Останься после уроков, Антош

       За окном, не переставая, лил холодный дождь. Большие капли барабанили по черепкам крыши, медленно скапливались в расщелинах, и сползали вниз по водосточной трубе. Небо заволокло свинцовыми тучами, задавившими своей тяжестью солнце.        Несмотря на то, что шли будни, люди напрочь отсутствовали, и улицы пустовали. Погода так пугала каждого своим раскатистым громом и сильным ливнем, что работники отказались уходить на обед, а дети — выходить из школ.        Однако те, что лениво сопели друг другу в макушку, отказывались даже проснуться посередине дня. Несмотря на обязанности учителя и ученика.        К чёрту работу и учёбу — сон в такую погоду высшее наслаждение!        Арсений вяло потянулся на месте, сухо причмокивая потрескавшимися губами, которые молили о влаге. Открыв сначала один глаз, а затем второй, он привстал на локти и стал оглядываться в поиске воды.        Она, словно божий дар, красовалась на полке рядом с кроватью, и Арсений уже был готов расцеловать того, кто удосужился поставить её туда.        Однако он ещё не заметил или постарался не углядеть, с кем вообще спал. Так что все слова благодарности полетели в воздух.        Жадно прильнув к горлышку бутылки, Арсений осушил ее буквально за пару секунд, прежде чем его взгляд метнулся в сторону русой головы, что высовывалась из-под белого одеяла.        Он, молясь всем Богам, одёрнул край покрывала, чтобы просто убедиться, что это не тот, о ком он думает. Пожалуйста, только не он, не Шастун!        Но именно это миловидное лицо так по-детски сопело в подушку, обнимая её окольцованными пальцами. — Блять! — Арсений выругнулся так громко, что Антон чуть дёрнулся на месте, но тут же вернулся в исходное положение.        В голове была сплошь пустота. Попов пытался уцепиться хоть за одну мысль, что мельком проскальзывала в его больной черепушке, но всё без толку.        Он абсолютно ничего не помнил. Начиная с того момента, как зашёл в какой-то «хрен его знает, как он назывался Бар» и набухался там до беспамятства.        Резко сдёрнув с себя одеяло, он шумно выдохнул, когда на нем всё же оказалась одежда, и даже, мать его, трусы!        «Странно ли будет, если попытаться выведать то же самое у его ученика, или это необходимость?»        Арсений провёл рукой по взъерошенным волосам и уселся на колени, пристально смотря на большой комок одеяла перед собой.        Антон тихонько сопел в подушку, до того мило, что Арс на секунду задержал своё внимание на его дыхании, вслушиваясь в каждый последующий вдох.        Он, словно котенок, морщил нос, когда одеяло касалось его лица, и смешно фырчал, причмокивая пухлыми губами.        Внезапно, парень перевернулся на другой бок, заставляя учителя в страхе забиться в угол кровати, боясь разбудить его.        Мало ли ещё, что они там делали вчера ночью…        Сначала нужно разузнать всё.        Арсений снова подполз чуть ближе к Антону, наклоняясь над его лицом, дабы проверить крепкость сна.        Его взгляд тормознул примерно в ту же секунду, когда он увидел несколько небольших алеющих пятен на шее парня. Они были близко расположены друг к другу; один перекрывал своим синим цветом другой, отдающий бордовым.        Арсений навис над Шастуном и, вытаращив глаза, пытался сконцентрировать все воспоминания о вчерашней ночи.        Ничего.        Совсем ничего.        Голубые глаза беспричинно метались по лицу ученика, боясь найти ещё какие-нибудь следы «бешеного секса». Ну, по крайней мере, Арсений именно это и представил, когда увидел два, мать его, засоса.        Антон резко дёрнулся, когда почувствовал тяжесть над собой. Он уставился на учителя, который всё ещё смотрел на него сверху-вниз, нависая над ним. — Арс-с-сений Сергеевич? — он покосился на руки, расставленные по обеим сторонам от него, и сглотнул, — Это чё вы такое делаете?        Арсений тупо моргал, всё ещё не сводя взгляда с красных отметин.        