***
Арсений быстро собирается в школу. Гладит новую белую рубашку и завязывает черный галстук, запихивает тетради в сумку и сует туда пару ручек. Антон заставляет его положить питьевой йогурт и фрукт, на что мужчина отнекивается и говорит, что точно пообедает в кафе. Слишком неубедительно. Алиса в это время говорит с мамой по телефону, обсуждая то, во сколько она должна приехать и забрать её. Арсений практически на бегу насыпает дочке хлопьев и заливает их молоком прежде, чем пожелать ей хорошего дня и того, чтобы девочка передала пламенный привет своей маме. На что ребенок только вгрызается в ложку, уминая шоколадных мишек за обе щеки. Попов останавливается на пороге и еще с минуту смотрит на нее, прежде чем чмокнуть Антона в губы и убежать к лифту, так как опаздывал он невероятно. Вчерашний день показал Арсению, что не стоит забываться и тонуть в своих зефирных мечтах. Не стоит думать, что ребенок, живя три года с полным убеждением того, что её отец Евгений, тут же бросится к нему на шею. Ведь так делать нельзя. Алиса была вполне счастлива со своей семьей, хоть в неё никаким образом и не входил Попов. Главное все же оставалось то, что он её смог увидеть, а сегодняшний суд покажет, что делать это он может на постоянной основе. В конце концов, у него один из лучших адвокатов. Сказать о деле Антону нельзя, так как это бы раскрыло все карты, а ему это вовсе не обязательно знать. Пока что нет… Как только дверь захлопнулась, а Антон уселся за один стол с Алисой, он начал искать среди контактов Сережу, потому как один с ребенком он точно загнется. Девочка пила из чашки шоколадное молоко, которое окрасилось от хлопьев, и смотрела на парня. — Еще насыпать? — предложил он, переводя взгляд на ребенка. — Не-а, — Алиса отстранила от себя тарелку ладошкой и положила голову на стол, рассматривая Антона под другим углом. — А куда дядя Арсений ушел? — На работу, — парень нашел нужный контакт и ткнул в него пальцем, прислоняя трубку к уху. — Можно я руки пойду помою? — Конечно… Девочка спрыгнула со стула и направилась в ванну, тогда как на другом конце провода послышался родной дружеский голос. Антон закинул здоровую ногу на пластмассовый стул и, откинувшись на спинку, начал диалог. — Да-да, ну ребенок, — он покачивал мысочком носочка в такт мыслям, — просто я тут один буду, Арсу по делам надо. Серег, ну не… Вдруг шум воды из ванной прекратился и наступила абсолютная тишина, прерываемая только быстрым монологом со стороны Сережи, который рассказывал о том, как он прогуливает учебу пятый день подряд из-за репетиторов. — Так приедешь? — снова спрашивает Антон, оборачиваясь назад. Девочки не было, вода выключена, парень заподозрил что-то неладное, а потому привстал с места, хватая костыль. — Подожди, тут мелкая чет притихла… — Сережа замолчал, продолжая хрустеть хворостом прямо в микрофон, — спасибо, что так тихо! Антон добрался до ванны и постучался, пару раз пытаясь заглянуть через щелку в двери. Вода снова включилась, но дверь так и осталась запертой. — Алис? — он дернул ручку, но не успел, так как дверь открылась сама. Девочка стояла с полотенцем возле носа, которое было пропитано кровью, по бледной коже на руке катились алые капли воды. — Черт возьми! Что такое? Сереж, приезжай быстрей! Антон кинул телефон на стиральную машинку, а сам кинулся к ребенку, осматривая. — Кровь из носа пошла просто… На жемчужной раковине красовались капли крови, которые быстрым напором смывала вода. Шастун взял руку, в которой она держала полотенце, и отстранил её в сторону. — Все ещё идет? — зеленые глаза испуганно бегали по всему ребенку. Кровь запачкала даже пижаму и оставила пару следов на кафеле. Хоть Антон и не врач, но так много её быть не должно. — Нет, вроде, — она шмыгнула носом, оглядывая ванную. — Не опускай голову вниз! — Антон подвел девочку к воде и принялся смывать засохшую кровь с лица, при этом оттирая ее и с кафеля. — Вот, возьми, — он протянул Алисе маленькое полотенце для рук, — иди, ляг на кровать и не вставай. Я тут уберусь. Девочка кивнула и вышла вон, крепко сжимая пальцами ткань. Шастун аккуратно уселся на колени, стараясь не задеть ногу, и принялся возить тряпкой по полу, оттирая кровяные подтеки. Нужно бы позвонить Арсу, надо рассказать. Хотя, с другой стороны, он сейчас его только напугает. Лучше сказать это матери девочки, та уж лучше её знает. Пока Антон убирался в ванной, Алиса сидела полулежа на кровати и бездумно щелкала каналы. Мимо проносились цветные картинки, а рука устала держать полотенце, потому она откинула его в сторону и улеглась на подушку, сжимая её пальцами. — Как себя чувствуешь? — Шастун присел рядом, смотря на ребенка. Она была бледная, совсем вымотанная по внешнему виду. — Нужно бы чего-нибудь сладкого съесть, ну или… Антон посмотрел на стол, на котором в корзинке были апельсины и привстал с места, хватая один из фруктов. — Держи! — он кинул его девочке, и в этот момент прозвенел звонок в дверь. Либо Сережа на такси приехал, либо вместе со своим хворостом решил отправиться прямиком сюда, очень испугавшись тона Шастуна. Прямо с порога друг набросился на Антона, пихая ему в грудь огромные пакеты, которые были заполнены какой-то неведомой хренью. Сережа выглядел свежо, за недавнее время он решил, что будет отращивать бороду. Выходило это скудно, и вместо пышных зарослей, на которые он надеялся, выходили редкие проблески черных волосинок на подбородке, которые выглядели так, будто он просто не умеет бриться. — Все нормально? — он скинул с себя белые кроссовки и прошел в гостиную, даже не дожидаясь ответа. — Да, проходи, Серег… — на выдохе сказал Антон, кидая пакеты в сторону. — У Алисы просто кровь из носа пошла, я испугался. Девочка, увидев парня с хвостиком подскочила на месте, даже роняя апельсин. Она прижала к себе ноги и уставилась на Сережу, пристально рассматривая коротышку в рваных джинсах. Антон ей импонировал гораздо больше, хотя бы тем, что был такой высокий. — Ты Алиса? — он подошел поближе и протянул ей руку. — Я Сережа! — Привет… — девочка не решилась ответить на рукопожатие, а потому сильнее вжалась в кровать, переводя взгляд на телевизор. — Не пугай её, боже, — Антон подошел к кухонному шкафу, дабы налить воды, — Алис, хочешь попить? — девочка чуть заметно кивнула, спрыгивая с кровати, на секунду задерживая взгляд на новом персонаже. — Мама приедет скоро, — сделав большой глоток, она поставила стакан на стол и отпрянула в сторону, — я пока вещи соберу. — Уверена? Может еще полежишь? — Сережа усмехнулся. Такого друга он еще не видел, так как Шастун терпеть не мог детей, если это не его сестра. В основном он пытался их обходить стороной, а тут на тебе… мамочка наседка. — Нет! — она схватила рюкзак, который висел на спинке стула и ушла в спальню. Антон проводил ее беспокойным взглядом, крутя на пальцах кольца. — Мда… — Сережа плюхнулся на стул, хватая яблоко из корзинки. — Давно ты нянечка? - к ноге парня подошла рыжая кошка и начала активно тереться о джинсы, громко мурча. - Откуда кошак?! — Заткнись! — парень допрыгал до соседнего стула и сел рядом, опуская голову на тыльную стороны ладони. — Я просто жду, когда её мама заберет. — Это дочка Арса, что ли? — Сережа