Баллады Убийцы

Саммари: Стив изо всех сил старается перестать чувствовать, но неожиданные подарки этому мешают. Баки приоткрывает часть тайны, за которой охотится. Разумеется, Баки исчезает. Стив проводит ужасную неделю, мотаясь по Нью Йорку, будто ловит кого-то, пока наконец не соглашается с составленным Пеппер расписанием выходов на люди, просто чтобы заполнить дни. В первый раз — это открытие нового госпиталя для ветеранов. (Не чувствуй. Улыбайся. Пожимай руки. Будь символом. Не думай. Спроси про них, люди любят, когда спрашивают про них, пусть расскажут о себе. Где вы служили? Сколько рейдов? Не чувствуй. Перестань чувствовать совсем.) Вернувшись домой, он находит гигантскую черно-белую картину (как она вообще пролезла в дверь?), висящую над диваном в гостиной. К ней прикреплена записка, торопливо накарябанная заглавными буквами: «Стив, твоя квартира выглядит как гробница, а уж гробниц я навидался». В его спальне другая картина, тоже большая, висит напротив окна — она будет первым, что он увидит утром — два размытых оранжевых квадрата на белом фоне. Другая записка: «Серьезно, моя крио-камера, и та была лучше украшена». Стив садится на кровать и смотрит на размытые квадраты авторства Ротко*. Ему не особо нравится этот художник, как и Франц Клайн**, которыми Баки в одностороннем порядке решил украсить его квартиру, и которые, он на 99% уверен, украдены. (Но Баки был здесь, в твоей квартире. Он думает о тебе. Он принес тебе подарки). (Не чувствовать. Перестать чувствовать). Стив идет к планшету и ищет изображения этих двух картин. Ротко числится пропавшим после пожара, а Клайн теоретически находится в коллекции семьи Саддама Хусейна. Он вздыхает и поднимает взгляд на резкие, сильные черные линии и фрагменты Клайна. Ты мог бы спросить, Бак. (Не чувствовать). На следующее утро Стив сидит на постели и натягивает беговые кроссовки, когда поток розовых лучей встающего солнца падает на Ротко. Стив задыхается и сидит, не сводя глаз, утренний свет превращает картину в нечто необыкновенное. Изнутри распирает рыдание — он созерцает, как свет раннего утра медленно перетекает в дневной, и изображение на холсте постоянно меняется. Он позабыл… позабыл, что бывает такая красота, такая изменчивость. Что существует искусство, которым он раньше так сильно увлекался, пока все остальное не встало на его пути. (Пошел ты, Барнс). Второй инцидент случается во время пробежки. Маленькая прелестная картина «Благовещение» Боттичелли появляется в прихожей. Другая записка: «Из России с любовью (если быть честным, из Сингапура). Кстати, охрана в твоем доме отвратительная, ее, считай, и нет вовсе». Стив осторожно отлепляет записку от стены и прячет в старый альбом, к остальным. *** — Просто подумал, что ты должен знать — я собираюсь поднять сигнал и позвать твоего друга, — сообщает Тони по телефону. — Наташа уверена, что он грохнул биржевого магната в Китае на прошлой неделе, и кто-то, возможно он, поработал в Саудовской Аравии. Стив старается сохранить нейтральный тон: — Хорошо. Будет приятно снова увидеть Баки. Я загляну. Стив считает, что в Башне будет только он и Тони, но когда он заходит в конференц-зал (новый стол, не такой уродливый, как предыдущий), Клинт, Наташа и Брюс уже там, нервничают, но ведут себя как всегда — спорят насчет кофе и коробки с пончиками, стоящей посередине стола. Он собирается сесть возле окна, затем передумывает. По мнению Баки, возле окна занимает место только идиот, который напрашивается, чтобы его подстрелили, и Стив почти садится именно туда, потому что — да пошел ты, Барнс, затем опускается на пустой стул рядом с Наташей, в надежде, что ее превосходный самоконтроль распространится на него тоже. — Принесла тебе латте, — улыбается Наташа и подталкивает к нему высокий бумажный стакан. — Спасибо. Насчет завтрашнего ужина — все в силе? — Разумеется. Как у тебя дела? Стив осознает, что солгать Наташе невозможно. Не то чтобы он хороший лжец, ему далеко до этого, но что-то в выражении ее лица говорит, что она уже знает, что происходит, и просто дожидается подтверждения с его стороны. — Не слишком хорошо, — признает Стив. — Бегаю кругами внутри собственной головы, не знаю, что думать, что чувствовать… И тут от двери: — Эй! — бархатный пиджак. Футболка. Шарф. Узкие