальцев, указывая два места, одно — возле синей линии, обозначающей реку, другое — в самом центре сети улиц. Нахмурившись, Надин спрашивает: — Если эта деревня — развалины какой-то там древнего города, то храмов в ней на квадратный километр больше, чем у тебя пальцев на руках. Почему ты так уверена, что нам нужны эти два? — Только они посвящены Шиве и Парвати, а в манускрипте сказано, что именно родительская пара богов спрятала Бивень. — Допустим. Какой конкретно из двух нам нужен? — Я не знаю, — пожимает плечами воровка. Надин смеряет её взглядом, слишком похожим на тот, которым она смотрела ещё в начале их путешествия, — как будто она думает, что Хлоя совсем не такой крутой профессионал, которого ей обещали, и злится, потому что выбора нет и работать приходится с тем, что есть, — и теперь это действительно сбивает Хлою с толку. Она снова склоняется над копией свитка, пытаясь отыскать хоть какие-то детали, которые помогут определить точное местоположение артефакта, но все безуспешно. Спустя час Надин поднимается со своего места и решительно встряхивает забранными в пушистый хвост волосами: — Ладно. Отправимся туда, и по дороге решим, как быть. Они покидают Майсур на арендованном внедорожнике, и Хлоя этому поначалу удивляется — она без труда могла бы угнать очередную неприметную машину, и бросить её уже по прибытию в Хампи, — но после недолгого спора с Надин соглашается, что с официальным транспортом преодолевать иногда встречающиеся по пути военные заставы и границы городов куда проще. Наверное, за счет этого дорога занимает у них неполные двое суток, — гораздо меньше, чем более короткое расстояние от Мангалуру, — и в Хоспет, город в получасе езды от туристической деревни, их джип приезжает на закате второго дня. Хлоя бронирует номер в очередном захудалом отеле, но внутрь они не заходят, — сейчас ночь, и значит, самое подходящее время, чтобы обследовать храмы, пока нет никаких экскурсий и туристов. Надин пересаживается за руль, достает с заднего сиденья сумку с оружием и извлекает на свет два Десерт Игла. Проверив магазины, она протягивает один Хлое, но воровка не берет его — слишком массивное оружие, она к такому не привыкла и наверняка будет нервничать, а значит, и стрелять хорошо не сможет. Привычного ей Дефендера в сумке наемницы нет, поэтому Хлоя делает выбор в пользу Глока на патроны девятого калибра — легкого и довольно компактного ствола, который удобно ложится в ладонь и почти не ощущается в наплечной кобуре. — Разделимся. Я отвезу тебя в тот храм, что на самом берегу Тунгабхатры, а сама отправлюсь на окраину деревни и исследую второй. Вот, — Надин лезет в нагрудный карман, вытаскивает два ушных вкладыша, больше похожих на пули, и отдает один Хлое. — Нужна постоянная связь. Я буду рассказывать все, что увижу, если надо будет, выведу видеотрансляцию. Возможно, так у нас получится быстрее. Всю дорогу до первого храма они молчат; выйдя из машины, Хлоя задерживается взглядом на наемнице чуть дольше, чем положено, но та не придает этому значения: — Налажу связь, как доберусь до храма. Будь готова. Джип скрывается за развалинами, а Хлоя, пробравшись через хлипкие металлические заграждения, идет к едва прочерченным в темноте постройкам. Храм Шивы и Парвати представляет собой целый комплекс ритуальных зданий из нескольких башен с арочными воротами, двух порталов-колоннад и главного зала, фундамент которого, как выяснила Хлоя, большую часть года был затоплен из-за слишком низкого положения относительно реки. Она внимательно обшаривает лучом фонаря ближайшую к ней башню, исследует начавшийся прямо за ней павильон с колоннами, но ничего стоящего так и не находит. В святилище, куда она попадает из павильона, вода стоит чуть ниже уровня колена, и Хлоя, не задумываясь, шагает в неё; она успевает обойти часть зала к тому моменту, как телефон в её кармане оповещает её о входящем вызове. — Я подъезжаю, почти на месте, — сообщает Надин, как только воровка берет трубку. — Тебе удалось что-нибудь найти? — Нет, пока ничего. Я прошла крайний павильон, только добралась до святилища — оно затоплено, но я все равно обследую его на всякий случай. — О, у тебя там хотя бы вода. В чертовом джипе так душно, что я уже вся мокрая, и готова