Парень привстал на локти, тем самым становясь ещё ближе к мужчине, от чего тот тут же отрикошетил от него в угол комнаты.        Арсений буквально прижался всем телом к холодной бетонной стене, смотря то на ничего непонимающего Антона, который старательно пытался сформулировать подходящее предложение, чтобы в следующий раз так не испугать учителя, то на брошенную обувь на полу. — Тош? — он сглотнул, когда парень тут же нахмурился, — Скажи, пожалуйста, что у нас ничего не было.        Антон чуть усмехнулся, когда понял причину такого странного поведения учителя. Он уже было хотел возразить, но когда взгляд его тормознул на таком испуганном, но всё же миловидном лице Арсения, то в голове проскользнула одна очень липкая и страшная мысль.        Антон угрюмо опустил взгляд в пол, как бы намекая Попову, что тот не желает говорить об этом, и ему слишком стыдно подобное обсуждать. — Тош?! — уже более громко переспросил его Арсений, хватаясь за голову.        Антон закусил нижнюю губу и снова перевёл взгляд на мужчину, который уже чуть ли сознание не терял в ожидании ответа. — Арсений Сергеевич… — он состроил максимально обидчивое лицо, — Вы сами полезли… — для более сильного эффекта Антон чуть всхлипнул, — Я пытался, но вы сильнее меня…        Учитель чуть пошатнулся на месте, придерживаясь рукой, чтобы вовсе не упасть на пол. Голова ходила ходуном от похмелья и полученной информации. Он часто дышал, боясь поднять взгляд на парня, которого он, по всей видимости, вчера изнасиловал?        Попов присел на корточки и спрятал лицо за руками. Его чуть ли не трясло от ужаса.        Антон, воспользовавшись ситуацией, быстро расстегнул на себе рубашку и, откинув в сторону одеяло, пополз через ухабы к учителю.        Словно котенок, он тыкался носом в плечо Попова, допытывая из него хоть слово. — Тош, прости меня, пожалуйста… — Арсений наконец взглянул на Антона, который отнюдь не выглядел как жертва насилия.        Будем честны, он был бы не против быть изнасилованным Поповым.        Затормозив взгляд на расстёгнутой рубашке и оголённом прессе, Арсений совсем сжался, обхватывая собственное тело руками и пряча лицо.        Шастун чуть не давился от смеха, пока на него не смотрел его «насильник» и пытался всеми силами контролировать приступы внезапного хохота.        Его веселила вся эта ситуация. Хоть здравый разум заставлял его сказать правду, 17-летний мальчишка, с детством в жопе, жаждал продолжения этого спектакля. — Ничего страшного, — Антон чуть погладил Арсения по ноге тыльной стороной ладони и тут же отпрянул, почувствовав, как тело учителя дрожит. — Ничего страшного?! — мужчина резко поднял взгляд на парня, который опешил и вжался в кровать сзади, — Тош, — это ужасно! Я не смел тебя и пальцем трогать! — Да если бы и тронули, я бы был не против… — Антон опустил взгляд в пол, когда почувствовал, как пристально его изучают. — Что, прости? — последняя ниточка надежды натянулась и ждала дальнейшего расклада. — Вы меня даже пальцем не тронули, Арсений Сергеевич. Только всю шею мне излизали, но это так… мелочи.        Антон тяжело выдохнул от такой правды, и лицо его приняло бордовый цвет, когда он чуть коснулся пальцами до оставленных покраснений на шее. — Шею излизал? — бровь его чуть вздёрнулась, а взгляд стал более жёстким. — Угу… — Шастун подмял под себя ноги, стараясь скрыть оголённый живот.        Теперь вся ситуация казалась менее радужной, чем тогда, когда он начинал весь этот спектакль. — То есть между нами ничего не было? — Уг… — И ты мне наврал?        Антон резко посмотрел на Арсения, глаза которого почернели от злости. Его бросило в холод, и всё тело пробил озноб. Он словно оказался в клетке с разъярённым тигром, который готов прямо сейчас разорвать свою жертву на мелкие кусочки. — Отвечай! — тяжело рявкнул Попов, вставая с колен и теперь смотря сверху-вниз на испуганного ученика. — Д-да…        Казалось, если он ещё хоть немного пробудет здесь, трясясь под лютым взглядом учителя, он точно потеряет сознание. — Антон! — пронзив тишину, крикнул Арс и встал прямо перед парнем. Тот смотрел на него своими мокрыми зелёными глазами, боясь шевельнуться. — Встань! — Антон рывком поднялся на ноги, и начал хаотично цепляться тонкими пальцами за пуговицы, стараясь быстро застегнуть рубашку, но его тут же легонько бьют по рукам, не давая такой возможности.        