откусил яблоко, но кусок тут же застрял в горле, когда на него испуганно уставились два зеленых глаза. — Нет. — Да они же похожи как две капли воды… — Антон сглотнул, не отводя взгляда от друга. Он думал, что только ему так кажется, и ни с кем свои догадки не обсуждал. — Голубые глаза, черты лица, да даже… блять, они манерные такие оба, что пиздец. Браслеты резко стали сильно давить на раны, а кольца жечь фаланги пальцев. Парень стиснул зубы, закусывая внутреннюю сторону щеки, и уставился на собственные руки. — Тох? — Сережа отложил в сторону яблоко и встревоженно пододвинулся к другу. — Я тоже подумал, но нет… — раны на руках саднили, а виски пульсировали от боли. — Она сама сказала, что её отца зовут Женя. Вряд ли это второе имя Арса. — А Арс что говорит? — Племянница она, Сереж. Вот и объяснение схожести, давай закроем тему, мне неприятно… — в кармане завибрировал телефон. — Да ладно-ладно… Антон разблокировал смартфон. Три сообщения от Арсения, и как раз через полчаса. В этот момент даже захотелось погладить мужчину по головке за исполнение обещаний. 9:49 Жив. Прошел только один урок, а я уже хочу домой. 9:49 Как вы там? 9:50 Очень хочу обнять тебя, малыш. Шастун улыбнулся, перечитывая сообщение снова и снова. Внутри разливалось жгучее тепло, отдаваясь приятными мурашками по всему телу. Антон никогда раньше еще не состоял с кем-то в таких тесных отношениях, никогда не жил у того, кто ему небезразличен, никогда не получал такие сообщения, от которых горят уши, никогда не чувствовал такого… — Арс, что ли? — Сережа вскочил с места, подходя к чайнику. — Я чаек сделаю? Антон мотнул головой, даже не отвечая словесно. 9:52 Спасибо, что написал. Это важно для меня. Парень потупил, глядя на строчку набора, думая, нужно ли говорить о крови, и так ли это важно. 9:53 Все хорошо, Алиса собирает вещи к маме. P.S очень хочу тебя… — Антон, где у вас чай? — внезапно крикнул Сережа, чем заставил парня дернуться и отправить недописанное сообщение. — Твою мать! — Шастун как заворожённый наблюдал за тем, как бледное облачко окрасилось в зеленый, линия отправки заполнилась, и сообщение дошло до адресата. — Матвиенко! Чай в твоей заднице щас будет! Сука! Сережа чуть не подавился собственной слюной, когда его по ноге пнул гипс. — Поцеловать, черт! Поцеловать! А не хочу… — Антон заблокировал телефон, понимая, что сейчас начался урок, и его сообщение никто не прочитает, пока он не закончится. Парень уронил голову на стол, больно ударяясь лбом о дерево. — Че такое? Че я сделал? — друг, наконец, нашел чай, но было уже поздно.***
Антон смотрит в телефон на протяжении трех часов, почти не моргая. Он стучит подушечками пальцев по коленке, кусая губы. В это время Сережа жует вторую пачку чипсов наперегонки с Алисой, которая сидит рядом в ожидании мамы. Юля говорила о десяти часах, но вся эта «игра в нянек» затянулась до вечера, потому на часах уже было шесть. Рюкзак за спиной полностью собран, а хвостатый мальчик кажется даже милым, несмотря на то, что сумел ее так напугать поначалу. — Как думаешь, — начал Матвиенко, поглаживая кошку, — он заметит, если мы тихо уйдем? Девочка заливисто смеется и вытирает соленые пальцы прямо об платье, совсем не беспокоясь об этом. С мальчишками можно забыть о женственности, к которой её так приучала мать. — Тоша! — она тычет в его живот пальцем, но тот даже не реагирует. — Тох, ща мама придет её, надо быть собранными! — Сережа пихает друга под бок и отстраняет кошку. Наконец, телефон озаряет лицо мальчика, и тот откатывается в угол дивана, сжимая его в руке. Что ж, ответить только спустя несколько часов тоже неплохо. Хотя для Антона это все длилось не больше пяти минут, и лучше бы ответ вообще не приходил, так как стыдно было неимоверно. — Капец тебя штырит, что ты там такое написал-то? — Сережа зачем-то вытирает руки о штаны, глазея на длинную шпалу, которая вмялась в угол и шипит на смартфон. — Это мама! — девочка кидается к двери, когда в проходе появляется длинноногая блондинка. Антон решает, что открывать сообщение он слишком боится, потому лучше будет оставить это до следующего раза. Сотрудница Эйвон делает несколько шагов вперед, минуя хвостатого мальчика, который смотрит на женщину разинув рот. — Закрывать дверь вас не учили? Лисенок, иди к папе. Он ждет внизу! — девочка подпрыгивает на месте и тут же кидается на Антона, который смотрит на всех, будто только что проснулся. Она стискивает его так сильно, как может, утыкаясь лицом в грудь. — Пока, Антоша! — голубые глаза радостно смотрят на парня, а губы расплылись в заразной улыбке. — Пока, Лис… — он чуть приобнимает ее, чувствуя, как быстро бьется её сердечко, и отпускает, позволяя ребенку отстраниться и подойти к Сереже. — Пока, малая! — он выставляет вперед ладонь, по которой девочка хлопает со всего размаху. — Ну что, со всеми попрощалась? — мама обводит каждого беглым взглядом и подталкивает девочку к выходу. — Беги, я сейчас… Женщина заостряет внимание на Антоне, который, приобняв себя за плечи, с интересом смотрел на нее. И где она постоянно берет новые наряды? Как можно всегда выглядеть так хорошо? Неужели ей не лень? — Выйди-ка… — карие глаза буквально буравят своим взглядом Сережу. — Поговорю с мальчиком. Матвиенко привстает с места и смотрит на Антона, который кивает ему в знак согласия. — Ну ладно, Тох, я выйду покурю на лестницу! — он выходит из гостиной, все еще рассматривая блондинку. Как только квартира пустеет и в комнате остаются только двое, Юля делает шаг вперед, садясь на кожаный диван. Она ставит длинные ноги под углом, а руки укладывает на колени, придерживая маленький клатч. Идеальной формы губы расплываются в чуть насмешливой улыбке, когда она сполна рассматривает мальчишку. — Ты Антон? — женщина убирает за ухо прядь белоснежных волос и оголяет идеально ровные зубы. Какого хрена ты сошла с обложки и теперь выпендриваешься тут? Шастун даже взгляд опустил на собственные руки, не имея сил смотреть на такого красивого человека. Как Попов вообще понял, что он гей, находясь рядом с ней? — Угу… — парень ведет кольцо по указательному пальцу, смотря на то, как оно сверкает. — Подними глаза на меня, это невежливо! — женщина откидывает в сторону сумку и распрямляет плечи, смотря на парня свысока, при этом находясь на одном уровне. — Арса тут нет, может, вам стоит с ним поговорить, а не со мной? — он резко поднимает на нее два зеленых глаза, чуть задрав подбородок. Ну надо же показать, что он не совсем пассивчик по жизни. Хотя бы по жизни. — Меня зовут Юля, — блондинка чуть улыбается. — Ну это так, чтобы тебе комфортнее было. — Отлично, теперь вы не просто сотрудница Эйвон… — Антон даже расслабляется, все сильнее входя в кураж. Может, стоит потягаться с этой дамочкой за место альфача. — Что? — Юля усмехается, распрямляя ноги перед собой. — Ну, Арс так и не сказал кто вы, а по вам можно сказать, что вы работаете в сфере красоты и всякой… — он щурится, будто вспоминая какое-нибудь заумное слово, но мозг как обычно отключен в такие моменты, — штуки. — Что ж, оставлю эту привилегию ему. Я не обязана лезть в его жизнь, но… — Юля поправляет массивный золотой браслет на запястье, снова устремляя карие глаза на парня, — тебя