И тем теплее, чем ближе к костру.

*** Снова, в который раз. Одни и те же вопросы, анализы, какие-то странные манипуляции. «Посмотрите наверх, а теперь в бок». «Может немного щипать, не пугайтесь». Его мурыжат около часа, просто проверяют глаза чуть не на рентгене, чем-то осторожно тычут, капают, светят и многое другое. Но ответа так и не находят. Потом отправляют к аллергологу. У него Антон не был лет пять. Потому назначают сразу несколько проб. Неприятно царапают худую спину иголочками, приложив к коже прохладный пластиковый трафарет. Девушка смеётся, что писать можно прямо так, не убирая листка, потому что Антон совсем не мягкий. А он только кивает рассеянно. Пожимает плечами и вздыхает. В его голове совсем не те мысли. Совсем. Он почти уверен, что сегодня сам себя сдал, выдал со всеми потрохами на блюдечке с голубой каёмочкой. «Молодец, блять! Идиот!» — мысленно орёт он на самого себя, треплет себе нервы, закуривая прямо возле крыльца больницы. Потому что невозможно понять, что теперь будет? Антон с самого начала знал, что Арсений женат, что у него всё хорошо. Они были друзьями. Достаточно долго. А потом Шастун испортил всё. Буквально перечеркнул одной единственной мыслью всё, что было «до», не позволяя появиться ничему «после». Да, он намеренно избегал коллегу, выстроил между ними барьер, который постепенно превратился в стену. Старался делать всё как можно незаметнее, осторожнее. Но тот заметил. Попытки поговорить пресекались. А потом всё стихло. И Шаст мог втихую наслаждаться своим странным чувством, мог переваривать его в себе, иногда на пьяную голову фантазируя о том, чего в реальности никогда не могло быть. Это было особым ритуалом, это помогало держаться. И держать оборону. Ведь сколько не жмись к стене, сквозь неё не пройти. А сегодня утром он так бездарно прокололся! Как маленький, ей-богу! И что будет дальше — не понятно. Это ведь Арсений. И он может отреагировать как угодно. Телефон в кармане отзывается звуками любимой песни Позова. Вчера они с Арсом настроили индивидуальные звонки для всех, кто мог позвонить, чтобы Антону было проще ориентироваться. Шаст отвечает не сразу. Сначала думает, стоит ли вообще отвечать, а потом возится с кнопкой. Но отвечает. — Да, Поз, привет, — как можно беззаботнее отвечает он, — и нет, я не прозрел чудесным образом. Просто поставил на тебя ту идиотскую песню. — Ты где? — как-то слишком просто интересуется Дима, — Арс позвонил, сказал, что у него появились дела. Просил забрать тебя из больницы. — Я как раз собираюсь вызвать такси. Не надо за мной ехать, — качает головой Антон, закуривая вторую подряд. — Тох, не глупи. Заеду за тобой, поедем пообедаем, — тон Позова не терпит возражения. И Антон сдаётся, а уже через час они сидят в какой-то кафешке. — Итак, — Дима двигает ему в ладонь чашку с чаем, — всё ещё не хочешь рассказать мне, что случилось? — У меня лёгкое дежавю, — смеётся Антон, стараясь отсрочить беседу, понимая, что не готов. — Давай без шуток. — Меняй! — щёлкает он пальцами, а Дима замечает браслеты и кольца. На своих местах. — Выглядишь так, словно тебя Камаз поимел, — включается в игру друг, усмехаясь. — Тебе кажется, всё в полном порядке. — Тох, я тебя не первый день знаю. Давай, выкладывай, что у тебя произошло. Только в этот раз без шуток. — Дим, давай договоримся, — серьёзно вздыхает Антон, слишком громко звякнув чайной чашкой о блюдечко, — когда я созрею для серьёзного разговора — я тебе всё расскажу. А сейчас просто давай поедим, и я пойду домой. — Значит, что-то всё же случилось, — победно заключает Позов, — хорошо, ладно. Хотя бы скажи, что это не угрожает твоей жизни и участию в шоу. — Не могу заверить со стопроцентной точностью во втором пункте, но первый просто не обсуждается даже. От этого ещё никто не умирал. Большего из него вытянуть не удаётся. Да и Позов не старается, переводя тему разговора. Слишком уж хорошо знает Шаста. Тот может и напрочь упереться, закрыться. Тогда будет совсем хреново. Они обедают, а потом Дима отвозит его домой, берёт клятвенное обещание, что тот позвонит, если что-то понадобится, а потом уезжает. Оставляя Антона одного. *** В квартире слишком ярко пахнет чужим человеком. Антон недоверчиво замирает на пороге и прислушивается, сжимая в руке ключи, вертя головой. И снова страх сквозит под рёбрами. Арс точно ушёл вместе с ним, посадил его в такси, а потом и сам уехал. В квартире гробовая тишина. Только запах чужих духов остался. И это слишком… Стоит Антону дойти до кухни и закурить, он понимает, что ему почудилось. Нет никакого запаха. Просто его больная фантазия ждала, что сейчас из гостиной выпрыгнет Арс и снова улыбнётся ему. А теперь такого уже никогда не случится. Арс, наверное, даже не захочет с ним больше пересекаться вне работы. Зачем ему это? Зачем ему глупый