Арсений с минуту рассматривал своего подопечного, цепляясь взглядом за кусочек молочной кожи, что виднелась за тканью рубашки.        Он присел на корточки, ставя колени по обеим сторонам от ученика, и чуть заметно улыбнулся, чувствуя такую сладостную власть.        Антон боялся поднять взгляд, потому медленно водил кончиками пальцев по полу, вырисовывая узоры. Тело его мелко дрожало, а кожа давно покрылась мурашками под таким настойчивым взглядом голубых антрацитов. — Тош, — мягко мурчал учитель, касаясь двумя пальцами подбородка и заставляя Антона перевести взгляд на него, — котёнок мой, посмотри на меня…        Зелёные глаза наполнены влагой, которую сдерживают лишь ореолы ресниц. Антон несколько раз моргает и по щеке катится слеза, очерчивая мокрую дорожку на бледной коже.        Арсений надул нижнюю губу и провёл большим пальцем по лицу мальчика, дабы убрать ненужную влагу.        Антон не то чтобы был напуган. Он настолько был в ужасе, что готов прямо сейчас молить на коленях о пощаде. До того его испугала собственная, казалось бы, невинная шутка, что теперь выдержать под этим тяжелым осуждающим взглядом было просто невозможно.        Время остановилось для них обоих. И где-то в висках набатом звучала барабанная дробь.        У Антона — от пульсирующего страха и ожидания чего-то ужасного, у Арсения же были просто отголоски вчерашних шотов. — Ты же знаешь, как я не люблю, когда мне врут… — Арсений чуть улыбнулся и взял лицо ученика в свои руки, чтобы тот не сводил с него взгляда, — Особенно, такие хорошие мальчики, как ты…        Антон сглотнул и облизнул пересохшие губы, за что получил короткую ухмылку со стороны учителя. — Простите… — только и прошептал парень, когда почувствовал, как в животе скручивается узел. — Ну-ну, — плечи его чуть вздрогнули, и Арсений наклонил голову, словно изучая его, — не нужно, Тош. Тебе не нужно извиняться.        Антон резко перевёл взгляд на учителя, вокруг глаз которого рассыпались мелкие морщинки. — Я не принимаю извинений, — констатировал тот и привстал с места, протягивая руку, чтобы Антон поднялся вслед за ним.        Шастун мялся на месте, прикрывая оголённый живот, пока Арсений ходил по комнате, будто ища что-то нужное. — Обойдёмся… — только и услышал ученик, и в следующую секунду его больно схватили за запястье, так резко, что он не успел застегнуть пуговицу, и рубашка снова разошлась, открывая живот.        Арсений протащил его через всю комнату и кинул на кровать, в то время, как Антон, словно тряпичная кукла, поддавался на любые действия.        Бессмысленно сопротивляться.        Он больно ударился поясницей о стык между кроватями и взвизгнул от боли, на что Арсений тут же дёрнул его на себя, чуть приобнимая, пока подкладывал на место подушку. — Ложись, котёнок, — Антон начал пятиться назад и укладываться спиной на кровать, но Арсений покачал головой, — Животом вниз.        На секунду Шаст затормозил взгляд, как бы примерно представляя, что может последовать за такой просьбой. Он упёрся руками о кровать и лёг лицом вниз, руками прижимая к себе подушку. — Послушный мальчик… — тёплая рука медленно вела по загривку и остановилась на середине поясницы, — Знаешь же, что нельзя меня злить. Иначе я захочу тебя наказать, котёнок.        Антон сглотнул и посмотрел на белую простыню, прикидывая, как на ней будут выглядеть разводы от его слёз.        Вдруг, мужская рука резко схватила за бёдра парня, натягивая его на себя. Антон ойкнул и подался на действия, чувствуя, как по телу пробежала одновременно волна ужаса и предвкушения. — Не бойся, — прошептал Арс ему на ухо, и тело под ним вздрогнуло. Его мальчик слишком впечатлительный и чересчур сильно отзывался на каждое действие учителя, — Я буду осторожен.        