хочется спасти, малыш. — Вы че, издеваетесь, что ли?! — это вырывается нечаянно, и Шастун морщится, тут же закусывая губу. Просто, ну, какого хрена? Так его только Попов называет, и этого вполне достаточно… — Простите… Юля усмехнулась, но ее ошарашенное лицо быстро приняло спокойный вид. Женщина была явно не глупа. — Антон, — она закинула одну ногу на другую, нарочито медленно ведя голой лодыжкой по икре, видимо, это должно было как-то задеть Шастуна, но тот лишь высоко вскинул бровь, смотря на это с недоверием, — ты хороший мальчик. Я не хочу, чтобы тебе сделали больно. — Ой, давайте вы не будете, а? — Антон закатил глаза, смотря на дамочку, уже примерно понимая суть разговора. — Я не хочу слушать эти наставления… — Это далеко не наставления, — она принялась постукивать тонкими пальцами по острой коленке, а ее длинные перламутровые ногти переливались от света. — Если бы я хотела давать наставления, то делала бы это собственной дочери. Ты, к счастью, не мой ребенок, а Арса. Очень сильно хотелось курить. Так сильно, что начали подрагивать руки. Нервный взгляд Шастуна скользнул к рюкзаку, в котором как раз была припасена пачка. — Так, хорошо, вы его бывшая? — Антон плотно сжал губы, смотря в упор на женщину, которая даже не изменилась в лице. — Не совсем… — она закусила нижнюю губу, при этом вздернув высоко левую бровь. — На самом деле это не так важно. Главное то, что этого человека я знаю так хорошо, как ты его никогда не узнаешь. Поверь, все, из чего состоит Попов, — это неконтролируемая агрессия, жажда власти над людьми и собственная беспомощность, которая делает его слабым. Он жалок. — Не смейте так говорить! — Антон огрызается так явно, что чуть не рычит на женщину. — Тоша, я тебе помочь хочу. Ты не знаешь Арсения, ты не знаешь, на что он способен. — Я знаю! — парень тяжело выдыхает, а в глазах щиплет. — Если ты это так утверждаешь, то значит не знаешь. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Арсений неплохой мужчина, даже чересчур идеальный до какого-то момента, но это всё сломается. Настанет тот момент, когда все демоны Попова выйдут на волю, и тогда ты в страхе убежишь домой к маме. Это будет правильным решением, так как ты совсем еще ребенок, который не сможет… — Довольно! — Антон выставляет вперед руку, чувствуя, как внутри все вскипает от ярости и боли. Сигарета нужна уже чисто для поддержания жизни. — Я вас понял, можете идти. Слушать о том, какой я еще ребенок или о том, как и куда я убегу… я не обязан. Всего хорошего. Юля спокойно встает с места, даже не стараясь переубедить парня. Она поправляет юбку и подходит к длинному зеркалу в пол. Одним движением женщина поправляет помаду и выходит вон. Антон тут же кидается к собственной сумке, выуживая оттуда полную пачку. Трясущимися руками он достает плотную сигарету и приставляет к губам, щелкая рядом с табаком зажигалкой. Сердце колотится как бешеное, а ноги почти не держат на месте. Он усаживается на стол, вытягивая больную ногу вперед. Сизый дым кутает кольца в своем тумане и выходит через приоткрытую форточку. Это все ложь. Мамины сериалы говорили всегда об одном: никогда не доверяй бывшей своего парня, так как они только и умеют, что пиздеть и клеветать, дабы рассорить. Антон успокаивал себя как мог, строил предположения о том, что ей просто нужны его деньги или она хочет вернуться к Арсу. Иначе зачем такая псевдопомощь? И всё же он прекрасно понимал, что отчасти она права и… это пугало. — Я, кажись, полпачки выкурил, пока вы тут базарили… — сзади раздался сдавленный кашель, который Антон даже не заметил, все держа сигарету между пальцев. — Тош? Ты как? Ты прямо в доме куришь, знаешь? Шастун покосился на тлеющую бумагу, которая еще чуть-чуть и начнет жечь кожу, и сделал еще одну затяжку, не поворачиваясь. — А эта Алиса клевая оказалась… — Сережа прошелся по комнате и уселся за стол, пододвигая к себе недопитый холодный кофе. — Даже тебя смогла пробить на чувства. Антон докурил папиросу и тут же потушил ее о собственное запястье, даже не моргая. Он покрутил горячим окурком по бледной коже и кинул тот в пачку, садясь рядом. Матвиенко сидел с открытым ртом, смотря на красный ожог. По телу пробежал холодок, заставляя волосы встать дыбом. — Тош? — Серёжа пододвинулся чуть ближе, осматривая масштабы повреждения. Он не знал, что делать в таких случаях, ведь его друг никогда не страдал селфхармом и вряд ли бы начал, так как Антон боялся даже уколов в школе, не то что сигареты о собственное тело тушить. — Да? — Шастун резко повернул голову в сторону парня, отчего тот тут же вжался весь в спинку стула. — Тебе не больно? «Больно. Чертовски больно. Так больно, что даже не хочется плакать, только чувствовать каждой клеточкой тела всё то, что тебе предстоит пережить». — Нет, о чем ты? — Антон медленно отводит голову в сторону, впериваясь в окно. Начало темнеть, потому по городу расползался красивый розовый закат. — Ну ты… — Сережа сглотнул, смотря на ядерно-красный ожог, — вообще-то, щас руку себе поранил. — Да неужели? — парень положил руку на стол, начиная постукивать пальцами по дереву. Последний раз так тяжело им разговор давался в Москве, после клуба и всего того, что последовало за ним. Но тогда Антон казался таким беспомощным и напуганным, а теперь беспомощным себя тут чувствовал только Сережа, так как Шастун его пугал. Своей излишней спокойностью и похуизмом. — Антон? — Может, домой пойдешь? Скоро Арс придет, я справлюсь. Сережа смотрит в пустые зеленые глаза и хмурится, прекрасно понимая, что если оставит его тут одного, то примерно к вечеру ему позвонят доложить то, что Антон либо вскрыл вены, либо повесился, либо наглотался таблеток. Матвиенко чисто машинально делает глоток отвратной жижи, будто на подсознании пытаясь покончить с собой путем кофеина, но он только морщится, плюясь. — Да я посижу лучше… — Нет! Я сказал — уходи! — Шастун отвечает резко, сжимая кулаки под столом, он смотрит в упор, прожигая дыру в друге. — Антон… — Сережа встает с места, боясь, что тот реально набросится на него сейчас, минуя этот не такой уж и широкий стол. — Пожалуйста, — чуть мягче просит он, но от этого не менее безумно, — всё нормально. Матвиенко медленно идет к двери, пока за ним по пятам следует длинная шпала, смотря на него сверху-вниз. Это настолько страшно, что тот надевает кеды со сверхзвуковой скоростью. — Я тебе там принес домашку и… — он сглатывает, все еще силясь не упасть на месте, — вещи некоторые ты забыл, когда жил…я, пока! Сережа сглатывает и выбегает на лестничную площадку, кидаясь туда словно на свободу. Он уже хочет что-то сказать, стоя на маленьком коврике, но перед его носом тут же запирается дверь, оставляя того только пялиться в глазок.***