черные джинсы с потертыми коленями. Военные ботинки. Перчатки на обеих руках. Кофе. Волосы забраны назад, и теперь он еще больше походит на самурая. (Не вставай, не подходи к нему, не надо, просто не надо). (Но… это расстояние. Неправильно…) Тони заговаривает первым: — Как рука? — Работает тише. Спасибо, — Баки заходит в комнату будто кот, но, похоже, садиться не собирается. Машет пальцами левой руки, приветствуя тех, кого не знает. — Я Джеймс. Также отзываюсь на Солдата. Привет, — он неожиданно ухмыляется Тони и — на упреждение: — Тони, заткнись. Клинт фыркает. — Кажется, он уже неплохо уловил нашу групповую динамику. Затем голос позади Стива (когда он успел там оказаться?): — Вы просто пригласили меня на пончики, или же имеется более серьезная цель? — Стив ощущает вес правой руки Баки на плече, когда тот наклоняется вперед, выуживая из коробки шоколадный пончик. Оружейное масло, сигареты и одеколон… Баки склоняется ближе, шепча: — Ты ненавидишь Клайна, обожаешь Ротко, а тот, кому не нравится Мария — просто гребаный дикарь. Я прав? Стив кивает. Баки сжимает его плечо, поднимаясь. — В конце концов, ты проникнешься Клайном. Дай мне знать, когда это произойдет, — и отходит обратно к двери. Наташа приподнимает бровь. — Покупаем картины? Баки улыбается ей поверх кофе. — Я рассматриваю это скорее, как поиск дома для произведений, осиротевших при взлетах и падениях жестокой фортуны, но да, кое-кто купил их. Только не я. — Ты убил Хеунга Пенг-Ли? — мягко спрашивает она. — Я теперь фрилансер. Делаю то, за что мне платят люди, — парирует Баки столь же мягким тоном. Вгрызается в пончик. — Не волнуйся. Я стою дорого. Даже для компании Старка оплата моего гонорара станет ощутимым ударом, — Баки переводит взгляд на Тони. — Черт, надо было подать на вас в суд за Доктора Дума. Тони моргает. — В то время как стоимость моих консультаций по робототехнике, особенно работа под заказ — сущие пенни. Кстати, я никогда не взыскивал штраф за использование несанкционированных копий по моим патентам. Баки ухмыляется и салютует Тони стаканом кофе. Туше. — Возьмешь заказ на Мстителей? — все так же холодно и отстраненно спрашивает Наташа. Минуту Баки размышляет. — Нет, — наконец отвечает он. — Не из страха перед трудностями или морали. Но вот этот вот… — он указывает на Стива, тот вскидывает глаза, встречаясь с ним взглядом — голубые глаза смотрят в голубые… — Он мне устроит досрочный ад на земле, — он слегка смещается и продолжает уже тише. — Даже не думай… я уже просчитал способы прикончить всех вас. И сейчас это делаю. Я не могу… не делать этого. Но не стану… не возьму заказ на вас. Если только вы сами не полезете ко мне. Сердце Стива разбивается еще сильнее из-за этого беспечного, непринужденного бруклинского парнишки, которого он когда-то знал. — Как ты можешь что-то делать? — спрашивает Клинт. — Ты разнес половину Белтвей. Как ты вообще можешь разгуливать по улицам, не получив 800 обвинений в терроризме? — Эй, Джарвис, — окликает Баки. — В скольких розыскных списках ты можешь найти мое имя? Любое мое имя. — Позвольте взглянуть. Ничего, мистер Барнс. В данный момент вас нет ни в одном списке разыскиваемых, и вы, похоже, не существуете ни в одной электронной записи, в любой форме. — Вот, пожалуйста. Убит в бою, 1945. Я всего лишь призрак. — Кому ты оказал услугу? — шепчет Наташа. — Лэнгли. Они мне тоже платили, — Баки глядит на Тони и радостно объявляет: — Ваши налоговые доллары работают. — Я не плачу налоги. — Конечно не платишь, Тони, ты же богат. Как бы то ни было, после того, как они убрали все чужие файлы обо мне, я воспользовался старым черным ходом Гидры в их систему и уничтожил все их файлы на себя. — У Фьюри еще остался твой файл, — замечает Наташа. — Фьюри предложил мне работу, — улыбается Баки. — Я отказал. Хватит с меня хозяев. Теперь Брюс. Брюс, который всегда молчит, пока не сложит все кусочки вместе и не увидит картину целиком. — Так почему ты связался с Доктором Думом, если никто тебе не платит? Баки откидывает голову к стене и прищурившись смотрит на Брюса. — Последние шесть месяцев я что-то разрушал, а что-то строил. Гидра была странной организацией, которой руководили солдаты, считающие себя учеными, но ненавидящие настоящих ученых и угнетающие или убивающие их прежде, чем