Антона действительно бросило в дрожь, и он соврал бы, если бы сказал, что ему немного страшно. Ему до одури страшно! Так страшно, что он бы при всём желании не смог бы встать с кровати или начать сопротивляться.        Арсений спустил руки ему на талию, пока не нащупал пуговицу на джинсах. Он расстегнул её, и в этот момент Антон закусил подушку, дабы не закричать от ужаса. Попов стянул ткань джинсов до самых колен, оставляя парня в одних лишь боксерах.        Медленно оглаживая поясницу, Арсений облизнулся и сел на парня сверху, предоставляя своему вниманию две прекрасные половинки.        Антон поспорить готов, что его сердце готово было остановиться где-то ещё пару минут назад, но почему-то продолжало работать, отбивая бешеный ритм и пронзая громкими ударами всё тело.        Его рука блуждала по спине Шастуна, вычерчивая узоры, и как только он увидел, как ученик под ним расслабился, то он резко сдёрнул с парня боксёры, открывая своему вниманию молочную кожу.        Антон хватал ртом воздух, покраснел и спрятал взгляд куда-то в подушку.        Арсений сдавленно улыбнулся, оглаживая чуть шершавой ладонью правую половинку, готовясь ударить. — Я не хочу делать тебе больно, котёнок, но ты обманул своего папочку… — Так вы помни…?!        Антон не успел договорить, как тяжёлая рука больно ударила по ещё белому заду, и он вскрикнул, цепляясь пальцами за простыню. — Помню только, как ты назвал меня своим папочкой! — он оглаживал раскрасневшуюся ягодицу и сдавленно улыбался. — Арс-сениий Сергеев-вич… — принялся хныкать Антон и уткнулся носом в подушку. — Тише, малыш.        Арсений долго успокаивал раздражённую кожу, а затем снова ударил со всего размаху. Так, что у Антона вылетели искры из глаз, и он до боли в ладонях впился ногтями в кожу, оставляя белые полумесяцы.        Он всхлипнул и начал ёрзать на месте, пытаясь высвободиться, но Арсений крепко держал парня, нависая над ним, словно коршун.        Место порки горело огнем, и Антон уже было подумал, что пытка закончилась, как в ту же секунду, со свистом, прилетел ещё один удар, с характерным хлопком раздаваясь по комнате. — Не смей обманывать меня, Антон! — вскрикнул мужчина, снова заглаживая место удара, что налилось кровью и теперь отдавало ярким цветом.        Волны боли начинались в месте соприкосновения ладони с поверхностью ягодиц и распространялись по всему телу пряной болью. Эти волны вызывали наслаждение и удовольствие в нервных окончаниях, расслабляли мозг. К лицу приливала кровь, и Антон не мог больше стонать, а мог только выдыхать.        Осознание того, что ему до одури как нравится порка, пришло не сразу. Скорее, на моменте, когда зад горел огнём, а тёплые руки пытались успокоить раздражённые участки кожи, нежно оглаживая.        Арсений поглаживал ученика по макушке, когда тот пытался сдерживать пробивавшиеся стоны и мычал, стиснув зубы. И в этот момент ему сносило крышу, и он изо всех сил старался не кончить от одних только шлепков по заднице.        Когда прилетел последний удар, что оказался самым болезненным, то кожа начала щипать, а Антон, не сдерживая больше слёз, начал плакать.        Это, видимо, какая-то защитная реакция организма. Потому что жертвой он себя вряд ли считал.        Слёзы нещадно катились по раскрасневшемуся лицу, и Антон старался вытереть их раньше, чем это заметит учитель.        Всё тело пронзала сдавленная боль, и он не мог даже пошевелиться, потому лежал пластом на месте с оттопыренным кверху задом. Смущённость и стыдливость отошли на второй план.        Антон попытался привстать с места, но тут же рухнул, когда почувствовал адскую боль на ягодицах.        Заботливые руки натянули одежду на воспалённую кожу, и Арсений слез с ученика, оглядывая того обеспокоенным взглядом. — Котёнок, не плачь, иди ко мне… — он потянул на себя Антона, когда увидел, как тот плачет, глотая слезы, и трясётся от страха.        