На часах девять вечера, а Антон сидит на подоконнике, следя за тем, как рдеет небо. Во рту неприятный вкус сигарет, а язык, слишком шершавый, ведёт по нёбу, скапливая слюну. Запах табака слишком плотно въелся в пальцы и одежду, скорее всего, Арс поругает его за это, но как-то плевать. Парень утыкается лбом в стекло, смотря на то, как быстро проезжают машины, секундой освещая широкий двор. Запястье побаливает, ожог неприятно щиплет, но Шастун игнорирует это, натягивая рукава свитера до средней фаланги пальцев. Он не отвечает на сообщения, не смотрит на вызовы, пропускает около тысячи смс от Сережи и всего одно от Попова, то самое, что пришло еще пару часов назад. Сил и желания открывать его нет, потому телефон лежит в самом дальнем углу комнаты, постоянно подсвечивая белый потолок уведомлениями. Антон думает, что его жизнь слишком сильно пошла по пизде, так не должно быть, когда тебе только семнадцать. Он, как минимум, должен постоянно гулять с друзьями, прогуливать учебу и редко, но готовиться к экзаменам. Теперь Шастун только и делает, что вляпывается в одно дерьмо, так и не находя из него выхода. Он хочет снова ночевать у Сережи, смотреть до утра ужастики, во время которых Антон просто прячется под одеяло, устраиваясь на ногах друга. Лишь изредка поддевать краешек и следить за ходом событий. Он хочет в школу, хочет сидеть на переменах только с Матвиенко и пить клубничное Чудо. Да, у него был лишь один лучший друг, и ему, в принципе, больше никто и не был нужен. Теперь в школе на него смотрят косо, просят зайти к психологу, и вообще всячески его сторонятся. Он является самым настоящим объектом изучения, а не обычным подростком. Антон задумывается над словами Юли о том, что он слишком мал для Арса, что не справится с той ношей, которую тянет мужчина. Там слишком много тараканов, и это вовсе не его забота. Не должна быть его. Когда в голову приходят такие мысли, парень думает, почему люди вообще терпят всё это. Почему наплевать готовы на свою скромную реальность, впуская целый ряд проблем в виде одного лишь человека? Антон никогда раньше не чувствовал такого. Никогда не ощущал теплоту в сердце, дрожь по всему телу и непреодолимое желание. Он мечтал о любви, мечтал о том, что встретит девушку, которая полюбит его. В голове все было красиво, настолько осязаемо, что поверить было нетрудно. Настоящая ситуация вгоняла в ступор, выбивала землю из-под ног и перекрывала доступ к кислороду. Хотелось кричать от счастья, бежать по пустой улице и смеяться, улыбаясь так ярко, что все бы завидовали. Также хотелось выть от боли, пихать сигарету за сигаретой в сухие губы, заставляя давиться дымом. Хотелось царапать тонкую кожу ногтями, пробираясь к тому самому теплому чувству, дабы задушить его со всей силы, не разрешая разрастись. Только это невозможно. Невозможно уничтожить то, что чувствуешь. Это было бы так чертовски правильно… Все бы стало как раньше, вернулось на круги своя, и вместе с тем прежняя жизнь. Жаль, что Антон этого не хотел, так как он являлся одним из тех безумцев, которые жертвуют собой ради любви, ради одного лишь человека, перерезая собственное горло. Он усмехнулся, облизывая пересохшие губы и потянулся за кружкой воды. Влага приятно обволакивала полость рта, давая ей остыть от многочисленных затяжек и пустой пачки сигарет. Антон спрыгнул с места и покосился на мерцающий телефон. Время перевалило за десять, а Арса все не было. Возможно, он звонил или писал… Проведя пальцем по экрану, Шастун открыл первую переписку с Поповым. 18:03 Малыш, не говори таких вещей, когда ты так далеко от меня. Я очень просто могу прогулять собственные уроки. 20:30 Спасибо, что посидел с Алисой. И… Тош, я скоро буду дома. Шастун посмотрел на время отправки и на настенные часы, мелкая искорка страха промелькнула перед глазами, заставляя парня тут же набрать номер. Ну да, опаздывает он на час, с кем не бывает? Да вот именно, что с Поповым этого и не бывает. Он либо приезжает раньше, либо точно в назначенное время, такой уж он. Антон вслушивается в тишину, которая сменяется длинными гудками, а затем голосом автоответчика. Пальцы крепче сжимают телефон, когда мальчик снова и снова делает дозвон, игнорируя робота по ту сторону. Возможно, он параноик, но уж какой есть. Сердце бьется слишком быстро, мешая нормально думать. Он всеми силами отгораживает себя от темных мыслей, прекрасно понимая, что не стоит так из-за этого переживать. Скорее всего, Арсений просто задержался в магазине или на заправке, а телефон разрядился. Этому должно быть объяснение. Рядом с домом раздается шумный лязг колес, а затем кто-то кричит, громко хлопая дверью. Антон распахивает глаза и смотрит на часы, уже почти двенадцать, а в квартире по-прежнему пусто, только кошка трется о затылок, привлекая к себе внимание. Парень вскакивает с места и подходит к окну, дабы увидеть того, кто приехал и теперь так шумно выражает свои эмоции. Внутри все стягивается в плотный узел, тепля надежду того, что это Попов. Зеленые глаза быстро бегают по площадке и тормозят на белой машине, рядом с которой собралась парочка гопников, шумно попивающих пиво из пластиковых стаканчиков прямо на бампере. Шастун тяжело выдыхает и снова уходит к кровати, хватая телефон. Никаких сообщений или звонков от Арса, только новая порция испуганных смс от Сережи. Парень делает еще парочку дозвонов Арсению и, не получив ответа, бездумно открывает диалог с другом. Страх разросся в панику, которая теперь медленно охватывала с головы до ног, заставляя стиснуть зубы до характерного скрежета. Антон не может вникнуть в суть сообщений, а потому снова хватается за трубку, пытаясь еще и еще дозвониться. Да, должно прийти оповещение о том, что абонент снова в сети, но его все не было, а желание искать все контакты мужчины и звонить его бывшей распалялось с каждой минутой все быстрее. Когда включается голосовая почта, то он не спешит выключать звонок, а приставляет трубку к губам. — Арс, перезвони пожалуйста. Я волнуюсь… — он сглатывает, смотря на рыжую кошку, которая так же глядела на него. — Я люблю тебя. Шастун отправляет голосовое сообщение и откидывает телефон в сторону, сворачиваясь калачиком на кровати. Наблюдение за темным циферблатом и такой быстрой стрелкой нагоняло только больше страха. Крутя в руках телефон, Антон, наконец, решает позвонить Сереже, потому что в одиночку разрушать себя было слишком страшно. — Алло? Антон! Антон, ты жив! — на другом конце раздалось слишком радостное приветствие, отчего парень поморщился, отстраняясь к изголовью кровати. Он уткнулся носом в подушку Арса, вдыхая такой знакомый аромат мужского шампуня. Тело начало мелко потряхивать, а виски пульсировать от боли. — Да… — хрипло ответил парень, натягивая на себя мягкое одеяло почти что до головы. — Сереж… — Да? — тяжелый вздох и дрожащее дыхание заставили друга резко прислонить телефон к уху, вслушиваясь в каждый шорох. — Мне страшно… — Антон притянул к себе рыжую кошку, медленно почухивая её за ушком. — Что случилось, Тош? — Матвиенко было абсолютно плевать на то, что время давно перевалило за двенадцать, а спать хотелось так сильно, что глаза закрывались сами собой. Завтра снова на учебу, после долгого отсутствия из-за репетиторства, потому нужно было бы и поспать. Однако, когда дело касалось лучшего друга, все личные проблемы уходили на второй план. — Арса до сих пор нет… — парень дышит прямо в рыжую шерсть, а та отходит волной в другую сторону. Длинные пальцы скользят по мягким лапкам, а кошка мурчит, смотря своими блестящими глазами на Антона. — Телефон отключен, и я… — Тихо, тихо! Тох, ну ты чего? Может, просто разрядился, а сам он задержался где-нибудь. Не паникуй ты