на все, чтобы стало чуть посвежее, — слышится в наушнике. Наемница издает какой-то звук — нечто среднее между вздохом и раздраженным стоном, и, наверное, он значит всего лишь, что Надин устала от жары, — но тело Хлои реагирует на него, как собака Павлова на мигающий свет, она даже вздрагивает от накатившего возбуждения. — Может, даже рубашку придется снять. Хлоя почти воочию видит, как Надин упирается затылком в спинку сиденья и расстегивает воротник своей рубашки, тянет его в сторону, чтобы немного охладиться. Капли пота из-под волос скатываются по темной бархатистой коже прямо к груди, и дальше вниз, очерчивая влажно блестящими полосами рельефный живот и выпуклые вены, ведущие прямо к промежности… Воровка едва успевает закрыть рот, чтобы не застонать слишком уж громко. Голос Надин продолжает рассказывать что-то про виски со льдом в местном баре, и про то, что, когда они вернутся в отель, она обязательно залезет под холодный душ, — Хлоя не улавливает смысл, только тембр и ставший уже привычным южноафриканский акцент. Горячее напряжение сворачивается внизу живота, нестерпимо жжет, а трусики в считанные секунды промокают от смазки, и воровка не может удержаться: она прижимается спиной к стене, расстегивает ширинку — осторожно, потому что знает, как хорошо слышен любой внешний звук на том конце связи, — и забирается ладонью под резинку. — Что ты делаешь? — неожиданно интересуется Надин; пальцы Хлои замирают в нерешительности всего в дюйме от её клитора. Ей даже не надо напрягаться, чтобы представить себе блуждающую на губах Надин грязную ухмылку. На придумывание остроумного ответа у Хлои уходит целая минута: — Стою по колено в воде и думаю, что вполне могу заработать пневмонию даже при семидесяти градусах… — Нет. Я спросила, что ты делаешь. Хлоя с трудом сглатывает, пытаясь задушить навязчивое желание обернуться по сторонам, чтобы убедиться, что Надин не стоит где-то поблизости. На мгновение ей хочется отдернуть руку, сказать, что ничего такого, она всего лишь ищет разгадку; но в то же время она понимает, что наемницу ей, может, и удастся обмануть, а вот саму себя — вряд ли. Хлоя делает последнюю попытку увести разговор в сторону: — Обычно меня в таких случаях спрашивают, что на мне надето. — Это я и так знаю. Не уходи от ответа. — Я… — Хлоя запинается и облизывает губы. — Я трогаю свой клитор, и он уже такой твердый, что я с ума сойду, если не кончу прямо сейчас. — Умница. А теперь убери руки. — Что? — давится воздухом она. В голосе Надин проскальзывают нотки стали: — Я не буду повторять. Если бы Надин была военачальником, то именно таким тоном она посылала бы целые отряды на смерть — и они, зная о том, что их ждет, все равно шли бы, только ради этого голоса. Воровке хочется завыть, потому что она ничуть не преувеличила — промежность так пульсирует, словно вся имеющаяся в её теле кровь резко бросилась туда, — но все же вытаскивает руку из-за пояса и, не зная, куда её деть, упирается ладонями в бедра. Дышать все труднее, но Хлоя, цепляясь за остатки самоконтроля, произносит почти ровно: — Ладно. Что дальше? — Спусти штаны, повернись и положи руки на стену. Представь, что я стою прямо позади тебя, — сделать это совсем нетрудно, и Хлоя, в точности выполнив сказанное, вжимается пылающим лбом в гранит и прогибается в пояснице, раскрываясь перед черной пустотой, в которой воображение и голос Надин рисуют ей образ наемницы. — Пока не трогай себя, просто слушай. Слушай мой голос, думай о том, как мои пальцы скользят по твоей коже, гладят твою грудь, сжимают и слегка тянут твои соски. Они уже такие твердые, почти как твой клитор, правда? Кажется, они могут оцарапать мне ладонь, если я сожму твою грудь, — голос Надин становится низким, едва различимым, и Хлое приходится напрягать слух. — Проверь это. Она с благодарностью стонет, забираясь одной рукой под рубашку, и трет ладонью набухший сосок — ощущения в точности такие, как описывает Надин, и ещё от ласки по всему телу проносится волна жара, напрочь сбивающая и без того тяжелое дыхание. — Думай о том, как я целую твою шею и твои уши. У тебя такие чувствительные уши, и ты так возбуждающе реагируешь, когда я прихватываю их зубами и дразню языком. Ты стонешь и вздрагиваешь, когда