мальчик с его не менее глупыми чувствами? Боль пронзает затылок, стягивает голову плотным кольцом. И Антону кажется, что это наказание за его беспечность, за его прокол и оплошность. Докурив, он закрывает окно и идёт в гостиную, падая на диван, пряча лицо в обивке и стараясь успокоиться. Его снова окутывает запах. Тонкий, приятный и такой родной. Так пахнет Арсений. Точнее — его волосы. Антон точно знает этот запах, запомнил его, выучил раз и навсегда. И вот сейчас привычное облако аромата словно обнимает его, заставляя нервничать ещё больше. Шаст хмурится, не может понять, а потом до него доходит. Какой же он мудак сказочный! Он же не предложил Арсу ни подушки, ни одеяла. Просто сбежал вчера от него, бросив гостя на произвол судьбы. А тому пришлось спать на и без того неудобном диване. Видимо, используя подлокотник вместо подушки. В зелёных глазах снова тоска и боль. Антон уверен — больше Арсений не придёт. Пальцами обвивая собственное запястье, он закрывает глаза, вспоминая сегодняшнее утро. Арсений прикасался к нему так невесомо, так легко. И каждое соприкосновение кожей ощущалось как маленький фейерверк. Счастье в чистом виде. А потом пальцы коснулись лица. На миг, едва-едва. Снова дрожь по телу, снова страх и боль. Он даже не представляет, что творится в голове Попова. Только думает, что делать дальше, незаметно для себя проваливаясь в сон, окутанный родным запахом. Ему впервые за последние несколько дней снится сон. Яркий, красивый и сказочный. Во сне Арсений бережно укрывает его одеялом и гладит по волосам. *** Арсений сидит в машине и смотрит на курящего возле больницы парнишку. На том не то что лица нет. Он ещё бо́льший комок нервов, чем вчера, когда мужчина застал его на раскуроченной кухне. Перед глазами всё ещё стоит картина больших, зелёных глаз, в которых он прочёл всё. Одним разом, одним взглядом. Арс прекрасно знает этот взгляд. Знает, что он значит. А вкупе с реакцией Шастуна на прикосновения… Тут и к бабке не ходи. Пропал малой. Пропал. Только посадив друга в такси, брюнет понял, какую глупость сотворил. Тот ведь беспомощнее котёнка сейчас! И хотя с таксистом он расплатился сам, сразу, всё равно внутри поселился страх, что что-то может пойти не так. Он едет следом. Как чёртов детектив, стараясь держаться на расстоянии, но не терять такси из виду. А в голове тысяча мыслей. Вдруг он всё не так понял? Или, может, чем-то спугнул мальчишку. Поверить в то, что Антон мог влюбиться в него, было чертовски сложно. Да и вообще. Арс никогда не задумывался о таких раскладках жизни в принципе. Нет, конечно же, он знал о существовании геев, о том, что тем нравятся мужчины. Но в свою жизнь он их никогда не вписывал. Они просто были как факт. Как гигантские пауки в Австралии, как вечный туман в Лондоне. Пока это не касалось его лично, оно не имело значения. А теперь… Теперь вдруг резко распахнулась дверь в «голубые дали». И вот уже Арс не знает, что со всем этим делать. Потому что это ведь не кто-то мифический, это не туман и даже не паук. Это Шаст, мать его! Живой, настоящий и достаточно близкий ему человек. Попов звонит Диме уже с больничной парковки, просит забрать Антона, а сам в это время задаётся новым вопросом — а знает ли Дима? И если знает, то почему не сказал? Когда ребята уезжают, Арс едет обратно в квартиру друга. У него есть ключи, которые отдал ему Позов. И у него есть немного времени. Зайдя в квартиру, он ещё раз осматривается по сторонам. Словно это должно помочь, словно это расставит всё на свои места. Повесив на крючок в прихожей куртку, он обходит всю квартиру, рассматривает стоящие на полках фото, просто ходит по квартире, думая об Антоне, о том, как быть дальше. Его прерывает звук поворачивающегося в дверях ключа, а потом шаги. И он замирает посреди спальни Шастуна. Ошарашенный, пойманный на месте преступления. Тишина. Но ничего не случается. Вот Антон прошёл на кухню, снова курит, а потом шлёпает в гостиную. И снова становится тихо. Арс думает, что делать, как объяснить своё присутствие в чужом доме. Пока он может отсидеться тут, дождаться удачного момента. И вдруг понимает, что лучше бы ему уйти тихо, так чтобы Шаст не понял, что кто-то тут был. Спустя час до его слуха доносится мерное сопение. Громкое, почти детское. Он его знает. Губы трогает улыбка. Значит, Антон уснул. Вот оно! Прекрасный момент! Актёр на цыпочках крадётся в сторону прихожей, но замирает, чтобы убедиться, что всё с другом хорошо. Тот весь сжался в комок, обнимая себя длинными руками, поджав одну ногу к груди. Трогательно и смешно одновременно. Арс улыбается, а потом всё же подходит к парню, накрывая его пледом, под которым сам же спал сегодня ночью. Пусть малой спит. Ему нужны силы. Арс покидает квартиру практически бесшумно, прихватив куртку и закрывая за собой дверь.