раньше времени! — такие ситуации происходили очень часто. Антон сам по себе слишком впечатлительный и эмоциональный. Как-то раз мама с папой уехали в детский лагерь, в который должен был поехать Тоша, чтобы узнать о нем побольше, но по пути колесо лопнуло, а единственный мамин телефон умер, отказываясь работать. Тогда мальчик проплакал все то время, пока родители не приехали на эвакуаторе. Он обнимал их, говорил, как сильно любит и больше никогда не отпустит одних так далеко. Хотя не было их всего пару часов, вместо положенного часа. — Я знаю, но… — кошка мурчала так громко, что, кажется, даже кровать начала вибрировать. — Я боюсь, вдруг что-то случилось, а я просто сижу на месте. — Я уверен, что все с ним хорошо, — на другом конце послышались хрюкающие звуки, а затем шуршание пакета, — да, я жру. — Соломка? — Лучше! — Сережа еще сильнее зашуршал пакетом. — Соломка в молочном шоколаде! — Тебе не надоело есть весь день? — кошка заснула, так и уткнувшись мордой в худое плечо. — Ты че? — парень даже поперхнулся от негодования. — ЗОЖ-ник хуев? Я кушаю, потому что еда есть, а раз еда есть, почему бы мне её не кушать? Антон искренне засмеялся, удобнее подкладывая мягкую подушку, все сильнее вдыхая аромат. Он очень любил разговоры с Сережей, любил эти ночные диалоги ни о чем и о чем-то важном. Любил говорить на протяжении трех часов и задыхаться от смеха, затыкая рот подушкой, дабы его не отругала мама. Когда мир становился слишком страшным и сжимался до размеров крохотной комнаты, Антон знал, что он всегда сможет поделиться об этом с лучшим другом. — Я щас пойду за водой мимо маминой комнаты и говорить не смогу, так что давай ты че-нибудь рассказывай… — послышались тихие шаги по скрипучему полу, а затем смешки Сережи, который, с грацией слона, пытался добраться до кухни, задевая то вазу, то диван, то дверной косяк. — Блять! Палец! — В школу хочу, — прошептал Антон, прикрывая глаза от сонливости, — хочу с тобой гулять и с девчонками помириться. Я ведь с ними даже не говорил после всего, мало ли чего они теперь думают обо мне… — Я тебе так скажу! — слишком громкий голос заставил даже открыть глаза, таращась в темный угол комнаты. — Влада с Ирой о тебе только наилучшего мнения, спрашивают, когда ты в школу вернешься и вообще… — Серег, ты прости меня за весь этот пиздец, пожалуйста… — парень перевернулся на спину, гипнотизируя белый потолок. — Я не имел случая нормально извиниться, а бед я натворил немало. — Бля, Антон, — Матвиенко упал на кровать, подкладывая под голову телефон, — даже не парься на этот счет. Я сам во многом виноват перед тобой, так что все замнем и продолжим жить дальше. К тому же, вроде все более-менее налаживается… С Арсом все хорошо у тебя? Ну, в плане отношений. — Мы не… — Антон закусывает губу, теребя пуговицу на штанах, — не обсуждали это на самом деле. Просто все как-то само собой разрешилось. — Ну вот види… — Но, мне кажется, что это не то, не может все быть так просто и лучезарно… — колкая правда Юли больно саднила, отдавая глухой болью в области груди. — Арс, он… Внезапно раздается хлопок двери. Внутри все сжимается, а сердце делает тройное сальто, падая куда-то вниз. Антон отстраняет телефон и прислушивается. Тонкие пальцы крутят замок, пытаясь провернуть его полностью, дабы закрыть чертову дверь. — Сереж, Арс пришел, я напишу… Он тут же кидает трубку на диван, а сам отползает к изголовью кровати, прижимая к себе полусогнутые ноги. Замок наконец щелкает, и мужчина заваливается в прихожую, отбрасывая в сторону обувь и поддевая рукав кожаной куртки, которая никак не поддавалась на манипуляции. Он рычит от злости и проходит в гостиную. Во всей квартире был выключен свет, так как Антон попросту привык находиться в кромешной темноте у себя дома. Арсений делает пару шагов вперед и хватается рукой за косяк, стараясь устоять на месте. Пьян, причем вусмерть. Он быстро оглядывает всю комнату и тормозит на испуганном лице. Зеленые глаза блестят в темноте, прямо как кошачьи, а мальчик сильнее прижимается к кровати, боясь хоть что-то сказать. Беседа с пьяными людьми вообще дело само по себе провальное. — Арс? — он осторожно начинает разговор, когда видит, как мужчина медленно снимает с себя куртку, стараясь вместе с ней не снять рубашку. — М? — Арсений отбрасывает предмет верхней одежды в сторону и подходит к бару, который находился на самой высокой полке платинового шкафа. Он резко хватает оттуда первую попавшуюся бутылку и отпрягает назад, откупоривая плотную затычку. — Почему ты так поздно? Где твой телефон? — Антон следит за каждым движением, буквально молясь, чтобы тот ненароком не грохнулся. — Выкинул… — Арс падает на стул, предварительно прихватив стакан. Он наливает дубового цвета жидкость почти до краев и долго смотрит через прозрачное стекло, не решаясь сделать глоток. — Почему? Что случилось? — парень чуть подается вперед, слезая с кровати. — Я все проиграл, Тошенька, все проиграл… — Арсений опрокидывает стакан внутрь и морщится, стискивая кулаки. — О чем ты? — Антон встает, медленно направляясь к мужчине. В горле стоит ком, а голова кружится от сигарет и недосыпа. — Малыш, иди сюда! — Попов резко оборачивается на мальчика, отстраняя в сторону стакан. Голубые глаза теперь черные, словно деготь. От них хочется забиться в угол и закрыть лицо руками. Антон делает шаг назад. Сердце бьется так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди, а страх, который так знаком ему в прошлом, будто вернулся, стягивая своими клешнями горло. — Н-нет, Арс… Ты пьян, я не… Попов встает с места и делает уверенные шаги к мальчику, злобно скалясь. Он расстегивает две верхние пуговицы на рубашке и закатывает рукава до локтей, подходя почти вплотную. — У меня остался только ты… — Антон вжимается в стену сзади и сглатывает, смотря в упор на мужчину, который опускает взгляд вниз, будто вспоминая весь сегодняшний день. — Что произошло? — почти на выдохе спрашивает парень, когда до его оголенного плеча дотрагивается массивная ладонь. — Она забудет меня, забудет навсегда… — Арс ведет большим пальцем по выступающим ключицам, а взгляд его пустой, будто смотрящий сквозь Антона. Он улыбается пьяной улыбкой, а парень под ним дрожит. — Я пытался, Тош, правда пытался все изменить. Только вот… видимо, это не моя прерогатива. Ей будет лучше без меня. Как он отмахивался от этой теории. Зачем так глупо врал себе, а теперь выглядит смешно, вот так вжимаясь в стену и смотря непонимающими глазами. Девочка-то копия Арсения, и строить свои убеждения было так нелепо. Ты просто идиот, Антон, раз смог себя одурачить. — Кто она? — Шастун морщится, а в глазах щиплет. Он все прекрасно понял, все встало на свои места. Осталось только услышать это вслух. — Алиса… — дышать становится совсем тяжело, и Антон выставляет вперед руки, стараясь отстраниться. — Моя дочь, которая никогда не будет моей. На что я рассчитывал? — он снова смотрит на парня, а тот сжимает губы в тонкую линию, опуская зеленые глаза в пол. — Зато ты мой… — Арсений касается подбородка двумя пальцами, открывая себе такое по-детски испуганное лицо. — Арс, отпусти меня, пожалуйста, я сейчас упаду… — Антон хватается рукой за плечо, стараясь устоять на