я вылизываю твой затылок, неторопливо спускаясь к ключицам, и наверняка боишься, что я могу прокусить тебе пару вен, если мои зубы слишком сильно царапают кожу, я права? — Ах, н-нет, — запинается Хлоя, потому что на самом деле она ни разу не задумывалась об этом в таком ключе. Нет, она не боится. Скорее всего, не боится. Наверное, не боится. — Не волнуйся, я никогда не причиню тебе вред, только если ты сама об этом не попросишь, — мурлычет Надин, и Хлоя понимает: попросит. Рано или поздно, но попросит. — Проведи рукой там, где прошел мой язык. Чувствуешь? — Боже, да… — Хлоя касается шеи дрожащими пальцами, представляя, как это делает наемница, и её тело выгибается от удовольствия. — Спускайся ниже. Чувствуй мои ладони на своем животе, как они гладят твою кожу, и как неторопливо подбираются к твоему клитору. Ты уже мокрая насквозь, и так хочешь, чтобы я уже вошла в тебя; но пока нет. Хлоя не знает, как наемнице удается настолько точно понимать её состояние. Она буквально готова взорваться, ей кажется, что ещё пару минут Надин продолжит нашептывает ей такие возбуждающие слова, и она кончит, даже не прикоснувшись к себе. Такого ещё ни разу не было, но Хлоя уверена, что сейчас вполне осуществимо, поэтому она умоляюще выдыхает: — Надин… Пожалуйста. Наверное, это именно то, что ждала от неё наемница, потому что Хлоя слышит в ответ: — Можно. Проскальзывая в себя сразу тремя пальцами, воровка так громко кричит, что её голос эхом прокатывается по залу; это больше похоже на вой какого-то животного, но Хлое некогда подумать над звучанием, потому что она себя практически не слышит — зато кристально ясно в её ушах звучат мягкие стоны Надин. — Сколько пальцев в тебе? — Три, — настойчиво кусая губы, хрипит Хлоя; боль отрезвляет совсем чуть-чуть, и явно недостаточно для того, чтобы её голос перестал дрожать. — Добавь ещё один, — стонет на том конце связи наемница, и Хлоя даже сквозь потрескивание помех слышит, как хлюпают пальцы в её влагалище; она едва не кончает от этого звука, и прокусывает губу, кажется, до крови, когда вставляет четвертый палец. — Каково это? — Туго… Очень туго… Я так давно не спала с мужчиной, вот и… — Не смей думать о мужчинах, когда ты со мной, — жестко прерывает её Надин. — И о женщинах тоже. Этого голоса, пропитанного яростью, угрозой и похотью, Хлоя боится. В своей жизни она встречала не так много по-настоящему пугающих вещей, и сейчас голос наемницы кажется страшнее, чем те твари, что охраняли Шамбалу. Надин рычит: — Повтори. — Ах… Ни о ком, только о тебе. Надин, мне… Я… Ах, я не могу больше, я промокла настолько, что у меня с пальцев капает. Боже, Надин… Я так хочу, чтобы ты была здесь, со мной, во мне, прямо сейчас. Я так хочу, чтобы ты меня поцеловала, пожалуйста. На другом конце связи наемница низко стонет, и Хлоя точно знает, что от накатившего оргазма. Её саму почти ломает волной удовольствия — она даже дышать не может, только бессмысленно забирает ртом воздух, и сжимается всем телом вокруг собственных пальцев. Только через пять минут силы к ней более-менее возвращаются. Хлоя натягивает штаны, вжимаясь спиной в стену, не до конца доверяя ногам, все ещё подрагивающим от силы оргазма, слушает шуршание одежды Надин и скользит взглядом по рассеянному лучу света, падающему откуда-то из-под потолка. Чем-то этот луч её настораживает — Хлоя присматривается: — Что это?.. — Что? Ты что-то нашла? Воровка некоторое время молчит, пытаясь понять, сыграло ли с ней злую шутку её воображение вкупе с усталостью, и только потом произносит: — Это какой-то… необычный свет. Луна ведь движется с востока на запад в течение ночи, стало быть, и падающие от неё лучи должны двигаться под соответствующим углом. А этот ни на дюйм не поменял положение, хотя я пришла сюда уже довольно давно. — Так проверь, что это. Проследив начало луча, воровка находит отверстие между каменными блоками, почти под самой крышей, — на первый взгляд оно выглядит случайным результатом коррозии, но, зацепившись за неровности на стене и подобравшись вплотную к нему, Хлоя обнаруживает несколько полированных пластин, соединенных между собой гранитными шестернями. — Кажется, это что-то вроде системы зеркал. Судя по отметинам на стене, они действуют, как