Баллады Убийцы

Саммари: С помощью Баки Стив восстанавливается после нейротоксина. Позднее: Ужасный план Баки ужасен. Как бы то ни было, мозг Стива еще ужаснее. Баки стоит под горячим душем, оставив тактический комплект черной кучей валяться возле ног, пока стекающая с него мыльная вода не становится сначала коричневой, потом розовой, и наконец – прозрачной. Он снова натягивает футболку поверх исчерченного шрамами торса, оборачивает бедра полотенцем и идет обратно в спальню Стива, вода еще немного капает с него. Стив лежит на боку и смотрит на него. Баки машет рукой и тащится к шкафу за одеждой. Находит пару спортивных штанов - сойдет. Он роняет полотенце и потягивается; уже наполовину надев штаны, слышит, как Стив шокировано втягивает воздух. Баки на автомате натягивает штаны до конца и кидается к Стиву. Тот, белый как мел, трясется, обхватив себя руками. – Баки, мне так холодно… Баки берет руку Стива и присаживается на корточки, чтобы смотреть в глаза. – Стиви, меня накачивали такой же дрянью. Ближайшие шесть часов будет знобить. Самый тяжелый – первый час, трясет беспрерывно… Стива так колотит, что его ладонь чуть не выскальзывает из рук Баки. Тот придвигается ближе и опускает живую руку на плечи Стиву, прижимая к себе и поддерживая в сотрясающих тело спазмах. – Стиви, давай, считай со мной. Между приступами озноба. Они будут все реже. Давай, после следующего, сам увидишь… Еще один приступ. Стив скулит. - Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь… - Стива снова скручивает. Баки считает. На каждый счет он нежно прижимает подушечку большого пальца к шее Стива. Тот напоминает напряженный клубок; Баки слишком хорошо помнит, как нейротоксин выкручивал каждую его мышцу, заставляя мир вокруг кричать взбесившейся лошадью. На следующей паузе он доводит счет до девяти. – Девять, Стиви. Они увеличиваются, поверь мне, ты пройдешь через это. - Баки, Господи, я умру от холода… - Не умрешь. Вот, - говорит Баки, забираясь в постель рядом со Стивом и прижимаясь к его спине, повторяя его изгибы. – Ну, давай. Ты же меня знаешь. У меня хватит тепла на нас двоих. Баки обхватывает Стива руками и прижимает изо всех сил, поддерживая во время приступов озноба, от которых тот, кажется, рассыпается на куски. Приблизительно тогда, когда счет доходит до 60, оба засыпают, измученные. *** Баки просыпается первым. Уже почти рассвет. Он все еще обнимает Стива со спины, а тот жмется к нему и удовлетворенно посапывает. (Встать, Солдат. Встать немедленно) Все, что Баки хочет – это закрыть глаза и растянуть этот момент навсегда… особенно потому, что все изменится, все начнется снова, весь прежний ад… сколько дней у них есть? Только этот единственный момент, в высшей степени идеальный… за исключением небольшой проблемы, чертовски твердой – его член вжимается в зад Стива. По утрам у него всегда стояк, а после миссий - так особенно. (Встать. Холодный душ. Пошел!) Он пытается уговорить сам себя, что это обычная утренняя проблема. Ничего страшного. У Стива вероятно такая же. Его правая рука покоится на животе Стива. Можно проверить… просто передвинуть руку пониже. Как будто случайно, или же он просто пошевелился во сне. (ЭТО УЖАСНЫЙ ПЛАН). Кончики его пальцев опускаются вниз, пока не касаются головки члена Стива, столь же твердого, как у него. Он зажмуривается и заносит это сенсорное впечатление в свое огромное ментальное хранилище воспоминаний о Стиве, и уже готов отодвинуться, когда Стив во сне кладет ладонь поверх его, на свой член, и прижимает там. (ЧЕРТ, ТВОЮ МАТЬ, ПАНИКА) Мозги Баки вопят, требуя немедленно перейти в режим бегство/драка. Четыре доступных выхода. Шесть способов убить мишень (нет, мозг, заткнись, нет, плохой, глупый мозг). Новая миссия: отодвинуться от мишени, не разбудив ее… - Бак, что случилось? Ты вдруг так напрягся… - заспанно бурчит Стив, открывая глаза, чтобы посмотреть. (Вот так и кончается мир) Кожа Баки подрагивает. Он резко скатывается с постели и идет через комнату к окну. – Ничего, - бормочет он, засовывая руки в карманы штанов. – Как себя чувствуешь? - Все еще немного в тумане… но ты был прав. Дрожь прошла. - Хорошо, - Баки словно кот разгуливает вдоль комнаты, его желание избегать взгляда Стива сталкивается с естественным нежеланием стоять перед гигантским окном. Как будто там нет людей с камерами, или чем похуже, целыми днями нацеленными на Башню. За секунду он пересекает комнату. Слишком, черт побери, маленькую комнату, по его мнению. Он чувствует себя окруженным, пойманным. Холодный голос в его голове информирует обо всем потенциальном оружии, каждом пути отхода, каждом способе оборвать жизнь мужчины, которого, как он понял