месте, так как на одной ноге это было тяжело. Он с мольбой в глазах смотрит на Попова, а тот лишь коротко улыбается, подхватывая парня на руки. — Не надо! Ты же… — к удивлению, мужчина без происшествий доносит мальчика до кровати и кидает того на матрац, а сам отстраняется снова к столу, хватая бутылку. — Антон… — он разглядывает в темноте янтарную жидкость. — Брось меня. Шастун сгоняет напуганную кошку на пол, когда та принимается тереться о больную ногу. Просьба прорезает тишину, заставляя парня тут же перевести взгляд на Попова. — Что ты говоришь? — ожог горит огнем, отчего тот морщится, сильнее натягивая рукав кофты. — Арс, я… — он запинается, стараясь сдерживать эмоции. — Мне абсолютно плевать на твое прошлое, если оно для тебя болезненное. Я не могу его изменить, но я здесь и буду здесь. Я… — Господи, Тош, какой же ты глупый, — Антон опускает испуганные глаза, совсем забиваясь в угол кровати. — Ты не понял еще? — Я люблю тебя. — Я не изменюсь, никогда не изменюсь. Я всегда останусь таким… — он делает большой глоток и ставит коньяк на стол, подходя ближе к кровати. — И пусть… — Антон сглатывает и почти ложится пластом, когда к нему подходит мужчина, смотря на него сверху-вниз. Он опирается на руки и следит за тем, как тот играет пальцами в воздухе. — И пусть? — мужчина хватает здоровую ногу и тянет на себя, пододвигая парня к краю дивана. — Ты не думаешь, — он опускается на колени перед Антоном, а тот смотрит на него растерянным взглядом, упираясь локтями в обивку, — что я окажусь слишком жестоким? — холодные пальцы ведут по голени, вызывая табун мурашек. Он крепко сжимает бедро, впиваясь подушечками пальцев до посинения в кожу. — Или… — Арс заползает на диван и устраивается между дрожащих длинных ног. — Сделаю что-то, что заставит тебя кричать, надрывая горло, кусать собственное запястье и со слезами умолять меня продолжить, — Антон протестующе выставляет вперед руки, когда мужчина наклоняется над ним, облизывая губы, — а затем остановлюсь, не разрешая кончить. Малыш, ты любишь меня? Антон сглатывает и часто моргает. Внутри все сжимается, а дышать так тяжело, что он и вовсе перестает это делать. Джинса трется о спортивные штаны, что так плотно прилегают к коже, заставляя парня подаваться вперед, только бы почувствовать это трение еще раз. — Отвечай! — Арс хватает запястье прямо за ожог, а мальчик шипит от боли, морща лицо. — Что такое? — Антон пытается вырвать руку, но мужчина крепко держит того за локоть, медленно задирая рукав свитера. — Сука! — и так черные глаза становятся еще более темными, будто впитывая в себя всю живительную энергию. Зрачки почти не видно, а потому радужка сливается, образуя два агата. Арсений смотрит прямо на ожог, а в голове плывут примерные картинки того, как он появился на такой тонкой молочной коже. — Я не хотел… я не, — Попов со всей силы ударяет того по ягодице, а мальчик всхлипывает, стараясь перенять руку. — Арс, прости, пожалуйста. Мужчина встает с места, выпуская из цепкой хватки запястье, которое безвольно падает на кровать. Он аккуратно поправляет закатанные рукава рубашки и медленно стягивает черный, блестящий галстук, наматывая его на кулак. Мальчик отползает назад, испуганно смотря на Арсения, но тот тут же хватает того за лодыжку, возвращая на исходное место. — Котенок… — тонкие пальцы ловко хватают бляшку ремня и вытягивают кожаный ремешок, который мужчина складывает вдвое и легко ударяет по руке, отчего по комнате разносится громкий шлепок, а Антон поджимает к себе ноги, чувствуя, как все тело наполняется свинцом, и двигаться совершенно невозможно. — Неужели ты думал, что я не замечу следов курения? Не замечу ожогов на руке? — он ставит одно колено на кровать и ведет сложенным ремнем по ноге мальчика. — Прости, Арс… — Переворачивайся, Антон! — рявкает Попов, сжимая ремень у основания. Кожа теплая и плотная, приятно чувствуется в твердой руке, но не при соприкосновении с задом. — Не надо… — голос его дрожит, а зеленые глаза испуганно следят за раскачивающимся, словно маятник, ремнем, — пожалуйста. — Я сказал переворачивайся! — мальчик всхлипывает и укладывается на живот, закрывая лицо руками. Он слышит, как Арс берет что-то с кровати и снова подползает к парню, подкладывая под него подушку, дабы не было так больно. Антон отсчитывает секунды до того момента, как ему снова сделают больно, но, как ни странно, ремень падает рядом, а теплые ладони ведут по спине, очерчивая узоры. — Не бойся… — Арсений останавливает руку на пояснице и нагибается над телом, — ты весь дрожишь, — шепчет он прямо в ухо, заставляя парня дернуться от мурашек по спине. Теплые губы легко касаются загривка и обходят всю шею, всасывая кожу в разных местах. Антон выгибается навстречу приятным прикосновениям, а мужчина вбирает в себя мочку уха, покусывая её. Он целует того в скулу, на секунду совсем сильно прижимаясь теплыми губами к коже, а мальчик тянется к нему, желая получить большее, но Арсений резко отстраняется, седлая бедра парня. — Ну уж нет… — он хватает обе руки и заламывает их за спину, отчего Антон болезненно шипит, — тише-тише. Арсений складывает галстук вдвое и перевязывает концы, накидывая их на изнывающие запястья, шелковая ткань приятно скользит по коже, а затем резко стягивается, больно давя на ожог. — Арс… больно… — Антон дергает руками, пытается освободиться, но мужчина связывает их слишком туго, так, что юноша не может ими даже пошевелить. Пальцы сжимаются, образуя кулаки, которые Арсений тут же хватает, изучая свою работу, и кладет на спину, удовлетворенный узлом. — Не дергайся, иначе будет только больнее… — Попов ведет руками по дрожащей спине, а затем резко скользит к заду, сминая обе половинки. Мальчик под ним выгибается, елозит по кровати, стараясь вырваться. Он наклоняется и целует кожу на пояснице, заползая одной рукой под резинку штанов. — Ты же не… — по ягодицам прилетает сильный шлепок, отчего Антон протяжно мычит и утыкается лицом в одеяло. — Без вопросов! — мужчина одним резким движением опускает спортивные штаны вместе с бельем до колен, оставляя юношу краснеть и прятать стыдливые глаза. Он смотрит на бледную кожу, идеальные линии и изгибы, в которые хочется вцепиться если не зубами, то ногтями, оставляя красные следы и кровоподтеки. В настоящий момент попка была вся покрыта мурашками — зрелище достойное кисти какого-нибудь художника. Антон чувствовал на себе пристальный взгляд, уши его покраснели. Хотелось сгореть от стыда, провалиться сквозь землю, выбежать вон, но седлавший бедра мужчина и связанные руки не давали даже шелохнуться. — Ты чертово произведение искусства… — Арсений резко подался вперед, кусая правую ягодицу, отчего парень вскрикнул, кусая белую ткань. Влажный язык скользил по бледной коже, зализывая место круглого укуса, а по всему телу прокатила волна мурашек, отчего редкие волосы на руке встали дыбом. — Как жаль его портить. Попов схватил лежащий рядом ремень и снова сложил вдвое, хлопая им по ладони. Громкий шлепок разлетелся по всей комнате. В помещении было не так уж много мебели, потому акустика была вполне хорошей. Антон заерзал на месте, прекрасно понимая, что следующий прилетит совсем не на ладонь, а на его оголенный зад. Он