цветок подсолнуха — поворачиваются вслед за источником света. Вот почему луч стоит на месте. Но зачем? — На что он указывает? — Под водой плохо видно, — спустившись, Хлоя включает фонарь и высвечивает то место на полу, куда падает лунный свет. Поначалу ничего необычного она не замечает, но, опустив руку под воду, нащупывает выступающие края: — Это барельеф, стершийся, но ещё читаемый. Похоже на лотос, — Хлоя задумчиво покусывает губу, обводя рисунок по контуру, и вдруг останавливается. — Постой. В манускриптах я видела упоминание мифа, по которому Ганеша запретил смотреть на луну в дни его чествования. Может, это как раз связано с тем, что на него запирается система, за которой спрятан Бивень? — Получается, лунный свет нужно как-то направить, чтобы её открыть? — Направить… Точно! Как я сразу этого не поняла. На одной из колонн, которые Хлоя рассматривала как раз на момент звонка наемницы, был выделяющийся из кладки камень — воровка приметила его, но трогать как-либо не хотела, потому что последствия были непредсказуемы. Теперь она знает — это рычаг, который запустит систему. Хлоя подходит и вжимает камень внутрь колонны — с глухим щелчком он проваливается на пару дюймов, и луч тут же начинает дрожать, а потом и вовсе уходит в сторону, выхватывая открывшееся в стене зеркало. Зеркало расщепляет свет на несколько новых лучей, и те, вновь отразившись, собираются на поверхности воды в какое-то изображение. — Это… похоже на карту, — перешагивая по выступающим над водой краям плит и стараясь не потревожить её, чтобы не сбить отраженные лучи, Хлоя подбирается ближе. Она убеждается, что права, когда в скрещивающихся между собой линиях начинает узнавать линию горных цепей и рек, — а расположение выбитого в полу лотоса наталкивает её ещё на одну мысль: — Я знаю, где это! Это Нилгири, Голубые горы, на границе между штатами Тамиланд и Керала. Наверное, там и спрятан Бивень. — Это же почти через полстраны отсюда. — Скажи «спасибо», что не через полмира. — Покажи, как это выглядит. Воровка вытаскивает смартфон, фотографирует отсветы в воде и несколькими прикосновениями к экрану отправляет Надин. — Ого. Впечатляюще, — выдыхает в наушнике Надин, и невольная улыбка проскальзывает на губах Хлои; но есть кое-что, что не дает ей покоя уже вторые сутки подряд. — Слушай, я знаю, что ты не любишь эту тему, но все же. Почему ты отказываешься говорить, зачем твоему хозяину нужен Бивень Ганеши? — Мне запрещено. — Судя по тому, что написано в найденной мной легенде, Бивень — мощное и очень опасное оружие. — И что? — Я уже однажды работала на психопата, мечтающего захватить мир, и не хотелось бы повторять это ещё раз. — Могу тебе гарантировать, что мой… хозяин, — Хлоя прекрасно слышит, насколько через силу произносит это слово Надин, — не преследует таких целей. Разбей механизм, чтобы кто-нибудь ещё его не нашел, и уходи из храма; я приеду через четверть часа. Воровка все ещё сомневается в её словах, но предпочитает отложить разговор до личной встречи и выключает связь. На то, чтобы забрать из механизма две шестеренки и забросить одну в дальний угол зала, уходит всего минута – вторую Хлоя прячет в карман, намереваясь выбросить где-нибудь по пути в Хоспет, и неспешно идет к дороге. По её подсчетам, она вполне успевает ещё немного погулять по храму, теперь просто как турист, но вдруг совсем рядом слышится рокот мотора. Хлоя прибавляет шаг, и выходит из павильона в тот момент, когда арочные ворота перед ней высвечивает пара фар; она хочет помахать рукой, но что-то останавливает её. В следующее мгновение рядом с её головой проносится автоматная очередь, Хлоя едва успевает отпрыгнуть в сторону. — Черт возьми, — теперь она видит, что машин больше, чем одна, и они больше похожи на грузовики. Короткими перебежками ей удается вернуться немного назад и спрятаться за колонной, из-за которой она успевает рассмотреть бегущих в её сторону людей. – Солдаты? Что они тут делают? – с трудом сдерживая панику, шепчет Хлоя. Вмиг напрягшийся слух позволяет ей услышать, как кто-то быстро подбирается с другого конца павильона, и она, схватив Глок, вслепую вытягивает руку, но выстрелить не успевает – ей в висок прилетает прикладом автомата, и воровка теряет сознание.