те успевали передать кому-нибудь результаты своих исследований. Она была раздроблена на множество феодальных владений, которые не делились друг с другом информацией. В том числе, действительно важной. Я начал с того, что просто пытался стереть собственную историю, но в процессе стали проявляться и расширяться… схемы. По ним я и двинулся. Манускрипт, за которым охотился Дум, стал завершением одной такой схемы. И может быть началом следующей. — А менее таинственно можно? — спрашивает Стив. Баки на что-то нацелился. Такой же отстраненный взгляд у него бывал по возвращении из разведки, пока он складывал воедино все кусочки общей картины: передвижения вражеского подразделения и переменные ландшафта. — Не в этот раз. Прямо сейчас много шансов, что я просто излишне параноидален. Уповаю на Бога, что так и есть. Но именно поэтому я пошел за Думом. И поэтому я продолжаю лезть туда, а не просто ради смеха и чтобы позлить Тони. — Что за манускрипт? — спрашивает Клинт. — Больше я сегодня на эту тему ничего не скажу, — говорит Баки, напрягаясь. — Ты не даешь мне много причин доверять тебе, Солдат, — огрызается Клинт. — Ему можно доверять, потому что он мой друг, — тихо и холодно напоминает Стив. — У тебя ужасный вкус в выборе друзей, Стив. — Да мне, собственно, похрен, верите вы мне или нет, — заявляет Баки. — Суть в том, что вы, кучка слепых оптимистов, сидите в своей башне из слоновой кости и упускаете примерно 90% того, что творится вокруг, пока не нарываетесь на всеобщую войну. Вы могли бы быть дружелюбнее с кем-то вроде меня, кто проводит большую часть времени в преступном мире. И постарайтесь при этом не выглядеть так, словно съели лимон. Бартон, ты знаешь, кто те русские, которых ты разозлил в Бед Стю? Клинт обеспокоенно вскидывает взгляд. — Ага. — Они тебя заказали. Вот этот парень приземлится на днях. Дмитрий Андропов. В Службе Внешней Разведки есть его файл. Я бы на него не поставил, но он из тех терпеливых засранцев старой школы, которые сидят на месте месяц и ждут, пока ты совершишь ошибку. Сначала он будет стрелять тебе в грудь, потом — в голову. Так что смотри по сторонам на открытом пространстве и возле окон. — Вот сволочи, — негодует Клинт. — Джарвис? — зовет Наташа. — Я немедленно начинаю скачивать этот файл, мисс Романова. Баки оборачивается к Тони и Брюсу. — Прямо сейчас АИМ вербуют на улицах всех идиотов с пушкой и мечтой стать Тони Монтана. У меня нет на них времени, я по пояс увяз в старом гидровском дерьме, но вам бы лучше присматривать за этим. По большей части, Северная Калифорния, хотя вокруг Майами тоже что-то происходит. Он сминает пустой стакан из-под кофе и кладет на стол. — Мы закончили? Наташа сильно пинает Стива под столом. Тот почти рефлекторно поднимается. — Дай-ка я провожу тебя, Бак. Выражение лица Баки остается нейтральным. — Хорошо. Пару раз в коридоре они сталкиваются плечами. Когда лифт едет вниз, Баки прислоняется к стене пустой кабины рядом с ним. Они в дюймах друг от друга. — Тебе нужна помощь? — спрашивает Стив. — Пока нет. Справлюсь, — Баки неуютно, он хочет рассказать Стиву больше, и как только они доезжают до первого этажа наконец решается. Он обхватывает ладонями затылок Стива, большими пальцами — его щеки, притягивая ближе, как делал во время войны, когда что-то пугало его, а он не хотел сеять панику среди остальных Коммандос. Его слова — едва слышный шепот, предназначенный только для Стива, а не Джарвиса и того, кто наблюдает за лифтами у Тони. — Будь осторожен, Стив. Прошу. Я думаю, мы в дерьме. Я думаю, мы по уши в дерьме. Дверь открывается в переполненный холл, и Баки исчезает в толпе. Все, о чем может думать Стив, — что металлическая рука ощущается такой же теплой, как и живая. ------------------------------------ Прим. переводчика: *Марк Ро́тко (англ. Mark Rothko, имя при рождении — Ма́ркус Я́ковлевич Ротко́вич; 25 сентября 1903, Двинск, Витебская губерния, ныне Даугавпилс, Латвия — 25 февраля 1970, Нью-Йорк) — американский художник, ведущий представитель абстрактного экспрессионизма, один из создателей живописи цветового поля. — Википедия ** Франц Клайн (англ. Franz Kline; 23 мая 1910, Уилкс-Барре, Пенсильвания — 13 мая 1962, Нью-Йорк) — американский художник, представитель абстрактного экспрессионизма. — Википедия