машинально весь сжался, стараясь просто перетерпеть пытку, но к нему тут же наклонился мужчина. — Если не расслабишься, то будет больнее… — Арсений поцеловал красное ухо и отстранился, снова рассматривая дрожащее тело. Схватив ремень поудобнее за пряжку, дабы та не коснулась его прекрасного мальчика, он резко вскинул ремешок в воздух и с такой же силой ударил им по левой половинке, заставляя парня взвыть от боли и сжать пальцы на руке, впиваясь в ладонь. Попов закусил губу, смотря на то место, по которому прилетел шлепок. Оно из бледного превращалось в алое, краснеющее пятно. Погладив место удара, Арсений вновь отвел руку в сторону, рассекая воздух, и ударил по другой половинке, отчего Антон взвыл, подгибая ноги так, что те упирались в спину мужчине. — Не смей причинять себе вред! — ягодицы горели огнем, краснея с каждой секундой все сильнее, а Попов улыбался, смотря на то, как мальчик стискивает галстук в пальцах и хватает ртом воздух, стараясь отдышаться. Ему ужасно сильно хотелось потереть горевшую, словно огонь, кожу, но это было невозможно. Арсений провел рукой по горячему ремню, который обжигал нежную кожу рдеющими следами, и снова со всей силы ударил мальчика по попке, удерживая его за узел между запястьями. — Не смей столько курить! — громкие шлепки разлетались по всей квартире, заставляя Антона при каждом все сильнее впиваться пальцами в ладонь, а глаза жмурить от боли. Он пытался сжать половинки так сильно, как только мог, но удары только напоминали, что делать этого не стоит, когда на тебя в упор смотрят. Арсений отстранил ремень в сторону, а сам закатал свитер чуть выше, оголяя половину спины. Он поправил скатившиеся рукава рубашки и потер ладони. — Арс? — дрожащим голосом спросил Антон, прежде чем Попов со всего размаху не ударил по и так красной ягодице, вызывая тихий скулёж. — Н-нет, пожалуйста… Арсений Сергеевич! — мужчина резко убрал руку, разминая затекшее запястье. — Шастун, тебя выпороть еще и за официальность? — Арсений нежно огладил багряную кожу, примерно прицеливаясь к тому месту, по которому собирался ударить. Шлепок оказался до того больным, что у Антона выступила влага в уголках глаз, которую он тут же попытался сморгнуть. — Арсений Серг… Арс, пожалуйста, мне щиплет… — зеленые глаза были наполнены слезами, а чуть приоткрытые губы дрожали. Мальчик весь покраснел, стараясь не заплакать и меньше кричать. Ему было стыдно показывать свои эмоции сейчас, стыдно перед тем, что он выглядит так слабо и открыто. — Хорошо, малыш, я больше не буду, — Арсений прильнул губами к ягодицам, цвета спелого граната, и, еле касаясь, поцеловал раздраженную кожу, отчего мальчик весь обмяк, утыкаясь носом во влажное от слез одеяло, — сделаю тебе лишь приятно… Попов одним резким движением перевернул парня так, что тот даже не успел ничего сообразить, как предстал перед мужчиной обнажённым. Он взвизгнул от боли соприкосновения обожжённых ягодиц и постели, но тут же подтянул к себе ноги, стараясь хоть как-то закрыться от настойчивых глаз, но Арсений стянул до конца с мальчика спортивки, оставляя лишь бежевый свитер, что так мешал лицезреть полной красоты. — Арс… не надо, я не… — теплые мужские руки коснулись коленей, разводя худые ноги в стороны. Попов устроился между бедрами, осматривая дрожащего подростка под собой. Зеленые глаза, из которых тонкой струйкой текли соленые слезы, смотрели испуганно, пытались скрыться, но Арсений не дал парню отвернуться, только притянул того за подбородок. Впиваясь в солоноватые губы, которые скопили на себе часть слез. Он напористо вторгся в чужой рот, сплетая языки, заставляя углубиться, а потому надавливал мальчику на затылок, подавая того вперед. Губы были влажными, до того мокрыми, что весь поцелуй сопровождался стыдливыми причмокиваниями. — Котенок, как я тебя люблю… — Арсений резко отстранился от парня, заставляя того машинально податься вперед. Зад горел огнем, очень хотелось залезть под контрастный душ, остудить кожу, а губы зудели без поцелуев, требуя еще и еще. Мужчина перевернул парня на бок, развязывая руки, которые Антон тут же начал тереть. Он потянул краешек свитера вверх, дабы снять ненужную одежду через голову. Как только перед ним оказался полностью обнаженный мальчик, который сгорал от стыда в таком положении, стараясь прикрыться или просто отвернуться, он снова перехватил саднящие запястья, поднося их к лицу. — Больно? — Арсений подул на ярко-красную ранку, рассматривая то, как она стала еще ярче от трения о галстук. Антон коротко кивнул и шмыгнул носом, тогда как мужчина поцеловал здоровое место и резко завел обе руки над головой мальчика, заставляя того охнуть от неожиданности. — Не смей опускать руки, детка. В комнате температура повысилась если не на пять, так на все пятнадцать градусов. Дышать в такой обстановке было практически нереально, если только урывками. Лежать абсолютно голым перед мужчиной было до того неуютно, что Антон при любой удобной возможности старался сдвинуть ноги вместе или закрыть лицо локтем. Арсений чуть отстранился и начал пристально рассматривать каждую деталь идеального тела, медленно расстегивая пуговицы на белоснежной рубашке. Сердце было готово вот-вот остановиться, при виде голого пресса учителя. Белая ткань быстро откинулась в сторону, демонстрируя идеальную грудь, усеянную родинками, каждую из которых хотелось поцеловать. Антону до дрожи в коленках хотелось потрогать, хотелось коснуться и закусать эту бледную кожу, но как только руки потянулись к идеальному телу, то по ним прилетел хлопок, заставляя вернуть на место. Арсений подается вперед, соприкасаясь с впалым животом и мягко целует мальчика в шею, горячими пальцами ведя по дрожащей руке. Он всасывает тонкую кожу, оставляя небольшие краснеющие отметины, в которых начинают выделяться небольшие кровоподтеки. Антон выгибается, выставляя всю шею, на которой мужчина не оставляет ни одного бледного участка, заполняя всю кожу засосами и укусами. — Ах, Арс… — Арсений целует раскрывшиеся губы и подбородок, ведя носом по тонкой шее к ключицам. Он кусает выступающую кость и ведет влажным языком по ложбинке между ними, вызывая волну мурашек по всему телу, отчего мальчик чуть слышно стонет, прикрывая глаза. Теплые руки скользят по дрожащему животу вниз, отчего Антон резко распахивает глаза и смотрит на Попова, который по-прежнему выцеловывает его грудь, заставляя соски набухнуть. Он прислоняется мокрыми губами к правому и делает пару круговых движений, вбирая его в рот, отчего Антон не выдерживает и убирает руку, опуская на твердое плечо, но его тут же перехватывают, отводя назад. — Котенок, тебе нельзя меня трогать, знаешь? — мальчик мычит от такой несправедливости, ему хочется плакать от желания прикоснуться. Арсений смотрит своими кошачьими глазами в упор и облизывается, а Шастун откидывает голову назад, не в силах смотреть на это. Мужчина вновь припадает к соску, ведя кончиком языка по всей ореоле, заставляя тот набухнуть. Член больно трется о джинсу, отчего у Антона круги перед глазами, он специально подается вперед, сводит ноги, только бы хоть как-то помочь себе. Руки Шастуна начинают нервировать, а то, что он не слушается, — уже бесить, и Попов