одним дождливым днем, когда ему было 16, он любит. Он крепко зажмуривается, пытаясь остановить почти болезненное осознание расстояния до своих пистолетов, пытается заставить свое тело расслабиться, принять позу, которая бы не столь демонстративно напоминала боевую стойку. - Баки… - начинает Стив. Он сидит и таращится на Баки, вынуждая обернуться. – Ты в порядке? - Прими душ. Почувствуешь себя лучше. Как только нейротоксин покидает мышцы, выздоровление идет быстро, - Баки подхватывает с тряпки один из своих ножей и начинает перебрасывать его из руки в руку, меняя хватку и жонглируя. - Баки. - Схожу за сигаретами. С тем он и уходит. Стив краснеет. Краснеет всем телом, постыдный жар распространяется от щек вниз к груди и еще ниже – к стояку, который упорно оказывается уходить при взгляде на бывшего лучшего друга, на твердые мускулы, перекатывающиеся вдоль его спины и рук во время игры с маленьким черным ножом. Черт, Роджерс. (Он прямо-таки слышит эти слова, произнесенные голосом Баки). Господи, Баки прав. Ему действительно нужен холодный душ. Однако, когда он забирается в душ, воспоминания об ужасном холоде после нейротоксина еще слишком живы. Стив регулирует воду на горячую и благодарно ступает под струи. Закрывает глаза и прислоняется к стене душевой, пытаясь собраться. Понять, что, черт побери, только что случилось. Но стоит ему закрыть глаза, в мозгу начинают воспроизводиться Лучшие Хиты Полуобнаженного Баки Перед Стивом, коих множество, и его мозг очевидно зафиксировал каждую распроклятую обворожительную деталь. Черт, неудивительно, он же рисовал половину этих деталей. Он учил анатомию, делая наброски с Баки - не то чтобы Баки позировал для него, но Баки спал на диване, Баки курил на пожарной лестнице, стоя спиной, Баки сворачивался в кресле с книжкой комиксов. Баки во Франции чистил винтовку. Он знает тело Баки лучше, чем собственное. (Не то чтобы кто-то хотел узнать его тело). Член Стива подергивается. Он кладет руку на себя и начинает в медленном ритме. Колени чуть не подкашиваются от вспышки удовольствия, пробивающей все тело. Он ускоряется, потирая большим пальцем головку члена, и пытается направить свои мысли на более подобающие образы. Пегги. Шэрон. Девушки из USO. Черт, даже Наташа. В ответ его мозг выдает образ Баки с неподвижным лицом Зимнего Солдата, широкого и жесткого, в черной маске… Покрытого кровью после его спасения Баки, с дикими голубыми глазами…Тело Баки, обнимающего его, пока он дрожит… Металлическая рука, теплая возле его лица… Стив задыхается, ощущая волну удовольствия, нарастающую до точки, когда ее нельзя остановить, нельзя развернуть обратно. Подавляет стон… Господи, что если Баки там, снаружи? Что если он вернулся, купив сигареты? И тут же - ментальный образ Баки, заходящего в душ, Баки, невозмутимо глядящего из-под длинных ресниц на его мастурбацию - этот образ посылает Стива через край. Он интенсивно кончает, подавляя громкий стон, чувствуя, как поток звезд проносится сквозь его тело, зажигает его и не останавливается. Когда Стив обретает некое подобие самоконтроля, то обнаруживает, что сидит на полу душа, спиной к стене, кто знает как долго. Проводит рукой по лицу. Какого черта… Может, это какой-то странный побочный эффект нейроксина: чрезмерная и неуместная возбудимость. Господи, как же интенсивно он кончил. Такое ощущение, будто искрит все тело. Он заставляет себя встать, выбирает самое душистое мыло на полке. Он не знает, обострены ли чувства Баки «левым» вариантом сыворотки Золы, как у него – ох, да кого он обманывает. Чувства Баки вероятно даже острее, хотя бы от тренировок и опыта. А учитывая, как быстро Баки подскочил, когда Стив глупо и сонно прижал его руку к своему паху… ага, ему и не нужно точно знать, что случилось в душе. Стив смывает с себя вонь последних 24 часов, пока его мозг рационализирует. Он перенес огромный стресс. У него множество чувств насчет Баки, вновь возникшего и такого, черт побери, трудного/другого/такого же. (Он несколько подзабыл, как умеет Баки выбесить. И как часто они ссорились). Безобидная фантазия под мастурбацию – это нормально, верно? И не в первый раз его мозг подкидывает странные образы в качестве сексуальной фантазии… Мозг услужливо снабжает Стива картинками сонного, потягивающегося Баки, в стогу сена в сарае, который Воющие Коммандос разнесли возле Эльзаса. Его тонкая рубашка задралась, обнажая боковые мышцы. Спасибо, мозг. Стив выключает воду и у него перехватывает дыхание – сам воздух вокруг ощущается будто ласка на внезапно ставшей сверхчувствительной коже. Возможно, у меня проблема, думает он. ------------------------------- (1) (Pelvis – таз – прим. перев.)