Арсений помог ему подняться и подползти к себе. Словно нашкодивший кот, Антон тыкался в плечо учителя, слизывая слёзы с пересохших губ, и мелко трясся от эмоций. — Прости меня… — прошептал он, оглаживая юношу через ткань рубашки по спине.        Антон, прикрыв глаза, вдыхал приятный парфюм и тёрся носом о шею Арсения, как бы показывая, что он совсем не злится.        Слёзы не переставали течь, что стало пугать Попова, и тот начал мелко слизывать каждую выступающую каплю с горячих щёк, прижимаясь раскрасневшимися губами к молочной коже.        Антон широко распахнул глаза, всматриваясь в лицо Арсения Сергеевича, что чересчур близко находилось теперь перед ним.        Он мог поклясться, что не видел ничего прекраснее, чем то, как учитель пытается остановить его слёзы собственными губами.        Когда Антон прекратил плакать, а его щёки буквально горели пламенем, Арсений смущённо отвёл взгляд в сторону, пряча голубые радужки под ореолами ресниц. — Нет, посмотрите на меня… — шепнул парень и коснулся кончиками пальцев до щеки учителя, что начал активно тереться о подставленную ладонь.        Взгляд голубых глаз метнулся в сторону сияющего лица Антона, и мальчишка подался вперёд, привлекая мужчину к себе.        Их лица были непозволительно близко, губы чуть приоткрыты, опаляя горячим дыханием друг друга. Арсений придерживал юношу за талию, чтобы тому было максимально удобно сидеть чуть ли не на коленях у учителя.        Парень рвано дышал, а зелёные глаза смотрели прямо в такие желанные губы, что представлялись ему слаще любого клубничного коктейля.        Антон чуть подался вперёд, большим пальцем оглаживая красные уши учителя, что смущённо краснел, словно маленький мальчик, пытаясь увести взгляд в сторону. — Арсений Сергеевич, поцелуйте меня…        Слова растворились в воздухе, кажется, повышая температуру на пару градусов.        Антон чувствовал, как где-то в солнечном сплетении становится до того тепло, что почти обжигало его изнутри. Тянущее чувство расползалось приятной негой где-то внизу, заставляя его чуть вздрогнуть. — Тош… — учитель резко отвернулся, будто обдумывая всю ситуацию.        Ему до одури как хотелось впиться в эти пухлые розовые губы, которые были полностью его. Которые он так часто хотел укусить, попробовать на вкус, что теперь, когда представилась такая возможность… он испугался.        Действительно испугался, что всё это совсем неправильно, и что это всё чистая случайность. Всё то, что произошло за последние пару месяцев — ошибка, которую нужно завершить. Нельзя давать надежды… — Блять, как же я хочу тебя поцеловать, если бы ты знал… — он сказал это вслух и почувствовал, как сердце начало бешено биться под растерянным взглядом изумрудных глаз.        Антон непонимающе моргнул и попытался снова притянуть Арсения к себе, но тот отвернулся и тяжело выдохнул. — Почему нет? — он с некой мольбой смотрел на предмет своего воздыхания и так же тяжело выдохнул, когда понял, к чему всё идет…        Арсений не разжимал пальцы на талии юноши, а только сильнее прижимал к себе, надеясь просто почувствовать его томное дыхание снова. — Чуть позже, малыш, чуть позже… — он поцеловал его в макушку и выдохнул полной грудью, надеясь, что приятный запах клубники и чуть заметного парфюма осядет на его лёгких и не пропадёт никогда.        Он хотел навсегда запомнить, как пахнет его мальчик.        Антон жалостливо надул губы, но не отстранился. Только сильнее начал жаться, но тут же почувствовал сдавленную боль в районе горящих огнём ягодиц и нахмурился. — Больно.        Арсений стыдливо опустил взгляд, но всё же аккуратно переместил ученика на кровать, чтобы тому было комфортнее. Он накрыл его одеялом, а сам устроился где-то в районе груди, надеясь, что тот сразу заснёт, и он сможет просто насладиться биением его сердца.        И Антон заснул, возможно, от усталости или эмоций, но заснул, а Арсений по-свойски устроился на его груди и отсчитывал каждое биение сердца, не смея сомкнуть глаз.