отстраняется, дабы взять что-то не такое больное, как галстук, который пережимает ожог. Он улыбается и сходит с кровати, удаляясь в другую комнату. Пользуясь случаем, Антон тут же перемещает длинные окольцованные пальцы на изнывающий член, ведя по нему, чтобы хоть как-то снять напряжение. Он прикрывает глаза и выгибается, надрачивая себе. — Я говорил тебе держать руки на своем месте! — резко раздается в конце комнаты, и Шастун машинально заводит руки снова за голову, стискивая зубы тогда, когда член больно падает на живот. — Не трогать себя, малыш. Арсений не находит ничего лучше, чем собственная рубашка, а потому перевязывает бесстыдные руки рукавами, резко вминая их в постель. — Ты трогал себя, пока я уходил? — мужчина снова устраивается между ног, а Антон готов заплакать оттого, что джинса снова плотно трется о стоящий колом член. Он молчит, кусает губы, а на глазах выступает влага от возбуждения. — Отвечай! — Д-да… — мальчик утыкается носом в собственную руку и хнычет, когда Попов толкается вперед, задевая промежность. Он хватает связанные запястья, удерживая их ровно на месте, и ведет собственной горячей рукой по впалому животу. — Пожалуйста… — Антон сглатывает, смотря прямо в потемневшие от злости глаза, и сам не верит в то, что говорит, — прикоснись ко мне… Арсений усмехается, поправляет съехавший с запястья браслет и обхватывает член рукой, заставляя мальчика вскрикнуть. Он крепко держит его у основания, медленно ведя большим пальцем по венкам, искоса наблюдая за реакцией Антона, который закусывает губу и изгибается, тяжело дыша. — Вот так? — теплая мужская рука начинает двигать вверх-вниз, а Арсений наклоняется, целуя низ живота, смотря исподлобья на мальчика. Он размазывает смазку по головке и проводит влажными пальцами по всему члену, отчего Антон кричит, опуская руки вниз. — Не смей! — Арс ловит запястья и крепко сжимает их над головой, продолжая водить по члену другой рукой чуть быстрее. — Арс… — мальчик выгибается, подстраивается под руку, толкается вперед, стараясь увеличить темп, но мужчина вгрызается тому в тазобедренную кость, и Антон вскрикивает, сильнее стискивая в руках измятую рубашку, — быстрее, пожалуйста. Арсений целует живот, облизывает собственные укусы и начинает водить еще быстрее, натягивая кожу до основания. Он увеличивает темп вдвое, желая услышать желанные стоны своего мальчика, а Антон инстинктивно толкается мужчине в руку и сводит ноги, когда тело пробивает дрожь. — Ах, еще… — он кусает собственную руку, почти прокусывая тонкую кожу, старается кричать не так громко, но слишком быстрая рука вышибает воздух из легких, и Антон буквально хрипит, сжимая пальцами ткань. — Давай же, — Попов собирает смазку с головки и размазывает меж пальцев, стараясь уменьшить трение. Хлюпающие звуки между ног сводят с ума, и Шастун тяжело дышит, смотря на мужчину, который, закусив нижнюю губу, любуется на него, не сводя глаз, — я хочу слышать тебя, малыш. Учитель целует его живот, ребра, ключицы, терзает молочную кожу зубами. У Антона кружится голова, не хватает воздуха, перед глазами мерцают яркие краски, а возбуждение, сосредоточенное в одном месте, все сильнее накапливается внизу живота. Шастун кричит, когда Арс целует внутреннюю сторону бедра и сверкает своими антрацитами, смотря на него. — Вот так… — рука замедляется, но пальцы перебираются на красную головку, дразня уретру. Антон чувствует, как желание готово разорвать его на части. Мир плывет перед глазами, а сосредоточиться на чем-то одном все тяжелее. Он облизывает пересохшие, от частого дыхания, губы и причмокивает ими, когда рука снова возвращается на всю длину. Арсений подается вперед и ведет влажными пальцами по рту, заставляя Антона широко распахнуть глаза. Мальчик непонимающе смотрит на мужчину, а тот лишь улыбается, размазывая смазку большим пальцем по губам. Он кусает то место и впивается влажным поцелуем, слизывая все без остатка. Солоноватый вкус остается на кончике языка, и Антон сглатывает, когда Попов вновь перемещает руку на член, внезапно увеличивая темп на такую скорость, что у мальчика начинает темнеть в глазах. — Я заставлю тебя кричать… — он кусает алые засосы и облизывает твердые соски, трясь горячим телом о впалый живот, — стонать и просить большего… — Арс смотрит на то, как Шастун всеми силами старается удержать руки на месте, хотя соблазн слишком велик. — Пожалуйста, ах… — мальчика трясет от возбуждения, он сам начинает вбиваться в руку, только бы достичь разрядки. — Но… — Арсений энергично надрачивает твердый член, — я не дам тебе кончить! — он резко пережимает его у основания, выбивая у Антона тяжелый вздох. — Нет, Арс… — мальчик убирает связанные запястья, тянется к мужчине, но тот лишь отталкивает их, не разрешая дотронуться, — господи, пожалуйста. Скажи, что ты не серьезно… Антон чувствует, как все тело болит, его ломит от желания прикосновений. Он томно закатывает глаза и сводит ноги, чтобы хоть как-то помочь самому себе, но Арсений легонько бьет по бедрам и резко убирает руку, отчего член больно падает на живот, вызывая полное отчаяние у мальчика. — Я не разрешаю тебе дотрагиваться до себя, малыш. Ни в коем случае, — Попов разматывает руки под пристальным взглядом юноши. Глаза его наполнились влагой, губы дрожат, а щеки и уши красные от возбуждения, — иначе выпорю скакалкой, и поверь, лучше перетерпи. Арсений натягивает одежду на мальчика, а тот стонет от боли, когда член соприкасается со штанами. Он сильно очерчивается через серую ткань, оставляя влажные разводы. — Ну что, спатеньки? — Попов подходит к крану и наливает воды в стакан, жадно отпивая половину. — Будешь? — он издевательски улыбается, смотря на то, как его мальчик мучается от банального соприкосновения рук с собственным животом. — Арс, я не выдержу… — он всхлипывает, а по щеке бежит дорожка слез, — выпори меня чем угодно, только… — Антон ведет тонкими окольцованными пальцами по низу живота. — Шастун! Только посмей, блять! — Арсений ставит стакан на стол, а мальчик дергается, протяжно мыча от боли. Мужчина хватает из аптечки мазь и подходит к кровати, усаживаясь рядом. Он хватает красное запястье и аккуратно мажет место ожога, дуя, когда Антон морщится от боли. — За что ты так? — мальчик сворачивается в калачик рядом, кладя голову на подушку. Зад ноет от боли, член больно упирается в ткань, а плакать хочется еще сильнее. Попов откладывает бутылочку в сторону и ложится рядом, выключая свет. Он обхватывает парня за талию, а от этого Антон только протяжно стонет, отстраняясь. — Только не трогай меня, пожалуйста… — Шастун тихо скулит, утыкаясь холодным носом в подушку. На часах почти три часа ночи, а потому на улице кромешная темнота, которую не может рассеять даже полная луна. Арсений буквально выдыхает весь воздух и переворачивается на спину, прикрывая глаза. — Я предупреждал… — он теребит браслет на запястье и чуть заметно улыбается, — еще раз такую херню выкинешь — скакалкой я не ограничусь. Даже недостигнутый оргазм для тебя покажется цветочками. Не смей ранить себя, Тош. Этим ты делаешь больно мне. — А ты делаешь больно мне своим враньем… — Антон слизывает соленые слезы языком и всхлипывает, смотря в темноту своими зелеными глазами.